Похороны в Aмерике

Сегодня мне бы хотелось рассказать не о самом приятном, но типичном событии в жизни человека: о похоронах. И конкретно, о похоронах в Америке, потому что они детально отличаются от похорон в наших бывших странах СНГ. Я бы может и не взялась обременять этими описаниями нашего читателя, но разделив с хозяйкой сайта в разговоре убеждения, что смерть в Америке проходит под иным ключом восприятия местных жителей, все же уселась за клавиатуру. Ну во-первых, кто она была мне, покойница? Милая, без малого 90-летняя старушка - «божий одуванчик», была моей американской свекровью. Я знала ее почти 6 лет, то есть когда мы познакомились, она была уже в годах, и никакого зла, какой обычно причиняют вольно или невольно свекрови, в народной расшифровке: «попей свежей крови», мне лично не причинила. Так что обид у меня на нее не было и нет.
И все же культурный, травмирующий шок от происшедшего события есть. И причина его - живые люди, которые стали участниками так называемого «действа». А почему, объясняю по частям.
Ну, во-первых, у нас, в славянских культурах, при умирании человека, любого, молодого или старого, измученного болезнями, принято горевать. Отпевать, кричать: «ну на кого ты меня оставил(а)!», убиваться от горя у трупа или у гроба, выражать всяческую заинтересованность помочь в организации проводов, бегать, суетиться, собирать часто деньги по подписке (и так далее, сами помните). Здесь же, может в конкретной местности, исповедующей баптизм, а может и в данной семье с этническими немецкими корнями и соответственно эмоционально лимитирующим регламентом, почему–то всей вышеописанной славянской традиции горевания я не обнаружила, ни в первый, ни во второй, ни тем более в третий день после происшедшего. Приведу здесь краткую хронику событий, чтобы дать ощущение фрагмента ситуации.

Часть первая. Разговоры у трупа.
Понедельник, 6.30 утра. В дверь кто-то ломится с отчаянным стуком. Это дедушка - старик и отец мужа, говорит, что у него не работает телефон и бабушка плоха: не отвечает на ритуальные утренние приветствия. Мой супруг, он же и старший сын старушки, наскоро одевшись, бежит в соседний дом. Муж сам не мальчик, а уже пенсионер, он последние три года, после того как его мать диагностировали с Альцгеймером – болезнью головного мозга, при котором человек теряет память, а сам мозг медленно ужимается, тем самым отказываясь давать привычные команды функций телу, был наряду с дедушкой - свёкром, ее основным «caregiver», то есть человеком, который помогал заботиться об обреченном. То есть частенько кормил-одевал, менял два раза в день памперсы, а когда не приезжала медицинская сестра, подмывал. Также покупал продукты, если надо возил в больницу, в общем, что называется «хлебнул по полной», удивив меня непривычным в нашей славянской культуре для мужчины терпением и нероптанием на прямо скажем хреновую по любым оценкам ситуацию...
9.30 утра. Я сама, совершив утренние ритуалы, одевшись, взбираюсь на высоту холма. Что–то как ты бы «ведет» меня в этот дом. Он полон людей, большинства из них я не знаю. Старушка лежит в маленькой комнате в кресле, ноги ее прикрыты, лицо трупного цвета. Я непроизвольно делаю выражение ужаса на лице, дедушка, муж старушки, с которой они прошагали по жизни вместе почти 70 лет, кивает головой, как бы подтверждая мою мысль и говорит: «да, она скончалась»...
У меня мгновенно подкатывает слеза: я хоронила свою мать 16 лет назад, примерно в это же время года, и до сих пор горевание и память о ней легко настигают меня, когда я вижу пожилых умирающих женщин. Сиделка при бабушке, которую наняли неделю назад, тоже растирает мокрые глаза: может у нее своя память, а может просто жалко потерять место работы: каждый ведь думает о своем.
Тут же вертится толстая круглая старуха, которая широко улыбается и настойчиво дает советы, чьими похоронными услугами нужно воспользоваться, лоббируя видно близкую ей по коммерческим делам фирму. К семье она никакого отношения не имеет: видно есть категория людей, которые как стервятники, слетаются на падаль, в расчете поклевать с добычи.
Мнение об этой «деятельнице» у меня сложилось разумеется не сразу, а уже после того, как я наблюдала ее в «динамике», звонящей в похоронный дом, встречающий на входе своего знакомого, представителя этой фирмы, идущей за ним в спину с настойчивым повторением, что это она организовала их «контракт» в рассчете, видать, на щедрые комиссионные.
10.00. С улыбочкой на лице прибывает эксперт по освидетельствованию трупов, которую вызвал мой муж, звонком в полицейское управление. Дама лет сорока пяти, очень интересная внешне и как личность в процессе общения, надевая резиновые перчатки, пишет показания, в какое время обнаружили, что остановилось дыхание, почему не была вызвана «Скорая» и повторяет этот вопрос до тех пор, пока не выясняет, что у клиентки было заболевание, несовместимое с жизнью. Руками приоткрывает веки трупа, проверяет поверхность кожи рук и ног, дабы удостовериться, видать, в отсутствии травм.
11.00. Приходит сердобольная соседка, старушка Хелен. Она предлагает использовать для прощания местную церковь, она же договаривается со священником с согласия родственников покойной о бесплатном захоронении на подворье этой церкви (что большая редкость для Америки, где часто место на кладбище особенно в густонаселённых местностях стоит от 10 тысяч долларов). Вдовец, муж покойной, этому рад: потому что ранее предполагалось что их трупы будут кремированы, а тут вдруг бесплатное место на близлежащем кладбище, которое он сам сможет навещать, и где лежат тела их других пожилых знакомых по поселку!
11.30. Пока все отчалили пить кофе в кухне, я по прежнему сижу в комнате с покойной, и прислушиваюсь к разговору женщины-эксперта с сиделкой. Обсуждают эти дамы-ровесницы, о парадокс, местных мужчин (какая слабо уместная тема у свежего трупа – вышли с ней что ли бы в коридор ?) Вдруг выясняется, что первый муж одной из них, был любовником второй в другое, правда, время. Обе этому невероятно рады, считая теперь себя чуть ли не сестрами (ну и дела, верно, думают, что покойница не обидится!) На меня внимание не обращают, решив, что «иностранка», это как кукла или что-то неполноценное, на что можно не реагировать. Меня это не злит, я уже привыкла за годы иммиграции к такому ко мне отношению, и не обижаюсь (да и толку-то что?). Живу своей внутренней жизнью, в этакой постоянной оппозиции местным реднекам. Впрочем, вру, есть у меня места, где я чувствую себя полноценно, но это не среди местных аборигенов.
К полудню, после того, как труп увезен, расходимся по домам. Овдовевшего дедушку жалко: он ведь так любил свою старушку и следил за ней до последнего, прошагал с ней что называется «космический день», 71,5 год, прямо как наша социалистическая власть. На эту мысль наводят меня их даты рождения – он накануне за год до революции 1917 года, она через год после. Ровесники революции... Школьная любовь и жизнь в городе Нью Йорке...
Мой муж, сын стариков, выглядит потерянно (это его первые в жизни похороны близкого человека, к тому же, матери). Он звонит по делам организации похорон уже несколько часов в разные конторы. Надо успеть организовать приезд родственников из других штатов к нужной дате, дать объявление в местную газету, распорядится как обрядить труп в похоронном бюро, закупить цветы, отловить занятого священника для отпевания, застолбить место на кладбище, и это все, падая на плечи распорядителей, как бы надолго отодвигает от них саму тему горевания: «mourning», оплакивания, пребывания в горе: «grief»... Я это понимаю, и жду, когда понадобится моя жилетка, тому же дедушке, мужу или уже приехавшей с побережья 35-летней внучке. Но немцы по крови - странные люди, они как маленькие машинки, бегают, все время что-то делают, но совершенно не умеют кричать, стонать, депрессировать, впадать в отчаяние, горевать и плакать... Во всяком случае по видимым признакам. Мне это ужасно чуждо, тем более, что все мы были к старушке очень близки.
Но больше всего меня поражает и раздражает реакция жены другого сына, который живет в северном штате, то есть старшей невестки покойной. Когда я по «мессаджеру» на следующий день пытаюсь рассказать ей, с какими трудностями мы столкнулись накануне, она либо игнорирует мои посты, либо переводит тему на вязание крючком, или какую-то другую, и не относящуюся к теме белиберду. И это мать и бабка 4 детей и кучи внуков, сама в возрасте, когда поневоле уже задумываешься о смерти, профессиональный юрист! Что это? Нежелание накручивать стресс? Старые счеты с умершей свекровью? (я знаю по семейным преданиям, что отношения у них был всю жизнь не ахти). Или американский здоровый пофигизм? (кстати, дама эта не немецкой, а еврейской национальности, выходка из Польши). В общем, без диагноза всему «святому семейству» тут не обойтись, и диагноз этот некий своеобразный «эмоциональный аутизм». Мне жаль таких людей, маленьких американских роботов, пружинок системы, не умеющих и не позволяющих себе иметь чувства широкие и масштабные...

Часть вторая. Наследнички. Итак, день третий, среда 9 мая. Как раз на наш старый праздник Победы на подворье дедушкиного дома высаживается десант «наследничков». Это внуки из северного штата, квалифицированные юристы-практики в возрасте от 35 до 42 лет, а с ними добрый десяток правнуков ориентировочно от 7 до 12 лет. Они приезжают «на все готовое» (ну разве что трудились - рулили, пока мы тут пыхтели - организовывали). Впрочем, довольно приветливы, а почему бы и нет, ведь после смерти их дедушки, которому уже за 90, им отходит в трастовое пользование шикарная усадьба с современным обустроенным домом и пристройками, 20 акров земли с лесом, пруд и, наверное, какие-никакие деньги: дедуля ведь работал инженером всю жизнь, в том числе и несколько десятилетий на Манхетене в Нью-Йорке, так что семья никогда не бедствовала и всегда имела «копейку».
Моего мужа, как и его брата, в завещании старики обошли, решив оставить все и без того не бедным внукам. Ну да ладно, чего скрести старую ранку о несправедливости – дело- то давно известное, мне лично с 2002 года.... В три часа дня мне от деда через мужа поступает команда: нужны цветы, розы и гвоздики, их, дескать, любила покойница. В 5 часов «команда» модифицируются: цветы нужны, но не живые, а искусственные, на подставках или в вазах. В 6 часов я как суслик гоняю по всем магазинам поселка, подбирая искусственные, кстати, красивые цветы и вазы к ним. В 7 часов вместе в дочкой отношу цветы к деду, который на мое удивление, видимо выпив «озверину», «вызверивается» на меня, дескать, какого хрена здесь деляют цветы?
Вежливенько так, закипая внутри, напоминаю ему, что это было приобретено по его просьбе и БЕСПЛАТНО для него. Дед продолжает вращать шарами глаз, готовя себе пути к отступлению. Тетки – жены внуков, замирают в предвкушении сцены.
У меня появляется подленькое желание шарахнуть эти красивые глиняные вазы с изящными, долго и любовно выбираемыми мной искусственными розами под ноги строптивому дедке. Меня на публике не заводи – полетят и шапки и головы. Выручает ситуацию внучка, дочь моего мужа. Она говорит, что цветы очень нужные, берет одну из ваз и предлагает занести остальные в дом. Я выхожу в другую дверь, чтобы не накручивать конфликт, и долго еще рычу по дороге.
Дома, отомстив за всю «поруганную Украину и Белоруссию», называю немецкого, родившегося, впрочем, в Америке и никогда из нее не выезжавшего, дедку «недобитым фашистом», дискриминирующим других по принципу «крови». Муж молча смиряется с таким новым ярлычком для его папашки: оказывается сегодня дедка отыгрывался на всех по очереди: на сыне, внучке, а теперь уже и на мне, невестке. Не случайно, видно, другой сын, сославшись на медицинские противопоказания, не приехал на похороны собственной матери. А жена его, та самая невестка, с которой я общалась накануне по Интернету, даже на темы, связанные с потерей родни мужа и говорить не захотела. Видать, в свое время от них натерпелась, так что уж который год не едет и проведать...
На сегодняшний день меня от передозировки стресса выручают три вещи: моя йога, баня и разговор с миннесотской приятельницей Наташей, да, наверное, еще и возможность написать этот рассказ для Вас, как бы отстранив ситуацию от себя, вытащив ее из головы и просмотрев со стороны взором постороннего наблюдателя. Завтра предстоит еще один день – самих похорон, итого 4 дня «out of life», «из жизни вон». Единственный «выход на гора», то есть продуктивный эпизод в этой растраче жизненной праны впустую – этот сюжетик, разделенный с читателями.

Часть третья. Из Хемингуэя: «Никогда не спрашивай, по ком звонит колокол, он звонит по тебе». Некролог и эпилог .
Старушка «божий одуванчик» с цветочным именем Маргарита пожила немало по нашей человеческой оценке, без 10 месяцев девяносто лет (1918-2007 годы). Любила с 16 лет одного и на всю жизнь мужчину. В 22 года выйдя за него замуж, прошла с ним по жизни добрые 67 лет. Родила и сама вырастила двух приличных сыновей, порадовалась 5 образованным внукам и внучкам, 16 счастливо обустроенным правнукам.
Жила в одном и том же государстве при одном и том же общественном строе, никаких резких перепадов личной истории не ведала, и всегда принадлежала в золотой середине среднего класса, родившись, повзрослев и прожив лучшую и сознательную часть жизни в прекрасном месте страны: Нью Йорке, и лишь к старости переселившись на теплые «юга». Всю жизнь была домохозяйкой и командиршей - повелительницей для своего мужа. Не гнула по 40 – 60 часов в неделю спину на заводах и фабриках, не горбатилась получая 2-3 образования, не изучала новых языков, вероятно, и свой-то родной зная лишь на бытовом уровне. Не была выброшена обстоятельствами в инородную среду, как мы, новоиммигрантки со всего мира...
Всегда жила в хороших, комфортных домах, не имела банкротств и абортов, не меняла мужей и мужиков, берегла здоровье и до последних дней имела полную медицинскую страховку...
Муж, дети и даже внуки ее почитали и почти обожали, или подыгрывали в этой игре в «королеву». «Царствование» ее было достойным, жизнь долгой и без особо тяжелых испытаний.
...Покойся с миром, «королева Марго»! Вместе с тобой ушла в прошлое целая эпоха Америки, свидетелями которой мы не были! Да примет и упокоит Господь твою душу!
...И пусть суета мирская человеческих отношений и страстей, не дает нам забыть среди бренного о вечном, среди материального – о духовном и душевном, среди забвения - о памяти!...
Твоя последняя невестка Наташа Ткаченко, никакого зла тебе не сотворившая, и никакого зла от тебя не
получившая.
Аминь!