1. Бунт Золушки

                Добрая, красивая и умная девочка Ляля с детства ненавидела свой дурацкий слабый пол. Она мечтала о добротном пенисе и хотела его больше, чем ломать игрушки и устои государства.

      По ночам бедняжка любовалась и завидовала причиндалам младшего брата, Дмитрия. Она чмокала его розовую попку и прятала её под своё одеяло от похотливого папика и старшего брата Алексашки.

        Его выгнали из школы за воровство, мужеложство с младшими классами и крошечное Ай-кью. Он пошёл учиться в ремесленное училище на заведующего придомовой территорией, но и оттуда его изгнали за распространение запрещённых веществ. Оставшись без диплома дворника, тупой старшой восполнял пробелы образования на курсах киллеров им. Гаврилы Принципа. Платное заочное обучение внедряло передовое террористическое движение в отсталой глубинке.

          Вскоре первенец украл из кабинета отца фамильный кистень Ульяновых, а из маминой спальни чёрный чулок. Натянув его на голову, он стал по ночам работать на большой дороге; Симбирск – Самара. Днём бугай вёл распутный образ жизни и даже снискал уважение среди собутыльников и бюджетных шлюх. Своей ежедневной похвальбой, Санёк Симбирский внушил им, что как только он грохнет Помазанника, их жизнь изменится к лучшему:
            – Днесь канаю в Питер на хер. Загашу там тёзку не в кипишь и всей хевре станет ништяк. Точняк! Как в Раю, зуб даю. Мокруха, сука, козырная. Верняк, короче!
 
         Сородичи считали Лялю падчерицей и использовали бедняжку для бесплатных услад. Кроме них за её пердимоноклем по ночам ухаживал усатый дядька воспитатель, а днём – бритый на лысо дворник. Хитрый татарин тискал ребёнка в кус-тах сирени на заднем дворе, предлагая сладкие гадости на любой вкус:
        – Моя твоя сильно хочу и озолочу. Айда в подвал! Там дам винца из забродившей кожуры земляных яблок и пососать петушка на палочке. Твоя будет всласть кушать пряника с Тулы и даром зырить срамные открытки с Германии, где все иностранки уже в неглиже.
 
           Её злая мачеха, Мария Александровна, любила исключительно мальчиков, юношей и мужчин. Она третировала даже родных дочерей, а уж несчастную падчерицу принуждала с младых ногтей играть с гостями в гадкие игры.

          Садистка привязывала худое чада в одном исподнем за конечности к металлическим шарам панцирной кровати. С той поры любая вещица в стиле Нi-tech, вызывала у вождя бурный прилив классовой ненависти. Отсюда и растут ноги Ленинского антагонизма со Стальным и Железным. Хотя проходя курс лечения в Германии, он подсел на висмут, стал слушать «Heavy metal» и приказал подручным носить кожаные косухи.

          Лютая билетёрша плюхалась у входа на колченогий стул и взимала почасовую плату с седых дворян и пресыщенного купечества. Она строго следила за временем и почём зря гоняла зайцев, заглядывающих в щели:
                – Дверь не зуб – не хер без бабла дергать.

          Если VIP персон не было, жадная мачеха пускала в ход сантехников, разносчиков пиццы и даже трубочистов. Когда и разночинцев не оказывалось под боком, она гнала бедную Лялю на привокзальную панель.

           Просто Мария унаследовала презрение к легальным домам терпимости от своего сурового батюшки, Израиля Моисеевича. Хитрый выкрест сменил имя на Александра Дмитриевича и получил место сельского врача в Кокушкино. Он не стал жениться на местных красотках, а взял в жёны страшилу с Германии: Анну Гросшопф.
 
        Она родила ему пять девочек и скоропостижно скончалась, съев со своей грядки сырую репу. Правда, ходили слухи, будто муж пропитал плод цианидом, но односельчане сомневались. Они уважали лекаря за то, что он торговал наркотой по божеским ценам и жил со своими дочками скромно в дочерней системе репродуктирования.

          Мачеха отбирала у падчерицы все деньги и транжирила их на косметику, извозчи-ков и стриптизёров. Правда часть средств она регулярно отсылала любимому старшенькому. Мария наивно полагалв, что её переводы идут на развитие в дикой стране передового террористического движения. Но баловень Сашка и не думал тратиться на тротил или эквивалент, а прогуливал в столице все мамкины деньги. Приезжая домой на побывку, он делал Ляле крапивку, давал леща и задирал сарафан.

           Вслед за первенцем все остальные братья и сёстры обижали падчерицу. Они дразнили её «Пламенным Эрекционером» и ежедневно играли с ней в грязные игры для взрослых. Дети всегда ставили её нижней в «Царе горы», а в «Горелках» капали на неё расплавленный воск. Играя в «Расшибалочку» или «Пристеночек» ей не разрешали бить ребром и она постоянно водила в «Арагу-пегу», где водящего бьют по жопе с разбегу. А уж что с ней вытворяли в «Жмурках» и «Казаках-разбойниках», вспоминать больно.

\          Даже родимый папенька, Илья Николаевич, был строг к ней, хотя и любил дочь, по-своему. В молодости, он часто гулял, музицировал и шалил с младыми цыганками. Многие его пассии понесли, а одна малолетка подкинула на его крыльцо груду грязных пелёнок с приблудой внутри. К пухленькой розовой ножки крохи, заботливая мать приколола аглицкой булавкой сопроводительную бумагу. В ней было мало прозы и много поэзии:
            «Дочь твою зовут Лялей.  Жрёт много, гадит часто, а ссыт беспрерывно. Прощай, друг, чтоб тебя черти взяли.
                Любовь твоя, как дым от папиросы,
                Пронзив меня, уплыла в небеса…
                Уж вылез плод, но думы и вопросы
                Всё по ночам терзают телеса.
                Чесал умело ты часами мои пятки,
                И фимиам курнув, о свадьбе говорил,
                Почто сейчас со мной играешь в прятки,
                Мобильник вырубил, окно заколотил?
                Ведь ты не в ставни гвоздь забил, Илюша,
                А в сердце девичье стальной металл загнал,
                Все чувства, будто девственность порушил,
                И ноты Шуберта с платком моим зажал.
                На зависть шведам создавала я семейку,
                Но ты не понял, что живишь в Раю,
                Теперь уж  я рублю концы к римейку,
                Расти сам, сука, доченьку свою!
                Мой табор за любовью летит в небо,
                Пусть Гопник гарный, да и вольный Панк,
                Меня накроют там, раз так природе треба,
                Как бедуин в пустыне  – иудейский танк*.
Н
               * Записка Ленинской матки была писана на обороте просроченного ломбардного бланка, что объясняет этимологию фамилии БЛАНК. Роковая, как яйца железного Феликса, поэзия, показывает, что у вождя, кроме татаро-калмыцких и германо-еврейских корней, были и цыганские гены — Прим. филолога.
   
                Продолжение: http://www.proza.ru/2007/06/17-207