Сны разума Сон 5 Вы не боитесь...

 

 

 - Вы не боитесь сгореть? - Сандерс бросил свое полотенце на соседний шезлонг.
 - Доброе утро, Сандерс. Я нанесла защитный крем. Вы не хотите им воспользоваться? - Николь сняла солнцезащитные очки и оценивающе посмотрела на Сандерса. Мне кажется, с Вашим типом кожи это не помешает.

 - Не хотите ли Вы сказать, что Вы еще и специалист в области косметологии? – улыбка, не лишенная тени иронии, скользнула на губах Сандерса.
 - Скорее, практик. Впрочем, не настаиваю, … Вы знаете себя лучше, - Николь вновь надела очки и закрыла глаза, ощущая на себе не столько нежное тепло утренних лучей солнца, сколько обжигающе пристальный взгляд Сандерса. Постояв минуту, Сандерс сел в соседний шезлонг и тоже, по примеру Николь, закрыл глаза, пытаясь настроиться на ее волну ощущений.

 - Кстати, что за странную телеграмму получает Джоан? - неожиданно, не открывая глаз, спросил Сандерс.
 - Когда я пишу, я не задумываюсь над тем, что я пишу. Пишет рука - в этом и состоит смысл моего эксперимента - рукой правит подсознание. Я сама еще не знаю, что означает эта телеграмма, кто ее послал и с какой целью. Возможно, для меня это станет очевидным позднее, по ходу развития сюжета, о котором мне тоже ничего не известно… Очевидно это какое-то звено в цепи тех событий, которые должны произойти. Сейчас я ничего не могу сказать. Единственное, что меня смутило, так это совпадение с номером моей каюты.

 - Может быть, в этом как раз и нет ничего удивительного - подсознание подсказало ту цифру, которая в настоящее время наиболее часто мелькает перед Вашими глазами?
 - Да нет ... Тот отрывок был написан ранее, до того, как я оказалась на этом лайнере, задолго до того, как мне стал известен номер моей каюты. Больше того, когда, перечитывая только что написанный отрывок, я попыталась изменить эту цифру, не понимая, почему в голову пришла именно она, что-то внутри меня воспротивилось этому.

 - В таком случае, Вам ничего не остается, как довериться наитию. - Сандерс улыбнулся и пристально посмотрел в глаза Николь. Их взгляды встретились.
 - Не смотрите на меня так.

 - «Так» - это как?
 - Как врач смотрит на пациента, который не внушает доверия или чье самочувствие вызывает опасение.

 - Я вовсе не смотрю на Вас так. Вы интересны мне, и Вы, очевидно, догадываетесь об этом.
 - Простите меня за мою недогадливость, - Николь послала Сандерсу невинную улыбку, - но в каком смысле?

 - Вы задаете столь прямые вопросы, от которых хочется уклониться, а потому удовлетворитесь ответом - как собеседник.
Она промолчала, отметив его умение находить приемлемый вариант ответа, исходя из той тактики, которую он избрал для себя с целью достижения того результата, который задумал. Она помнила их последний разговор, из которого заключила, что он намерен вызвать в ней определенные желания. Ей казалось это весьма забавным, ибо она умела управлять эмоциями, что позволяло не только скрывать истинные чувства, но и подавлять желания.

 - Скажите, почему Вы так настойчиво внушаете себе мысль о необходимости психоанализа, какую цель Вы преследуете? – Сандерс внимательно посмотрел на Николь, пытаясь прочитать тот ответ, который она могла скрыть за шумовой завесой слов.
 - Если я Вам скажу, что меня последнее время преследует ощущение тайны, которая обволакивает меня, направляя в определенное русло мои действия, и покровы которой я намерена если не сорвать, то хотя бы приоткрыть, преодолевая суеверный страх недобрых предчувствий, этот ответ, по всей видимости, не удовлетворит Вас. Но ... я не готова сказать больше того, что уже сказала. Хотя, если в последствие с кем-либо я и захотела поделиться, вероятно, это были бы именно Вы. Николь закрыла глаза и отвернулась. На нее нахлынули еще совсем свежие воспоминания.

 
 * * *

 
 Николь коснулась кончиком пальца запыленной поверхности зеркала, оставляя тонкую полоску незамутненного отражения, затем резко оборвала ее. Вот так же неожиданно оборвалась жизнь ее тети. Еще в детстве, Николь часто думала о смерти. Ей казалось, что смерть во сне - самый лучший исход, ибо ты о нем уже никогда не узнаешь. Смерть как продолжение сна. Сейчас она уже так не думала. Уход из жизни только осознаваемый, прочувствованный до той наивысшей ступени, когда из стекленеющих глаз скатывается последняя, прощальная с этим миром, слеза от пронзительного осознания, что ты ...уходишь. Куда, куда устремляется душа, в момент, когда гаснет сознание? ... Ответ, на этот, из века в век задаваемый вопрос, был уже за гранью того, куда в размышлениях могло проникнуть ее сознание. Однако след последней, прощальной, слезы на холодеющих от прикосновения смерти щеках, как знак примирения с чем-то неизбежным, казался ей печатью свыше... Но этой печати не было на щеках Эдит. Очевидно, она умерла внезапно, так и не осознав свой уход, не простясь с земной жизнью. Более того, так и не поведав ей ни тайну ее рождения, ни ту тайну, которая от рождения принадлежала Николь, и принадлежность к которой Николь предчувствовала, казалось, всегда. Тетушка, каким-то образом посвященная в эту тайну, оберегала Николь не только от обрядового посвящения в нее, но даже от разговора на эту тему. Она полагала, что, унося ее с собой, освободит последующие поколения от той меры ответственности, которую налагает эта тайна на посвященных в нее, и той цены, которую придется заплатить за обладание ею. Но эта тайна уже коснулась Николь некими знаками свыше, которые ей посылались и начинали наводить на мысль о наличии этой родовой тайны, в которую, она знала это на уровне предчувствия, должна была, рано или поздно, быть посвящена. Но кем теперь и когда? Николь стала перебирать в памяти события последних дней, так или иначе связанных с тетушкой. Но ничего, кроме короткого телефонного разговора, в ее сознании не всплывало. О чем они говорили? Ах, да, Эдит просила в самое ближайшее время непременно навестить ее. Похоже, что-то ее тревожило... И эта фраза … « Мне надо предупредить тебя...», на которой собственно разговор и оборвался. Тогда Николь не придала этому значения, полагая, что в ближайшее время она обязательно навестит ее и у них будет возможность поговорить более обстоятельно. Эдит уединенно жила в загородном поместье, и Николь предоставлялась возможность отдохнуть от городской суеты, предаваясь размеренному течению загородной жизни.

 О чем же хотела ее предупредить Эдит? Что произошло с ней на самом деле? Эти вопросы повисали в воздухе, не находя даже предположительного ответа.
 Дни, связанные с печальными мероприятиями, изрядно измотали и опустошили Николь. Тот внутренний подъем, который она еще так недавно испытывала, улетучился как дым... Как жизнь хрупка и не предсказуема - подумала она, - намечаем мероприятия, строим планы, которые в один миг могут рухнуть, разбиться о рифы жизненных обстоятельств.

 Николь вдруг пронзило чувство сиротства. Она не подозревала, что эта утрата будет столь невыносима, что с ее уходом оборвется та, едва осязаемая нить, которая соединяла ее с миром близких ей людей уже только потому, что она была обязана им своим появлением на Свет. Теперь она оборвалась ... Больше не с кем было разделить детские воспоминания, узнать какие-либо подробности так и не выясненного до конца происхождения, не говоря уже о дальних родственниках, затерянных в глубинах иных эпох. Она осталась одна, лишившись прибежища единственного родственно близкого ей человека. Однако чувство сиротства пробудило в ней не холод обреченности, а, напротив, некий прилив сил, их внутреннюю мобилизацию. Только сейчас пришло осознание того, что настал ее черед продолжить ту незримую, связующую поколения, нить, состоящую из узелков рождений и смертей. И в чем смысл, этих чередуемых обретений и утрат, неведомо никому. Только Творец, создающий свое, неведомое нитям судеб, «полотно», мог объяснить смысл и значение этих узелков ... Но он был недосягаем.
 Подойдя к письменному столу, Николь перелистала настольный календарь - тетушка имела обыкновение делать в нем необходимые ей записи и пометки - но все они не давали ответа на мучавший ее вопрос. Николь выдвинула верхний правый ящик стола - тетушка хранила в нем старые документы и фотографии, к которым обращалась, погружаясь в воспоминания. Просматривая их, Николь натолкнулась на распечатанный белый конверт, контрастно выделявшийся своей новизной, в пачке старых пожелтевших квитанций.  Рассмотрев конверт, Николь извлекла из него  бумаги, ознакомление с которыми привело ее в легкое замешательство....

 Николь вновь развернула лист, сложенный пополам, и пробежала глазами текст письма, исписанного мелким неразборчивым почерком.
 Здравствуйте, Эдит. Долгие годы я искал Вас, и все эти годы надежда найти Вас не покидала меня. И, в конце концов, проведение смилостивилось – случай позволил мне выяснить место Вашего пребывания. Ничто не оставляет у меня сомнений в том, что именно Вы, сестра Габриэль. Не смотря на то, что сегодня нас разделяет расстояние, исчисляемое тысячами миль, мысленно, я ощущаю близость с Вами и вашей племянницей и воспитанницей, которой Вы посвятили свою жизнь. Да, да, Вы, возможно, уже догадались, я – Джейсон, отец Николь (надеюсь, Вы исполнили волю вашей сестры и ее матери, и назвали девочку именно так). Вы вправе сомневаться в том, что именно я отец Николь, но, при встрече, я смогу представить Вам неопровержимые доказательства. Что касается сестры Николь, то я нашел ее, еще ребенком, в одном из приютов, дав воспитание и образование, приличествующее ее родословной. Полагаю, если Вы не смогли взять на воспитание обеих девочек, у Вас на то были веские причины. Однако, уже два года, как я утратил связь с Дианой. Предположительно, она находится в одной из стран Старого Света. Я не буду излагать причин, побудивших ее покинуть меня, они до конца не ясны и мне самому, однако, я предпринял все меры к ее розыску. Ей ничего не известно о существовании сестры, так же, как полагаю, и Николь ничего не известно о существовании Дианы. В настоящее время я серьезно болен и не могу посетить Вас, а потому, снедаемый желанием увидеть, возможно в последний раз,  свою дочь, я молю Вас не отказать в моей просьбе и навестить меня вместе с ней. И еще... Полагаю, Вы воспитывали Николь как свою  дочь, и Вам не просто было бы открыть ей правду о ее истинном происхождении, а потому я оставляю решение  за Вами и готов отнестись к нему с уважением человека, благодарного всему тому, что Вы уже сделали для моей дочери. Однако, по моему мнению, было бы несправедливо и далее разлучать сестер, скрывая от них правду. Вместе с моим доверенным лицом Вы получите не только это письмо, но и часть фамильных драгоценностей, пусть они станут залогом серьезности моих намерений. Отныне они принадлежат Николь.

 
 * * *

 
 Николь выпрямилась, мысленно как бы стряхнув налет воспоминаний, удерживающих сознание в плену недавних событий.
 - Простите, если я Вас навел на какие-то грустные размышления - Сандерс ждал, что Николь раскроется, освобождая себя от каких-то тяжелых воспоминаний, отпечаток которых ложился на ее лицо скованностью, маловыразительной мимикой.
Николь, с вымученной улыбкой на губах, покачала головой и отвернулась, устремив свой взгляд к линии горизонта, туда, где сходились воды океана и небо, оттеняя друг друга своими, такими разными, тональностями одного и того же цвета.