В начале большого пути россия и средняя азия в первой половине x

 В предлагаемом вниманию читателей есть ряд незначительных неточностей, которые будут устранены в дальнейшем.
 Все же я посчитал возможным представить его в первоначальном, нигде не публиковавшемся виде.

Неизвестная разведка: на задворках великой империи

Работая над этой книгой, мне хотелось не только рассказать о становлении и развитии отечественных органов безопасности, но и возвратить из небытия некоторые имена людей, внесших немалый вклад в историю страны, еще раз отдать заслуженную дань памяти и уважения людям, беззаветно трудившимся и служившим во благо России. Во имя ее будущего.

В истории нашей страны есть немало событий забытых или почти забытых. Да и сама история наша, как правило, обезличена, лишена имен и характеристик ее участников, а порой и инициаторов, организаторов и непосредственных творцов тех или иных событий. Короче говоря, роль конкретной личности в истории за очень небольшим исключением практически сведена к нулю.

Но всегда ли оправданно это? Попытаемся взглянуть на события более чем полуторавековой давности именно под углом зрения персонально-личностного вклада в их развитие некоторых конкретных исторических персоналий[1].

Важная роль в охране и защите рубежей Российской империи, как известно, принадлежала Отдельному корпусу пограничной стражи, образованному 15 октября 1893 года. Но и до этого дня существовали и другие специальные органы по охране границы империи. Одним из них была в первой половине XIX века Оренбургская пограничная комиссия(ОПК).

Забытая в настоящее время история деятельности ОПК содержит немало уроков не только по организации охраны границы страны, но и творческому решению иных задач по обеспечению национальной безопасности, а также примеров беззаветного и самоотверженного служения Родине[1].

Оперативная обстановка

В начале XIX века Оренбургский край являлся приграничным регионом империи, примыкавшим к сопредельным владениям Бухары, Коканда и Хивы – феодальных среднеазиатских государств, ныне почти забытых и располагавшихся на территории современных Туркменистана, Узбекистана, Казахстана и Таджикистана. Через него шли основные торговые и дипломатические сношения России не только с этими странами, но также с Афганистаном и Индией.

В то же время Оренбург являлся не только военно-политическим форпостом на границе, но и важным центром дипломатической активности в регионе, а также центром организации разведывательной работы по сопредельным государствам.

Учитывая пограничное положение края, на его границе в 40-е годы XIX века была возведена так называемая Оренбургская укрепленная линия – система воинских гарнизонов, располагавшихся в крепостях и фортах и являвшихся военным прикрытием границы, которая, впрочем, представляла в известном смысле условное понятие.

К югу от Оренбурга и укрепленной линии простирались земли Младшего и Среднего казахских жузов, находившихся под протекторатом и защитой Российской империи.

Отметим сразу еще одно важное обстоятельство, способное ввести в заблуждение неосведомленного современного читателя. В XIX и даже в начале XX века кореное казахское население этих мест в официальных документах именовалось... киргизами. Этот термин мы и будем использовать, по мере необходимости, в данной статье.

В начале XIX в. обстановка в крае была достаточно сложной и напряженной. С одной стороны, «киргизская» родоплеменная знать не всегда была довольна российской политикой. С другой стороны, Бухарский эмират, Кокандское и Хивинское ханства не только настороженно наблюдали за действиями России у собственных границ, но и плели многочисленные интриги, в том числе подстрекая казахскую аристократию на антироссийские выступления и даже обещая ей всяческую поддержку, включая и военную.

При этом постоянных дипломатических отношений России с сопредельными государствами не существовало, хотя оренбургский губернатор и принимал первым прибывавшие в Россию «посольства» и миссии правителей этих стран, а также готовил и отправлял в них собственные внешнеполитические миссии.

Вместе с тем государства Средней Азии и даже Индия с незапамятных времен вели достаточно бойкую торговлю с Московским государством, что являлось важной составной частью их экономики.

При этом единственным средством сообщения служили торговые караваны, насчитывавшие порой от нескольких сот до двух тысяч верблюдов. Из Бухары и Хивы караваны выходили в марте, а достигали поселений Оренбургской военной линии лишь в начале июня. Назад же они отправлялись с августа по ноябрь. Караваны также выполняли функции почты и даже печати.

Еще одной стороной жизни оренбургского приграничья были нападения на казахские и русские поселения, торговые караваны многочисленных разбойничьих шаек, кочевавших по степи, грабивших и угонявших скот, уводивших в плен русских для последующей продажи их в рабство на невольничьих рынках Хивы. Причем захват пленников и торговля ими были весьма распространенным и прибыльным видом промысла. «Степные хищники» – так именовались тогда эти разбойники различных национальностей.

Учитывая все названные обстоятельства, главой края являлся назначаемый «по высочайшему повелению», то есть лично царем, генерал-губернатор, бывший также одновременно по должности еще и командиром Отдельного Оренбургского корпуса(ООК) и Главным начальником края.

Пограничное расположение края и другие его особенности ставили перед оренбургским генерал-губернатором особые, отличные от внутренних губерний империи задачи по управлению им и обеспечению его безопасности.

Жизненно важной необходимостью являлись обеспечение безопасности границы и населения, слежение за политикой сопредельных государств, содействие развитию трансграничной торговли и обеспечение ее безопасности, а также защита интересов купцов как от разбоя «степных хищников», так и от произвола ханских чиновников.

Отметим также, что не только Россия, но и Европа, даже могучая Великобритания в начале позапрошлого века не имели подробной информации о среднеазиатских государствах, и чиновники оренбургской администрации подчас становились в буквальном смысле этого слова первопроходцами, открывавшими миру таинственный и манящий Восток.

Для ориентации в среднеазиатских делах, а позднее и для выявления действий англичан в центре Азии правительство и министерство иностранных дел России нуждались в получении регулярной и достоверной информации по этим вопросам. И ввиду отсутствия иных каналов получения такой информации задача по добыванию разведывательных сведений по сопредельным государствам в интересах Азиатского департамента (АД) российского МИДа также была возложена императором на главных начальников Оренбургского края.

Специального ведомства для организации и ведения разведывательной работы в системе управления Оренбургским краем не было, как, впрочем, не было его и во всей Российской империи.

Добыванием разведывательных сведений – политического, экономического, военного и иного характера, – необходимых и русскому правительству, и правителям Оренбуржья, занимались три учреждения, принадлежавшие трем различным ведоствам.

Ими являлись: Оренбургская пограничная комиссия (ОПК) – орган министерства иностранных дел; специальное отделение штаба Отдельного Оренбургского корпуса(далее – РОШ) – орган военного министерства и Оренбургский таможенный округ, входивший в систему Министерства финансов.

Обращает на себя внимание слаженная, согласованная работа этих учреждений по добыванию необходимой развединформации. Объясняется это в значительной мере и тем, что подчинялись они непосредственно генерал-губернатору, он же координировал их деятельность, получал сообщения, оценивал их значимость, принимал решения, ставил задачи, давал указания по дополнительной проверке или перепроверке полученных данных, готовил и санкционировал проведение наиболее важных разведывательных мероприятий.

И только за его подписью регулярно разведывательная информация отправлялась в Петербург, откуда он сам получал соответствующие указания.

Все разведывательные сведения, поступавшие от ОПК, РОШ и таможенного округа, обобщались в канцелярии генерал-губернатора в соответствии с его указаниями и в форме докладов или рапортов направлялись военному и иностранных дел министрам за его подписью.

Совпадая по содержанию, донесения этим двум адресатам все-таки различались между собой по акцентам: в МИД шли сведения, главным образом политического характера – о внутреннем положении ханств, об отношениях между ними, о проникновении и происках англичан, а военному министру – о вооруженных силах Бухары, Коканда и Хивы, их военных укреплениях, действиях мятежников и т.д.

В различные периоды времени органами разведки Оренбургского края решались различные задачи.

На начальном периоде – в 20-е годы XIX века главными среди них являлись «умиротворение степи» и борьба с бандами «степных хищников».

Позднее на первый план выходит добывание информации об обстановке в сопредельных странах и о намерениях их правителей.

В 30-е годы все более важными задачами при сохранении и двух названных становятся выявление, наблюдение и противодействие британской экспансии в регионе.

Понятно, что каждая из этих задач различалась как сложностью ее разрешения, используемыми силами и средствами, так и различной степенью риска.

Наиболее трудными из них являлись ведение стратегической разведки в сопредельных государствах и выявление деятельности английских эмиссаров. Как же решались перечисленные задачи?

По целому ряду причин главным разведывательным органом края стала Оренбургская пограничная комиссия, образованная царским указом еще в мае 1799г., что объясняет более значительные масштабы ее работы по сравнению с разведдеятельностью РОШ и таможенного округа.

ОПК была учреждением Азиатского департамента МИДа, которому подчинялась через генерал-губернатора, являвшегося ее непосредственным начальником.

Штат комиссии был сравнительно невелик: изменяясь и совершенствуясь, он в разное время состоял из 25 – 40 человек и к моменту ее упразднения в 1859 г. не превышал 50 человек со всем техническим персоналом.

Председатель комиссии в чине генерал-майора по представлению главного начальника края назначался МИДом и утверждался лично царем. На эту должность назначались или военные чины – П.Ф.Генс и М.В.Ладыженский, или ученые-ориенталисты – В.В.Григорьев.

Кроме офицеров и чиновников, в состав комиссии включались 3 – 5 представителей казахской аристократии.

В силу ранее отмечавшейся специфики положения края пограничная комиссия, как распорядительный и исполнительный орган, сочетала в себе функции губернского правления, палат уголовного и гражданского судов и казначейства по управлению оренбургскими «киргизами», то есть казахами бывших Малой и Средней Орды.

Комиссия занималась административным и хозяйственным управлением подведомственными ей населением и территориями, по ее представлениям, главными начальниками края назначались и смещались султаны-правители (при каждом из которых находился чиновник генерал-губернатора и двухсотенный казачий отряд в качестве реальной военно-полицейской силы, с помощью которой султаны-правители проводили в жизнь политику российского правительства), а также старшины родов и отделений и другие должностные лица из числа казахов.

Помимо этого она решала вопросы отведения кочевок отдельным родам, раскладывала и взимала государственные налоги, решала уголовные и гражданские дела, разбирала взаимные претензии, возникавшие между казахами.

Суммируя эти функции, можно сказать, что на пограничную комиссию возлагалась задача привнесения и утверждения в казахской степи основ российской государственности.

Несмотря на столь пространный перечень задач комиссии, наряду с ними решались также и разведывательные, а позднее – и контрразведывательные задачи.

ОПК состояла из 4 отделений: исполнительного, судного, уголовного и счетного; каждое из которых, в свою очередь, делилось на «столы», ведавшие конкретными участками работы внутри отделений.

Первый «стол» исполнительного отделения комиссии занимался всеми политическими делами: вопросами дипломатических сношений, получал, собирал и изучал сведения о положении в сопредельных странах. И именно он же организовывал разведывательную работу и обрабатывал получаемую информацию, готовил на ее основе сообщения генерал-губернатору и в соответствующие инстанции в Петербург.

Вся поступавшая в ОПК по различным каналам и из различных источников информация представлялась председателю комиссии. По его указаниям она обобщалась и систематизировалась и не реже трех раз в месяц рапортами или докладными записками представлялась главному начальнику края.

Непосредственно же разведывательную и контрразведывательную работу «под прикрытием» официальных должностей ОПК вели «попечители прилинейных киргизов», т.е. чиновники, занимавшиеся всеми делами по управлению выделенными районами и проживавшие в населенных пунктах «военной линии», а также переводчики ОПК.

Их постоянное общение с местным населением позволяло выявлять лояльных России лиц, из числа которых подбирались доверенные лица для выполнения конкретных поручений как разового характера, так и на постоянной основе, позднее подбирались штатные разведчики – лазутчики.

Сотрудники комиссии – офицеры и штатские чиновники – назначались для встречи прибывающих в Оренбург официальных посланцев правителей сопредельных государств. Общение с ними и их свитами позволяло собирать сведения о характере и назначении посольств, получать информацию на членов посольств, влиятельных чиновников отправившей их страны и о положении в ней.

Сотрудники комиссии также включались в состав дипмиссий, направлявшихся российским правительством за рубеж.

В отделении Генерального штаба Оренбургского отдельного корпуса сосредоточивались сведения главным образом военно-стратегического характера: о вооруженных силах соседей, их военных укреплениях и гарнизонах, боеготовности и боеспособности, о караванных путях и наиболее благоприятных маршрутах для движения собственных войск, о топографии местности, характере рельефа, растительности и водных ресурсах.

Поскольку даже географические сведения и данные о природных и климатических условиях сопредельных государств были в то время чрезвычайно скудны, то не-удивительно, что и эти сведения приходилось получать по собственным разведывательным каналам, в том числе и агентурным путем. Например, отделение организовывало и под воинским прикрытием осуществляло топографическую съемку местности, все далее и далее продвигаясь на юг и восток.

Помимо обычной войсковой разведки с начала 40-х годов РОШ стал вести и агентурную разведку в прикардонье, поручив эту работу комендантам укреплений военной линии. Для этого им было вменено в обязанность приобретать штатных разведчиков – «лазутчиков», которые для прикрытия официально оформлялись порученцами, курьерами или почтальонами при комендантах.

И последние регулярно доносили командиру корпуса, т.е. генерал-губернатору, о всех поступавших с сопредельной стороны сведениях, которые в дальнейшем сосредоточивались и обрабатывались в отделении Генерального штаба ООК.

РОШ также принимал деятельное участие в формировании дипломатических миссий в Хиву и Бухару, готовил вопросы, по которым там надлежало получить информацию, из его состава в миссии включались офицеры с возложением на них разведывательных функций и постановкой конкретных задач.

В отличие от двух названных органов разведывательная деятельность таможенной службы ограничивалась сбором информации путем опросов прибывавших вожатых караванов(караван-баши), купцов и их приказчиков. Проведение опроса было обязательным правилом для таможенных застав не только Оренбурга, но и Орска, Троицка, Уральска и других линейных пунктов.

В ходе опросов выяснялись сведения о ценах на товары на среднеазиатских рынках в текущем году и в перспективе, товарах, доставляемых туда из соседних государств, в том числе английских, поступавших из Афганистана и Ост-Индии, о событиях в ханствах, смене их властителей, влиятельных лицах у престолов, а позднее – и о деятельности английских агентов, племенных и родовых междоусобицах и столкновениях, каким маршрутом следовал караван и условиях пути, наличии подножного корма, были ли и где, когда и какими силами нападения степных разбойников, какие еще караваны находятся в пути и тому подобные.

Как правило, через купцов и караванщиков поступали первые сведения о предстоящем прибытии посланцев и миссий от правителей соседних государств и характеризующие сведения о них. Причем эта информация порой имела не только разведывательный, но и контрразведывательный характер.

Информация о положении дел в ханствах начальником таможенного округа докладывалась генерал-губернатору в письменном виде.

До конца 20-х годов опрос купцов и караванщиков был основным каналом получения разведывательной информации.

Чиновникам ОПК и отделения Генерального штаба корпуса требовалось немало усилий и знаний, чтобы из такого массива подчас сумбурной и противоречивой, отрывочной информации выбрать то «рациональное ядро», которое бы позволяло воссоздать ситуацию, максимально приближенную к действительности.

В тоже время это был вид «пассивной разведки», когда информация поступала без специально затрачиваемых на это сил и средств, без активного поиска путей по ее целенаправленному добыванию.

Но постепенно в практику пограничной комиссии вошли подготовка и проведение активных мероприятий, направленных на получение конкретной информации, необходимой в данный момент главному начальнику края.

В ряду оренбургских генерал-губернаторов ярко выделяется генерал-адъютант Василий Александрович Перовский (1795 – 1857гг.), занимавший эту должность дважды – с 1831 по 1841-й и с 1851 по 1857год. Правда, в последний период он именовался генерал-губернатором Оренбургским и Самарским. И именно при нем разведка сопредельных государств достигла наиболее высокого уровня своего развития.

С заступлением на должность генерал-губернатора генерал-майора В.А.Перовского разведка с позиций Оренбургской пограничной комиссии стала приобретать более активный, наступательный характер.

Перовский руководил организацией разведывательной работы подчиненных ему органов не только формально, по должности, но и глубоко осознавая ее необходимость для укрепления безопасности страны и края, поднятия и упрочения международного престижа России.

Какие новшества в организацию разведывательной работы внес генерал Перовский?

Во-1-х, проведение разведывательных опросов он вменил в обязанность чиновникам ОПК, которые вели их более целенаправлено, нежели чиновники таможенного ведомства, отбирая и уточняя информацию, необходимую военному и иностранных дел министерствам России.

Во-2-х, ОПК из числа вожаков караванов (караван-баши) и иностранных купцов стала приобретать постоянных информаторов, получивших некоторый опыт первичного отбора информации в процессе контактов с сотрудниками пограничной комиссии, вследствие чего ведших наблюдение и разведку уже более целенаправленно, более профессинально, что позволило существенно повысить качество и достоверность получаемой информации.

В-3-х, в конце 40-х годов он ввел штатные должности лазутчиков под прикрытием при комендантах военных укреплений и чиновниках ОПК, ассигнуя средства как по их официальным должностям, так и на проведение разведывательной работы.

Комендантам приграничных военных поселений вменялись в обязанность «собирание и представление по начальству возможных верных и подробных сведений о происходящем в соседних среднеазиатских владениях и надзоре за действиями их относительно того, что может касаться наших интересов (здесь и далее при цитировании исторических документов сохранен их стиль). В помощь им в необходимых случаях командировались опытные чиновники пограничной комиссии. Так, при образовании в 1853г. Сырдарьинской военной линии для налаживания разведывательной работы туда был командирован коллежский асессор О.Я.Осмоловский под прикрытием переводчика.

Через пять месяцев после заступления на должность, в 1832г. Перовский направил в Азиатский департамент МИДа письмо, в котором отмечал: «рассказы азиатцев бывают почти всегда неудовлетворительны по невежеству их и часто неверны по свойственной им недоверчивости, а потому весьма было бы полезно послать, по крайней мере в Бухарию, людей образованных и свободных от предубеждений, служащих причиной неискренности азиатцев. Потребность сия кажется сделалась еще необходимее с появлением в Бухарии и Хиве двух путешествовавших англичан». И далее предлагал направить от своего имени посланца к Хаким-бею – первому министру бухарского эмира для переговоров об обеспечении безопасности караванов в качестве официального прикрытия его конфиденциальной миссии.

Это предложение оренбургского генерал-губернатора было «высочайше» одобрено лично Николаем I, что дополнительно свидетельствует о важности как Оренбургского края, так и о внимании, которое уделялось императором вопросам сбора разведывательной информации.

Подробнее о миссии П.И.Демезона мы расскажем далее, здесь же приведем выписку из еще одного письма Перовского в Петербург. Сообщая в МИД о возвращении своего посланца из Бухары и кратко информируя о результатах его командировки, Перовский отмечал: «Г-н Демезон не избегнул трудностей и опасностей, встречающих обыкновенно европейца в этих странах; фанатизм и недоверчивая политика азиатцев были для него на каждом шагу помехою в его действиях, но с помощью совершенного знания восточных языков и обычаев, особенно же основательным характером и осторожным обращением, чиновник сей успел преодолеть все затруднения... без чего, быть может, подвергся бы он участи английского путешественника Муркрофта, погибшего в Бухаре...». Далее мы еще не раз встретимся со свидетельствами личного участия Перовского в подготовке и проведении разведывательных акций.

Пусть и неудачный, в военном отношении, поход Перовского зимой 1839 – 1840 годов в пределы хивинского ханства и не достиг конечной цели, но он обеспокоил хана, заставил его искать мира с северным соседом, а также в качестве жеста доброй воли отпустить всех русских пленных, томившихся в неволе.

В 1853г. войска Оренбургского отдельного корпуса овладели крепостью Ак-Мечеть, которая после этого более 70 лет – до 1925г., – носила имя Форт Перовский(ныне г. Кзыл-Орда в Казахстане).

И в этой победе, так же как в разгроме кокандских войск, пытавшихся контратаковать, велика роль оренбургской разведки.

Успехам разведывательной работы Оренбургской пограничной комиссии способствовали высокий уровень образования и подготовки ее сотрудников и руководителей, их длительное пребывание в крае и доскональное знание его особенностей.

Председатели комиссии, непосредственно организовывавшие и отвечавшие за ведение разведки, менялись редко: с 1825г. этот пост занимал Г.Ф.Генс, в 1844г. его сменил М.В.Ладыженский, а после него через десять лет – востоковед В.В.Григорьев.

Генерал-майор Генс начал свою службу поручиком Оренбургского корпуса, в 1821г. в чине капитана в составе дипломатической миссии выезжал в Бухару. Он настолько хорошо знал и ориентировался в обстановке, что его мнением дорожили не только генерал-губернаторы, но и царь, а занимавший пост министра иностранных дел с 1816 по 1856г. К.В.Нессельроде, по отзывам современников, «на положение среднеазиатских дел в большинстве случаев смотрел глазами Генса».

Как уже отмечалось, с 40-х годов в деятельности ОПК наряду с использованием разведывательных возможностей направлявшихся за рубеж официальных посольских миссий, а также информаторов из числа купцов и караван-баши стали активно использоваться лазутчики.

Об объеме и масштабах разведдеятельности ОПК свидетельствует тот факт, что только в период подготовки похода на Ак-Мечеть, с февраля по июль 1853г., то есть до момента выступления войск, Ладыженский направил генерал-губернатору 26 докладов и рапортов со сведениями по крепости, о состоянии дел в ханствах и в приграничной полосе и еще 19 записок о реакции кокандских и хивинских властей на ее падение и о попытках ее контрзахватов.

В этой связи нельзя не сказать и о судьбе Осипа Яковлевича Осмоловского (1820 – 1862гг.).

После окончания восточного факультета Казанского университета, в 1844г. Осмоловский был направлен в Азиатский департамент МИДа России, а через год – командирован в Оренбург переводчиком ОПК. И эта временная командировка растянулась на всю его жизнь.

Осип Яковлевич оказался незаменимым сотрудником для Пограничной комиссии, поскольку владел турецким, персидским, арабским, татарским и китайским языками, а в Оренбурге изучил также казахский и узбекский. Летом 1852г. он участвовал в рекогносцировочном походе российских войск к крепости Ак-Мечеть.

В рапорте на имя военного министра от 3 сентября Перовский отмечал, что «без пособия этого отличного чиновника полковник Бларамберг находился бы в больших затруднениях при сношении с кокандцами и киргизами во время экспедиции» и ходатайствовал о его награждении.

Так Осмоловский получил орден Святой Анны III степени.

С апреля 1853г. из Аральского укрепления Осмоловский организует постоянное наблюдение за Ак-Мечетью, и его лазутчики снабжают генерал-губернатора ценной информацией о крепости и ее гарнизоне.

В конце августа и сентябре он принимает участие в отражении контратак хивинских войск, по численности многократно превосходивших русский гарнизон крепости. Помимо этого через своих доверенных лиц он привел на помощь гарнизону Форта Перовский отряды степных «киргизов», которые вместе с русскими войсками разгромили и отбросили отряды хивинского хана.

Правда, генерал Перовский попенял ему за то, что Осмоловский лично рвался в бой, а не отсиживался за стенами форта. С этого времени Осмоловский становится главным резидентом ОПК в Форте Перовский. Умер этот талантливый разведчик от апоплексического удара на боевом посту, возвращаясь в Оренбург из командировки на укрепленную линию.

С июля 1858г. по предложению заменившего Перовского А.А.Котенина вся разведывательная информация из РОШ и ОПК стала концентрироваться у чиновника МИДа по дипломатической части Галкина, состоявшего при генерал-губернаторе.

В 1859г. в связи с изменением административного управления в крае – оно передается из ведения МИД в министерство внутренних дел – Оренбургская пограничная комиссия преобразуется в Областное управление оренбургскими киргизами.

Как уже отмечалось ранее, ОПК занималась также вопросами подготовки и направления в сопредельные страны российских дипломатических миссий и посольств, в состав которых со специальными разведывательными заданиями включались сотрудники комиссии и РОШ.

Первый такой случай относится к 1807 году. Тогда с личным посланием Александра I к бухарскому эмиру был направлен поручик Абдулнасыр Субханкулов.

В беседах с куш-беги – первым министром – Субханкулов должен был заверить его в дружественном расположении русского правительства в том, и что его единственной целью является забота о процветании торговли между двумя странами и обеспечение безопасности купеческих караванов.

Помимо этого секретной инструкцией ему предписывалось выяснить взаимоотношения Бухары с Хивой и Персией, с кем и в какой мере ведется там торговый обмен, имеется ли судоходство по Амударье, каково отношение к России каракалпаков.

По возвращении Субханкулов представил ценные сведения о положении в бухарских владениях, о войне эмира с хивинским ханом, о состоянии торговли и о русских пленниках. Его отчет был изложен на 34 страницах, а еще 30 страниц занимало описание маршрута следования.

Перед главой отправлявшейся в 1820г. в Бухару по «высочайшему повелению» миссии были поставлены задачи собрать сведения о личных качествах эмира, о его взаимоотношениях с Турцией, Персией, Хивой и Афганистаном, состоянии этих государств, получить сведения о городах Туркестане и Ташкенте, а также афганских Кабуле, Кандагаре, странах Кашмир, Тибет и Пенджаб.

Включенному в состав миссии переводчику ОПК Шапошникову генерал-губернатором были поставлены задачи «разведать верным образом об именах чиновников, облеченных властью по управлению... Узнать, какою формой отправляются, куда поступают бумаги, от нас посылаемые... Весьма было бы полезно, если бы Вы успели снискать дружбу в ком-нибудь из чиновников бухарских и могли бы продолжить с ним переписку по возвращении вашем в отечество. Сие могло бы весьма часто облегчать сношения нашего пограничного начальства и предупреждать оное из того края сведениями».

К слову сказать, в состав этого посольства «для проведения научных изысканий» были включены 4 офицера Генерального штаба во главе с капитаном Мейендорфом.

В 1822г. Мейендорф опубликовал в одном из петербургских научных журналов статью «Краткое начертание путешествия Российского посольства в Бухару в 1820г.», в которой описал административное устройство, состояние торговли, экономических и политических связей эмирата с соседними странами, впервые опубликовал сведения о городах Самарканде, Мерве, Чарджуе (ныне г.Чарджоу, Туркменистан), Каргии, самой Бухаре, дал характеристику бухарским войскам и основным военным укреплениям.

В 1833г. в качестве спецпосланника генерал-губернатора в Бухару был направлен чиновник 10-го класса Петр Иванович Демезон, преподаватель арабского и персидского языков Неплюевского кадетского корпуса в Оренбурге.

Перовский лично подготовил «Записку о предметах, долженствующих обратить внимание г-на Демезона при поездке его в Бухарию», на основании которой председатель ОПК Генс дополнительно разработал для него вопросник из 25 пунктов. В их числе губернаторову посланцу надлежало выяснить, какова степень расположения правительства и народа Бухары к России, характеристику наиболее значительных ханских чиновников, какое мнение имеют бухарцы об англичанах и их Ост-Индской компании, в чем состояли действия побывавших в Бухаре англичан, какие русские товары: хлеб, железо, ткани – пользуются особым спросом, состояние торговли с Китаем, Индией, Персией.

Отдельным пунктом задания предусматривалась возможность добыть «бумаги» англичанина Муркрофта, погибшего в 1825г. при возвращении в Индию (в Оренбурге было известно, что сохранившиеся бумаги этого путешественника продавались на базаре в Бухаре).

Осенью Демезон, переодетый как татарский мулла под именем Мурзы Джаффара, – что было призвано обеспечить его безопасность в период следования по пустыне, – отбыл с караваном.

Вскоре от прибывших в Оренбург купцов стало известно, что Хаким-бей удовлетворен направленными ему генерал-губернатором подарками, благосклонно принял его посланца и создал ему нормальные условия для проживания.

26 июня 1834г. Демезон возвратился в Орскую крепость, а затем выехал в Петербург для подробного личного доклада в МИДе об итогах своей поездки.

Еще одним источником важной разведывательной информации были прибывающие в пределы Оренбургского края официальные иностранные посольства и миссии. Как правило, информацию о следовании посольств в торговых караванах в Оренбурге получали заранее.

Прибывавшие в столицу края иностранные посланцы и их свита размещались на предоставлявшихся губернатором частных квартирах и брались на содержание за счет российской казны с учетом личности посла – его места, занимаемого в иерархии ханской аристократии, важности официальной части его миссии, а также заинтересованности МИДа в развитии отношений с пославшим их властителем в данный момент.

В Оренбурге послы и их свита проживали месяцами, иногда до полугода, ожидая решения правительства – принять ли посольство «на высшем уровне» в Петербурге, или поручить генерал-губернатору решить вопросы на месте.

Через прикомандировывавшихся к посольствам переводчиков и чиновников ОПК собиралась информация о служебном и общественном положении посланца на его родине, его близости к правителю, степени влияния на государственные дела, его способностях, склонностях и чертах характера. Аналогичная информация собиралась и о его сопровождающих.

При этом, учитывая ньюансы и сложности межгосударственных отношений на востоке, от посланцев Хивы, например, удавалось получать информацию о Бухаре, от бухарских – о Коканде, а от последних – о двух первых, а также об Афганистане, Персии и происках англичан в регионе.

Вся полученная информация докладывалась в МИД, и на основе ее анализа вырабатывалась как тактика переговоров, так и долгосрочная стратегия в отношении пославших посольство правителей. В процессе изучения иностранных миссий добывалась и контрразведывательная информация.

Так, например, в 1836г., узнав о намерении бухарского посланника взять с собой в Петербург постоянно проживавшего в Оренбурге купца Назарбая Байкишева, Перовский информировал Азиатский департамент, что он «есть человек неблагонадежный и даже вредный, у здешнего начальства он давно уже на худом замечании. Желательно было бы, чтобы в столицах ему был прегражден доступ к значительным лицам, дабы он не мог употреблять во зло снисхождение это».

Изучение другого посланника, Хайруллы Амир-Ахирова, начавшееся еще до его появления в крае, позволило выяснить, что ранее он совершил хадж в Мекку, несколько лет проживал в Константинополе, где свел близкое знакомство с сановниками султана, а по его возвращении в Бухару стал токсабой (министром), пользуется большим доверием эмира и влиянием на государственные дела.

В докладной записке в Азиатский департамент по результатам личных бесед председателя ОПК с Амир-Ахировым сообщалось: «...агенты английского правительства предлагали эмиру войти в дружественные сношения с лондонским кабинетом с правом иметь в Бухаре своего консула и обещали неисчислимые от этого сближения выгоды, каких будто бы Бухария не может ожидать от союза с Россиею, тем более что бухарцы все европейские товары получают через посредство англичан из Герата».

Ведя длительные, неспешные беседы с хивинским посланником Мискиновым, офицеры ОПК Ладыженский, Батыршин и Аитов, ранее побывавший в Хиве в плену, получили от него сведения о положении дел в Коканде и Бухаре, о завоевании Афганистана англичанами и войне с ними кабульского владетеля Дост Мухаммед-хана, о происках англичан в Коканде и Бухаре.

Однако при всей важности сведений, получаемых от направлявшихся за рубеж российских дипломатических миссий или получаемых через иностранных посланников, они не могли обеспечить постоянные и оперативные потребности генерал-губернатора в информации о положении дел в сопредельных землях.

Каждый прибывавший в поселения Оренбургской военной линии караван ставился в карантин на специально выделенной для него площадке – предпринималась эта мера для предотвращения возможного завоза из-за рубежа эпидемий и эпизоотий.

С сопровождающими караван лицами: переводчиками и чиновниками ОПК – начинались беседы, позволявшие подчас получать и уточнять разведывательную информацию. Позднее, по мере накопления оперативного опыта, как уже говорилось ранее, с купцами и караванщиками стали устанавливаться длительные доверительные отношения, что позволяло получать от них более ценную в разведывательном отношении информацию.

Одним из таких добровольных помощников российских властей более 20 лет являлся богатый казахский купец Б.Шагиморданов. Подолгу проживая в Хиве, он хорошо знал ее торговцев и чиновников, что позволяло ему собирать информацию о взаимоотношениях хана с Бухарой, Кокандом, Персией и Афганистаном.

Так, в 1840 г. он сообщал о прибытии капитана Аббота, который склонял хана к союзу с Англией в борьбе против России.

В декабре 1952 г. Шагиморданов представил информацию о реакции хана на результаты переговоров его посланника с генерал-губернатором Оренбургского края, о впечатлении от действий русского военного отряда в районе Ак-Мечети, о захвате англичанами афганского города Герат, а также о сыне кабульского эмира Мамедхане, перешедшем на сторону англичан.

В сентябре 1854 г. Шагиморданов подробно описал обстоятельства занятия англичанами провинции Бадахшан и города Балх. В январе следующего года он обнаружил в одном из «киргизских» аулов лазутчика кокандского хана, находившегося там под видом учителя и пытавшегося возбуждать среди населения вражду по отношению к России.

В ответ на одно из письменных сообщений Шагиморданова Григорьев писал ему: «Вы спрашиваете моего согласия на отправление в Хиву благонадежного киргиза для удостоверения на месте о справедливости означенных сведений – что я считаю вполне нужным, и прошу Вас отправить такого немедленно и без потери времени...».

В ноябре 1852 г. другой информатор Ладыженского докладывал о неудачном походе хивинского хана на туркменский город Мерв(ныне Мары), о том, что хан и его окружение напуганы действиями русского военного отряда в районе Ак-Мечети и склоняются к мнению о невозможности противостоять продвижению российских войск.

Эта информация была направлена в МИД, а лазутчик получил от председателя ОПК саблю с надписью «За усердие» и 30 рублей серебром.

Следует отметить также, что русские купцы долгое время не отваживались самостоятельно отправляться в сопредельные страны, направляя туда приказчиков из числа татар, казахов и башкир.

Первым русским, рискнувшим в 1840г. отправиться в Среднюю Азию, был приказчик ярославских купцов С.Я.Ключарев.

В 1851 г. Ладыженский предложил, а Перовский согласился направить его с разведывательным заданием в Ак-Мечеть. Но купцы, снаряжавшие караваны Ключарева, решили в это время свернуть свою торговлю со Средней Азией.

Тогда Ладыженский обратился к ним с официальным письмом о необходимости поддержать престиж русского купечества в азиатской торговле и, тонко намекая на «высочайшую волю», предложил направить караван товаров в Коканд. Письмо председателя ОПК оказало должное воздействие, и караван начал готовиться в путь.

Для Ключарева Ладыженским были подготовлены «Записка о сведениях, которые нужно собрать во время следования каравана и там на месте» и «Наставление», в котором разъяснялось, как этого можно и следует достигать.

За 9 месяцев караван посетил Ташкент, Туркестан и Коканд. По итогам своей «спецкомандировки» Ключарев представил информацию о положении в Коканде, о ходе боевых действий Худояр-хана против взбунтовавшегося Ташкента, о его отношениях с Бухарой и Хивой, изложил причины возникавших смут и междоусобиц в государстве, о природных условиях и наиболее удобных путях в Коканд от российской границы.

На этой основе в сентябре 1852г. Перовский направил в Азиатский департамент подробный доклад о положении в кокандском ханстве.

И работа эта была отнюдь не простой – одного из приказчиков Ключарева, привлеченного им к сбору разведывательных сведений, чуть не казнили в Ташкенте вследствие его неосторожного поведения и возросшей подозрительности узбеков в связи с обострившейся ситуацией. Однако его спутники за время его отсутствия уничтожили все компрометировавшие их записи.

Первое мероприятие по привлечению к разведывательной работе иностранцев относится к 1820 – 1821 годам. А сложилось это следующим образом.

Тогдашнему военному губернатору края Эссену в г. Златоусте был представлен 24-летний немец, подданный Пруссии Эдуард Эверсман, работавший по контракту врачом при оружейных заводах. Эверсман выразил Эссену намерение посетить Бухару, Коканд и Индию с исследовательской целью, о чем у него имелось соглашение с академией наук Пруссии.

Собранные для Эссена сведения о личности, характере, поведении, жизни и устремлениях немецкого доктора были самые благоприятные.

Информируя об этом российский МИД, губернатор предложил использовать Эверсмана для сбора сведений «на пользу наших торговых сношений с соседними нам азиатскими областями». Мероприятие это было санкционировано лично Александром I, который повелел асигновать на него 3 тысячи рублей серебром. Инструкция Эверсману была разработана Азиатским департаментом МИДа и утверждена лично царем.

В октябре 1820г. Эверсман отправился в Бухару с караваном российской дипломатической миссии, намереваясь по ее окончании продолжить путешествие в Индию.

А уже в январе следующего года он прислал с оказией в Оренбург доклад с описанием Бухары, личности эмира, его деловых качеств и наклонностей, а также с характеристикой его приблеженных. В нем же он сообщал об антироссийских действиях бухарского купца Н.Байкишева, постоянно проживавшего в Оренбурге, но выехавшего вместе с миссией в Бухару: «Байкишев доносит куш-беги обо всем, что происходит в миссии, прибавляет от себя...»

Когда в марте миссия готовилась вернуться в Оренбург, Байкишев донес куш-беги, что немец является «подкупленным Россией лазутчиком».

Но начальнику охраны каравана русского посольства стало известно об этом, а также о том, что эмир распорядился тайно умертвить Эверсмана, как только тот покинет Бухару, в связи с чем разведчику пришлось вернуться в Оренбург.

Отметим однако, что в 1823г. в Берлине вышла книга Эверсмана «Путешествие из Оренбурга в Бухару», а в 1840г. он опубликовал «Естественную историю Оренбургского края», переведенную с немецкого Владимиром Ивановичем Далем, сотрудником канцелярии оренбургского генерал-губернатора.

Следующий подобный случай привлечения иностранцев на службу российскому правительству относится к 1853 – 1854 годам. И тогда в Бухару по просьбе МИДа был отправлен по частным делам персидский подданный Мирза Якуб-хан. По своем возвращении он представил для Азиатского департамента письменный доклад о выполнении поставленных перед ним задач.

Как уже отмечалось, с 20-х годов XIX века Средняя Азия становится объектом пристального изучения британским правительством.

Еще в 1825г. Бухару посетили У.Муркрофт и офицер Требек, но их миссия закончилась неудачно, поскольку оба погибли, возвращаясь в Индию.

Посетивший Бухару через семь лет после этого капитан А.Бернс вел переговоры с первым министром эмира о расширении торговли, а также собирал сведения об экономике, вооруженных силах ханства и сопредельных странах.

Еще во время англо-афганской войны 1838 – 1842гг. афганский Герат становится опорным пунктом британской разведывательной деятельности в Средней Азии. Летом 1839г. здесь обосновался майор Д. Арси Тодд, который и возглавил всю работу по противодействию российской политике в регионе и по созданию благоприятных условий для последующего включения Бухары, Коканда и Хивы в состав британской империи.

В 1840г. Арси Тодд командирует в Хиву капитана Джеймса Аббота, перед которым ставится задача вовлечь хана в орбиту британской политики и настроить его против России. Аббот также склонял хана Аллакулу к выступлению против Бухары, лояльной в отношении России, и угрожая в случае отказа вступлением британских войск в Среднюю Азию.

Однако о происках Аббота стало известно оренбургскому генерал-губернатору и Азиатскому департаменту МИДа, в связи с чем российским посланником в Лондоне был принесен официальный протест британскому Форин Офису, который, однако, был оставлен им без внимания.

1 мая 1840г. при проведении рекогносцировки в окрестностях укрепления Ново- Александровского на российской территории Аббот и его сопровождающие были задержаны патрульным казачьим разъездом и доставлены к коменданту крепости. Оттуда они были направлены в Оренбург, а об инциденте сообщено в МИД. Во избежание дипломатического скандала Аббот был оставлен на свободе «под честное слово», а для устранения его из столицы края и для «более глубокого ознакомления с ним» английский агент в сопровождении офицера Генерального штаба из РОШ был направлен в захолустный город Златоуст.

В процессе допросов сопровождавших Аббота афганцев были получены сведения о его действиях в Хиве, а также о деятельности там еще одного британского агента – Ричмонда Шекспира.

В июне Аббот был препровожден в Петербург, откуда он был выслан на родину.

Но в том же месяце в Хиве объявился новый военно-политический агент – по терминологии того времени, то есть специальный посланник, Р.Шекспир. Помимо дальнейшего склонения хана в русло британской политики перед ним была поставлена задача по организации дальнейшей разведки российских рубежей, для чего он должен был проникнуть в Оренбург.

Как уже упоминалось, в начале 1840г., встревоженный походом российских войск, хан своим фирманом (указом) повелел освободить всех русских, находящихся в Хиве в неволе. И летом русские пленники готовились к возвращению на родину.

Этим обстоятельством и решил воспользоваться Шекспир, выставляя себя в письме на имя генерал-губернатора их «освободителем» и вызвавшись быть их сопровождающим.

19 сентября Шекспир прибыл в Оренбург, но, ранее проинформированный Перовским, МИД предложил генерал-губернатору ни в какие официальные переговоры с ним не вступать, а отправить его в Петербург в качестве частного лица.

Позднее Перовский докладывал в Азиатский департамент, что Шекспир «...дал уразуметь, что целью посылки его в Туран было подготовить хивинского владельца к могущему вскоре последовать занятию англичанами Балха и Кундуза как прежних провинций Кабула и замене нынешнего бухарского эмира вассалом Шахи Суджи, если Насрулла (эмир бухарский. –О.Х.) воспротивится занятию Балха и не принесет приличных извинений за дурное обращение с подполковником Стоддартом».

Из Петербурга, как и его предшественник, Шекспир был выслан в Англию.

Одновременно с Абботом в начале 1840г. в Бухаре появился британский подполковник Чарльз Стоддарт. Целью его командировки являлось как изучение военно– политической обстановки, так и усиление английского влияния на Насруллу, вплоть до склонения его к заключению союза о совместных действиях против России.

Высокомерие, заносчивость и откровенный шантаж, к которому прибегал британский посланник, породили негативное отношение к нему, и вскоре по приказу эмира он был взят под стражу. Стремясь избежать грозившей ему смертной казни, Стоддарт пошел на принятие ислама и совершил обряд обрезания. Впрочем, деятельность Стоддарта не ускользнула от зоркого ока ОПК.

Стремясь спасти своего незадачливого агента, Форин Офис обратился к российскому министру Несельроде с просьбой о содействии в вызволении Стоддарта.

В этой связи отправившейся в 1840г. в эмират дипломатической миссии подполковника корпуса горных инженеров Бутенева наряду с другими вопросами предписывалось добиться согласия Насруллы на освобождение Стоддарта и отправления его в Оренбург.

На спасение Стоддарта из Кабула осенью того же года направляется подполковник Конноли. Этот британский агент был известен российскому Генеральному штабу еще с 1830г., когда совершил длительное путешествие из Петербурга через Иран и Афганистан в Индию по маршруту, по которому, как полагали англичане, Россия может двинуть свои войска. Однако и Конноли был подвергнут аресту по приказу эмира.

В следующем году новые британские агенты подстрекали хивинского хана Аллакулу к выступлению против Бухары. Осведомленный об этом Насрулла, несмотря на ходатайства русского посланника Бутенева, приказал публично казнить Стоддарта и Конноли на главной площади Бухары.

Активная деятельность англичан в Средней Азии не прекращалась и в последующие годы, когда Коканд и Бухара были завоеваны русскими войсками и было образовано новое генерал-губернаторство с центром в Ташкенте.

Но этот раунд политико-дипломатического поединка также остался за российской разведкой.

Специалистам по истории росссийской дипломатии в Азии хорошо известно имя Ивана Викторовича Виткевича (1808 – 1939). О его нелегкой и драматичной судьбе широкой читательской аудитории впервые рассказал другой востоковед, ставший известным писателем Юлиан Семенов (Ю.С.Ляндрес) в повести «Дипломатический агент», к сожалению, незаслуженно не переиздавашейся с 1959г.

Поляк по происхождению, Виткевич родился в 1808г. под Вильно и учился в гимназии м. Крожи. В 1823г. царские власти раскрыли среди старшеклассников гимназии «тайную организацию антиправительственного направления». У «злоумышленнников», к числу которых принадлежал и Иван Виткевич, были обнаружены стихи «возмутительного содержания».

Попечитель Виленского учебного округа настоял на строжайшем наказании «крамольников», и все они предстали перед военным судом. Двое из них были приговорены к пожизненному тюремному заключению, а остальные – к отдаче в солдаты «без выслуги лет».

Так, шестнадцатилетний юноша в марте 1824г. оказался рядовым 5-го линейного батальона ООК, стоявшего в крепости Орской.

Любознательный и пытливый от природы, Виткевич в свободное от службы время за несколько лет овладел персидским, узбекским и казахским языками в дополнение к немецкому, французскому и английскому, которые он знал ранее.

В 1829г. по приглашению российского правительства Оренбуржье посетил известный немецкий естествоиспытатель и путешественник Александр Гумбольдт, переводчиком к которому был представлен И.В.Виткевич.

К немалому своему изумлению, на квартире Виткевича ученый увидел хорошую библиотеку по ориенталистике, которую тот собирал на деньги, присылаемые ему родственниками, в том числе и собрание собственных сочинений.

Тронутый судьбой молодого человека, Гумбольдт по прибытии в Оренбург хлопотал о смягчении его участи перед оренбургским губернатором, а затем и в Петербурге. В силу этой протекции в 1831г. Виткевич был переведен в Оренбург и прикомандирован переводчиком к Пограничной комиссии, где и началась его разведывательная деятельность.

Уже в августе того же года он ведет переговоры с прибывшим афганским принцем Шах-Заде и впоследствии докладывает генерал-губернатору о личности самого принца, его родственных и других связях в Афганистане и Бухаре, степени их влияния там на государственные дела, а также характеризующие данные на членов его свиты.

Перовский планировал отправить Виткевича в Бухару еще в 1832г. в качестве своего личного посланца, но кандидатура последнего была отклонена лично Николаем I.

Через два года прапорщик Виткевич командируется в глубь «киргизской» степи для разбора различного рода претензий между казахскими родами, причем Перовский писал, что «пребывание его, в особенности на Сырдарье, может доставить нам полезные сведения и о странах Средней Азии».

В инструкции, разработанной для него лично Генсом, Виткевичу предписывалось «личными внушениями и советами направить ордынцев к преданности правительству, покорности законам и послушанию начальству; ...для успешнейшего принятия мер к упрочению спокойствия в самой Орде и для ограждения ее от смущения со стороны внешних врагов... и притворных доброжелателей;... Самое бдительное внимание обратить на слухи и сведения о Средней Азии».

2 января 1836г. Виткевич прибыл в Бухару, где занимался сбором информации о положении в Средней Азии, взаимоотношениях между ханствами, об отношении их правителей к России, о британских устремлениях.

Одновременно с ним там находился и британский агент Низаметдин, ежедневно направлявший сведения своему резиденту в Кабуле.

Встретившись с ним, Виткевич получил информацию о конкретных интересах англичан к российскому приграничью. Также он вел переговоры и с куш-беги бухарского эмира, настаивая на выдаче русских пленников. Куш-беги лавировал, угрожал сближением с Англией, сылаясь при этом на ранее побывавшую здесь миссию А.Бернса.

Но Виткевичу удалось изменить настроения куш-беги, разъяснив ему, что англичане не станут покупать хлопок и сушенные фрукты, а больше Бухаре торговать нечем, но тогда эмират лишится железа, меди и других российских товаров, чего англичане им доставлять не будут.

В апреле Виткевич возвращается в Оренбург, но не один, а с послом кабульского хана Гуссейн-Али, с которым он был знаком еще с 1831г., со времени пребыванию последнего в России.

В мае Перовский направляет в Азиатский департамент МИДа письмо с предложением поддержать предлагаемый кабульским ханом Дост-Мухаммедом договор о дружбе и помощи, отмечая, что «англичане имеют агентов своих в Кабуле и даже в Бухаре, которые действуют там совершенно против нас и поэтому необходимо... чтобы наше правительство вошло в ближайшие связи с владельцами азиатскими, сопредельными владениям Ост-Индской компании, а ближайших к нам удерживало непрерывным наблюдением за действиями их и мерами твердыми в пределах уважения к могуществу и достоинству империи Всероссийской».

После визита совместно с Гуссейн-Али в Петербург Виткевич получает назначение от Азиатского департамента МИДА в Афганистан.

Незадолго до появления его в Кабуле там уже обосновался английский капитан А.Бернс, о котором Виткевич был прекрасно осведомлен.

Целью миссии Бернса было склонить Дост-Мухаммеда принять покровительство британской короны и превратить тем самым Афганистан в свой форпост и плацдарм для продвижения британского влияния в Среднюю Азию.

Но победителем в разгоревшейся в далеком Кабуле политико-дипломатической схватке вышел российский разведчик и дипломат поручик Виткевич: Дост-Мухаммед отклонил домогательства англичан, и британский посланец покинул Афганистан ни с чем. В то же время он принял предложение российского посланника о союзе с Россией, гарантировавшем независимость и целостность Афганистана.

И не вина Виткевича в том, что позднее Петербург отказался от достигнутых им результатов и договоренностей, дезавуировав договор и тем самым открыв дорогу к британскому вторжению в Афганистан.

А что Виткевич? 1 мая 1839г. с обширным архивом он прибыл в Санкт-Петербург и поселился в гостинице «Париж» на Малой Морской. Утром 9 мая Виткевич был обнаружен в своем номере застреленным, а привезенные им из Афганистана бумаги бесследно исчезли.

Некоторые историки, в том числе и Ю.С.Семенов, придерживаются той версии, что это была запоздалая британская месть за поединок, проигранный в Кабуле.

Постскриптум.

В 1865 году, когда русские войска овладели городами и крепостями Кокандского ханства Аулие-Ата, Туркестан, Чимкент и Ташкент, на присоединенных землях была образована Туркестанская область, вошедшая в состав Оренбургского генерал-губернаторства. С этого момента масштабы и объем разведывательной работы, проводившейся с позиций Оренбуржья, резко снижаются, так как ведение разведки переносится в штабы войск, передислоцировавшихся в названные города.

В 1867 году было образовано Туркестанское генерал-губернаторство с центром в Ташкенте. Оренбургский край перестал быть приграничным, в связи с чем он утратил и свое военно-политическое значение как оплот империи на ее юго-восточных границах. Вся разведывательная работа переносится в Ташкент, ставший главным военно-политическим и административным центром России в Туркестане.

В следующем году Бухарский эмират стал вассалом Российской империи.

А в 1873 году Хива также признала протекторат России, сохранив при этом – до 1920г. – внутреннюю автономию.

Кокандское ханство в в 1876г. вошло в состав Российской империи как Ферганская область.

Эти серьезные геополитические перемены на политической карте мира XIX века вряд ли стали бы возможными без самоотверженного, кропотливого, но незаметного и ныне почти забытого труда российских разведчиков и пограничников, которые, по образному выражению Валентина Пикуля, «на задворках великой империи» творили ее будущее.