Болезнь

Господин Шуткин в нашем городе был человек нужный и известный, и это была правда чистейшей воды, потому как он работал мэром. Стоит сказать, что мэром он был замечательным и радел за свой народ на всю катушку. Не жалея себя он ездил по разным странам и обменивался опытом с одной только целью - что бы его горожанам жилось хорошо. На Кипре мэр Шуткин выменял льготные условия оффшора, в США он очень удачно обменял пентхаус на 5-ой авеню в Нью-Йорке на две двушки в Лос-Анджелесе. Но главный обмен у него произошел в Таиланде, но о нем он никому не рассказывал, а только загадочно улыбался. Было и еще много тягот и лишений в его непростой мэрской жизни, о которых рассказывать смысла нет никакого. Если только не задаться целью выдавить у читателя слезу. Короче говоря, Город редко видел своего героя. Почти так же как земля видит космонавтов, а потому относился к нему с уважением и немного скучал. И даже кривой Толик из 5-го подъезда знал, что мэр Шуткин делает все, что бы ему, Толику, жилось еще лучше. Вот какой это был замечательный человек. Мэр Шуткин так бы и дальше заботился о своем городе, если бы однажды не произошел вот какой случай.

Одним теплым апрельским утром Шуткин проснулся в своем скромном загородном доме в странном расположении духа. Впервые за все время ему не хотелось идти на работу. Толи весна так действовала, толи на солнце опять что-то взорвалось, но радеть ни за Толика, ни за других провинциалов не хотелось.

-Какого черта, подумал Шуткин,- Какого черта, произнес уже в слух,- Шуткин тут, Шуткин там, я же не казенный. И это было верно подмечено, казенным Шуткин никогда не был.

- Не был, мотнул головой он и продолжил, - Что же мне так и помереть тут на этом месте, что же кроме меня в этом городе и поработать что ли некому, Неееет, протянул он, так не пойдет. А если вдруг что со мной, вдруг я куда-то, я же могу заболеть, в конце концов, и что??? – спросил он у своего отражения в зеркале на стене, мимо которого он ходил последние 10 минут, но оно ему не ответило, и повисла неловкая пауза. Шуткин перед зеркалом стоял и ждал ответа, а Шуткин в зеркале бесцеремонно ковырял в носу и, судя по виду, отвечать ничего не собирался. И тут настоящего Шуткина осенило, он взял телефон, набрал номер своего зама, и театрально кряхтя и покашливая, сообщил ему, что на работу ни ногой, в связи с обострившейся инфлюэнцей. Слово такое было выбрано нарочно, чтобы подчеркнуть всю серьезность диагноза. Значения его Шуткин и сам не знал, но уж больно оно было странное и в то же время звучное.

- Вот теперь и посмотрим, что да как, теперь и поглядим – тихонько приговаривал Шуткин сидя в кресле и потирая руки,
- а то ишь взяли моду,- дальше он продолжать не стал, а с блаженной улыбкой предался мечтаниям о том, как очень скоро весь город будет просить его вернуться и навести порядок потому как без него ну просто никуда.

Шуткин не спеша позавтракал, посмотрел утренние новости, полистал журнал, время шло, но телефон не звонил. И через час он не зазвонил и через два не зазвонил. Терпение Шуткина лопнуло и он, сев в машину, отправился в Мэрию, что бы своими глазами увидеть, как тускло стало в городе без него.

Когда Шуткин вошел в здание мэрии его окликнул постовой:
- Вы к кому?
- Я? – удивленно спросил Шуткин
- Вы, вы, не я же, я тут всегда стою,
- Я собственно к себе
- К себе? а что за ночь здесь номера открыли? – съехидничал постовой.
- Да как вы разговариваете – не сдержался Шуткин, - Я Шуткин, я здесь работаю.
- Да? ну тогда я Кондолиза Райс и здесь подрабатываю, а то что-то детям на учебники не хватает.
- Вы перестаньте хамить и пропустите меня,- взорвался Шуткин
- Ну, как же я вас пропущу, вы чего доброго еще степлеры все попрете, а я потом отвечай, нет уж, никак я не смогу этого сделать.
- Да я вас уволю к чертовой матери, - кричал Шуткин, его глаза налились кровью, а в груди все клокотало от негодования.
- Хватит Ваньку валять, дорогой товарищ, все знают, что наш уважаемый и любимый мэр заболел, что у него это как его,- он повернулся к напарнику и щелкнул пальцами, - черт мудреное такое слово.
- Инфлюэнция, - подсказал напарник
- Точно, она самая,- с улыбкой сказал постовой,- наверняка в Таиланде подцепил, так что пойдите вон за дверь, дорогой товарищ.
- Ты что собака издеваешься,- зашипел Шуткин и подлетел к постовому,- в каком нахрен Таиланде, кого я нахрен подцепил, ты сволочь начальство в лицо знать должен, - тряся за грудки постового, продолжал шипеть Шуткин.

- Я кого надо знаю в лицо,- спокойно ответил постовой, отдирая Шуткина от формы,- мэра от марамыги отличить смогу, - и уже оборачиваясь к напарнику, добавил, - Сеня вызывай наряд, пусть этого хезаря заберут, пока он степлеры не потырил. С тем, что его, Шуткина, не пускают в его дом, в его храм, где он отец и господин смириться было невозможно, да и неизвестное доселе слово, произнесенное постовым, подливало масло в огонь. Шуткин был недоволен такой классификацией. Он бил себя в грудь и громко кричал, перемежая культурные выражения матными. Очень скоро Шуткин замолчал и забился в угол, толи выбился из сил, толи подействовала резиновая дубинка постового, но крика уже не было. Было только едва различимое - я вам покажу, вы у меня попляшите.

Через какое то время прибыл наряд милиции. Два, внушительных размеров, молодца в форме взяли Шуткина под руки и повели к машине. Постовой добрыми глазами провожал процессию и когда Шуткина проводили мимо него со словами «За собаку и сволочь»,- отвесил Шуткину хорошего пендаля и улыбнулся на прощание. В машине ехали молча, менты молчали, потому что были суровы и сдержаны, а Шуткин молчал в знак протеста, но протест выглядел неубедительно. Так как сидеть он не мог, он стоял за решеткой на коленках и громко сопел. В отделении Шуткину выделили одноместный номер без удобств, но с парашей.
 
Ночью Шуткину не спалось. Он представлял, как его жена обрывает телефоны, волнуется, переживает, не представляя где искать мужа. Представлялось ему и как все выясняется и как все виновные получают все что заслужили и особенно постовой.
- Ну не может такого быть, - говорил он сам с собой, - не могут не заметить, что я пропал, обязательно разберутся, обязательно, и уж тогда я им устрою, ух я им покажу, - шептал Шуткин, впадая в забытье.

Следующее утро началось не менее странно, чем предыдущее. В камеру к Шуткину зашел маленький человек с красным лицом и черными глазами пуговками и представился следователем и с порога заявил:
- Ну что ж, уважаемый, начнем с самого начала.
Шуткин который был несказанно рад раннему визитеру, вопросительно смотрел на следователя и глупо улыбался.
- Слышал я про ваш вчерашний инцидент. Ну уморили, ну похохотал. Ловко вы это придумали мэром назваться хе-хе. И скандал такой учинили, ну прям очень натурально. А позвольте полюбопытствовать ваше настоящее имя?
По глазам Шуткина было видно, что надежда на то, что все выяснится, начинает покидать его с удвоенной силой. Он тихонько застонал и лег на нары.
- Что ж вы батенька такой нервенный?- участливо спросил следователь,
- Да я и есть мэр, я и есть Дмитрий Николаевич Шуткин, тихо пробормотал Шуткин
- Да перестаньте вы, мэр заболел у него инфлюэнция, а мэр наш не такой человек, что бы врать. Раз сказал, что заболел, то заболел и шабаш. Дома сидит – лечится. И с какой стати нашему мэру в мэрии делать, за все 7 лет 3 раза был и то по праздникам, а тут на тебе пришел, сам, на работу. Нет, глупости вы говорите уважаемый товарищ. Полнейший бред.
- Я буду жаловаться. Я буду писать президенту, в правительство, мой народ должен знать, как издеваются над его избранником, приведите ко мне журналистов,- стонал на нарах Шуткин
- Эээ, братец, жаловаться вы можете сколько угодно, и президенту писать, и правительству, а журналистов уж извините, не будет. А ну как каждый зек начнет журналистов требовать, так и про театр некому писать будет. Все будут только про уголовников шпарить. Будьте проще, - уговаривал Шуткина следователь,- ну попались и попались, посидите, подумаете, может и одумаетесь. Имя свое вспомните настоящее, да и пойдете с миром на все 4 стороны. Шуткин закрыл глаза и перестал стонать. Следователь постоял минуты 2 молча и направился к выходу
- Ну, я не прощаюсь, гражданин хороший, желаю вам поскорее вспомнить имя. Всего делов то. И дверь за ним закрылась, а в коридоре послышался его голос, отвечающий на чей-то немой вопрос:
- Упирается, балда.

Шуткин не обманул. Следующие пол года он каждый день писал письма по четным числам президенту, по нечетным в правительство, но старания его никто почему-то не замечал. Мало того, каждое письмо увеличивало его пребывание в камере ровно на день. Иногда Шуткину приносили газеты, из которых он с удивлением узнал о том, что он, Шуткин, наконец то выздоровел. О том, что его жена совсем не переживает, а уверена, что ее муж в полном порядке. О том, что он уехал в Африку перенимать опыт по разведению жирафов, что бы в последствии научить их менять лампы освещения на дорогах, а после был в Швеции и люди даже начали поговаривать, что в нашем городе вполне возможно кое-что легализуют. Как всегда мэр трудился на все сто. Жизнь шла, Шуткин человек сидел на нарах, а Шуткин мэр работал, как и прежде вызывая у горожан только положительные эмоции. Создавалось такое ощущение, что про Шуткина забыли, да и сам Шуткин стал забывать почему он здесь и зачем. За это время он обжился на нарах и даже завел знакомых среди заключенных. Он научился пить чифир и говорить по понятиям, есть то, что подавали ему вместо еды, и даже сделал пару наколок. Пол года не прошли даром. Шуткин осунулся и приобрел здоровый вид лица. Мысли его уже небыли такими глобальными как раньше. Все переживания заканчивались на проигрыше в треньку вечерней пайки. Принципиальность Шуткина уменьшалась с каждым днем, и настал момент когда он уже был готов быть кем угодно только бы выйти на свободу.
- Позовите краснорожего,- заорал Шуткин, бросаясь на дверь с кулаками.
 
Человек с красным лицом и пуговками пришел не скоро. Зайдя в камеру, он долго смотрел на Шуткина вопросительно. Всем своим видом он демонстрировал недоумение и непонимание того, что он делает в этой камере. Шуткин увидя следователя оживился и затараторил:
- Я вспомнил кто я, я Иванов.
- Ну и что? – удивленно произнес следователь
- Как ну и что? оторопел Шуткин,- отпускайте меня.
- А за что вы тут сидели?
- Да ты что начальник издеваешься что ли, - завопил Шуткин, - сидел за то, что Шуткин, а я не Шуткин, я Иванов, отпускай меня нахрен.
 * * *
Когда Шуткин вышел из ворот он прямиком направился в здание мэрии. Открыв дверь, он сразу же увидел своего обидчика. Постовой стоял на том же месте и так же улыбался. Шуткин резко подскочил к нему с криком:
- Хезарь, еб твою мать,- и зарядил постовому промеж глаз кулаком. Сладкое чувство мести разлилось по телу. Он вышел из здания, посмотрел на небо, оглянулся на лежащего постового, сплюнул сквозь зубы и побрел домой. Именно сегодня, судя по газетам, он возвращался из очередной командировки, и нужно было еще купить презент жене и самое главное побольше аспирина, что бы никогда больше не болеть инфлюэнцей.