Фонтан

- Говорят, отличный фильм. Надо сходить. – серьезно сказала Аня.
Мне всегда импонировали серьезные девушки с серьезными намерениями, и я без колебаний согласилась.
Встретились мы в кафе. Аня подарила мне забавную неваляшку, очень похожую на меня - такая же чернявенькая, с хитрющими глазами. На память. В знак дружбы. Мол, Танька (это я), не уложить тебя никому-ничему-никогда-низачто! Так и назвала ее Танькой. У меня все игрушки по именам.
Танька громыхала булькающим звуком, как и положено неваляшке, и всю дорогу норовила выпасть из коробочки, на которой, помимо Танькиного портрета, были изображены смелые китайские импровизации в стиле «Ванька-встанька» со свинячими рылами и во фрикийских колпаках. Эти шедевры не остались незамеченными Аней. Поэтому мы попытались установить родственные связи Таньки с этими существами и восстановить цепочку генетических мутаций, приведших к таким тяжким уродствам.
- Тебе какой? – спросилаа Аня, протягивая мне два квиточка.
- ?
- Ну выбирай билет, там один – особенный.
От неожиданности я совсем забыла значение слова «выбирай» и потому некоторое время никак не могла понять, какие же телодвижения с билетом мне необходимо совершить. Наконец, я вытащила билетик, который никак не хотел покидать Анины пальчики.
- Ну воооот, - разочарованно протянула Аня, - как всегда.
- ?
- У тебя восьмой ряд, восьмое место!
Вот сроду никогда ничего путного не вытягивала, а тут на тебе!
Но как выяснилось позже – судьба не переменилась – Анино место было ближе к центру.
Пока рассаживались, Танька усиленно курлыкала, падала со стула вместе с моей сумкой, в то время когда мы были заняты строительством на свободном сиденьи пирамиды из курток и авосек. Пришлось ей воздвигнуть ложе и уютно расположить в капюшоне пуховика окошком к экрану – чтоб видела. Правда, была мысль усилить эффект тревожных сцен музыкальным сопровождением Танькиных недр. Но косые взгляды зрителей заставили ее отбросить.
- Будем смотреть мелодраму. – Аня приняла позу заядлой театралки в предвкушении выхода примы.
- Я смеюсь на мелодрамах. – ляпнула я, и тут же попыталась исправить положение – Иногда. - И почему-то сразу стало понятно, что это будет именно тот случай.
- Будем плакать. – твердо произнесла Аня, не сводя глаз с пустого экрана.
Я послушно достала носовые платки. Аня хохотнула, но ее лицо тут же опять приняло серьезно-мечтательное выражение.
Погас свет, и полился плывущий звук. Тут же вспомнилось кино по четвергам в нашей с Аней школе. Звук плыл ВСЕГДА, независимо от возраста и производства картины.
В этот раз Голливуд баловал поисками бессмертия, древа жизни и лекарства от рака. Как-то все параллельно во времени и перпендикулярно в контексте религий (видимо по вольным перессказам вольных переводов). Бессмертия в обывательском понимании не нашли. Конечно – это ж мелодрама, не фантастика! А в метафизическом – так его еще Виктор Цой нашел в «Группе крови». Но люд рыдал… (преимущественно на экране), - Арал можно было бы наполнить!
Были, конечно попытки режиссерских ходов. Например погруженность героя в себя показали с помощью беззвучных кадров. Все поняли, потому что криков: «Сапожники!» не было.То ли культурней народ стал, то ли попкорном рты были забиты.
Был и забавный момент. Когда изображение сократилось до размеров точки, я машинально поднесла к ней указательный палец, и как бы ковырнула, издав при этом звук откупоренной пробки. И вот ведь!.. В тот же момент на экране взорвалась Вселенная! Смешно получилось…
В общем, фильм нас не впечатлил.
В зале шептались, хрустели, шуршали, хихикали… и только Танька тихо торчала в своей коробке, лупясь своими глазищами в экран через целлофановую вставку. Похоже ей понравилось. Когда зажгли свет, Танька, по привычке кувыркнувшись на пол, издала звук, напоминающий апплодисменты. Почему-то в зале заржали. Может, конечно, просто совпадение…
Коробка больше не закрывалась, и я несла Таньку бережно, прижав к груди. Она сидела тихо, будто задумавшись. Аня периодически проверяла, удобно ли ей. Еще мы пытались выяснить, есть ли у Таньки муж и дети. Мужа мы определили, найдя его портрет тут же, на упаковке. А вот дети, при такой анатомии вряд ли возможны. На том мы и расстались.
По обыкновению перепутав выходы метро, нам с Танькой пришлось долго шлепать по ночному Невскому. Моя неваляшка не издала ни звука, только от света проносившихся авто ее глазищи как будто открывались шире. Она также полюбила Питер, как и я. И возмутилась только когда ее сунули в рюкзак перед отъездом. Потом она обреченно молчала. А потом… Потом, дома, моя племянница увидела ее и интенсивно «взбодрила».
- Ты знешь, у нее есть имя.
Племяшка удевленно вскинула брови.
- Ее зовут Танька.
- Танька, - безразлично повторила та.
Через пару часов она наигралась, и детское жизнелюбие унесло ее куда-то в очередные исследования. Вдруг я увидела Таньку лежащей лицом вниз на кровати. Моя неваляшка… Она как будто плакала. Ждала, что пожалеют? А может, просто что-то поняла про жизнь?
Через некоторое время, всхлипнув, она поднялась, и племяшка властно уволокла ее к себе.
И только слышно было: «Курлык-курлык…», – Танька опять не давала себя уложить.
Не зря ж я ее своим именем назвала!