История одного интереса 34 глава

 Глава 34.


Появление женщины в Балтике несколько огорчило мужское население гарнизона, напомнив им про то, что существует дом, жёны, любимые…
Пожалуй, только её одеяние, поражавшее своей необычностью, отвлекало римских воинов от тоскливых мыслей. Она была для них и не совсем женщиной, словно с другой планеты, пришедшая, внезапно, к своему мужу.
Дом, в котором поселил их с мужем Зосимус, был поделен на четыре сектора: гостевой, сектора Мария, Сергея, и их, с Яцеком. От соседей они были отделены высокой каменной кладкой, очень модной, по нашим временам, из натурального камня.
Все четыре дома представляли собой квадрат с фасадами с четырёх сторон, и единым внутренним двором. Зайти к соседям можно было через двери, каждая из которых закрывалась на щеколду, если хозяева никого не желали принимать на своей лужайке. Но если плотные двери из дуба были отворены, то можно было пройти во дворики соседних секторов. Пани Хелена не верила своим глазам: здание росло ежечасно!  Оно выросло за три дня на один этаж! Зосимусу нравилось поражать женщину умением своих воинов, своих современников. Он, обыкновенно, после этого, весь день ходил в прекрасном расположении духа.
Жили пани Хелена, и её муж, во дворе собственной усадьбы во временном щитовом домике. О санитарных удобствах строители уже успели позаботиться, и кроме канализации в её распоряжении были свет и вода, правда, с электронагревателем. Вроде всё было обыкновенно, нормально, однако пани Хелена ощущала себя как-то странно, словно пьяной, как от весны, и каждую минуту стремилась доказать мужу свою любовь. Она не думала о возможности близкой войны, о грозящих им опасностях. Она упивалась своим теперешним воссоединением с супругом, своим высоким положением в городе. Она старалась быть собой, обеспечить любимому домашний уют, привычное домашнее питание, но голову кружило желание, которое странным образом не покидало её. В этом мире то-ли так повлияло на неё общественное положение мужа, то-ли неуёмной силы женственность на грани нимфомании пробудилась от спячки, но пани Хелена наслаждалась комплиментами себе и мужу. Она вдруг стала очень слаба на почитание и лесть, которых не знала в прошлой жизни, среди соотечественников. А пан Яцек становился день ото дня всё более серьёзным. Ему ли было не быть в курсе происходящего! Вся бесшабашная весёлость пофигиста середины восьмидесятых трансформировалась в сем муже в рассудительность и серьёзность. Помнишь, читатель, как мы смеялись его фразам в первых главах?  А ещё говорят, что, что марксизм – ерунда, и быт не определяет сознание! Вот Вам - наглядный пример! Но это так, лирическое отступление. А если серьёзно, то…
Вначале пани Хелене было безразлично внимание или невнимание к её персоне со стороны этих дремучих людей, и потому одевалась она, как привыкла у себя, но уже через два дня её стало забавлять присутствие охраны в доме, двух молодых легионеров. Она начала шкодничать, нарочно затевая переодевание при часовом преторианце. Первый раз она просто забыла о его присутствии во дворике, и только приняв тёплый душ, увидела его, бедолагу, едва не свалившегося в обморок от пытки созерцанием наготы красивейшей и недоступнейшей женщины. Женщине же показалось забавным обнажаться перед силачами, бессильными прикоснуться к ней. От этой забавы дух захватывало, и становилось так сладостно! Она при них принимала душ и переодевалась, и по-детски восторгалась своими проделками. Она еще не осознавала всей серьёзности последствий, к которым может привести её глупое поведение, но такой случай приключился очень скоро.
Выйдя в сопровождении двух преторианцев на улицу, пани Хелена растерялась и испугалась  бурной реакции на её появление на улице в почти прозрачной блузке и такой же юбке, одетых на голое тело. То, как отреагировали солдаты, несколько отрезвило и напугало кокетку. Проходившие мимо, словно считали своим долгом ощутить под пальцами зыбкую мягкость и тепло сокровенных женских прелестей. Охрана же вволю отыгралась за унижение и издевательство над собой. Они словно не замечали всех этих поглаживаний, хватаний, щипков, и прочих вольностей, и только если кто-то начинал лезть с объятьями, они древками копий отбивали свою госпожу из его рук.
Вся прогулка составила метров сто – туда, и столько же обратно, но, поскольку обратно пришлось продираться через толпу солдат, весь путь занял около полу часа.

Всё завершилось благополучно, но после этой прогулки, в вызывающем наряде, прохожему было достаточно лишь скользнуть по фигуре пани Хелены взглядом, а она уже была напугана той огненностью, которая сквозит в нём! Ей становилось день ото дня тревожнее за себя и Яцека. Осознав состояние нравственности и законности, которыми руководствуются местные военные, и то, какими голодными глазами окутывают её эти многочисленные мужские глаза, забавным ей это приключение больше не казалось. Самое же невероятное открытие для себя она сделала в один из вечеров, когда встав у окна, наблюдала за проходившими мимо воинами. Они делали это намеренно, чтобы хоть глазком увидеть живую женщину. Вот тут с пани Хеленой что-то и произошло. Для неё, вдруг, стало очевидным, что тысячи крепких и симпатичных обитателей строящегося города мечтают о ней, как о женщине, и пани Хелена внезапно для себя, испытала сильнейший приступ страха. Ведь только фанерная дверь отделяет их от неё, да два охранника защищают её! Но вскоре бредовая мысль о том, что рано или поздно, кто-нибудь из них же, преторианцев, и изнасилует её, и, возможно, совместно с ещё пятью – шестью товарищами, нарисовала такую жуткую и драматичную картину, кишащую самыми невероятными подробностями, в сознании дамы, что она в этот бред поверила!
Кроме нескольких женщин, пришедших за солдатами десятого легиона в лагерь, мужчинам здесь не на кого было положить глаз, это так, но с выводами пани Хелена явно переборщила!
С момента появления жены пана Яцека в Балтике, прошла всего неделя, но этого времени хватило, на то, чтобы пани Хелену начал преследовать необъяснимый страх, который неизменно, и непостижимо, трансформировался в неугасимую жажду мужской любви.
Яцек чувствовал, что с женой происходит что-то странное, но отнёс это на счёт её привыкания к новой среде, и вместо фонтана любовной страсти определил пылающей желанием супруге, в качестве лекарства, абсолютное плотское воздержание со своей стороны.
Последние два дня перед штурмом пани Хелена, как не жила. Она перестала выходить со двора на улицу. Её мысли зациклились на ожидании насилия над собой. Измученная психозом ожидания неизбежного, как ей казалось, пани Хелена едва сдерживала себя от того, чтобы самой не сделать шаг навстречу этому.
Где был в это время пан Яцек, спросите вы, и я отвечу искренне: организация обороны потребовала от него полной самоотдачи. Приходя  среди ночи, он падал на постель и засыпал, а наутро вновь уходил, едва солнце поднималось над горизонтом.

О том, что на завтрашней зорьке начнётся сражение, в Балтике узнали по тому, что на удалении в четыреста – пятьсот шагов начали собираться конные группы. У старых вояк близость нового сражения вызывала азарт и возбуждённую весёлость. Молодёжь была не так весела. Их явно пугало то количество конников, каковое собрались выставить вестготы.
Пани Хелена, тоже, как-то вдруг увидела, что всё склоняется к войне, но не могла заставить себя поверить в это. Она в этот вечер, как обычно, была одна. Все знакомые ей мужчины ушли на военный совет.
Взгляд на улицу из окна нового дома пробежал по ровным рядам палаток, точилам и наковаленкам. Повсюду, в сумерках стоял перезвон металла. Напротив окна она приметила совсем юного, щуплого подростка, лет шестнадцати - семнадцати. Весь его вид говорил о подавленности мальчишки. Жаль, но именно такие первыми становятся добычей для смерти – пронеслось у неё в голове, и сердце сжалось от горечи за юнцов.
Паренёк заметил интерес пани Хелены к себе и смутился окончательно. Его товарищи, те, что постарше, дружно рассмеялись очевидности его страха и смущения. Прозвучало нечто вроде: «Смотрите, он женщины боится, а собирается драться с мужчинами!» Подытожил шутку дружный взрыв хохота. Лицо пани Хелены тоже тронула тень улыбки, она справилась с собой, но слишком поздно – паренёк заметил эту улыбку, и пришёл чуть ли не в отчаяние. Почувствовав себя неловко, пани Хелена поняла, что должна непременно извиниться и подбодрить юношу. Она, не зная, что ей делать, вдруг вышла на улицу, и приблизилась к мальчонке.
А юноша, вскипев, повернулся к ней, и сказал нечто вроде такой фразы, насколько помнила латынь Хеленка:
- Ты тоже думаешь, что я боюсь умереть? Нет, мне просто обидно: им была дана радость построить дом, научиться ремеслу, жениться и быть счастливыми! Мне просто обидно, ведь если я завтра умру, то ничего не успею! Не поживу в своём доме, не выучусь на центуриона, и даже женщину не познаю! Я превращусь в ничто, и даже вспомнить обо мне будет не кому!
Вот теперь настала очередь вспыхнуть пани Хелене. Все, кто был поблизости, притихли. Это был вызов, но сам юноша ещё не понял того, что озвучили его уста. Множество глаз вопрошающе смотрели на неё, ожидая достойного ответа на случайную глупость. Однако горло перехватило от волнения и женского сострадания. Хелена видела истину слов юноши, но не в силах была изменить судьбы паренька. Внезапно для себя самой, она, вдруг, сказала:
- Я не богиня, поэтому могу исполнить только одно твоё желание.
Сердце женщины колотилось так, что стало душно, а в глазах темнело от стыда. В абсолютной тишине, под взглядами десятков восхищённых и вожделеющих мужчин, она взяла юношу за руку и потянула за собой, в своё жилище. И когда мужчины увидели слёзы, сбегающие по щекам красавицы, то, устыдившись, опустили свои глаза те, кто вожделел к ней, и те, кто насмехался над пареньком - притихли.
Почему любящая и любимая женщина так поступила? Сам не знаю психологизма женской мотивации поступков! Зато, знаю наверное про то, что были такие славянские женщины, кто одаривал мальчиков нежностью, провожая на войну, и в Отечественную, и в Афганскую, и в Чеченскую…
Только одно она понимала в ту минуту – то, что не может поступить иначе, что должна помочь этому пареньку, и так, во многом, обделённому судьбой, без всяких почему.
Так или не так она поступила? Бог ей судья, а я – не берусь судить, коли и сам был мальчишкой, и в восьмидесятом стоял на Ивановском лётном поле в строю, перед прогревающимся «Аном», чтобы через Ташкент, и дальше, на юг, по неизвестному маршруту, идти линией своей судьбы.
 
Пан Яцек пришёл под утро, усталый до пустоты в голове, но мозгов у него хватило на то, чтобы разобраться в ситуации. Вся постель была разворочена. Совсем юный любовник, видимо далеко не единожды доказал здесь пани Пясецкой, что уже стал взрослым, хотя спал он по-детски сложив ладошки под щекой, совсем, как его сынишка. Поняв суть происходившего в его отсутствие, пан Яцек вздохнул и вышел назад, во дворик. Солдаты-преторианцы напряжённо вглядывались в лицо человека из окружения Зосимуса, и молчали. Яцек знал, что по законам Рима он имеет право теперь же предать жену смерти, а осквернителя супружеского ложа – суду Мария, и они ожидали его приказа схватить нарушителей закона, однако Яцек медлил.
Вдруг он заметил в своей руке бутылку креплёного португальского вина, которую машинально взял со стола (как лекарство от стресса после труднейшей работы). Он кивнул на окно спальной жены:
- У мальчика завтра первый бой?
- Да. Госпожа приказала, чтобы его пропустили.
Яцек постоял, покивал головой в раздумье, а после, вздохнул, и зубами выдернул пробку из горлышка, прежде чуть початой, бутылки. Запрокинул её, сделал несколько глотков, гася пожар в душе, потом, посмотрел на стоящего рядом, каменно-бесстрастно глядящего в пространство охранника, и передал бутылку солдату, махнув рукой, мол, можно, поворачиваясь, чтобы уйти.
- За нашу победу! - Провозгласил преторианец, и надолго припал к горлышку сосуда с чудесным содержимым, а после передал его товарищу.
Пан Яцек, подумав о чём-то, вновь повернулся к преторианцам:
- Скажите ему, что если, после этого он струсит, и отступит, то предаст не только товарищей, но и  женщину, поверившую в него. С таким позором невозможно будет жить. Передайте ему эти слова перед боем.
- Будет исполнено!
Куда теперь было идти порядочному человеку?... Он так и поступил.
Сергей не спрашивал у друга причины его отдыха не дома, с супругой – он достаточно насмотрелся в своей жизни на трения в семьях женатиков!