Страницы из дневника

Приближающийся вечер портил настроение. Одолела досада. Она нагло кусалась. Ипохондрия? Не похоже. Просто от одиночества не трудно устать. А оно цепкое, как голодный клещ. И преданное. Не отпускает. Стоило выбирать такой путь? Кривую дорожку, на которой каждый сам за себя? И был ли выбор?

За окном носились лихие «шестерки»... А мне осточертело даже дышать. И затравленный взгляд в небо. В ожидании оплеухи. А чего еще стоит ждать? Глупая ссора высосала силы и желание сопротивляться... жизни.

Хотелось забиться в пыльный угол кладовки. Чтобы больше его не покидать. Замереть. И рассыпаться в прах. Но в действительности так не бывает. И слабость вяжет тело. Есть ли надежней веревки? И тогда я берусь за то, что явно не нужно делать в таком состоянии. Начинаю писать. А так же копаться в памяти, ища воспоминания. И они находятся.

Это сродни деградации. Когда реальность омерзительна – прячешься в прошлом. Но в мое ни один разумный человек не пойдет. А я... Не склонна к рассудочности. Это не выгодно, но так получается. Осточертело бояться. Только и всего.

Но мысль отказывается сотрудничать. И с тоской жду вечера. Кто-нибудь придет. Я надеюсь. Вытираю слезы. Слушаю шипение кулера. Так же шипит в сердце непрошеный холодок. Пытаюсь почитать книгу. Строчки дерутся меж собой. На коленях разлегся котенок и деликатно мурлычет во сне.

А мне хочется дождаться перемен. Научиться верить в благой исход. Прижиться в мире благоглупостей. Слиться с толпой...

И тошнота отрывает от грез. Здравствуй, мигрень! Второй раз за месяц, не частишь ли ты? Не желала я подобного гостя...

... В памяти вдруг всплывает восемьдесят девятый год. Москва. Район «Ясенево». Тогда в этот район даже метро не доходило. Приходилось ехать до «Теплого Стана». А потом на автобусе. Муторно это было. И, будто в противовес, вспоминается окружение. Музыканты, фарцовщики, диссиденты... Сейшн на Арбате. Подработка дворником. Или ночным сторожем. А за пару лет до этого – славный бунт. Вышел фильм «Асса», а вслед за ним - «Игла». Имена, произносимые вполголоса, упоминались все чаще. Мы ждали перемен. Вместе с Цоем.

Теперь дух ушел. Снесли «Камчатку». И правда, что ценного в рок-энн-рольной эпохе? Вроде собираются строить на месте здания толи бизнес-центр, толи очередной кабак... В Москве, на месте кафе «Лира» тоже модный кабак. По телевизору то рекламируют алкоголь, то сетуют на алкоголизм народа. Я не утверждаю, что раньше было лучше, сравнительная степень по отношению ко времени – нелепа. Понятнее было. Слушаешь «Аквариум» - рискуешь получить по морде в отделении милиции. Не воспел в стихах непогрешимого Ленина – хрен тебе вместо публикаций. Работай дворником! Свободы слова – нет! Зато самиздата – тонны.

Ныне все дипломатическими экивоками. Свободы слова и творчества не прибавилось. Особой популярности у рок-музыки – тем более. Вылезло несколько типичных гламурных ослов и хватит. Остальные – как всегда, в подполье.

Мигрень нагло требовала к себе внимания. Остервенело выдергивало из воспоминаний. Спать не получалось. Пепельный свет моложавого вечера ослеплял. И продолжит ведь, пакость, терзать до вечерней зари!

Беру с полки наобум книгу. Открываю где-то в середине... И брезгливо закрываю. Ибо книжка – один из томов Маяковского. А по мне – он несносен. Не люблю подхалимов. И народничество не люблю. Скучно.

«Остался только ТРУД за две копейки» - невольно вспомнилось. Он(труд) – величина вневременная. Тот, что двухкопеечный...

В начале обновленного тысячелетия я работала воспитателем детского сада. Аж три с половиной месяца. Пять дней в неделю. По двенадцать часов. С детьми от полутора до трех лет. За две копейки. Увольняясь, жалела о расставании с детьми. Радовалась, что больше не придется общаться с некоторыми родителями. Разве что чечетку не плясала от сознания: избавилась от террора директора. Тогда считала ее сукой. теперь мне ее искренне жаль.

Проснулся котенок и просит внимания. смотрит на меня зелеными глазищами и мяучит. Но быстро оставляет в покое, заметив любимый мячик. А мне хочется отречься от всего.

 

май 2007