Колесо жизни

      Женя Кругликов рос обыкновенным ребенком. Его отец, Михаил Леонтьевич, трудился инженером в конструкторском бюро, а мама, Наталья Сергеевна, была модельером спортивной одежды. У Жени также имелись две бабушки – Лена и Аня, дедушка Георгий и ещё папин брат Станислав.
      К сожалению, встречались родственники чрезвычайно редко, поскольку жили далеко друг от друга – в Киеве, на Урале, в Ленинграде. Что же касается любимого дяди Стаса, то он был капитаном сейнера и месяцами плавал в Атлантическом океане. Иногда он приезжал в Москву, привозя папе вяленую рыбу и канадские виски, маме заграничные наряды и журналы мод, а Женьке замечательные игрушки. Еще дядя Стас завалил их роскошными мочалками, сплетенными его матросами из рыболовных сетей.
      Когда Женьке исполнилось шесть лет, родители решили провести свой отпуск на Черном море. Туда, в один из прибрежных поселков, постоянно ездила отдыхать мамина подруга, которая и дала ей адрес своих знакомых, сдававших за умеренную плату очень уютную комнату.
      Место там и впрямь оказалось замечательным. До моря было идти всего пять минут, пляж был чистый, покрытый красиво отполированной волнами галькой. Дом окружал огромный тенистый сад, в котором наливались соком яблоки, виноград, абрикосы, персики, вишня, чернослив. Под деревьями произрастали многообразные кустарники, благоухали невиданных форм цветы, а в одном месте даже рос настоящий лавровый лист. С наступлением темноты в таинственных сумерках сада мерцали светлячки. Женька с папой ловили их и сажали в стеклянную банку, которая сверкала, будто волшебный фонарь.
      Владельцами дома была семейная пара пенсионеров, полжизни отработавших в местном санатории. Хозяин, Степан Данилович, дослужился до завхоза, а его жена Тамара Семеновна до бухгалтера в столовой. Вечерами они приглашали своих постояльцев, число которых доходило до семи человек, почаевничать на веранде и поиграть в лото по копеечке. Под оранжевым абажуром с прозрачными висюльками игра протекала весело и азартно. Вынимая из мешочка маленькие деревянные бочонки, все громко выкрикивали разные смешные слова и прибаутки. Почему-то чаще других выигрывали хозяева. Наверное, им здорово везло или они каким-то образом мухлевали.
      Еще в самом дальнем углу сада стояла низенькая покосившаяся избушка, сколоченная из потемневших от времени сучковатых досок и с крышей, покрытой изумрудным бархатом мха. В ней жила древняя старуха, которую все называли странным именем – бабка Тагер. Кому и кем она приходилась, неизвестно, зато поговаривали, что ей сто два года и что она колдунья.
      Старуха была маленького росточка, какая-то усохшая и одевалась во все черное. Передвигалась она, опираясь на корявую палку, медленно как черепаха, при этом сгибаясь в пояснице наподобие буквы «Г». Ее коричневое лицо, испещренное глубокими морщинами наподобие грецкого ореха, с большой родинкой на щеке и усами под крючковатым носом, действительно делало ее очень похожей на ведьму из сказок Андерсена. Правда, бабка Тагер была очень добрая. Странно, что вопреки своему почтенному возрасту и дряхлому состоянию, старушка не страдала тугоухостью, очков не носила и находилась в здравом рассудке, а ее взгляд был удивительно ясным и осмысленным.
      Женька сразу понравился бабке, и она стала поручать ему несложную работу – полить грядку, собрать под фруктовыми деревьями падалицу. Заметив такое усердие сына, мама похвалила его за трудолюбие, после чего Женька с еще большей готовностью стал выполнять поручения пожилого человека.
      Однажды бабка Тагер обратилась к Женьке с необычной просьбой:
      – Когда на море пойдешь, поищи на берегу три камешка. Белый, красный и черный. Принеси их мне.
      – А на что они вам? – поинтересовался маленький Женька.
      – Мы по ним твое будущее прочитаем, – ответила бабка.
      – Да разве ж на камешках что написано? – недоверчиво спросил мальчик, широко раскрыв изумленные глаза.
      – Еще как написано. Только надо это увидеть.
      В тот день Женька долго бродил по пляжу, внимательно выискивая в волнах прибоя красивые камушки, однако сделать это оказалось нелегко. Большинство камней не производили должного впечатления: в основном это была плоская серая галька с черными и белыми прожилками. Несколько раз попадались вылизанные морем бутылочные осколки, похожие на драгоценные камни. Еще Женька нашел позеленевшую от морских солей медную монетку, старую сплющенную гильзу и блестящую заколку для волос, сделанную в виде бабочки.
      Лишь забредя на самый дальний край пляжа, туда, где с гор струилась маленькая прозрачная речушка, Женька увидел россыпь поразительно красивых разноцветных камней. Именно в этом месте он как по заказу и нашел все три камешка – белый, красный и черный. Они были приблизительно одинакового размера, а цвета их были чисты и ярки. При внимательном рассмотрении сквозь увеличительное стекло, которое Женька всегда носил с собой, взору открывалась удивительная картина. В причудливой структуре камней вырисовывались далекие загадочные миры с вкраплениями золотых звезд. Чего там не было видно – так это надписей, по которым бабка Тагер собиралась прочитать Женькино будущее. А буквы он уже хорошо выучил.
      Зажав камешки в запотевшей ладони, мальчик стремглав побежал обратно, довольный тем, что достойно выполнил бабкину просьбу.
      Вечером Женька постучался в узкую дверь маленькой избушки.
      – Кто там? – послышался изнутри скрипучий голос старухи.
      – Бабушка! Я вам камешки принес! – звонко и радостно сообщил Женька.
      – А-а. Ну, заходи, Женя.
      Под закопченным потолком тесного жилища тускло светила лампочка. Старуха сидела на подгнившем снизу сундуке, превращенном в лежанку. Рядом притулился колченогий столик, весь уставленный склянками и табурет, на котором спала кошка. У противоположной стены размещался рассохшийся буфет с пучками высушенных трав, потемневшими от времени книгами и еще непонятно чем. Пахло сыростью, прелой древесиной, свечным воском.
      – Вот, возьмите. Я их долго искал, – сказал Женька, протягивая камешки.
      Старуха взяла камни, подержала их в своей дряблой руке и сунула под подушку.
      – А вы же обещали прочитать, что на них написано… – робко попросил Женька.
      – Приходи завтра. Коль уж насулила… придется рассказать, что тебя в жизни ожидает. Хотя никому это знать не положено.
      – Почему не положено? – стал допытываться Женька. – Бог не велит?
      – Может, и Бог… – старуха перекрестилась. – Только мне еще моя бабушка говорила, что каждый человек от рождения имеет свое Колесо Жизни. И оно есть таинство. Понял?
      Женька, конечно, ничего не понял, но с умным видом нахмурил брови и закивал головой.
      – А как вашу бабушку звали? – для поддержания разговора, как его учила мама, вежливо поинтересовался Женька.
      – Звали ее Руфия. Она все, как будет, наперед знала.
      Старуха посмотрела на него долгим проницательным взглядом, потом улыбнулась беззубым ртом и сказала:
      – Ладно, посмотрю твое будущее. Завтра приходи...
      ...А ночью с горных хребтов подул холодный ветер – бора, и Женька, кровать которого стояла напротив открытого окна, простыл. Утро застало его с высокой температурой и ломотой во всем теле. Женька часто дышал и бредил. Перепуганная мама побежала к Тамаре Семеновне просить каких-нибудь лекарств.
      – Господи, у меня и нет ничего, кроме анальгина, – всплеснула руками хозяйка. – Так ты к нашей бабке пойди, она умеет травами лечить. Вот у Степана Данилыча нынешней зимой сердце прихватило, думали, помрет. Врачиха участковая требовала срочно в больницу ложиться. А бабка Тагер моего Степу в момент на ноги подняла. Врачиха, когда это увидела, аж глаза вытаращила. Уж она его в трубку слушала, давление мерила, приседать заставляла. Потом из санатория доктора с прибором привезла. Тот кардиограмму снял и говорит: «Вы, милочка, с диагнозом ошиблись. Ваш пациент здоров, как конь». А участковая, бедная, до того расстроилась, что сама слегла.
      Уговаривать бабку Тагер не пришлось. Вскоре она приковыляла с кружкой какого-то зелья. Женька, даже не открывая глаз, покорно выпил горький настой и, когда его укутали потеплее, уснул.
      Отца отправили в аптеку, мама побежала готовить чай с малиной, а озабоченная бабка осталась сидеть возле больного, иногда осторожно прикасаясь к горячему лбу мальчика или нежно гладя его щеку.
      А Женьке снился страшный сон. Какой-то жуткий человек преследовал его на темных улицах города. Женька убегал на непослушных, ватных ногах, потом прятался в разрушенном доме, но незнакомец везде находил его. Тогда Женька вскрикивал от ужаса и что-то возбужденно говорил в бреду.
      В какой-то момент мальчик пришел в себя и узнал бабку Тагер.
      – Бабушка… ты не потеряла мои… камешки? Цветные…
      – Не потеряла, милый, не потеряла. Вот они, тут...
      – А помнишь, ты обещала мне… рассказать про будущее?..
      – Как же, конечно помню.
      – Расскажи…
      И бабка Тагер поведала ему историю, очень похожую на сказку, где главным героем был сам Женька. Пока она рассказывала, ее дряблые руки ощупывали и перебирали три разноцветных камешка, которые тихо постукивали, ударяясь друг о друга.
      Неизвестно, как долго продолжалось это повествование, ведь Женька находился в пограничном состоянии – то уходил в полузабытье, то пробуждался, чтобы вновь провалиться в дрему.
      А бабка говорила очень странные вещи. Что Женька будет отличником и окончит школу с золотой медалью. Потом попадет на войну и его ранят. Потом выучится и станет большим человеком, объездит много дальних стран. Но ему следует держаться подальше от Парижа, потому, что там, в Париже, его подстерегает коварная смерть.
      Что такое Париж Женька уже знал, поскольку часто играл «в города» с родителями.
      – А моя мама и папа тоже… умрут?
      – Все люди когда-нибудь покидают этот мир. Ты папку попроси, чтоб водку не пил, а мамка пусть рыжую лисицу остерегается…
      Больше Женька из ее слов ничего не запомнил. Да и то, что запомнил, перемешалось, переплелось со страшным сном, увиденным в бреду. По прошествии же многих лет этот странный рассказ древней старухи почти и вовсе стерся из его памяти, оставив о себе лишь смутные воспоминания…
      Первые школьные годы Женька учился на одни тройки. Математика давалась ему с трудом, в диктантах он умудрялся делать кучи ошибок, а стоя у классной доски, вообще терял мысль и молчал, либо начинал нести всякую чушь.
      Однако в шестом классе у них появился новый преподаватель по биологии и химии, которого звали Геннадий Иванович. Он так увлекательно вел свои уроки, что Женьку изо всех сил потянуло к знаниям. Первая в его жизни честно заработанная пятерка с плюсом настолько окрылила Женьку, что он взялся за ум, стал учиться заметно лучше и постепенно выбился в круглые отличники. Евгения уважали одноклассники, его посылали на школьные олимпиады, и он завоевывал там первые места. Михаил Леонтьевич и Наталья Сергеевна души не чаяли в своем сыне. В 10 классе учителя заговорили о том, что Евгений, если постарается, вполне может окончить школу с золотой медалью.
      Первым ударом, поразившим Женину семью, была нелепая смерть отца.
      Папа был добрым, мягким, интеллигентным человеком, поглощенным своими идеями, схемами и чертежами. Даже дома у него стоял кульман, за которым он засиживался допоздна. Однажды их конструкторская группа получила свидетельство на ценное изобретение, применение которого сулило стране огромную прибыль. За это авторам назначили очень хорошее вознаграждение, и коллеги решили отметить столь радостное событие в ресторане. Что произошло в тот вечер, и каким образом случилась непоправимая беда – навсегда так и осталось загадкой.
      Отец, который всегда был примерным семьянином, в тот раз не вернулся домой. Прошла ужасная своей неопределенностью почти неделя ожиданий и поисков, обращений в милицию, телефонных звонков по больницам и моргам. И вот маму пригласили на опознание.
      Самые худшие опасения подтвердились – это был отец. Милиция подобрала его на улице в бессознательном состоянии, без документов и личных вещей. Решив, что человек сильно перепил, наряд доставил его в медицинский вытрезвитель. Оттуда отца отвезли в городскую больницу с подозрением на черепно-мозговую травму. Как все это могло произойти – одному Богу известно. По словам коллег на том злополучном банкете отца еле-еле уговорили выпить одну-единственную рюмку водки…
      После похорон Евгений серьезно задумался о давних предсказаниях бабки Тагер. Как бы это не выглядело невероятным, а старуха действительно сумела каким-то необъяснимым образом заглянуть в будущее. «Или она просто всё это накаркала, или тут кроется какая-то чертовщина!» – думал про себя Евгений. Ему было до отчаяния жалко, что он не отнесся к пророчеству старухи со всей серьезностью и поступил крайне глупо, не сумев воспользоваться такими судьбоносными знаниями.
      Теперь почти каждый вечер, засыпая, Женька видел расплывчатое, словно в тумане, почти забытое сморщенное лицо, склонившееся над его изголовьем. Одной ладонью старуха нежно гладила его по щеке, в другой перебирала цветные камешки, которые поблескивали золотистыми вкраплениями и тихо постукивали, ударяясь друг о друга. И крутилось перед глазами огненное Колесо Жизни, и скрипучий голос предупреждал из прошлого: «Папку попроси, чтоб водку не пил. А мамка пусть рыжую лисицу остерегается…»
      Прошли годы. Евгений действительно окончил школу с золотой медалью и поступил в университет. Его маму, работавшую модельером на фабрике спортивной одежды, уволили по сокращению. В тот период страну наводнили импортные товары – от дешевых китайских ветровок до фирменных костюмов «Adidas». Фабрика обанкротилась, и в ее корпусах был устроен оптовый продовольственный рынок. Наталья Сергеевна перебивалась случайными заработками – расклеивала на столбах объявления, разносила по почтовым ящикам рекламные листовки, торговала в переходе дешевой бижутерией.
      Однажды ей крупно повезло – удалось устроиться в небольшое частное ателье, которое занималось пошивом рабочей спецодежды и униформы для охранников. Вскоре директор предложил Наталье Сергеевне, как опытному дизайнеру, возглавить новое направление по выпуску остро популярной продукции – прогулочных комбинезонов для собак. Наталья Сергеевна очень обрадовалась новой интересной и творческой работе.
      – Ты себе представить не можешь! – рассказывала она сыну. – У нас такие эксклюзивные комбинезоны, что они идут буквально нарасхват. Песики с удовольствием их носят. Они в них такие забавные.
      Тем временем Евгений, будучи человеком увлекающимся, заинтересовался религиозно-философскими течениями и оккультными науками. Его вдруг начало манить к мистике, тайным практикам, он даже начал посещать сеансы спиритизма. Наталья Сергеевна стала замечать, что общение сына с таинственными силами не только уводило его от реальности, но и причиняло вред его психическому здоровью. На почве всего этого они едва не разругались. Но в какой-то момент Евгений понял, что окончательно запутался в этой жизни и нашел в себе силы порвать с пагубным увлечением.
      Случайно Евгений познакомился с Николаем - бывшим спецназовцем, инвалидом Чеченской войны. Это был непростой человек, одержимый радикальной идеей всеобщей борьбы со Злом. Под его влиянием Евгений попал в некую неформальную организацию, члены которой называли себя Братством. Однажды на их вышел вербовщик, переправлявший наемников в охваченную вооруженным конфликтом Югославию. Не подумав о возможных последствиях, Евгений записался в добровольцы.
      Матери он соврал, что уезжает подработать на Дальний Восток, а сам взял академический отпуск и под видом туриста окольными путями отправился в «горячую точку». Сербы научили его стрелять, маскироваться, бесшумно передвигаться по лесу, ставить растяжки, уходить от преследования. Их интернациональный отряд бросали на самые опасные участки, двое его друзей, приехавшие из бывшего СССР, погибли.
      Несколькими месяцами спустя, Евгений вернулся домой. Осунувшийся, небритый, в истрепанных джинсах и футболке, с гноящейся раной в бедре. После того, что ему довелось пережить в этой кровавой мясорубке, его уже не интересовала такая ерунда как мистицизм. Он просто хотел все забыть и спокойно жить – окончить университет, устроиться на работу, создать свою семью.
      Понемногу жизнь стала обретать стабильность и почти возвратилась в привычное русло. Лишь по ночам Евгению снились закопченные, разрушенные дома, яростные перестрелки, страшные крики раненых, растерзанные взрывами тела людей.
      Вскоре Евгений познакомился с замечательной девушкой, которая училась на соседнем курсе. Ее звали красивым именем Инга. Молодые горячо и нежно полюбили друг друга и вскоре поженились.
      После получения университетского диплома с отличием Евгений поступил в аспирантуру. Две крупные западные фирмы предлагали ему стажировку и выгодные контракты за рубежом, да и в Москве было достаточно вариантов получить высокооплачиваемую работу.
      Наталья Сергеевна все также работала дизайнером для элитных собак, но денег ей стали платить меньше. Чтобы иметь дополнительный приработок, пришлось самой садиться за швейную машинку и по вечерам работать дома.
      Однажды клиентка принесла ей рваный и перепачканный прогулочный комбинезон.
      – Посмотрите, его можно как-нибудь починить? – спросила собачница. – Я хорошо заплачу.
      Наталья Сергеевна расправила комбинезон и поинтересовалась:
      – Как это ваша собачка умудрилась его так изодрать?
      – А черт ее знает! В субботу поехали на дачу. Пока в лесу гуляли, смотрим, а Дианка куда-то смылась! Утром является – в драном комбинезоне, голодная. Уж не знаю, где она шастала.
      Наталья Сергеевна согласилась помочь.
      Прошло два дня. Вечером Евгений собирался на вокзал, чтобы ехать на международную конференцию в Петербург. Наталья Сергеевна пожаловалась ему на недомогание.
      – Давай я сейчас врача вызову, – с готовностью откликнулся Евгений.
      – Наверное, не стоит, – сказала мама. – У меня только горло немного побаливает и голова ноет. А температура всего 37,2. Похоже, начинается ангина. За пару дней как-нибудь отлежусь.
      Они простились.
      Целую неделю Евгений общался с коллегами, выступал с докладом. Все это время Наталья Сергеевна безуспешно лечила свою ангину, однако ей становилось все хуже.
      Неожиданно у нее возникло обильное слюноотделение, дыхание сделалось болезненным, начались спазмы глотки и гортани. Наталья Сергеевна мучалась от жажды, но пить не могла, потому, что вид воды почему-то вызывал у нее панический ужас.
      Когда Евгений вернулся домой, он не узнал мать – так она изменилась. Перед ним предстала худая изможденная старуха с потухшим взором, которая не могла самостоятельно подняться с постели.
      Тяжелобольную срочно госпитализировали, потом почему-то перевели в инфекционную больницу.
      Хмурый врач пригласил Евгения в свой кабинет.
      – У вас в доме есть собака или кошка?
      – Нет, а что? – удивился Евгений.
      – Тогда попытайтесь вспомнить, где ваша мама за последнее время могла контактировать с любыми домашними или дикими животными? Или, например, с их слюной? Поймите, нам крайне важно найти источник вируса.
      – Какого вируса? – еще больше удивился Евгений.
      – Neuroryctes rabid, – произнес врач, но тут же спохватился и пояснил. – Вируса бешенства.
      Причину вероятного заражения определили быстро. Маленький пудель Дианка убежала в лес, где на нее напала бешеная лиса. Слюна больного животного попала на комбинезон, оттуда на слизистую оболочку рта Натальи Сергеевны. Возможно, это случилось, когда она перекусывала нитку. При столь коротком пути передачи вируса, инкубационный период длится всего несколько дней.
      – Что будет с мамой? – глухо спросил Евгений у лечащего врача.
      – К сожалению, вакцинация её уже не спасет. Медицина бессильна, крепитесь… – последовал ответ.
      Ночью у Натальи Сергеевны наступила смерть от паралича дыхания.
      Евгений остался один в опустевшей квартире. Трагическая кончина самого близкого человека отложила на его лице след неизбывной печали. Самое же тяжелое для Евгения было сознавать, что он почти в точности знал, каким образом погибнут его родители. И ровным счетом ничего не смог сделать, чтобы помешать этому.
      Порой у него возникала дерзкая мысль – поехать в этот самый Париж. И уж если ему на роду написано умереть там, то пусть он утонет в Сене или какой-нибудь иммигрант-алжирец пырнет его ножом в подворотне, или бросится он вниз головой с Эйфелевой башни. Плевать – ему все равно!..
      Прошло еще несколько лет. Подающий надежды аспирант Евгений превратился в известного и весьма преуспевающего специалиста Евгения Михайловича Кругликова. Он вел весьма «нескучную» жизнь: работал в Швеции и Германии, по служебным делам или как турист объездил многие страны на всех континентах. Но ни разу его нога не ступала по романтическим бульварам города вечной любви и жареных каштанов. Ну и ладно, Бог с ним, с Парижем! Пусть остается хрустальной мечтой! К чему лишний раз испытывать судьбу? Ведь у него есть интересная работа, любимые жена и дети, прекрасная квартира и дача, дорогая машина. Что еще желать человеку?..
      Однажды Евгения как магнитом потянуло в поселок на берегу Черного моря, где когда-то в далеком детстве он отдыхал с родителями. И откуда только возникла эта ностальгическая блажь?
      Он приехал туда. Все так же плескалось лазурное море, все также над ним кричали чайки и ослепительно светило южное солнце. Но уже не было ни той, извилистой улицы, выходящей к морю, ни того дома с тенистым садом, в дальнем углу которого жила в своей покосившейся избушке старая бабка Тагер. На их месте выросли огромные корпуса современных гостиниц. И только быстрая речушка все также весело сбегала с гор. Правда, за многие годы она измельчала, положение русла изменилось, а вместо разноцветных камешков на дне валялись разбитые бутылки и строительный мусор. В тот же вечер, расстроенный Евгений уехал домой.
      Утренняя столица встретила его духотой и смогом от нескончаемых потоков автомобилей. Хотя метро уже открылось, Евгений решил не спешить домой, а побродить по родному городу, особенно по Центру, в который он давненько не наведывался. Обойдя заповедные московские улицы, он удивился тому, как они задумчивы и тихи. Ступив на Красную площадь, искренне поразился, увидев зелёную траву, пробивающуюся между брусчаткой. Раньше таких деталей он почему-то не замечал.
      Изрядно находившись, Евгений утомился, и ему захотелось присесть. На его удачу в лабиринте узеньких улочек он набрел на крохотное летнее кафе, прилепившееся к торцевой стене старинного московского дома. Из кафе пахнуло таким аппетитным запахом, что Евгений не мог устоять и зашёл.
      В уютном зале было прохладно и пусто. Из акустических колонок раздавались негромкие звуки популярной французской мелодии, исполняемой на аккордеоне. Подойдя к барной стойке, Евгений удивился изысканности меню, где предлагалась разнообразная свежая выпечка – круассаны, эклеры, кексы, марципаны. Девушка-официантка предупредила его, что кафе еще не открылось и придется минут пять подождать. Евгений решил заказать чашечку кофе «Помпадур» с корицей, кардамоном, горьким шоколадом и взбитыми сливками.
      Он присел за ближайший, весёленького жёлтого цвета столик и стал рассматривать, исполненное с большим вкусом, художественное оформление кафе. Вокруг висели панно с величественными мостами, соборами и дворцами, а на живописном панорамном витраже была изображена площадь какого-то европейского города. «Сен-Жермен-де-Пре», – не без труда прочитал он витиеватую готическую подпись и усмехнулся про себя: «О-о! Да я в Париже!»
      …Неожиданно что-то посыпалось, зашуршало по сине-бело-красному полотняному тенту, натянутому над кафе на случай дождя. Евгений поднял голову и посмотрел вверх. Сквозь полупрозрачную ткань он увидел лучезарно-золотистый диск солнца.
      Вдруг сбоку на него надвинулось что-то темное, огромное - в полнеба. Оно почти мгновенно затмило не только солнце, но и дневной свет, до черноты сгустив тени, словно при наступлении сумерек. В голове успела промелькнуть мысль, что так не бывает…
      Но тут нахлынул Mрак, который черным саваном накрыл Евгения. В тот же миг Душа его вышла из груди…
      …Оперативные службы прибыли буквально через пять минут. Спасатели МЧС быстро разобрали завалы, но спасать, собственно, было уже некого. Среди бесформенных груд тёмно-красного кирпича виднелись разбитые жёлтые пластиковые столы и стулья, искореженная барная стойка, смятые бутылки из-под минеральной воды, обрывки тента.
      Возле распахнутых дверей кареты скорой помощи стояли носилки с телом, накрытым простыней со следами крови. Ждали труповозку. Работники милиции и прокуратуры оформляли протоколы осмотра места происшествия.
      Прибыла съемочная группа телевидения.
      – Работаем как обычно, – распоряжался администратор. – Общий план, потом крупно: развалины, спасатели в касках, кинолог с собакой и труп.
      И, отвечая на звонок мобильного телефона:
      – Да, слушаю! Где? В Капотне? Хорошо, минут через сорок будем! Сэнькью за информацию, с меня причитается.
      Затем к операторам:
      – Братцы, в темпе! У нас еще пожар, ДТП и сюжет о бомжах!
      Ведущий с микрофоном занял место перед камерой.
      – Мы ведем репортаж из центра Москвы, где сегодня произошло обрушение ветхого здания дореволюционной постройки. По предварительным данным, никто из жильцов не пострадал, поскольку этот дом был недавно расселен в связи с предстоящей реконструкцией. Однако под обломками рухнувшей кирпичной стены было погребено кафе-бистро «Париж», расположенное буквально в двух шагах. Несмотря на то, что ЧП произошло до открытия кафе и посетителей в зале не должно было быть, тем не менее, как нам сообщили, имеется одна жертва. Это мужчина средних лет, который погиб на месте и сейчас его личность устанавливается. Кроме этого, легкие травмы получили работница кафе и случайный прохожий. По факту обрушения дома начато расследование.

      01.06.2007 г.                А.В. Соколов