О растениях и животных

© Данный текст не может быть использован в качестве
учебного пособия ввиду глубокой некомпетентности
автора в естественных и гуманитарных науках.



        Растительный мир.
        Как он велик и разнообразен...
        Интересно, почему он столь обособлен от мира животного?
        Я размышлял об этом, стоя в салоне везущего меня домой автобуса, а мимо проносились деревья с ярко-зелёной листвой на фоне ярко-голубого утреннего весеннего неба.
        Почему-то при взгляде на буйную растительность мне приходили на ум аналогии с красивой инфраструктурой протоссов, но никак не с колониями зергов*. Несмотря на то, что здания зергов являются живыми в буквальном смысле слова — в отличие от сооружений цивилизации протоссов.
        ______________________________________
        * Здесь имеются в виду инопланетные расы из компьютерной игры «StarCraft».

        В принципе, чёткой грани между жизнью и техникой не существует. В особенности между жизнью и нанотехнологиями. Мельчайшая частица жизни — клетка — способна к преобразованию окружающей среды и самовоспроизведению. Мельчайший элемент нанотехнологий — когда его удастся создать — также будет способен к преобразованию окружающей среды и самовоспроизведению.
        В чём разница? Только в границах способностей к приспособлению. У нанотехнологий эти границы шире.
        Нанотехнологической сети из крохотных искусственных элементов можно будет отдать любую команду на преобразование себя или окружающей среды. И она её исполнит.
        Безграничный потенциал самоусовершенствования.
        Впрочем, к тому времени, когда мы этого достигнем, преобразование уже существующей жизни также не составит для нас усилий. Но осуществляться это преобразование также будет при помощи нанотехнологий, и, скорее всего, к этому времени сама жизнь будет рассматриваться нами как совокупность стихийно возникших нанотехнологических систем.
        Однако размышлял я в салоне автобуса не об этом.
        Отнюдь не об этом.
        Возможно, отзвуки этих рассуждений блуждали в моей голове, когда я бросал взгляд на ярко-зелёную траву. И тем не менее основной темой моих размышлений было иное.
        Когда взираешь на эти деревья и эту траву, то мир растений кажется совершенно независимым от мира животных, словно животные и растения были привезены на Землю с разных планет. Но ведь это не так? Почему иначе у нас общий генетический код? Почему нам необходимы одни и те же химические элементы? Почему мы так зависимы друг от друга?
        А впрочем, зависимы ли мы?
        Животные без растений — да, погибнут, однозначно. А вот нужны ли растениям животные?
        Первое, что вспоминается, — это газовый баланс атмосферы. Растения вдыхают углекислый газ и выдыхают кислород. Животные вдыхают кислород и выдыхают углекислый газ.
        С другой стороны, в работе одного авторитетного литературного критика мне встретился фрагмент, где автор насмехался над бытующим в среде некоторых фантастов наивным представлением, будто бы леса — это «зелёные лёгкие» планеты. Он утверждал, что после гибели растения весь поглощённый им углекислый газ выходит наружу. Таким образом, влияние растений на общее количество кислорода в атмосфере — нулевое.
        Из этого, в свою очередь, вытекает, что и количество углекислого газа в атмосфере влиянию растений неподвластно. Поскольку углекислый газ поглощается растением лишь в процессе его жизнедеятельности, а существующего в атмосфере Земли углекислого газа растениям хватило бы на изрядное количество особей.
        Второе, что вспоминается, — это кризис с кроликами в Австралии. Безусловно, в отсутствие травоядных животных растения могли бы необычайно расплодиться и занять всю поверхность планеты. С другой стороны, они и так занимают практически всю поверхность планеты — которая пригодна для заселения растениями. И никто этому не возмущается.
        Кроме того, в среде растительного мира тоже происходит борьба за выживание и тоже происходит естественный отбор.
        Однажды я читал рассказ Эдмонда Гамильтона «Чужая Земля», где герой принял старинное индийское снадобье, замедляющее все нервные реакции и движения человека в тысячи раз. Человека, находящегося в таком состоянии, опасались трогать хищники, и он мог свободно блуждать по джунглям. При этом всё происходящее вокруг представлялось ему ускоренным в тысячи раз — словно в замедленной киносъёмке. И герой рассказа увидел, что жизнь растений лишь кажется мирной и спокойной — в действительности среди трав также царит буря страстей и страха. Крапива стремится выгнать вон малину, плющ пытается задушить пальму, сорняки по кусочку отбивают территорию у большого баобаба — тем самым убивая его.
        В действительности мне не кажется, что отношения внутри растительного мира столь жестоки.
        По крайней мере, все их конфликты всегда более или менее опосредованны. Борьба идёт лишь за плодородную почву или территорию — но никогда ни одно растение не пытается напрямую убить другое. Даже тот же плющ, он ведь всего лишь ищет опору — не думая, что этим убивает её. И ни одно растение не покидает однажды занятую территорию ради захвата новой — растения не способны передвигаться. Конфликты за территорию можно считать следствием неудачных обстоятельств рождения.
        Конечно, опытный адвокат мог бы сказать нечто подобное и о животных — и тем не менее некая тонкая грань здесь присутствует. Пусть не принципиальная, но имеющая значение. А, как я уже не раз говорил: «Если грань расплывчата, это не значит, что её нет».
        Почему растения и животные — такие разные и всё-таки они вместе?
        Почему не существует промежуточных звеньев между растениями и животными? Ведь нельзя же почитать за таковые моллюсков — которые, невзирая на пассивный образ жизни, по большинству признаков являются животными? Или росянку — которая, невзирая на плотоядный образ жизни, тем не менее была и остаётся растением?
        Можно предположить, что здесь сработал механизм, упомянутый у Конрада Лоренца в книге «Агрессия». Отвращение, часто испытываемое животными по отношению к представителям близкородственных видов. Конрад Лоренц предполагал, что таким способом биологический вид стремится защитить себя от искажений и мутаций — эта особенность могла возникнуть в результате межвидового естественного отбора. Не потому ли многие люди находят противной саму мысль, что человек произошёл от обезьяны?
        В результате проявлений этого инстинктивного отвращения к близкородственным видам все промежуточные звенья между животными и растениями могли быть просто-напросто уничтожены.
        Однако в этом случае возникает три дополнительных вопроса.
        Кто уничтожал те промежуточные звенья, которые были более близки к растениям, чем к животным? Сами растения едва ли склонны к столь направленной деятельности.
        Почему мы не находим их останков?
        И, наконец, почему они дали себя уничтожить? Неужели среди них не нашлось достаточно жизнеспособных видов?
        Следовательно, если кто-то наивно думал, будто животные произошли от растений — или наоборот — то он может свободно расстаться с этой гипотезой. Да и вряд ли современная биология оперирует ею. Лучше попытаемся проникнуть глубже в суть ключевого вопроса.
        Чем, в принципе, отличается растение от животного?
        Образом жизни. Способом времяпрепровождения. Путями добычи жизненно важных химических элементов. Даже росянка, даром что питается комарами и мухами, тем не менее тянет соки из почвы и не пытается путешествовать по земному шару.
        При взгляде на животных и на растения вот в этаком ракурсе у меня возникает одна не очень приятная аналогия. Из учебника истории. Конкретнее — первобытной истории.
        Конфликты между кочевниками и земледельцами.
        Кочевники предпочитали путешествовать по миру, питаясь встречающими на пути ресурсами, при необходимости — отбирая их у других людей.
        Земледельцы предпочитали обрабатывать почву и пасти скот на прекрасно изученных пастбищах. Они были привязаны к территории и часто страдали от набегов кочевников. Пока не нашли способ объединить свои ресурсы в обороне — и победить. С этого началась цивилизация.
        Разумеется, в упрощённом изложении.
        В действительности кочевники продолжали существовать ещё длительное время после появления слаженных земледельческих общин, и земледельцы были вынуждены постоянно изобретать новые способы защиты от них — циничный социал-дарвинист мог бы даже сказать, что противостояние между ними таким образом шло на пользу обеим сторонам. Кочевники, безусловно, были в этом противостоянии лидирующей стороной, поскольку сам их экстремальный образ жизни требовал от них немалой сообразительности — хотя и зачастую наряду с низкой моралью.
        Можно предположить, что ввиду специфических условий возникновения первых живых клеток на Земле, ещё мало склонных к самостоятельному передвижению, стратегия «земледельца» возникла в живом мире раньше стратегии «кочевника». Здесь мы видим чёткое расхождение с историей человеческой цивилизации.
        Впрочем, как знать — быть может, когда-то, на заре времён, все люди первоначально были земледельцами? Просто предприимчивые кочевники целиком уничтожили их? А земледельцы новой волны, сами прежде бывшие кочевниками, уже не были столь беззащитны и потому сохранились в истории?
        Как бы там ни было, растения в рамках нашего примера отчётливо ассоциируются с земледельцами.
        Животные же — кочевники.
        Откуда же возникли на планете эти первые кочевники истории? Пример человеческой цивилизации здесь бесполезен и даже вреден: мы уже выяснили, что животные не происходили от растений — равно как и наоборот. Впрочем, полагаю, что квалифицированным биологам это было известно и до прочтения вышеизложенных рассуждений.
        Простейшее объяснение — паразиты.
        Когда маленький зверёк понемногу питается огромной зверюгой, он называется паразитом. Когда огромная зверюга понемногу питается маленькими зверьками, она называется хищником.
        Формулировка остаётся столь же верной, если говорить о растениях и о грызущих их изнутри паразитах.
        Согласно данным палеонтологии, жизнь — как животная, так и растительная — вышла из океана. Скорее всего, в океане царили приблизительно те же взаимоотношения.
        Мы — потомки паразитов.
        Когда-то мы лишь несмело грызли растения изнутри, опасаясь высунуться наружу. Потом мы осмелились вылезти вовне, что позволило нам добираться до большего количества растений и увеличиваться в росте. С течением времени некоторые из нас приобрели способность, а то и потребность питаться друг другом. Впрочем, хищные черты могли быть унаследованы некоторыми из нас ещё с бактериального уровня.
        Теперь наиболее продвинутые из нас — именуемые homo sapiens — имеют возможность питаться любым растением Земли.
        Из тех растений, конечно, вкус которых нам приятен.
        И которые не ядовиты для нас.
        Теперь наиболее продвинутые из продвинутых в состоянии уничтожить всю биосферу Земли одним движением пальца — включая и растительный мир. Впрочем, скорее всего, часть растительного мира уцелеет. Глубоко в подземельях и каменных трещинах, где текут подземные ручьи и достаточное количество бесценного углекислого газа.
        Уцелеет — и будет ждать своего часа, когда ядерная зима на Земле подойдёт к концу и в силу вступят прежние правила игры.
        И жизнь на Земле возродится.