Любовь Рябикина Василий Гкранин За други своя сценарий

Любовь Рябикина
Василий Геранин

ЗА ДРУГИ СВОЯ…

сценарий

СЦЕНА 1. Три машины остановились перед кафе. Из здания тут же вывалила толпа курсантов, офицеров и гражданских. Все весело переговаривались и смеялись. Первая «Волга» была тщательно убрана цветами. На капоте сидела кукла в платье невесты. Светлоглазый крепыш в курсантской форме с тремя нашивками выбрался из старой «Волги» и обернулся. Из машины показалась ножка в изящной туфельке на шпильке и белоснежный подол платья. Осторожно выбралась невеста. Красивая, молодая. Счастливо улыбнулась, оглядевшись. Осторожно положила тонкую ручку на согнутую в локте руку молодого мужа. Пара двинулась к входу в кафе…
Следом из «Волги» выбрались свидетель — здоровенный курсант и маленькая худенькая дев-чушка — свидетели. Из двух соседних машин тоже выбираются пассажиры. Чернявый парень-курсант спешит к «Волге». Со всех сторон несутся поздравления и радостные выкрики. Жених и невеста улы-баются. Смеются гости. Смеется свидетель. Радость написана на лицах жениха и невесты…

СЦЕНА 2. Летний день. Лес средней русской полосы. Поляна. На ней, возле старого раскиди-стого дуба, стоят старик с двустволкой в руках и юная девушка со старой трехлинейкой. Старик внима-тельно разглядывает приколотый к стволу прут. Оборачивается к девушке и вздыхает:

ДЕДУШКА:
— Н-да-а-а… Пока твои родители не погибли, отец твой со мной на охоту ходил. И я сейчас не согрешу, если скажу — до тебя ему далеко! Я снайпером в войну был, а ты видно в меня…

Майя светло улыбнулась:

МАЙЯ:
— Дедуль, я наверное в военкомат завтра съезжу…

Дед резко перебил и погрозил кулаком:

ДЕДУШКА:
— И думать забудь! Вначале профессию получи хорошую, а уж потом видно будет!

Девушка рассмеялась:

МАЙЯ:
— Так и знала, что ты вот так отреагируешь! — Подскочила и расцеловала в щеки, крутнув деда так, что он едва на ногах устоял, а она сквозь смех сказала: — Я в медучилище поступлю! Через год медсестрой стану и все равно с военными жизнь свяжу! Вот увидишь!

Старик вздохнул и похлопал ее по плечу:

ДЕДУШКА:
— За год воды много утечет…

СЦЕНА 3. Вечер. Здоровяк-курсант выскользнул из дверей казармы. Воровато огляделся и про-несся к кустам. Лихо перемахнул через двухметровый бетонный забор с прорезанной в проволоке ды-рой о казался на другой стороне в кустах. Рядом стояла тоненькая симпатичная девушка, крутившая в руках веточку березы. Испуганно обернулась на треск в кустах и тихо спросила:

ВЕРА:
— Олег?..

Парень отозвался из кустов:

ОЛЕГ ВАСИЛЬЕВ:
— Я это, Вера, я… — Вылез, отряхивая хэбэшную форму и оглянулся на забор: — Еле удрал! — Тут же ухватил девчонку за плечи и притянув к себе, поглядел в глаза: — Ждала?..

Она кивнула и смущенно рассмеявшись попыталась вырваться:

ВЕРА:
— Да ну тебя!… — Потом все же тихо прошептала, прижавшись головой к его груди: — Жда-ла…

СЦЕНА 4. Майя стоит возле двух могил. Одна чуть заросла травой. Вторая — свежая и завалена венками и полевыми цветами. На голове девушки черный платок. По щекам текут слезы. Вокруг нико-го. Губы тихо шепчут:

МАЙЯ:
— Дедушка, зачем вы с бабушкой ушли так быстро?.. Зачем, дедушка? Ну почему я, медсестра, не смогла вам помочь? Почему…
Она приседает перед холмиками, продолжая плакать. Закрывает лицо руками. Затем резко вски-дывает голову и смотрит на свежую могилу. Решительно стирает слезы:

МАЙЯ:
— Я теперь знаю, что мне делать!

СЦЕНА 5. Летний день. Здание училища ВДВ. Выпускной день. Четко идет строй курсантов. Строгие радостные лица. Неожиданно вверх взлетают монеты. Курсанты продолжают так же четко и слаженно идти дальше. На фуражки обрушивается дождь из монет. Они сверкают в солнечном свете и звенят, раскатываясь по плацу.
Вокруг улыбающиеся лица. Матери, отцы. Жены, невесты. Дети. Застыли офицеры-наставники…
СЦЕНА 6. Здание военкомата. Табличка. Из дверей выходит Майя. В руках военный билет. Ли-цо радостное…

СЦЕНА 7. Больница. Ординаторская. На стойке в углу висят белые халаты. Маленький столик притулился у окна. Две девчонки в беленьких халатиках пьют чай с пирожками. Входит Майя. Молча переодевается в тапочки. Обе девчонки уставились на нее и забыли о чае. Майя подходит к столу. Вни-мательно глядит на обоих и вдруг широко улыбается:

МАЙЯ:
— Все! Мой рапорт подписан. Скоро туда. Пожелайте удачи!

Высокая красивая девчонка ответила за себя и черноглазую подругу:

ЛИДА:
— Да ну тебя к черту, Майка! На кой тебе этот Афган?..

Майя с улыбкой отодвинула табуретку и присела к столу. Гордо произнесла:

МАЙЯ:
— Интересно, что вы запоете, если я оттуда Героем вернусь?

Подруга ответила:

ЛИДА:
— А если в цинке?.. Подумала?!

Майя рассмеялась, подтягивая к себе пустую чашку и наполняя ее янтарной заваркой:

МАЙЯ:
— Значит судьба такая! По мне, кроме вас и плакать-то больше некому! Одна на всем свете!

Высокая девчонка рассерженно повернулась к черноглазой:

ЛИДА:
— Нин, а ты-то что молчишь?!? Неужели все равно? Ведь Майка жизнь себе исковеркать собра-лась! Вбила себе в голову чушь разную и рада! А ты?! Что сидишь? Все равно, да?

Черноглазая, пухленькая девушка вздохнула:

НИНА:
— Лидка, ты же и сама видишь, Майку не переубедить! Давай просто будем ее ждать? И в цер-ковь сходим, хоть и не положено…

Высокая залпом выпила чай. По примеру Майи налила еще одну чашку. Кивнула и тоже вздох-нула, ничего не сказав…

СЦЕНА 8. По улице идут три молодых лейтенанта в парадной форме. Весело смеются. Перего-вариваются. Поблескивают золотом погоны на парадке. Здоровый рослый парень с цветами в руке хо-хочет, поглядывая на широкоплечего крепыша:

ОЛЕГ ВАСИЛЬЕВ:
— Сашка, гляди, если твоя красавица стол не накрыла! Мы тебя с Ванькой в бочке искупаем! Женился раньше всех — вот и отдувайся!

Сторожев улыбнулся:

АЛЕКСАНДР СТОРОЖЕВ:
— Накрыла! Не зря же ее родители помогать приехали, да и исчезла сразу, пока мы болтали! Ваши подруги уже там. Помогают...

Васильев хмыкнул:

ОЛЕГ ВАСИЛЬЕВ:
— Вообще-то мы с Верой уже подали заявление…

Иван Беляков, стройный и тонкий в поясе, развел руками в ответ на недоуменный взгляд Алек-сандра:

ИВАН БЕЛЯКОВ:
— Увы, но мы решили последовать по твоим стопам и стать женатыми…

СЦЕНА 9. Майя вбежала в комнату общежития, словно вихрь. Швырнула в угол сумку на длин-ном ремне и радостно проорала:

МАЙЯ:
— Ура-а-а!!! Завтра улетаю!

В коридор высыпало сразу пять девчат. Высокая Лидия, стоя посреди коридора, расплакалась:

ЛИДА:
— Дура!!! Чему радуешься? Тут плакать впору! Там война! Люди гибнут! Кровь!

Майя гордо приосанилась, упирая руку в бок:

МАЙЯ:
— Без тебя знаю! Лидья, прекрати нытье!

Попыталась проскочить в комнату, но дорогу перекрыли четыре подруги. Черноглазая Нинка высказалась, сгребя ее за плечо:

НИНА:
— Майка, ты что делаешь?! Опомнись! Разве Афган для девчонок? Ты вспомни, как месяц назад прапорщика хоронили…

Майя вдруг посерьезнела и остановилась посреди подруг. Огляделась:

МАЙЯ:
— Девчонки, я обязательно вернусь! И уж тогда-то, наверняка, ко всем вам, по очереди, заяв-люсь…

СЦЕНА 10. Внутри здания училища, в фойе, висит стенд с героями и ветеранами Великой Оте-чественной войны, заканчивавших это училище в разные времена. Погибшими и живыми.
Рядом еще один стенд, посвященный Афганистану. Ряд фотографий и вдруг… три смеющихся обнявшихся парня с лейтенантскими погонами, в шляпах-афганках и песчанке. Из-под «песчанок» тор-чат в вороте тельняшки. У каждого на груди орден Красной Звезды, колодки от медалей. Четкие фами-лии и имена — Иван Беляков, Александр Сторожев, Олег Васильев…

СЦЕНА 11. Песок скрипит на зубах. Лица до половины затянуты платками. Ткань стала корич-нево-рыжей от пыли. Брови и ресницы выгорели под солнцем. Вокруг только камни и рыжая пыль. Де-сятка полтора молодых парней шатаясь двигаются между камней. У каждого в руках автомат. У троих видны марлевые повязки с проступившими ржавыми пятнами, теперь серые от пыли. Обгоревшие на солнце лица часто оглядываются по сторонам. Светлые глаза зорко наблюдают за окрестностями. Ши-рокоплечий крепыш хрипло спрашивает:

АЛЕКСАНДР СТОРОЖЕВ:
— Слышь, Олег, далеко еще до этого чертового кишлака?

Рослый красавец с обожженным солнцем лицом и потрескавшимися губами, хрипло говорит:

ОЛЕГ ВАСИЛЬЕВ:
— А черт его знает, Саш… В этой пустыне не просто сориентироваться. Думаю, километра пол-тора осталось…

Кто-то из солдат за спинами офицеров глухо восклицает:

СОЛДАТ:
— Скорей бы… Там колодец…

Тут же следует резкий хриплый окрик от чернявого лейтенанта, покачивающегося возле раска-ленного камня:

ИВАН БЕЛЯКОВ:
— Отставить разговорчики! Дойдем, обязательно дойдем, мужики! Не зря же мы от банды ото-рвались. Нельзя сейчас раскисать! Вперед!..

СЦЕНА 12. Колонна шла через небольшую рощицу с серыми от пыли деревьями. Майя и Игорь сидели на броне обнявшись. Голова девушки лежала на плече старшего лейтенанта, а его руки крепко прижимали ее к себе. Снайперская винтовка лежала между ними, придерживаемая ногой Майи. На ее боку висела тяжелая сумка с выгоревшим красным крестом. Она часто вскидывала голову и каждый раз видела ласковые глаза парня. Иногда он наклонялся и шептал:

ИГОРЬ:
— Поженимся! Вот доберемся до Кабула и распишемся…

Выстрел грянул неожиданно. Игорь вдруг дернулся и навалился на девушку. Ей на грудь упала первая капля крови. Потом еще и еще. Она смотрела остановившимися глазами и вдруг закричала пере-крывая шум машин:

МАЙЯ:
— Игорь!!!..

Колонна встала. От передней брони бежал подполковник Свинцов и несколько солдат. Майя вдруг оборвала крик. Посмотрела на застывшие горы. Взглянула на голову Игоря, определяя направле-ние. Крепко схватила в руки снайперскую винтовку. Вскинула к плечу и принялась высматривать в прицел невидимого пока стрелка.
Вспомнился тот прутик на дубе…
Уже через минуту заметила мелькнувшую между камней чалму. Едва она показалась во второй раз, девушка выстрелила. Афганец ткнулся головой в камень.
Сидевшие рядом с Майей солдаты внимательно уставились на девушку, а она опустила оружие и повернулась к Игорю, лежавшему на броне с открытыми глазами. Винтовка выпала из руки и начала сползать по металлу. Кто-то из солдат подхватил ее.
Майя мгновение смотрела на мертвое лицо, а затем упала на грудь старшего лейтенанта и тихо заплакала. Лишь дрожали хрупкие плечи…
Подполковник остановился рядом. Резко гаркнул:

ПОДПОЛКОВНИК СВИНЦОВ:
— Кто стрелял?

Солдаты указали на плакавшую девушку. Сержант тихо ответил:

СЕРЖАНТ:
— Она…

Свинцов посмотрел на девушку, на винтовку и сказал про себя:

ПОДПОЛКОВНИК СВИНЦОВ:
— Надо запомнить…

СЦЕНА 13. Командир части сидел за широким столом, положив сильные руки на столешницу и по очереди оглядывал застывших перед ним трех офицеров. Побарабанил костяшками пальцев по сто-лу, а затем медленно произнес:

КОМАНДИР ЧАСТИ:
— Значит, снова решили повоевать?.. А о женах подумали? Вот ты, Скорцени, думал? У тебя же Ирина в положении…

Скорцени, он же Александр Сторожев, кивнул и твердо ответил:

СКОРЦЕНИ-АЛЕКСАНДР СТОРОЖЕВ:
— Подумал! Потому и иду. Зарплату когда в последний раз давали? — Поймал мрачный взгляд командира и его поджатые губы: — Вот-вот… А жить надо и на ребенка тоже надо все купить. К тому же у нас опыт…

Олег Васильев добавил:

КОЛЯМБА-ОЛЕГ ВАСИЛЬЕВ:
— Товарищ полковник и вообще, кто, если не мы?

Иван Беляков поддержал друзей:

ФАРЗА-ИВАН БЕЛЯКОВ:
— Мы вернемся…

СЦЕНА 14. Майя входит в кабинет начальника госпиталя и молча кладет рапорт на стол. Муж-чина берет бумагу в руки устало читает. Поднимает голову и рвет листок. Качает головой:

ГЛАВВРАЧ-ХИРУРГ:
— Майя, тебе не надоело воевать? И так уже под настоящим именем тебя никто из раненых не знает. Что это за кличка — Люк? Ты же женщина! Ты одна из самых опытных медсестер. Ты понима-ешь, что я не могу тебя отпустить? И так народу не хватает…

Она жестко и твердо говорит:

МАЙЯ:
— Я все равно уйду! Я, со своим опытом, нужна там больше!

Хирург устало смотрит на упрямицу. Достает из ящика стола чистый листок и придвигает к ней:

ГЛАВВРАЧ-ХИРУРГ:
— Ладно, пиши… Я дам направление в спецбатальон ВДВ. Пусть зачислят санинструктором… — Увидел довольное лицо женщины, торопливо схватившей бумагу и усаживающейся напротив. Добавил: — Довольна? Тебе семью давно пора заводить, а ты снова на войну собираешься…

Майя торопливо писавшая вдруг подняла голову и тихо сказала:

МАЙЯ:
— Семья — это хорошо. Только чтобы ее иметь, любовь должна быть, а у меня все в Афгане ос-талось…

Быстро дописала рапорт и протянула главврачу, с надеждой глядя на него. Мужчина вздохнул и подписал бумагу…

СЦЕНА 15. Взрывы. Крики на чеченском и русском:

ВАХУ ДОКУЕВ:
— Офицера живым брать! Он из штаба разведки!..

Выстрелы. Очереди из автоматов. Рукопашная схватка. Несколько чеченцев налетают на невысокого крепыша с майорскими погонами и разодранной на груди курткой. Виднеется тельняшка. Это Иван Беляков. Откуда-то доносится крик молоденького лейтенанта, отчаянно отмахивавшегося от боевиков прикладом автомата:

ЛЕЙТЕНАНТ:
— Командир, держись!

Выстрелы. Попытки десантников прорваться к окруженному офицеру, но боевиков слишком много и десантники вынуждены отступать вниз по склону. Несколько трупов в тельняшках уже лежит на склоне. Раненых уносят на себе несколько здоровяков. Их прикрывают. Лейтенант с отчаянием гля-дит вверх, где в окружении дерется Иван Беляков по кличке «Фарза».
Иван Беляков окружен со всех сторон. В одной руке нож. Повален один чеченец, второй и вдруг удар по голове со спины прикладом. Майор падает.
Лейтенант видит, как боевики уносят майора и дико кричит:

ЛЕЙТЕНАНТ:
— Командир! Мужики, командир…

Его голос тонет в близком разрыве гранаты…

СЦЕНА 16. Люк сидит на походной кровати в медицинской палатке, пригнувшись к коленям. На углу спинки висит автомат. Это ее закуток. Из-за тонкой брезентовой стенки раздается тяжелое дыхание и стоны раненых. В руках женщины фотография молодого майора. Это Александр Сторожев. Лицо женщины грустное. Она чуть улыбается. Из-за брезентовой стенки доносятся голоса, шум мотора, чей-то смех. Майя достает из внутреннего кармана военный билет и прячет фото туда. Забивает документы на место. Тянется к тумбочке.
На тумбочке стоит обычная металлическая кружка, котелок. Женщина забирает котелок и выхо-дит из палатки…

СЦЕНА 17. Палатка. За столом сидит майор и старательно изучает какие-то бумаги. Что-то под-черкивает. Заходит капитан. Сторожев вскидывает голову:

АЛЕКСАНДР СТОРОЖЕВ:
— А-а-а, это ты, Колямба, присаживайсь.. Я тут сводки смотрю…

Васильев падает на табуретку. Опустив голову говорит:

ОЛЕГ ВАСИЛЬЕВ:
— Фарза в плен к чехам попал…

Майор резко вскидывает голову. Бумаги падают на пол. Глаза не мигая глядят на капитана:

АЛЕКСАНДР СТОРОЖЕВ:
— Ты что говоришь, Колямба?.. Фарза… Нет…

Он не веря трясет головой. Между тем капитан все так же не поднимая головы, подтверждает:

ОЛЕГ ВАСИЛЬЕВ:
— И однако это так, Скорцени…

Сторожев медленно встает и тихо говорит, словно про себя:

АЛЕКСАНДР СТОРОЖЕВ:
— Что мы его Наташке скажем… — Резко направляется к двери: — Я к командиру!

СЦЕНА 18. Глубокая яма с решеткой наверху. На дне немного грязной полугнилой соломы. Скорчившись лежит босой человек. На нем изодранный, покрытый кровавыми пятнами засохшей крови китель с одной звездочкой на плече. Тельняшка тоже в пятнах. Грязные брюки. Он зверски избит. На лбу висит лоскут сорванной кожи. Разбитые губы опухли. Под глазом и на скуле темные пятна синяков. Человек без сознания.
Время от времени сверху появляется темная тень боевика с автоматом, глядящая в яму. Бандит плюет вниз и что-то шипит про себя невнятно…

СЦЕНА 19. Люк, опираясь на крепкую палку, ковыляла к своей палатке от кунга санчасти. Пе-ребинтованная левая нога торчала из-под брючины, закатанной почти до колена. Сквозь бинт над щи-колоткой проступила кровь. Женщина временами морщилась.
Из палатки вышел Колямба. Посмотрел на санинструктора. Удивленно уставился на ногу:

КОЛЯМБА-ОЛЕГ ВАСИЛЬЕВ:
— Люк, здорово! Когда это тебя подстрелили?

Она остановилась, опершись на палку и чуть покачиваясь:

МАЙЯ-ЛЮК:
— Не подстрелили… Осколком зацепило, когда возвращались вчера с группой. Мужики на себе донесли… — Немного подумав, добавила: — Я Фарзу видела…

Капитан подскочил к ней. Бесцеремонно сгреб на руки и поволок к себе в палатку, не обращая внимания, что палка бьет его по ноге:

КОЛЯМБА-ОЛЕГ ВАСИЛЬЕВ:
— А ну-ка, пошли к нам! Расскажешь… — Наклонившись на входе, гаркнул: — Скорцени, Люк Фарзу нашла!

Сторожев, что-то писавший за столом, вскочил. Колямба усадил женщину на собственную по-стель и потребовал:

КОЛЯМБА-ОЛЕГ ВАСИЛЬЕВ:
— Рассказывай!

Она перехватила внимательно-настороженный взгляд Скорцени. Тот смотрел на ее раненую но-гу. Пожала плечами:

МАЙЯ-ЛЮК:
— А чего рассказывать? Мы с мужиками чуть дальше зашли…

Майор молча сгреб со стола карту и сел рядом с женщиной на кровать, коснувшись ее плечом. Он даже не заметил, как она вздрогнула от его прикосновения и начала краснеть, покосившись в лицо офицера. Потом склонилась над картой и ткнула пальцем в крошечную точку:

МАЙЯ-ЛЮК:
— Вот здесь держат… Я Фарзу через прицел видела. Его куда-то поволокли…

Все это время молчавший Колямба нетерпеливо спросил:

КОЛЯМБА-ОЛЕГ ВАСИЛЬЕВ:
— Как он?

Она засопела и опустила голову:

МАЙЯ-ЛЮК:
— Избит сильно.

Скорцени помрачнел и взглянул ей в лицо:

СКОРЦЕНИ-АЛЕКСАНДР СТОРОЖЕВ:
— Боевиков там много?

Вместо ответа она буркнула:

МАЙЯ-ЛЮК:
— Было бы мало, мы бы освободили…

Все трое замолчали. Санинструкторша неловко поднялась:

МАЙЯ-ЛЮК:
— Ладно, мужики, я пойду…

Тяжело опираясь на палку, запрыгала к выходу. Офицеры посмотрели ей вслед, а затем перегля-нулись…

СЦЕНА 20. Солдаты сворачивают лагерь. Снимают палатки, грузят на машины. Из средней па-латки слышаться злые мужские голоса.
За столом сидит уже не молодой полковник. Перед ним стоят майор и капитан. Майор наклоня-ется к лицу командира полка и хрипит:

СКОРЦЕНИ-АЛЕКСАНДР СТОРОЖЕВ:
— Фарза там! Полтора месяца прошло и ничего не сделано для его освобождения. Одни обеща-ния! Правительство плюет на нас! Они только в телевизоре говорят правильные слова, да перед камерой солдат освобождают, а на деле…

Полковник поднимает голову и тяжело глядит на него:

НИКОЛАЙ ИВАНОВИЧ-КОМПОЛКА:
— Приказ на вывод войск из республики уже отдан. У нас перемирие с чеченцами… — Вскаки-вает из-за стола и тоже орет: — Ты это понимаешь?!?

Капитан подходит к столу и мрачно глядит на полковника. Потом говорит:

КОЛЯМБА-ОЛЕГ ВАСИЛЬЕВ:
— Мы все понимаем, Николай Иванович… Мы десантники и у нас всегда было так: один за всех и все за одного. Кто, если не мы, вытащит теперь Ивана…

Комполка устало сел на стул, уронив сжатые кулаки на стол. Поднял голову на обоих:

НИКОЛАЙ ИВАНОВИЧ-КОМПОЛКА:
— Все я понимаю. Но приказ, есть приказ…

СЦЕНА 21. Возле полузагруженной машины «Урал» стоит женщина в полевушке. Это Люк. У ног набитая сумка. Сверху лежит небольшой рюкзак, автомат, санитарная сумка и набитая разгрузка. Она видит, как из командирской палатки выбегают майор и капитан. Смотрит вслед майору и вздыхает. Тут же быстро осматривается по сторонам — не видел ли кто. Поблизости никого нет. Суетятся в стороне от нее солдаты, выдирая колышки от палатки…

СЦЕНА 22. Пылится дорога. Идет колонна машин, БТРов и два УАЗика. Майор и капитан сидят на первой броне. Лица обоих мрачны. Грязны от пыли и пота лица офицеров и солдат. Оба молчат. Лишь изредка взгляд Олега Васильева скользит по сторонам. Колямба часто оборачивается назад. Его свободная рука сжимается в кулак. Скорцени упорно глядит прямо перед собой, уставившись в одну точку…

СЦЕНА 23. Зиндан. Пленник сидит внизу, подтянув колени к груди. Наверху работает радио-приемник. Диктор говорит о выводе российских войск из Чечни. Сверху появляется тень и он поднимает голову. На лбу страшный рубец шрама. От формы осталась только изодранная грязная тель-няшка. Волосы превратились в грязные сосульки. Лицо почернело и осунулось. На ногах разбитые солдатские сапоги. Лишь в глазах прежний суровый блеск. Боевик ухмыляется и язвительно говорит на ломаном русском:

БОЕВИК:
— Что, майор, надеялся, что твои тебя выручат? Слышал? Они ушли из Чечни. Ваши лажану-лись! Они трусы и бараны! Теперь Ичкерия стала свободной от русских, а ты будешь рабом до сконча-ния своих дней. Докуев заставит тебя покориться. Инша Аллах!

Пленник опускает голову и ничего не отвечает. В глазах боль…

СЦЕНА 24. Солдаты натягивают палатки. Между ними идет прибывший с инспекцией и инст-рукциями генерал-полковник. Он осматривается по сторонам, дает какие-то указания. Машет руками влево и вправо, что-то уточняя. Скорцени и Колямба ждут у палатки, когда начальство подойдет.

СЦЕНА 25. За соседней палаткой стоит женщина-санинструктор и наблюдает за офицерами, не обращая никакого внимания на генерала. Она не сводит глаз с майора и одновременно держит в поле зрения всех, кто находится поблизости, чтоб не попасться…

СЦЕНА 26. Прибывший подходит к палатке, где стоят капитан и майор. Скорцени решительно обращается к нему:

СКОРЦЕНИ-АЛЕКСАНДР СТОРОЖЕВ:
— Товарищ генерал-полковник, разрешите обратиться?..

Командир полка, следующий за генералом, смотрит злыми глазами на Скорцени и делает жест, словно перерезает себе шею. Майор делает вид, что не замечает недовольства начальника. Удивленный генерал дает разрешение:

ГЕНЕРАЛ:
— Пожалуйста, обращайтесь…

Капитан и майор вытягиваются. Александр представляется:

СКОРЦЕНИ-АЛЕКСАНДР СТОРОЖЕВ:
— Я майор Сторожев…

Колямба четко произносит следом:

КОЛЯМБА-ОЛЕГ ВАСИЛЬЕВ:
— Капитан Васильев.

Майор продолжает:

СКОРЦЕНИ-АЛЕКСАНДР СТОРОЖЕВ:
— Наш друг Иван Беляков был захвачен в плен боевиками два месяца назад. По соглашению, за-ключенному между Россией и Чечней, чеченцы должны выдать нам всех русских пленных…

Генерал перебил:

ГЕНЕРАЛ:
— Откуда вы знаете, что ваш друг жив? Может его уже нет давно…

Колямба решительно шагнул вперед и сгреб генерала за грудки. Рванул к себе со всей силы и рявкнул в лицо:

КОЛЯМБА-ОЛЕГ ВАСИЛЬЕВ:
— Ну, ты! Крыса штабная! Думай, что говоришь! Фарза живой! Сведения проверенные! Вот та-кие, как ты, ничего не сделали, чтоб его вытащить…

Комполка попытался встрять между подчиненым и генералом, но Колямба играючи откинул полковника в сторону и тот предпочел понаблюдать. Между тем Олег тряс генерала за грудки и орал ему в лицо:

КОЛЯМБА-ОЛЕГ ВАСИЛЬЕВ:
— Сука продажная!.. Все вы там не об армии и попавших в плен думаете, а о собственном кар-мане!

Лицо инспектора из свежего и розового превратилось в серую маску.
Разъяренный Колямба орал на весь палаточный лагерь, тряся начальство, как грушу:

КОЛЯМБА-ОЛЕГ ВАСИЛЬЕВ:
— Да вас самих надо к стенке ставить! Продали армию…

Если бы не встрял Скорцени, генералу пришлось бы плохо. Майор сцапал товарища за кисти. Оторвал их рывком от груди генерала и попросту уволок капитана в палатку.
Генерал резко развернулся и рванул, не оглядываясь и больше не останавливаясь, к штабной па-латке. Боевые офицеры и контрактники, все видевшие и слышавшие, насмешливо смотрели вслед, ле-ниво переговариваясь. Солдаты у палаток даже работать перестали. Генеральское окружение, до этой минуты застывшее, рвануло с готовностью за начальником. В том числе и полковник, напоследок по-грозивший вслед друзьям кулаком…

СЦЕНА 27. Фарзу вытащили из ямы и провели во двор. Чеченец-охранник толкнул в спину ку-лаком со всей силы. Ослабевший человек, пробежав несколько метров по инерции, споткнулся и упал на колени. Встал не сразу, чувствуя, как дрожат ноги от долгого сидения в яме. Бандиты, стоявшие по-близости, ухмыльнулись. Один презрительно сказал:

ХАСАН:
— Теперь ты не такой боевой, как раньше! Где твоя гордость, майор? Почему стоишь на коле-нях?

Иван выпрямился. Посмотрел на говорившего и ничего не ответил. Конвоир снова толкнул его рукой, заставляя идти к крыльцу дома. Боевик заметил сверкнувший взгляд и шагнул вперед:

ХАСАН:
— Хочешь героя изобразить?

Фарза небрежно бросил:

ФАРЗА-ИВАН БЕЛЯКОВ:
— Кому-то надо им быть. Не тебе же?

Боевик не сразу понял смысл сказанного и замер. Остальные принялись смеяться. Бандит замах-нулся прикладом с воплем:

ХАСАН:
— Русская собака!

И в ту же секунду руки майора крепко сгребли его за ворот рубашки. Дернули к себе и обрушили лицом на подставленное острое колено. Фарза отбросил его в сторону сразу. Никто не успел опомниться, а бандит уже лежал без движения на земле. Автомат валялся рядом, но десантник лишь посмотрел на него и повернулся спиной к крыльцу. Стоял и ждал. Чеченцы не двигались, хотя автоматы начали медленно подниматься. Вырубленный им боевик сел на земле и очумело закрутил головой. Во все стороны полетели кровавые брызги.
Сзади неожиданно раздался голос:

ВАХУ ДОКУЕВ:
— Не плохо, майор. Выходит силенки еще остались…

Беляков обернулся. На крыльце стоял Ваху Докуев в темной, расстегнутой сверху рубашке, ко-торую наискось пересекал светло-коричневый ремень от кобуры со «стечкиным». Злые темные глаза уставились в горевшие глаза русского. Оба не отводили глаз.
Вскочивший на ноги боевик, которого Иван уложил, передернул затвор с воплем:

ХАСАН:
— Русская сволочь! Да я…

Докуев злобно рявкнул, наконец-то оторвав взгляд от глаз русского офицера:

ВАХУ ДОКУЕВ:
— Заткнись! Сам виноват. Все вон отсюда!

Боевик с окровавленной мордой аж присел от этого окрика. На полусогнутых ногах развернулся и кинулся со двора. Остальные за ним, мрачно поглядывая перед собой.
Докуев кивнул на скамейку:

ВАХУ ДОКУЕВ:
— Присаживайся, поговорим…

СЦЕНА 28. Командир полка, едва Скорцени и Колямба зашли в палатку, сдавленно прохрипел:

НИКОЛАЙ ИВАНОВИЧ-КОМПОЛКА:
— Вы что оба, с ума посходили? Да генерал этот гребаный теперь грозится вас обоих под трибу-нал! — Голос набирал силу. Полковник рявкнул: — Ну, вот что! Сейчас пишете рапорта на отпуск, а завтра, чтоб я вас здесь не видел! Попробую замять все сам…

Майор с капитаном не успели и слова сказать, как он добавил раздраженно:

НИКОЛАЙ ИВАНОВИЧ-КОМПОЛКА:

— Выполнять! Через полчаса рапорта должны быть у меня на столе!

Сторожеву и Васильеву ничего не оставалось делать, как козырнуть, четко развернуться и выйти из командирской палатки…

СЦЕНА 29. Докуев с минуту смотрел на присевшего рядом изможденного русского. Старался найти на его лице признаки сломленного человека и не нашел. Беляков смотрел твердо и спокойно. Ва-ху хмыкнул:

ВАХУ ДОКУЕВ:
— Майор, правительство и армия тебя кинули. Мое предложение остается в силе. Ты принима-ешь мусульманство и рассказываешь западным журналистам о том, какие приказы отдавало твое ко-мандование. Особенно о расстрелах мирного населения горных аулов. Естественно, с нашими коррек-тировками. Прилюдно извинишься за свое правительство. Представителю разведки из штаба ВДВ поверят. Ведь именно по этой причине ты до сих пор жив…

Иван перебил:

ФАРЗА-ИВАН БЕЛЯКОВ:
— Все это я слышу уже два месяца. Ты знаешь мой ответ, Ваху… Нет! Меня кинула не армия, а продажные политики. А они, что у вас, что у нас одинаково продажны…

Полевой командир сощурил глаза и словно сквозь прицел поглядел на майора:

ВАХУ ДОКУЕВ:
— Ты забываешь, русский, где ты находишься и в каком положении. Я бы посоветовал подумать о жене и сыне. Кто им поможет, если ты сдохнешь? Правительство? Им на тебя плевать, а уж на твоих родных и подавно. Соглашайся на мое предложение…

Беляков встал и посмотрел на чеченца:

ФАРЗА-ИВАН БЕЛЯКОВ:
— Нет!

Докуев тоже встал. Криво усмехнулся:

ВАХУ ДОКУЕВ:
— Ты скоро передумаешь… — Посмотрев в сторону ворот, где толпились его люди, крикнул: — Хасан, Ильяс, Фархад, поработайте с русским! Не убивать…

Трое боевиков, один из которых был тот самый, избитый Фарзой, быстро направились к майору. Бандит с распухшим носом и разбитыми губами, торжествующе ухмылялся, на ходу закатывая рукава. Да и остальные сжимали и разжимали пальцы на ходу.
Беляков презрительно посмотрел Докуеву в глаза. Отошел от скамейки подальше и встал в стой-ку, ожидая противников. Глаза горели все тем же неукротимым огнем…

СЦЕНА 30. Контрактник Ватутин остановил женщину возле ее палатки. Сверху вниз поглядел на хрупкую фигуру:

ВЛАДИМИР ВАТУТИН:
— Люк, у тебя скоро контракт заканчивается?

Она подняла голову:

МАЙЯ-ЛЮК:
— Чуть больше двух недель осталось. А чё?

Мужик вздохнул:

ВЛАДИМИР ВАТУТИН:
— Ты же знаешь… Снова подпишешь?

Она пожала плечами:

МАЙЯ-ЛЮК:
— Пока не знаю… — Резко вскинула голову и взглянула ему прямо в глаза: — Ну, что ты на мне, Володь, зациклился? Вон медсестры бегают. Молоденькие! А я? Я же…

Ватутин посмотрел ей в глаза и перебил:

ВЛАДИМИР ВАТУТИН:
— Да не нужны мне они! Мне ты нужна. Давай, поженимся? Сколько можно по горам лазить? Мать тебя как родную встретит. Я писал…

Люк мрачно посмотрела на контрактника. Тот умоляюще глядел на нее. Она опустила голову и тихо сказала:

МАЙЯ-ЛЮК:
— Ладно, я подумаю. Обещаю…

Обошла мужчину и торопливо скрылась в палатке.
Ватутин вздохнул. Посмотрел на качнувшийся брезент и автоматически огляделся: от соседней палатки на него смотрели трое его приятелей. Контрактник направился к ним. Один из дружков, бело-брысый с пушистыми светлыми ресницами, тихо спросил:

БЕЛОБРЫСЫЙ КОНТРАКТНИК:
— Что, опять отказала? Эх, Вован, и чего ты в ней нашел?..

Ватутин вздохнул:

ВЛАДИМИР ВАТУТИН:
— Не знаю. Только лучше ее нет… Обещала подумать… И то ладно…

Проскользнул мимо приятелей и скрылся внутри палатки.

СЦЕНА 31. Сторожев и Васильев остановились возле ворот КПП. Оба разом поставили большие сумки на асфальт и переглянулись. Высились из-за забора пятиэтажки. Скорцени посмотрел на солдат, наблюдавших за ними из-за стекла. Обвел взглядом окрестности и коротко бросил:

СКОРЦЕНИ-АЛЕКСАНДР СТОРОЖЕВ:
— Пошли…

Предъявив пропуска на «вертушке», прошли за ворота КПП и снова остановились, оглянувшись на запертые ворота. Путь назад был отрезан. Поправив сумки на широких плечах, оба офицера молча шагнули вперед. Их шаг был тверд и четок. Бетонные плиты, казалось, содрогались под этим тяжелым шагом. Солдаты с КПП смотрели им вслед…

СЦЕНА 32. Беляков очнулся в яме. Открыл заплывшие глаза и с трудом перевернулся на спину. Увидел краешек голубого неба. Потрескавшиеся губы прошептали:

ФАРЗА-ИВАН БЕЛЯКОВ:
— Братцы, где вы?..

СЦЕНА 33. Александр и Олег подошли к кирпичному дому, возле которого гуляли дети. Среди них маленькая девочка, увлеченно кормившая куклу куличом из песка и уговаривавшая ее, словно взрослая:

ОКСАНА:
— Надо кушать, иначе никогда большой не вырастешь. Вот так и останешься маленькой. Давай, съешь ложечку за маму, за…

Сторожев окликнул ее:

СКОРЦЕНИ-АЛЕКСАНДР СТОРОЖЕВ:
— Оксана!

Девочка вскинула русую головенку. Кукла выпала из руки. С криком:

ОКСАНА:
— Дядя Саша!

Кинулась к Сторожеву. Скорцени остолбенел. Словно во сне поставил сумку на асфальт. Девоч-ка подбежала и остановилась, глядя на него радостными глазами. Присев на корточки и протянув руки к ребенку, Александр сказал:

СКОРЦЕНИ-АЛЕКСАНДР СТОРОЖЕВ:
— Какой я тебе дядя, Оксана? Я же твой папа…

Прижал крошечное тельце к себе, несколько раз поцеловав в волосы и щечки. Девчушка с непо-средственностью ребенка высказалась, обнимая его за шею:

ОКСАНА:
— Мне мама сказала, чтоб я папой дядю Борю звала, а тебя дядей…

Васильев почесал затылок, уставившись на друга и девочку. Скорцени тихо спросил:

СКОРЦЕНИ-АЛЕКСАНДР СТОРОЖЕВ:
— Какой дядя Боря?.. И давно он с вами живет?

Оксана кивнула:

ОКСАНА:
— Давно! Ты уехал и он у нас появился…

Из дверей подъезда вышла красивая молодая женщина. Это была та самая невеста, только уже старше. Вздрогнула, увидев присевшего майора, но быстро взяла себя в руки. Спустилась вниз. Сторо-жев медленно встал, держа ребенка на руках. Смотрел на женщину. Смотрел зло, в упор. Она сказала:

ИРИНА СТОРОЖЕВА:
— Как я поняла, ты все понял. Твои вещи собраны и стоят в коридоре. Я уже подала на развод. Оксана, нам пора!..

Муж сказал, прижимая дочку к себе:

СКОРЦЕНИ-АЛЕКСАНДР СТОРОЖЕВ:
— Квартира вообще-то моя…

Она скривила накрашенные губки:

ИРИНА СТОРОЖЕВА:
— Не устраивай сцены, Сторожев. Не забывай, что со мной остается наша дочь. Или ты хочешь воспитывать ее сам? — Язвительно добавила, усмехаясь: — И где? В Чечне?

Спокойно подошла. Забрала Оксану с его рук. Руки майора бессильно упали вдоль тела. Ирина поставила дочку на асфальт. Взяла Оксану за руку и потянула за собой. Ребенок пошел за матерью, час-то оглядываясь и улыбаясь отцу. Скорцени смотрел на дочку. Лицо побледнело, а руки сжались в кула-ки. Колямба, все это время молчавший, посмотрел вслед женщине и ребенку. Сказал, сплевывая в сто-рону:

КОЛЯМБА-ОЛЕГ ВАСИЛЬЕВ:
— Сука! — Посмотрел на друга: — Пошли ко мне. А потом за твоими шмотками сходим. Наде-юсь, что Вера не приготовила мне сюрприза…

Прежде, чем скрыться за углом, Оксана помахала отцу ручонкой. Сторожев устало наклонился и подхватил сумку на плечо. Посмотрел на друга:

СКОРЦЕНИ-АЛЕКСАНДР СТОРОЖЕВ:
— Пошли…

Плечо в плечо поднялись на крыльцо и скрылись в подъезде…