папаша

-Ох, ох-хохох-хо-хох... вставай.. ну! вставай же! - девочка в глубоких резиновых сапогах, в грязном пуховом платке и в длинной грязной же майке, с жестяным тяжелым ведром в маленькой ручке, стояла в луже и чуть-чуть трогала ногой что-то распластавшееся на земле.
То что лежало было похоже на истоптанную одежду, порванные башмаки и скомканную мочалку. Мочалкой была голова пьяного бомжа, он спал лицом вниз, точнее, щекой в холодной осенней луже, огромный раскрасневшийся нос напоминал девочке сливу. Вокруг головы бомжа летала усталая толстая муха.
- Вставайте папаша! - она наклонилась и дернула его за плечо.
Бомж не отзывался.
Девочка раздраженно и стыдливо отшагнула в сторону и крикнула куда-то за старый покосившийся забор желто-зеленого цвета, крикнула куда-то вглубь тенистого заросшего сада где далеко-далеко внутри стоял вросший в землю домик, которого со всех сторон опутали ветви спелой сливы и высокие кустарники кислой жимолости.
-Пееееть, он не слышит! -
- Тащи его сюда! - звонким эхом ответили ей.
- Пееееть, как ж я его потащу-то!!! Он страсть какой тяжелый! И пьяный - последние слова она прошептала себе под нос, и глаза у нее заслезились от стыда и обиды.
- Петь, пойду я, ладно?! - крикнула она, но не дождавшись ответа, пошаркала дальше вверх по улице, на базар за молоком, размахивая пустое ведро из стороны в сторону.
Спина у нее подрагивала, и больше всего она боялась оглянуться и посмотреть на существо в луже, посматреть и увидеть там чуть знакомые опухшие черты некогда человеческого лица.
Спустя пять минут за забором послышалось движение, кусты дикой малины расступились и из калитки один за одним вылезли взъерошенные мальчишки, они были чуть навеселе, у одного даже ноги подкашивались.
- эх, вы, па-па-шаа.. - прохрипел самый высокий русый мальчик и пнул тело изо всей сила, да так, что поскользнулся в луже и сам туда же завалился.
Остальные ребята дружно захохотали, схватясь за голодные животы.
-А! Ну я вас! - рассердился мальчик, оттряхая с себя черные капли, встал еле-еле на ноги и приподнял тело за плечи.
Тело недовольно зашевилилось, задрыгало ногами.
-Цыц! - парень встряхнул отца - Папаша! - и обратясь к мальчикам, отчего-то ставшими грустными и задумчивыми - ну! Стоят остолопы! Ну! Помоги же! -
Два молоденьких паренька, схватили отца за ноги и вместе со старшим братом протащили тело за калитку, с трудом продираясь сквозь кустарники и высокую уже лет пять некошенную траву.
Они прошли мимо старого зарытого колодца, пропыхтели мимо трех поставленных полукругом лавок и завалились вместе с папашей на крыльцо.
Папаша неразборчиво промычал какие-то проклятия, свернулся клубком на крыльце и засопел пущен прежнего.
-УУ! - вытирая пот со лба выдохнул высокий мальчик. Окаянный пес, черт бы тебя взял! - и откинулся на ступеньки, закрывая глаза, греясь на солнышке.
- Да уж. - буркнили два других братца, чудно друг на друга похожих, они часто даже говорили хором, будто нарочно, но на самом деле думали они одинаково.
- Вот я .. - вновь хором начали они, но запнулись и с неудовольствием посматрели друг на друга, наконец один из них, насупившись дал слово второму.
- Вот я. - протянул второй, щурясь на солнце - я вот нииикаагда не буду пить! - и стукнул кулаком по крыльцу, чуть не угодив по голове папаше.
- И я! - радостно подтвердил первый и они крепко пожали друг другу руки и обнялись по-братски.
- Да уж - грустно усмехнулся высокий:
- А чо ж вы тогда пьяные такие? - и криво улыбнулся, не раскрывая глаз.
- Мы!? - удивленно промычали братья и вновь переглянулись, но спорить не стали, а только вздохнув посмотрели далеко в темный лес, что виднелся на горизонте и окаймлял их деревушку.
- Петь, - спросил один из них у высокого - а правда, что там - он указал куда-то в лес, неопределенно куда - уже давно телефоны есть в кааждом доми?
- ага - греясь на солныше ответил Петя, не без удовольствия отмечая то, что он намного умнее своих младших.
- Петь, - спросил второй - а правда, что там дороги ровные-ровные, а в домах жуть как тепло даже зимою, и что там печки для этого топить не нада?
- ага - сглотнув голодную слюну сказал Петя - там у них даже на улицах зимой тепло, не что в доми! - и потянулся как кот.
- Петь, - хитро улыбнулся первый и подмигнул второму.
- Чего тебе черт? -
- А правда, что ты Маринку из соседнего поселка любишь, и ночами стихи ей на сеновале читаешь? - они дружно заржали, точно кони.
Петька подскачил от ярости, кинулся на братьев
- Я вас!!!! - замахал руками, но те быстрее его вспрыгнули на землю и быстро-быстро продираясь сквозь кусты жимолости скрылись в саду, долго еще покрикивая
- А Петька Сиваков Маринке Лушиной стихи пишет! Ляляля, а Петька Сиваков... - и наконец смолкли где-то на тропинке к пруду.
- У! - вскрикнул с досадой Петька и пнул от злости спящего отца.
Тот завозился, недовольно сморщил опухшее лицо и разлепив губы пробасил, голос у него наредкость был чистый, певческий баритон
- Петр! Немедленно мне пивасику кружку! Жиииво черт! Отцу опохмелиться!!! - и махнул слабо кулаком в сторону сына.
- Эх, папаша, папаша... - вздохнул Петька, развернулся и побежал прочь, бросив отца лежать на крыльце.
Вскоре прибежал он на старенькое деревенское их кладбище, не хотя пришел, ноги сами повели.
Привычно огляделся вокруг на покосившиеся кресты, прошел влево по узкой тропке, пытаясь на зацепить ржавых оградок, многие могилки поросли высоченной травой, другие крапивой, да так, что только кончики крестов были видны.
Прошел дальше чуть ближе к дикому яблочному саду, там аккуратной могилкой и темным недавним надгробием лежала их матушка, красивейшая из деревенских женщин, на самом деле-то и не деревенская, а городская, москвичка.
- Эх, матушка, матушка - тихо прошептал Петя, смахнул с надгробья веточку, присел на самодельную скамеечку возле могилки, подправил кувшин с завявшими розочками - ее любимыми, в деревне таких не достать, пришлось полгода назад за ними в поселок ехать, три мили на велосипеде.
- Эх, матушка - повторил Петя чуть громче
- Три года прошло, а ты вот молчишь больше, глаза у тебя были.. ах, - он взглянул на темное надгробье, на нем был выгровирован светлый лик тридцатипятилетней женщины с огромными лучистыми глазами - знаешь мамочка, у Марины вот, у Лушиной, у нее глаза, как твои.. чсетно, смотрю, и не налюбуюсь - он чуть покраснел, он никому не говорил про Марину, кроме этого темного надгробья.
- а папаша наш, ну, вот уж 3 года пьет, ага, прям с поминок твоих запил, не отсановиться никак, думаю - Петя посерьезнел - думаю через год, а может и к весне ближе, скончается уж. Мы его к тебе подложим, ага, ты ж его так любишь, так любишь. -
Петя замолчал и тихо заплакал, тихо-тихо, чтоб никто не услышал.