Последний мужчина, или любовь по-шопенгауэру

 Я чувствовала себя подростком, удирающим из родного дома. Всякое сравнение хромает, а это и вообще на обе ноги. От подросткового максимализма меня отделяет, по меньшей мере, лет… А стоит ли конкретизировать?
Скажу так: я женщина постбальзаковского возраста.
Бальзак любил в своих романах описывать 32-летних женщин. Я уже в эту кампанию не попадаю. Я - «постбальзаковская дама». Неплохо завуалировано, да? В общем, мне за 40. И это приблизительно. Можно ли в эти годы чувствовать себя подростком? Чувствовать, конечно, можно. А выглядеть, к сожалению, нет. Если только со спины.
Пожалуй, уместнее сравнить себя с цирковой лошадью, которая всю свою жизнь бегала по кругу арены, подчиняясь, то ли любви своего хозяина, то ли ударам его хлыста. И вдруг однажды лошадь сбежала, и оказалась на просторных лугах, где росла трава-мурава, журчали родники, пели райские птички, и бегал белый жеребец ее мечты. Вот так-то. Хотя непонятно: кто же хозяин моего цирка?
Но, так или иначе, не подростком и не лошадью, а свободной женщиной я шагнула на подножку поезда, оставляя на перроне свой возраст, свои обязанности, cвое безразмерное чувство ответственности. Дочь, мать, брат, работа – до свидания! Отпуск я проведу, не оглядываясь. Только я и … Я. Где захочу, там заночую, где хочу – там задержусь.
 И первое мое «хочу» колобком катило в славный город Томск, где я училась, любила, где была счастлива, но больше – несчастна. С тех пор минуло … Много, довольно много лет. Цифру опять же называть не буду. Чего пугать себя и людей?
Итак, я шагнула в вагон, как будто ступила на борт «Титаника». Проводница тяжело захлопнула дверь, вагон качнулся, за окном проплыли строения, серые на фоне свежего снега, и, когда я устроилась на своем месте, поезд прочно вписался в пасторальный пейзаж, состоящий из леса и полей. Голые березы напоминали огромные метелки, которые вот-вот окажутся в руках великана-дворника. Стук колес звучал слаще вальса Мендельсона. И если бы сейчас какой-то художник попытался изобразить мое внутреннее состояние, то это была бы одна большая улыбка Чеширского кота. Совершенно безответственная улыбка. А безответственность есть свобода. Я сейчас ни мать, ни дочь, ни сестра и ни служащая, я – пассажир. Сижу в поезде, с умилением смотрю в окно, слушаю стук колес и не знаю, что меня ждет завтра в Томске.
И это славно.
Правда, стук колес временами сбивался с сентиментального ритма и напевал мелодию, не соответствующую моему настроению: «Поезд длинный, смешной чудак, не сбиваясь, твердит вопрос: что же, что же не так, не так, что не удалось?»
Что за глупости? Все так, все удалось.
Я прислушалась к себе. Покой, гармония, легкая тревожность, естественная для путешествия, и никаких неуместных вопросов.
Нет, колесики, не мою песню поете. Откуда она приплыла, забытая гостья? Память, покопавшись на складе плотно утрамбованных лет, почти из самого дна вытащила наверх слова и мелодию песенки, которая относилась к моему школьному прошлому. Нет, туда возвращаться я не собиралась. Машина времени немного ошиблась. Школа – это слишком далеко. Надо повернуть стрелку на студенческие годы.
Возвращение в прошлое? Или возвращение прошлого? А какая разница? Тонкая! Но, откровенно говоря, дежавю мне совершенно ни к чему. Хотя…
Что хотя?
А то, что примерить прошлое на меня теперешнюю, крайне любопытно. Ведь приятно покопаться в бабушкином или мамином шкафу, доставая старые платья и примерять их на себя. А если попробовать натянуть на себя юбку, которую ты носила в 20 лет? Могут быть неприятные открытия, которые вполне предугадываемы – надо только включить воображение. Сколько во мне тогда было килограммов? 59. А теперь? 65! Примерка юбки отменяется.
А вот примерка прошлого на меня нынешнюю начинается. Говорят, если не хочешь страдать, не возвращайся туда, где был молод. Я возвращаюсь, самоуверенно полагая, что через теперь все будет иначе. Вряд ли меня там ждут негативные переживания. Откуда им взяться? Встреча с однокурсниками – только положительные эмоции!
А встреча с СВ?
Я прислушалась к себе, как беременная прислушивается к жизни внутри ее. Пустое! Все давно забыто. Пульс ровен, сердце холодно, как язык в заливном. Тяжело ворочается только любопытство. Любопытство старой сытой кошки, которой совершенно не нужен тот серый зверек, что прячется в норке, но все же она не может остаться равнодушной.
Так, так, так! Значит, я подсознательно хочу «сожрать», как кошка мышку, того, кто когда-то пренебрег моей любовью, и женился на другой? Дважды! А может и больше.
Глупости! Ничего я не хочу!
«Так уж и ничего?» - Спрашивает меня очень внутренний голос.
Ломаясь, как кисейная барышня, признаюсь: да, есть один интерес. Нет, два. Впрочем, второй интерес – тайна, и она умрет со мной. Остановимся на том, что я хочу произвести на него ошеломляющее впечатление. Чтобы он понял, как ошибся! Не оценил! Не увидел! Не понял своего счастья!
Глупо, мелко, но такова психология женщины. А, может, и не только женщины. Может, всех когда-то отвергнутых.
В действительности все должно быть по Пушкину: «Что пройдет, то будет мило».
И опять неправда.
Ничего милого в отношениях с ним я не помню. Боль, боль и боль.
Боль в тысячной степени.
Любовью скольких мужчин я заглушала эту боль! И только один из них смог сделать это с эффектом доктора Курпатова. Я забыла все, когда в мою жизнь вошел Старик. Так называли его друзья, так называла его и я. Обаятельное влияние Хемингуэя.
И все это тоже в прошлом. Но в то прошлое мне не вернуться никогда. Оно растворилось в бесконечности, как взлетевшая к небу искорка костра.
Но почему же меня так неотвратимо влечет в город моей студенческой молодости?
Мне вдруг мне часто стал сниться СВ… Не любимый Старик, а безразличный мне СВ Он приходит в мои сны, как ночной сторож. Ходит по ним, стучит колотушкой, будит воспоминания…
 И вот я еду в Томск.
Проводница принесла чай. Я смотрела на тонкий стакан в подстаканнике и чувствовала себя абсолютно счастливой. Поезд с его атрибутами, ритмичным стуком колес – совершенная психотерапия. И никаких разговоров с попутчиками! Все эти мифы об откровенных исповедях с соседями в купе – такая глупость.
Звонит сотовый, такой же неуместный в этой обстановке, как слон в посудной лавке. Подруга!
- Привет! Да, я уже еду. Вагон чудесный: светлый, как реанимация. Шучу! Собираюсь ли я рассказать ему о дочери? Да я вряд ли найду его. И вообще, стоит ли делать ему такой подарок? Не хочу думать об этом. Она моя дочь. Да, от святого духа. Пока. И тебе удачи!
Звонок выбил меня из колеи, швырнул в прошлое, которое, откровенно говоря, меня не волнует. Ну и что с того, что моя девочка – дочь СВ? Я давно об этом забыла. Мне кажется, что в ее появлении на свет мужчина не участвовал. Я захотела и – дочь родилась.
… Беременность обрушилась на меня, как снег на голову. Совершенно неожиданно, как неожиданно наступает зима. Каждый год происходит одно и тоже. Знаешь, что зима на носу, но не успеваешь к ней подготовиться. Мороз ударил, а ты еще окна не заклеила, варежки не купила, в сапогах молнию не поменяла. Так и с беременностью. Занимаясь любовью, ты прекрасно знаешь, что в результате может случиться ребенок. И однако же это случается нежданно-негаданно. Как говорил Жванецкий, одно неосторожное движение партнера, и ты уже отец. А я уже беременна. Когда эта истина открылась мне со всей очевидностью, я несказанно обрадовалась. Ребенок! От любимого человека! Он будет счастлив! Мы поженимся! В общем, одни восклицательные знаки и ни одного вопросительного. Мир эмоций и ни одного трезвой мысли. Хотя в действительности все было наоборот – только вопросительные. Но в большинстве своем девушки витают в облаках, рисуя безоблачную жизнь с милым в шалаше.
Вот такой каламбурчик у меня получился.
В общем, я летела на крыльях любви к СВ. Со счастливой улыбкой на лице я вошла в дом. Хозяйка, у которой СВ снимал комнату, не ответив на мое «здравствуйте», равнодушно, как кондуктор в трамвае, объявила:
- А СВ женился и съехал.
У меня подкосились ноги, будто кто-то невидимый ударил меня под коленки. Я плюхнулась на высокий порог. Улыбка сползала с моего лица, как с картины, на которую вылили цистерну ацетона…
Не думать об этом.
Такая задача далась мне легко. Ведь я не думала об этом все эти годы.
Чай, что принесла проводница, довольно неплох.
Чудненько!
Ложка слегка постукивает о стакан в такт колесам. Этот дорожный оркестр меня умиляет. Только бы никто не приставал с разговорами. Оглядываюсь – все заняты своими делами и не проявляют желания общаться с попутчиками.
Чудненько!
Смотрю в окно вагона, как в калейдоскоп, - и избави меня Бог от знакомств. Я дорожу своими ощущениями, леплю из них приятные ассоциации, вяжу из них воспоминания, и в эту свою мастерскую не хочу допускать ни одного человека. Полное одиночество под стук колес. Что может быть прекраснее?
Только сон. И он накрыл меня своей теплой и уютной шалью.
Город-призрак. Я иду по нему, понимаю, что это Томск, но как будто не узнаю, хотя уверена, что это он и есть. Кругом пусто – люди исчезли. Меня это не смущает. Будто так и надо. Меня ведет цель – я должна найти СВ. Я моментально прохожу улицы, как пролетаю. Улицы, дома тоже улетают. Вот общежитие. Здесь копошатся люди, в каких-то маленьких каморках, подвальных помещениях. Будто кто-то мне говорит, где можно найти того, кого ищу.
Но я забываю эту информацию и опять ищу его по городу. Он вновь пустой.
Я понимаю, что искать СВ надо в частном деревянном секторе Томска. И вот я уже там, уже вот-вот увижу его. И, кажется, даже вижу.
Однако все исчезает, поддергивается пеленой, рябью, я сижу на берегу водоема, на камне, как Аленушка в картине Васнецова, вглядываюсь в глубь – города, дома, лица ушли на дно. Пустота. Пустота прозрачна до безнадежности. Тоска отчаянно дышит, как попавшая на берег рыба…
И … ничего. Какое-то мгновение меня нет. Нет нигде, ни в жизни, ни в смерти. Я зависла в каком-то третьем мире.
Вынырнула я в поезде Москва- Томск. На боковой полке плацкарта. Ненавязчивый свет в потолке вагона обрел во мне попутчика, обрадовался, ярко мигнул, раз, другой и загорелся во всю мощь.
За окнами висела какая-то театральная темень. А я – стареющая актерка, поехавшая за молодостью? Что еще напоминает театр? Пейзажи за окном меняются почти так же быстро, как декорации на сцене. Вагон пуст в ожидание действий. Еще немного и все оживет и пойдет по сценарию.
Первый выход.
 Проводница.
- Вставайте! Через два часа Томск.
Сердце встрепенулось, волнение взорвалось холодом в желудке. В мои мысль вполз червь сомнения и принялся их грызть. Этот непрошенный гость нашептывал мне о том, что я поспешила созвониться со своим однокурсником, который выразил желание меня встретить. Таким образом я теряла свободу передвижения по городу. Я-то ведь планировала в эйфорическом ностальжи пройтись по памятным местам, зайти в учебный корпус, предаться воспоминаниям. А главное – найти СВ.
Это главное?
Глупости.
Разве я считала это главным? Ну, найду – хорошо, не найду – не расстроюсь. Конечно, как всякой отвергнутой женщине, мне хотелось предстать перед ним свободной, раскованной. Ну, что я такое была тогда? Влюбленная идиотка. Раба любви. Слова лишнего вымолвить боялась – вдруг ему не понравится. Личность испуганно пряталась неизвестно где, а любовь управляла мной, как наглая интервентка.
Любовь, как позже я сделала вывод, может быть двух видов: разрушающей и раскрывающей «я». Горе, если тебе достается первый вариант. А со мной так и было. К счастью, Бог частенько не слышит наши молитвы, или слышит, но не спешит выполнять заложенные в них просьбы.
Как сейчас помню запись в своем дневнике: «Мне не надо ничего, ни квартиры, ни машины, ни денег, только бы СВ был со мной рядом». Каково?
А сейчас у меня есть это все, но нет рядом Его, и я вполне счастлива. И с ужасом думаю, что Он мог на мне жениться!!! Ужас оформился именно в такую мысленную форма, а не в другую: Я могла выйти за него замуж! Наверное, в этом есть какая-то психологическая тонкость.
Вот что время делает с нашей любовью. Когда-то я за нее готова была отдать полжизни, а сейчас даже ломанного ногтя жалко.
Поезд вползал в Томск, как усталая лошадь в гору. Воспоминания всплывали, как крупная рыба, и тут же уходили в глубину, не задерживаясь на поверхности больше секунды. Я их не поощряла, и реальность окончательно победила.
Когда состав остановился, я уже стала самой собой.
 Сейчас я покину вагон и вступлю на землю своей студенческой юности. Годы пролетели, как один миг. И я вернулась. Машина времени в нас самих. В моей памяти все осталось прежним. С чем я столкнусь? Скажу ли я ему то, чего он не знает, но к чему имеет непосредственное отношение? Да имеет ли? Я уж сама давно не связываю его с моей тайной. Разум знает, сердце не принимает.
Во всяком случае встреча не принесет никаких разочарований. Потому что я как путник, бесцельно идущий по свету и созерцающий мир без всяких надежд. А если нет надежд, нет и разочарований.
Я твердо ступила на платформу.
Я чувствовала себя уверенной, симпатичной и молодой женщиной. Мой психологический термометр возраста застрял на 36,6. А, может быть, и на 32,2. Наивность приказала долго жить, а мудрость только-только приняла смену. Уж с ней-то мне не страшен никакой мужчина.
Томск встретил меня чудным осенним утром. Небо искрилось такой бирюзой, что хотелось сковырнуть кусочек и вставить в оправу кольца, на память. Оно обещало тепло, которого в принципе октябрь не мог себе позволить. Но солнце поощряло это обещание. И я знала, что оно его выполнит. Сегодня будет солнечно, ярко, жарко
Перрон кишел пассажирами, похожими на муравьев, которые самозабвенно тащили свой груз. Сравнение банальное, но точное. Человечество по сути своей большой муравейник, а вокзал – уменьшенная его копия.
Правда, я себя муравьем не чувствовала. Скорее, Робинзоном Крузо, вернувшимся на свой остров. Жив ли Пятница?
Однокурсника я узнала в движущейся толпе сразу же. Все те же черты лица, только слегка подправленные полнотой. Доброта, обещанная в молодости, теперь щедро выступила наружу. Ошибки быть не могло – человек из него получился хороший. Я обрадовалась и успокоилась. И пока шла ему навстречу, может, всего какую-то минуту, вспомнила наши совместные гулянки. Память пролистала иллюстрации к книге под названием «Студенчество» и остановилась на одном эпизоде.
… Андрей Первотолчин жил в небольшой деревянной избушке недалеко от общежития. Ее образ смутно шевельнулся, но так и не проявился. Зато одна из пирушек выпукло напомнила о себе – на меня из форточки, в которую я грустно курила, прыгнул здоровый черный кот. Прыгнул, и исчез, втянутый прошлым, как пылесосом.
Мы обнялись. Вот что значит студенческое братство. В сущности, чужой мне человек, с которым вдобавок не виделись всю сознательную жизнь, а такие теплые, почти родственные, чувства.
Я получила первую порцию комплиментов. Женщина любит ушами, и с этим ничего не поделаешь.
- Да ты стала еще красивее.
«Хо-хо-хо». Слова отлетели от меня, как теннисные шарики от ракетки. А с другой стороны, может, я действительно была и осталась ничего себе?
Первотолчин повез меня в свой офис. По дороге рассказывал о себе. Молодей мужик! Добился приличной должности, в доме – хозяин, заботливый отец. Этого, пожалуй, достаточно, чтобы прослыть хорошим мужем. Или надо еще что-то?
 Семьи делятся на три категории. В первой глава – муж, во второй – жена, в третьей – совместное ведение хозяйства. Андрюха ловко управлял своей жизнью. Все ему удалось. Правда, уже во втором браке. Первый распался. Женился он в студенчестве. На симпатичной отличнице Лидочке, которая мне совершенно не нравилась. И вот, пожалуйста, я была права. Их брак распался. Лидочка с сыном отправилась в свободное от Андрея плавание. Или он от нее. Я расспрашивать не стала.
Оказывается, офис Андрея был местом постоянной встречи однокурсников. Здесь бывали все, кто заезжал с оказией или, как я, просто так. У Андрея даже собралась целя коллекция фото этих теплых встреч однокурсников. Теперь в ней буду и я.
Мы начали с коньяка. Сначала вдвоем. Потом подтянулись те, кто смог покинуть рабочее место. Постаревшие мальчики и девочки. Как в фильме «Сказка о потерянном времени». Те же лица, но только над ними потрудился безжалостный гример – жизнь. Каждый принес с собой выпивку.
Меня, как Остапа Бендера, понесло. Я хвасталась. Я представляла себя успешным человеком. Все у меня было замечательно: работа – лучше не пожелаешь, дочь – чудо как талантлива, мужики – вьются молодым гуртом, машина в моих руках – звездолет.
В общем, жизнь закрутилась, завертелась, понеслась, как бешеный жеребец. Отдельные огромные куски этого скоростного движения, как по американским горкам, провалились вникуда.
Помню, кто-то скромно вспомнил об СВ. А я хоть и вошла в раж, но об этой своей задаче – найти СВ не забыла. Не показывая своей особой заинтересованности, равнодушно и безразлично поинтересовалась его судьбой. Мне дали его телефон. Нажимая на кнопки телефона, я волновалась. Надо же! Сейчас я услышу голос человека, которого любила до самозабвения…
- Да.
- СВ?
-Да.
- Это я, Алина Ямская. Ты помнишь еще такую фамилию?
- Помню.
В голосе никаких эмоций. Просто автоответчик какой-то.
- Я в Томске. Хотелось бы увидеться.
- Я занят сейчас. В аэропорту, встречаю группу Дипеппл. Позвони попозже.
Разочарование волной накрыло меня. Вот если бы он позвонил мне, я бы радостью расплавила телефонную трубку!
Ну и плевать. Не позвоню!
Пьем дальше. Закуска кончилась, а вино лилось рекой. И я в ней тонула. Сознание то включалось, то выключалось, как фонарь на ветру. Конечно, я позвонила опять. Рейс, на котором должны были приехать знаменитые музыканты, задерживался. СВ вместе с другими журналистами маялись в ожидании.
- Приезжай в аэропорт, - позвал он.
Первотолчин предложил свою машину с водителем. И я рванула. Помню дорогу смутно. Но день сверкал всей своей октябрьской прелестью. Осенняя прозрачность переливалась солнечными бликами, как мыльный пузырь. Я и сама была переполнена эмоциями, как мыльный пузырь воздухом. И также сияла, как он. Я любила весь мир. И СВ в том числе. Все давно забыто, как прививка от кори. Разве я помню сейчас ту боль? Любопытство толкало меня к этой встрече – не более того.
В общем, сияя как медный самовар, я шла по площади аэропорта. Узнаю ли я его? Вдруг я увижу толстого лысого дядьку?
Вглядываюсь в пространство, полное расплывающихся лиц, пытаюсь отыскать среди них СВ.
Слышу:
- Аля!?
Оглядываюсь.
Вдали на бетонных плитах, изображающих заборчик, вижу мужчину. Он!
Вот я уже у него на шее. Кажется, целую, восторженно вопя.
О чем я вопила?
Кажется, восхищалась тем, как он здорово выглядит. Ни тебе лысины, ни намека на животик. Седина потерялась в волосах. И морщин не обнаружила. И не мудрено, коль глаза залил алкоголь.
Что он отвечал мне?
Провал.
А вот я уже иду по супермаркету на российский лад. За мной шефствует с корзинкой водитель, которого любезно мне одолжил Андрей. Алкоголь сыграл со мной забавную шутку. Почему-то я ощущаю себя богатой леди, за которой покорно и преданно бредет слуга. Водевиль!
Я указываю, что взять.
- Шампанское. Икра.
Шампанское закусывают только икрой! Шоколадом закусывают плебеи. Или проститутки? Кто это утверждал? Сейчас не вспомню.
Что дальше?
Провал.
А вот другой кадр - мы уже пьем это паршивенькое шампанское.
Кажется, сначала это было на каких-то бетонном заборчике.
Потом - сиденье машины.
 Я намазываю икру на хлеб. По-моему пьем из бутылки. Да какая разница из чего мы пили! К тому времени мне уже было все равно что пить. Алкоголь, наступая на сознание, одновременно нейтрализовал и вкусовые рецепторы. Наверное, если бы мне подсунули уксусной эссенции, я бы выпила и не заметила. Удивительно, как я еще держалась на ногах!
Возбуждение кипела во мне вулканом. А вернее сказать, я вся была – смерч.
Кем был СВ? Что бушевало у него внутри?
Держался он ровно. Интонация не выдавала его чувств. Не человек, а статуя Командора!
Хотя в тот момент это совершенно не волновало меня. Я была переполнена счастьем встречи, как больной эфиром. И также не контролировала свою болтовню.
Мы вываливали друг на друга наши истории жизни. Его история – караван двугорбых несчастий и страданий. Моя – торт «Бизе». Или «Птичье молоко». В общем, слащавое повествование о счастье и успехах. Что конкретно мы говорили друг другу – исчезло в алкогольной амнезии, которая воронкой закрутила полученную информацию и заморозила в черной дыре беспамятства. Ничего удивительного. Сначала коньяк, потом «Киндзмараули», затем «Мартини». Сейчас этот чудовищный коктейль запиваю шампанским.
Провал.
Из пустоты выплывает короткое, как хайку, воспоминание.
Мы покупаем с СВ коньяк. Отчетливо помню, как он спросил:
- Ну, что, наверное, коньячка купим?
«Белый аист» бездарно полетел в мой несчастный желудок, который сегодня подвергся такому стрессу, который сравним разве что нашествием саранчи на зеленые поля.
Кажется, до этого пили водку. Уже у него в доме, за столом. Вижу рюмку, в которую льется водка.
Провал.
Опять отчетливая картинка проявилась, как фотография под воздействием реактива.
СВ сидит у печки, дверцы которой открыты – он курит, и дым уходит в огонь. Его черные глаза блестят так знакомо. Я вспоминаю это блеск. И этот странный голос, смех с хрипотцой.
Я усаживаюсь рядом, счастливо смотрю на него. Но совершенно по-дружески. Ничего не шевелится во мне. Я свободна от него. Я просто рада встрече.
Картина растаяла, будто рисунок на песке от набежавшей волны.
Полный провал.
Я очнулась и почувствовала, как оцепенение пеленает меня, превращая в гипсовую мумию. Я лежала на мужской груди, моя рука обнимала кого-то, и кто-то обнимал меня. Я в ужасе закрыла глаза, в голове закружился в вальсе весь выпитый алкоголь, прислушалась к себе. Пусто. Только алкоголь качался на волнах моей памяти. Как говорится, приплыли.
С недоверием опять погрузилась в себя.
Я должна была вспомнить, с какими мужчиной я нахожусь в постели. Воспоминания воскресали, а вот ожидаемого ужаса я не дождалась. Где-то он заблудился. Да, нет, пожалуй, это я заБЛУДилась. Подходящее к ситуации слово. Как мне подсказывает опыт, чувство, в котором я сейчас пребывала, называется любовной эйфорией. Все признаки налицо: внутренняя дрожь, отрешенность от мира, узость мышления, ограниченность желаний. Влюбленность, как и алкоголь, сужают мир до «Я и Он». Или Он и Я? Я лежала, полная любви. Но к кому?
Кто он-то?
Старик?!
Сознание качнулось резко и швырнуло меня во вчерашний день. Ответ всплывал в веселых картинках эротического содержания.
- СВ, это ты? – спрашиваю я раз за разом, между поцелуями и срывами одежды.
- Да, Аля, это я, - раз за разом слышу монотонный ответ.
Но я опять забывала. И я опять спрашивала. Кого я любила в ту ночь?
Как случилось то, что случилось? Зачем?
Кто первый протянул руку к другому?
Неужели я? Не может быть! Ни в мыслях, ни в чувствах не было эротического притяжения. Я – сублимировавшая в творчестве женщина – какой тут может быть секс!
И все-таки нас бросило друг к другу с такой страстью, будто все эти годы мы только об этом и мечтали. Возможно, под властью алкогольного хаоса, у меня разум зашел за разум. Я приняла СВ за другого человека. Только так я могла объяснить случившееся.
Впрочем, есть и другое: баба пьяная, п… зда чужая.
Я опять погрузилась в сон на груди мужчины. Кошмар!
Когда я окончательно очнулась, еще стояла темнота, но уже чувствовалось приближение утра. Рассвет робко и нежно пробивался сквозь ночные сумерки.
Мои пальцы гладили пальцы СВ. Рука не отвечала мне. Как будто это была не рука, а бейсбольная перчатка. Ни живой гибкости, ни ответной реакции.
- Ты почему такой не отзывчивый?
- То есть?
Объяснить я затруднилась. Откровенно говоря, у меня всегда были отзывчивые мужчины. Пальцы «разговаривали» с пальцами, губы с губами.
Меня охватил страх.
За одну ночь я потеряла свой панцирь, который тщательно лепила много лет, который надежно защищал меня от мужчин и любовной лихорадки. Власть секса сильнее принципов? Природа, черт бы ее побрал! Воля к жизни. Это ведь еще Шопенгауэр объяснял.
Да причем здесь немецкий философ?! Пить надо меньше! Это еще герой Мягкова говорил в «Иронии судьбы». Тогда я бы не потеряла контроль над собой. Теперь вот я оказалась в бушующем океане чувств. И самое сильное из них – страх.
Страх, что вот сейчас СВ встанет, оденется и сделает вид, что ничего не случилось. Собственно такой вариант развития событий самый предпочтительный – шептал мне разум. Но когда чувство слушалось его?
Продолжение следует?
Или не следует?
Страх этот когда-то был рожден именно СВ. Он вставал, уходил, приходил, но уже так, как будто мы и не спали никогда. Эта пионерская дружба продолжалась до следующего постельного столкновения. Я никак не могла понять, что держит его возле меня. Я то его любила. А он-то зачем «дружил» со мной? Дружба, нарушаемая изредка сексом, довольно тяжелая штука. Она кристаллизовала мои комплексы. И к тому же я постоянно пребывала в состоянии тоски. А для СВ, скорее всего, я служила лекарством от одиночества.
Впрочем, чего гадать. Как утверждает великий еврей и поэт Игорь Губерман,
Разбираться прилежно и слепо
в механизмах любви и вражды,
так же сложно и столь же нелепо,
 как ходить по нужде без нужды.
А так хочется!
«Вспомни Шопенгауэра!» - Злобно посоветовал мне мой внутренний голос.
Ну и что? Ну и вспомню! А что именно? Его теорию воли к жизни?
«Влюбленный может даже ясно видеть и с горечью ощущать, какую несчастную жизнь сулят ему невыносимые недостатки, темперамент и характер его невесты (или жениха – прим. мое), и все-таки не отступиться… Ведь, в сущности, он действует не в своих интересах, а в интересах некоего третьего, который еще только должен возникнуть, - хотя и подвластен иллюзии, что действует в своих интересах…»
А, глупости! Я вполне разумная женщина, и мне появление третьего не грозит. (Этот третий появился много лет назад). Моя воля будет сильнее шопенгауэровского учения.
Отсутствие мужчины в жизни женщины – залог психического и физического здоровья. Вот мое кредо. И вообще наука установила, что незамужние женщины живут дольше замужних. Моя школа жизни крепка задним умом.
Но как же я тогда оказалась в постели с мужчиной? куда делся мой крепкий задний ум? Меня подвел слабый передний «ум». Прав-таки оказался собака Шопенгауэр: «В секретную мастерскую ее (воли) он (интеллект) не проникает. Он, правда, доверенное лицо воли, но доверенное лицо, которое не все знает». «Интеллект… устранен от действительных решений и тайных замыслов собственной воли». Трудно с этим не согласиться. Я безвольно желала любви, нежности и ласки.
СВ встал.
Он ходил по комнате, чем-то гремел, пил воду. А я отчаянно боялась.
- Полежи со мной…
- Погладь меня по голове…
- Поцелуй меня…
Просила я, пересиливая себя. Как нищенка подаяния? Нет. Это были не просьбы. Это были методические указания.
СВ не умел любить. Он не знал, что после ночи женщину следует награждать вниманием, лаской. Поцеловать в плечо или в лоб, погладить бедро и прочее, прочее. Пожалуй, на прочее и прочее он не потянет.
Но он был не безнадежен.
СВ полежал со мной.
Погладил по голове.
Поцеловал! Со страстью!
Счастье чуть не разорвало меня на части. Во всем нужна мера. Только не в любви.
Я лежала в чужой постели убогого домишки, напичканная алкоголем и любовью, как кубок Гертруды ядом. Я с трудом припоминала, что у меня есть дочь. Она отошла так далеко, как будто еще и не родилась. Она была в другой жизни. Хотя тесно связанная с этой. Но все ушло на второй план.
На первом – только он и я.
Ну, ладно, со мной более или менее понятно.
А он – кто такой?
Кто этот мужчина, которого я когда-то знала как СВ? Прошлые знания меня не воодушевляли. Новые позволяли надеяться, что на этот раз все будет по-другому.
И вдруг я услышала противно ехидный смех внутреннего контролера. Блин! Тебя еще не хватало. Заткнись!
Я переспала с незнакомым человеком. Значит, это другие грабли.
«Другие-то они другие, но все равно больно стукнут по лбу». Опять внутренний голос.
Но было поздно. Предостережение мягко ушло на дно моего сознания, как утопает в снегу выплюнутая косточка от оливки.
Я попыталась встать с постели. Пол пополз к потолку, а потолок влез на стенку.
- Когда тебе нужно уезжать? – Раздается из другой комнаты голос СВ
Трудно помнить о планах, когда нервы звенят от восторга любви.
- Вчера, - отвечаю я. Да, я собиралась уехать вчера вечером. Теперь мне хотелось остаться здесь навсегда.
Интересно, он спросил об этом с надеждой, что я останусь или что уеду?
Так, начинается вариантность бытия.
Ох, как мне плохо! Пить надо меньше. Как бы прав Женя Лукашин из «Иронии судьбы». Эта истина почему-то тонет в стакане, и только на другой день всплывает со всей очевидностью похмельных страданий. С трудом я все же победила карусель в голове и желудке и выползла из комнаты на кухню.
СВ собирался уходить на работу. Уже одетый, он стоял в дверях, и его взгляд притянул меня к нему, как рыбу на крючок. Наверное, он думал, что, вернувшись, он не застанет гостью из прошлого. В то мгновение и я так думала. Поэтому я прильнула к нему, как в последний раз. Боже, как чудно колется его небритая щека! Как сухи и вкусны его губы!
С тоской в груди и штормом в голове я вернулась в кровать.
Думаю, когда СВ придет с работы, то найдет меня в своей постели. Не знаю, хватило бы мне сил уехать в тот день, если бы я была трезвой. Наверное, влюбленность помешала бы это сделать. Впрочем, в случае трезвости я бы уже сидела в вагоне. Но сейчас я просто не в состоянии была двигаться. Выйти из дома, добираться до вокзала представлялось мне ужасным предприятием. Как если бы мне нужно было выкопать 25 соток картошки. Я не могла сделать и пяти шагов. Мне нужны сутки, чтобы вернуться к жизни.
Я провалилась в рваный сон, пьяная и влюбленная, как последняя подзаборная кошка.
СВ пришел, наверное, в обед. Не знаю, на что он надеялся, но я все еще лежала в его кровати. С трудом оторвав голову от подушки и разлепив глаза, преодолевая некоторый стыд, я попросила у него пива. Общеизвестно: лечиться надо тем, отчего заболел. Так учат гомеопаты и алкоголики.
Даже любовная лихорадка отступила на второй план перед натиском похмельного синдрома.
Пиво меня слегка реанимировало. Нашлись силы, после того, как СВ опять ушел на работу, обойти дом.
То, что я увидела, меня расстроило. Обстановка напомнила мне детство. Такая мебель была у моих дедушки с бабушкой. Самодельные столы, шкафчики, буфет, шифоньер. Облупившаяся краска выдавала их возраст. Полы, хотя и грязные, блестели. Видно, их выкрасили не так давно. Стены побелены, скорее всего, весной. В одной комнате стояла железная кровать без признаков постельного белья. Я спала на деревянной, наверное, детской кроватке во второй комнате. Она была мне мала, приходилось слегка подгибать ноги.
 Еще была кухня, с печкой, обмазанной глиной. Круглый стол был покрыт клеенкой, яркие желтые цветы которой нарушали общую картину запущенности бытия и напоминали картину «Подсолнухи» Ван Гога. Холодильник, которому сто лет в обед, здесь смотрелся, как Мерседес посреди »запорожцев». Посуда, наверное, осталась еще с военных времен: алюминиевые тарелки, кружки, ложки и вилки. Впрочем, имелись и современные атрибуты.
Обычно такие дома сдавались студентам. СВ как раз и жил в таких. Тогда, более 20 лет назад.
Может, я действительно перенеслась в прошлое?
Вспомнилась почему-то старуха, которая осталась у разбитого старого корыта в сказке Пушкина. Сердце сжалось, слезы навернулись на глаза.
Что же случилось с тобой, дорогой мой СВ? Что жизнь сделала с тобой?
Я принялась мыть полы. Для моего состояния это был героический поступок.
Не однажды я мыла полы в тех домах, которые снимал СВ в студентах.
Припомнилось, как на пятом курсе я вот также наводила порядок у него, и наткнулась на письмо. Я прочитала его. Оно было адресовано какой-то девице. Потом он женился на ней. Она родила ему двух сыновей.
Его вторая жена… Что-то он рассказывал мне о ней вчера.
Память буксовала, как застрявшая в песках машина. Однако справилась и выдала мне распечатку исповеди СВ
- У Райки была подруга – Людмила. Они дружили давно, с детства. Не знаю, что ей взбрело в голову, но она сделала операцию по смене пола. Ну, сделала и сделала. Я ничего не имел против. Сказал: «Люда, мой дом для тебя всегда открыт». Однажды я застал их в постели. Райка спала с этим искусственным мужиком. У меня крыша поехала… Я, конечно, ушел. А потом он стал Райку бить. Сильно. И как-то я пришел навестить детей, а она вся в синяках и этот Ленька, бывший Людкой, рядом. Не выдержал, избил его. Как взбесился. Ногами бил. А сын Илька кричал: «Дай ему, папа, дай!»…
Если бы я прочитала эту историю газете, подумала бы, что эта чистой воды выдумка.
Кажется, теперь Рая с сыновьями живет во Франции. Как они туда попали? Память молчала, как склеротическая старушка.
Я взглянула на дело своих рук. Полы блестели. Влажная тряпка аккуратно лежала у порога. Об нее можно вытирать ноги, и грязи в доме будет меньше. Ай да я! Ну просто Золушка и Пчелка в одном флаконе. Или кто там в одном флаконе? Доктор Пепер?.
 Теперь еще немного полежать. Силы на исходе. Пора поспать.
Сон накрыл меня тяжелой лапой. Обычно он мягко уносит на нежных волнах, как ласковая мать. А сегодня сон похож на тот, что изобразил в своей картине Сальвадор Дали.
Разбудил меня стук в дверь. Наверное, СВ вернулся.
Сиреневым платком за окном повис вечер.
Я все еще не была готова к жизни. Меня слегка потряхивало, то ли от остатков вчерашнего алкоголя, которые болтались в моей голове и желудке, как уши спаниеля на ветру, то ли от чувства влюбленности, которое так внезапно захватило меня в плен. Неужели одна ночь секса способна так изменить человека? Эй, разум, вернись ко мне!
У меня тряслись руки, когда я снимала крючок с петли. Сейчас войдет мой объект любви, и я упаду к его ногам. Таково было мое восприятие реальности. Конечно, на самом деле я бросила к его ногам свою любовь, которую СВ не заметил, как не замечал много лет назад.
-СВ, да у тебя глаза совершенно пьяные!
- Да, я выпил. Я алкоголик, Аля. – Он сказал об этом спокойно, словно сообщал, что у него насморк. Я посмотрела на него с уважением. Навидалась я пьющих мужиков. Редко кто признавался в алкоголизме. Развивать эту тему я не стала.
- Знаешь, я сама сейчас хорошего вина выпила бы. Глотка два. Не догадался купить?
- Сейчас сбегаю. – И СВ с радостным предвкушением ушел.
Да, ситуация аховая. Влюбиться в алкоголика, нищего и многодетного! Эй, внутренний голос, чего молчишь? Видимо, он потерял сознание от ужаса. Ничего удивительного. Я сама на грани обморока.
«Идиотка, держи себя в руках!» Ну, вот и мой рецензент очнулся. Склонна с ним согласиться. Я случайно забрела в лабиринт любви. С чем я выйду из него? С какими потерями? А, может, с приобретениями? Еще не поздно повернуть назад, пока я не заблудилась окончательно.
А чего я боюсь, с моим-то любовным опытом? Мужчины для меня давно прочитанная книга. И не раз. Знаю наизусть.
Да, но разум и чувство – как щука и лебедь, тянут совершенно в противоположные стороны. Куда податься?
«Куда-нибудь подальше отсюда», – советовал внутренний голос. В данный момент я на это не была способна его послушать.
СВ вернулся с коробкой вина. Налил нам по стаканчику. Но я с трудом сделала несколько глотков, убедив себя в том, что это – лекарство.
- Я рыбы еще купил. Камбалы. Давай, пожарь. А я пока материал напишу. – И ушел в комнату с железной кроватью.
Вот еще одно испытание любви. Чистить рыбу я терпеть не могла. Старик это делал сам. Он многое делал сам. Мясо жарил в гранатовом соке, придумывал соусы из ничего, вообще любил творить сложные блюда. Бишбармак, например, или чохахбили. Еще стирал мои вещи, пришивал пуговицы… Любил меня.
Вздохнув, скрепя сердце, я принялась чистить этих одноглазых чудовищ.
Какая гадость!
Снимают с нее кожу или так готовят? Проконсультируюсь.
- Как ты думаешь, а с рыбы надо кожу сдирать?
СВ ехидно засмеялся.
- Ну, ты даешь! Нет, конечно.
Преодолевая брезгливость, я вспорола камбале живот, выковыряла оттуда внутренности. Брр! Мое отвращение не разделял Кешка. Он терся о мои ноги, мурлыкал, прося рыбки.
- На, Кешок, ешь, голубчик!
В приготовлении рыбы я не сильна. Наверное, надо обвалять в муке. На горячую сковороду класть или нет?
А, как получится!
Нет, ну стоило приезжать в Томск, чтобы жарить рыбу для СВ. Хотя в этом что-то есть.
«Если не можешь заниматься любовью, приходится стоять у плиты» - захихикал внутренний голос. Ну и циник!
Во-первых, нам не 20 лет.
Во-вторых, всему свое время. Вот наступит ночь…
Откровенно говоря, я и без намеков внутреннего голоса опасалась, что второй ночи не будет. Что сделает мужчина прежде всего, войдя в квартиру, где находится женщина, с которой провел ночь? Если не сразу тащит ее в постель, то обнимет, прижмет к себе, поцелует. Дело не в сексе, а в том, что он один из сильных доказательств симпатии и любви. Я думаю, ни одна женщина не хочет одноразовости. Это ее унижает, оскорбляет, доставляет боль. Женщина – не салфетка, использовал и выбросил.
Я хоть и была достаточно закалена опытом прошлых чувств, все же, отравленная ночью, испытывала некоторый страх. СВ вполне способен сделать вид, будто ничего не произошло, и лечь спать отдельно. Я тоже могу сделать вид, что секс – не повод для знакомства. Но не буду.
- Дорогой! А сегодня мы будем спать в одной постели? Или сделаем вид, что друзья? – Сердечко мое затрепетало, как птичка в руке. Вот за что я и не люблю любовь: начинаешь зависеть от другого. Что скажет? Да как посмотрит. Да почему не позвонил? Почему сказал так, а не эдак? Может то, а может, другое. И так до бесконечности.
Когда любишь, себе уже не принадлежишь. Ты – весь во власти сомнений, которые выедают душу, как червяк яблоко. В конце концов, от плода ничего не остается, так и от любви. Но пока до этого дойдет, изведешься, похудеешь (или поправишься, если у тебя есть скверная привычка заедать тревогу), потеряешь сон, уверенность в себе. Вряд ли минуты любовного блаженства стоят таких потерь.
- Как скажешь, Аля, - отвечает без всяких эмоций СВ. Я облегченно вздыхаю, но напряженность не спадает. Она только переключилась с 220 вт на 100.
В результате всех этих моих переживаний пострадала камбала. Она почему-то прилипла к сковороде и разваливалась, когда я пыталась ее оттуда вынуть. (Как позже я выяснила, рыбу надо было слегка подсушить полотенцем).
Впрочем, рыба все равно получилась вкусной. Некоторые кусочки вышли почти целыми. Под вино, хоть и красное, ужин получился на славу.
Приятная истома расслабила меня. Я с нежностью взирала на СВ, который с аппетитом поглощал мою стряпню. Честно говоря, я ею не гордилась. Я способна на большее, и завтра он об этом узнает. А пока во мне бродят остатки алкоголя, размножая вирусы влюбленности, можно попытаться понять свои позиции.
Почему бы не спросить прямо:
- СВ, скажи честно, я тебе нравлюсь или это был банальный постельный экспромт?
Может, боюсь услышать второй вариант ответа?
Ну и ладно. Не нравлюсь – ему же хуже.
Вокруг меня молодые мужчины бьют копытом и пускают огонь из ноздрей, так что комплекс неполноценности мне не грозит. Цену себе знаю.
- Чем занимался на работе? – Решаю я вести на разговор на нейтральную тему. Глупо выяснять отношения, которых, собственно, и нет. Это все равно, что, как утверждают китайцы, искать черную кошку в темной комнате, когда ее там никогда и не было.
- Ездили в гости к бабушке Лохэ. Это знаменитая травница. К ней раньше сама Алла Борисовна приезжала за целебными травами. В прошлом году у нее был гонец от примадонны – Максим Галкин. Как раз давал у нас гастроли. Но не только Пугачева лечилась у этой бабушки Лохэ. У нее бывали Андрей Миронов, Эдита Пьеха, Дмитрий Шостакович, Аркадий Райкин, Олег Борисов, Майя Кристалинская. Дочь целительницы помогает бабушке. Она, кстати, рассказала, что только благодаря их лечению у Илоны Броневицкой появился сын.
- Тот, что поет в «Фабрике звезд»?
- Да черт его знает! Я не слежу за этой чушью. Сама видишь, у меня и телевизора нет.
- Я собственно тоже никогда не видела ни одной передачи. Просто из газет знаю. А откуда у бабушки такая фамилия Лохэ?
- От мужа. Он у нее был тибетским целителем, китайцем по происхождению. Его репрессировали, а жена продолжила его дело. Ах, ты! – Вдруг хлопнул себя по лбу СВ – Я же совсем забыл: бабушка Лохэ мне травки насыпала, велела пить утром и вечером. Сказала, что это поможет избавиться от тяги к алкоголю. Организм перестанет его воспринимать: выпью водки, а она мне как вода покажется. Теряется смысл выпивки.
- Что, сильно увяз? Каждый день пьешь?
- Не могу выйти из запоя. Как Ванюшка погиб – так и пью. И с женой с тех пор ругаемся. Обвиняем друг друга. Когда это случилось, я как раз на даче был. И как будто что-то почувствовал – домой потянуло. Я на велосипед и в город. Когда мне сказали, я по полу катался в истерике. Несчастный случай - попал под машину. Потом мы Петьку родили. Это нам помогло выстоять. Он родился недоношенным. Когда роды начались, я тоже был на даче. И опять меня что-то толкнуло изнутри. Приезжаю, а жена уже скорую вызвала. Петька родился крошечным, еще без ногтей. Я его выхаживал. Ольга через три месяца на работу вышла, а я с ним сидел. – И вдруг СВ весь затрясся. Я даже не сразу поняла, что он плачет. Плачущий мужчина – это зрелище не для слабонервных. Когда плачет женщина, то это воспринимается естественно. Слабый пол, так сказать. Но если плачет мужчина – это нонсенс. Как черный сахар в сахарнице. Или белая сажа. В литературоведении есть такое понятие оксюморон – соединение контрастных величин, создающих новое понятие. Плач и мужчина – две вещи несовместные, как гений и злодейство.
А плакал СВ, как раненный заяц. Правда, я никогда не слышала, как плачет заяц, но почему-то решила, что похоже. Сердце резанула такая острая жалость – хоть нитроглицерин принимай. Зря Горький кричал, что жалость унижает человека. Жалость – это разновидность высокой любви. Печорин это понимал.
- Это пьяные слезы, - Пробовал оправдаться СВ и ушел в комнату. Скрипнула кровать. Я пошла за ним.
- Слезы – это хорошо. Это своего рода психоэмоциональная разгрузка. – Сумничала я, присев на краешек кровати.
Я, конечно, не ждала, что жизнь СВ сложится успешно. Он в студентах уже без бутылки не мог существовать. И все же не представляла, что встречу до такой степени избитого жизнью человека. Бедный ты, бедный. Мне захотелось приласкать и утешить его. Я погладила СВ по голове. Еще и еще раз. Седой мужчина-мальчик.
Я ехала, чтобы победить его. Но его давно победила жизнь.
Меня отуманила жажда прикосновения, как кошку, которая долго не видела хозяина. Я ласково погладила СВ по небритой щеке. Слега коснулась, боясь, что тот дернется. Так было не раз в той жизни, когда он не любил меня. Ничего не забыто. Но прощено?
Все прощено, все забыто.
Небритая мужская щека – это эротично. Моя чувственность заволновалась, но ее накрыло волной обычной бабьей жалости, переходящей в нежность, не имеющую к либидо никакого отношения. В нас женщинах очень сильно материнское начало. Мы можем любить мужчин, как детей. Впрочем, Фрейд категорично делил женщина на две группы: матерей и проституток. Так что обобщать не стоит.
СВ успокоился. И мы вернулись на кухню. Мне хотелось расспросить его о детях, но боялась вновь растревожить горькие воспоминания. Я никак не могла понять, сколько же у него в конце концов детей. Он сыпал именами, как теннисными мячами. Вася, Иля, Коля, Петя, Ваня, Даня, Ник … Неужели они все его сыновья? Первые трое – точно. Вася родился еще в студенчестве, в первом браке. Иля и Коля – дети Райки. Они во Франции. И что, СВ «настрогал» еще четверых?
Я стыдилась переспрашивать, потому что многое могла не помнить в результате алкогольной амнезии. Возможно, СВ мне уже рассказывал, кто есть кто. И все же мне удалось выяснить, что…
Вот уже два месяца, как он окончательно ушел из семьи. После того, как Ванюшка погиб, они с женой, которая моложе его на 17 лет, так и не смогли наладить отношения. Скандалы, истерики, обвинения этому не способствовали. Рождение Петьки на какое-то время примирило их друг с другом. А потом в семье появился Ник.
- Однажды, - рассказал СВ,- Ольга делала передачу из детского дома, и увидела там Никиту. Ей показалось, что это Ванюшка, - так он был похож. Мы его усыновили. Вернее, взяли опеку. Ник родился тюрьме, с диагнозом «сифилис». Но его вылечили. Правда, от другого заболевания не можем никак избавиться – писается по ночам.
- И давно он у вас живет?
- Три года уже.
 Я была потрясена. Взять ребенка из детского дома – это тебе не котенка в подъезде подобрать. Не каждая благополучная и обеспеченная семья способна на такое. Я могла бы на такое решиться? Вряд ли. Слишком моя жизнь устоялась. Некоторые перемены меня страшат. Одно дело, когда они приходят сами по себе и другое дело - сознательно на них решиться. Я даже с некоторым ужасом представила себя с маленьким ребенком. СВ вырос в моих глазах до размеров папы Римского. В нравственном смысле, естественно.
- Сейчас Никитосу пять лет, а к нам попал в два года. Петька сначала его принял агрессивно. Но теперь они уже забыли, что когда-то не жили вместе…
 Время неумолимо приближалось к полуночи. Мне страшно хотелось спать. Огромным усилием воли я не давала глазам закрыться. По натуре я – жаворонок. 11 часов вечера – граница моего бодрствования. Далее ничто не могло удержать меня от сна. Даже самая интересная книга или увлекательнейшее кино. Зато и просыпалась в 6-7 утра. Когда-то я считала себя совой. Открыл мне истину мой эрдельтерьер. Ежедневные прогулки с собакой в любую погоду и в любом состоянии здоровья превратили меня в жаворонка. А, может быть, раскрыли мою настоящую суть. Прошло шесть лет, как пес ушел в мир иной, а я по-прежнему живу в том режиме.
Я с трудом держалась в качестве собеседника. Только любовная эйфория помогала мне бороться со сном. Да, в жизни всегда есть место подвигу.
СВ курил. Я смотрела на него, как Ева, только что откусившая яблоко с древа познания. Неожиданный поворот событий. И как меня угораздило оказаться с ним в постели? Последнее, что я помню во вчерашнем вечере, так это то, что мы точно также сидели на кухне. Он также курил у печки, я подсела к нему… И провал.
- Послушай, - решила я восстановить ход событий, - а кто вчера кого соблазнил: ты меня или я тебя?
- Ты…
- Странно, у меня ни в мыслях, ни в подсознании этого не было. Я давно сублимировалась в творчество. Отношения с мужчинами меня не привлекают.
- На самом деле это я тебя соблазнил, Аля.
- Ну, слава богу! Это мне как-то больше греет душу. И все же не ожидала я от себя такого. У меня уже так давно не было мужчин. И, пожалуй, ты будишь последним моим мужчиной.
СВ засмеялся недоверчиво. Как будто я клялась ему в верности!
- Господи! Как же я любила тебя! И была уверена, что все прошло. Но вот чувствую, что оживает какое-то чувство. Что-то осталось.
- Да перестань, Аля. Не выдумывай.
- Нет, правда. Что-то есть. Можешь назвать это общечеловеческой нежностью друг к другу.
СВ хмыкнул, соглашаясь.
- Общечеловеческая нежность? Ну … Хорошо. Давай за это выпьем.
Но выпить мы не успели. Дверь открылась и в дом вошла женщина с ребенком. Про таких говорят – со следами былой красоты. Но зато с яркими следами алкогольного пристрастия. Явно из любительниц крепко выпить.
Девочка выглядела необычно. Что-то в ней было не так. Какая-то заторможенность. Выражение глаз, лицо – как будто художник потерял интерес и не дописал детский портрет.
- Как у тебя чисто сегодня! – Заявила гостья.
- Да, Аля постаралась. Познакомьтесь.
- Таня. – Представилась женщина.
- А это Лиза. – Добавил СВ
Бедная Лиза! Кажется, она умственно отсталая. Девочке было лет 8-9. Она держала в руках красивый бумажный пакет и поглядывала на меня с любопытством и желанием показать свое богатство.
- Ну, что, Танюха, пить будешь?
- Да у тебя вино дорогое и хорошее! – Констатировала Танюха. Она говорила размеренно, не спеша, с внутренним комфортом женщины, живущей в ладах с мужем и миром. Я даже засомневалась в своей догадке насчет ее пагубного пристрастия.
- Пей, Танька, не стесняйся! Я слышал, ты с соседкой подралась? – СВ налил ей полный стакан. – Напились, что ли?
Татьяна стеснительно глянула на меня.
- Так а чего она в меня плюнула? Сидели, нормально выпивали…
Лиза, как доверчивый котенок, подошла ко мне и прижалась.
- Что у тебя в пакете? – Спросила я девочку.
- Да вот книги всякие. Букварь. – Лиза с удовольствием принялась доставать их и с нежным трепетом показывать.
Букв она не знала. Но ей так хотелось их знать! Личико девочки светилось любопытством. Когда мать с дочерью ушли, я спросила:
- Что с Лизой? Она вроде бы большая девочка, а читать не умеет…
СВ ответил с раздражением.
- А кто ее учить будет?! Мать пьет. Братья – бандиты. Отец на заработках где-то. Ее даже в школу не могут отвести.
-Как это? – Не могла поверить я.
- А вот так! Это жизнь. А ты заметила, что у нее один глаз – искусственный?
Ничего себе сентиментальное путешествие «на дно» у меня получается!
- И как ты среди всего этого живешь?
- Я дружу с ними. Меня не грабят. Лизка приходит к моим ребяткам играть. Правда, вши у нее бывают. Я Таньку отчитал за это. Еще не хватало, чтобы мои сыновья завшивели. А вообще жалко девчонку.
Сколько по всей Россси таких детей? Вполне может быть, что у нее и свидетельства о рождении нет. За ним ведь в ЗАГС идти надо и платить. Что будет с Лизой дальше? Неграмотная, без документов, она вряд ли устроится на работу. Впрочем, подрастет, начнет пить. Повторит судьбу матери. Кстати, ее мать обмолвилась, что была когда «Мисс улицы».
Мы молча выпили, и СВ ушел в комнату с железной кроватью. Она заскрипела издевательски, как эшафот под шагами палача. Потом я услышала шелест страниц. Читатель, блин!
Я не удивилась, не расстроилась. Дежавю. Так было в юности. В сущности, я была уверена в таком раскладе. Но теперь я определила его поведение иначе: импотент. Дважды в жизни я встречала мужчин с таким диагнозом. А уж ждать сексуальной активности от пьющего человека, да еще в этом возрасте – верх глупости. Но ведь можно было бы просто спать в объятиях друг друга. Это тоже приятно. Однако страх показать свое половое бессилие диктует мужчине свои правила. Неужели СВ в голову не приходит, что подобное поведение оскорбляет женщину? Создается эффект пренебрежения. К счастью, мне это безразлично. Что я секса не видела? Все мое при мне. Я ничего не теряю.
Я немного еще посидела за столом, посмеиваясь над ситуацией. Потом заглянула к СВ. Он лежал и читал. На меня не взглянул.
Внутренний голос хохотал, как ненормальный.
«Да замолчи, ты!» - Вяло приказал я ему. Либидо мое равнодушно внимало ситуации.
Люди не меняются, сделала я вывод и с легкой душой ушла к себе на кроватку.
Меня вполне устраивала ночь без секса. Никто не нарушит мой сон. И я ушла в него с легкой душой. Вот он бесценный дар времени: уснуть, не страдая.
Очнулась только утром, когда зашипел электрический чайник.
СВ нервно сновал по дому, в трусах и валенках. Зрелище было бы забавным, если бы не ощущение тревоги, которая возникла во мне при взгляде на него. СВ напоминал больного зверя в клетке, а скорее нервнобольного в палате психбольницы.
– Что, плохо? – Проявила я сочувствие.
-– Ломает всего. Мне бы сейчас 100 граммов…
Я хотела сказать, что ж ты не оставляешь на похмелье, но промолчала. Алкоголики не способны думать о завтрашнем дне.
Кажется, я не допила вчера вина. Действительно, почти полный стакан.
Но эта слабая доза не помогла.
– Сейчас киоск откроется, я сбегаю и куплю чекушку водки. Продавщицы меня уже знают, радуются. Еще бы! Я им хорошую прибыль даю. – Нашел силы посмеяться СВ
– Хочешь, я схожу?
– Нет! – Строго, почти грубо запретил мой несчастный друг. – Темно, а район здесь полон бандитов.
Смотреть на его мучения было так же невыносимо, как на роды.
Я вспомнила дядю Лешу, друга моей мамы. Одно время, наверное, лет пять-семь, они жили вместе. Но потом разъехались и дружили домами. И все из-за того, что дядя Леша страдал алкоголизмом. Самое большое на что он был способен – не пить две недели. В конце концов, мама не выдержала – прогнала. Купили ему маленький домишко, и он съехал. Но каждый раз, когда его вот так же, как СВ, ломало и корежило, дядя Леша прибегал к маме и умолял помочь. Он стоял на коленях, валялся в ногах, клялся никогда не пить. Мама естественно его «спасала», дядя Леша какое-то время опять поселялся у нее, отмывался, отъедался… А потом шел к себе и начиналось все по новой. Частенько мы с братом сами забирали его, чтобы он уж совсем не пропал. Но алкоголики долго не живут. Так и наш дядя Леша, добрейшей души человек, остроумный рассказчик и мастер на все руки, погиб от водки в 62 года. В последнее время перед смертью он пил, не разбирая, в том числе и технический спирт. И однажды ночью кровь хлынула через горло, и дяди Леши не стало. Цирроз печени. И ведь ни разу в больнице не лежал. Видимо, глушил боль алкоголем. Хотя печень-то не болит. Она очень терпеливый орган. Но однажды просто не выдерживает издевательств и разваливается. Или превращается в камень? Хоть я и близка к медицинским кругам, но таких нюансов не знаю.
Уже много позже мама как-то сказала, что зря она выгнала дядю Лешу. Мол, пил бы помаленьку, да зато по хозяйству бы помогал. А я всегда так думала. Дядя Леша был безобиднейший человек. Никогда не скандалил, а выпьет, поговорит малость – и спать. Мне всегда было его жаль. А мама вечно его пилила, перевоспитывала. Никак не могла понять, что алкоголизм – не дурная привычка, а злостное заболевание.
Конечно, житье с пьющим человеком – не мед. Если у тебя на руках дети, а муж все пропивает и в доме от него толку никакого – только скандалы, да пьяный дебош, то в этом случае терпеть не стоит. Себя спасать надо и детей.
Но алкоголик алкоголику рознь. Я знаю другую семью, в которой муж периодически запивает. Это как стихийное бедствие. Цунами в отдельно взятой квартире. Все родственники стойко переносят эти моменты. Пьет он три недели. Затем начинается выход из запоя. После этого вновь наступает нормальная жизнь. И в это время муж и отец ведет себя идеально. Семья не нарадуется. Но знают, что отец болен, и однажды с ним случится приступ. Может быть, когда-нибудь жене это надоест… Но нам не суждено заглянуть за завесу времени.
В моей жизни алкоголики встречаются постоянно. Иной раз кажется, что весь мир из них только и состоит. Старик тоже был из таких. Пил часто, много, но хорошо закусывал. А это крайне важно – не так быстро сопьешься. Обычно при слове алкоголик все представляют опустившихся мужиков, деградировавших до последней степени. Но есть и другие категории. Они кажутся вполне нормальными людьми. Только пьют через день да каждый день. Таких полно. Может быть, полстраны. И среди известных людей, и среди обывателей. До поры до времени они держатся в рамках, но алкоголизм, как рак, разрушает организм. Страдает психика, головной мозг, печень и т.д.
Наверняка СВ уже во власти этих разрушений. Столько лет пить – это вам не за ухо лить. Еще удивительно, что он не опустился. И работает, и детей содержит, и книжки почитывает. На полках их немало. И авторы не слабые: Толстой «В чем моя вера», Гессе Игра в бисер», Андреев «Роза мира». Библия! Список можно продолжить эзотерической литературой. Значит, человек пытается понять себя, понять мир. Впрочем, философствующий алкоголик – не редкость. Творчество частенько ищет истину в вине, а находит ее, в конце концов, в могиле. Впрочем, у всех свой путь, а конец один.
Надеюсь, СВ будет жить долго. И, может быть, со мной. От этой дикой мысли сладко защемило в груди.
«Нет, женщины неисправимые идиотки! Мечтать о жизни с алкоголиком!?» - Внутренний голос походил на разъяренного дрессировщика, которому не подчинился его любимый тигр.
И, правда, чего это я? Долго граблями в лоб не получала? Кажется, не мазохистка. И вообще женщина эмансипированная, сублимировавшаяся в творчестве и на тебе – хочу мужчину. Нет, это все-таки дикий инстинкт, заложенный еще тогда, когда Ева соблазнила Адама. За эти тысячелетия животная потребность в Адаме въелась в наше подсознание, как угольная пыль в шахтера.
СВ не подозревал о моих переживаниях. Казалось, он не принадлежал себе. У меня было ощущение, что в нем жило другое существо, которое управляло им, как управляют инопланетные страшилища, вселившиеся в тела землян в фантастических фильмах. И это существо – один огромный ненасытный рот - требовало от него пищи в виде новой порции алкоголя. Еще и еще.
- Может быть, сделать чаю? – Предложила я.
Он взглянул на меня не понимающе, но зло.
- Чай заварить? Выпьешь, и станет легче. – Стучалась я в его сознание.
Ответить СВ не успел. Раздался телефонный звонок. Он нехотя откликнулся.
- Да, конечно, я отведу детей в садик. Как всегда. Без проблем. Я в норме. Да, уже выхожу.
СВ поспешно начал одеваться.
- Черт! Я совсем позабыл о времени. А мне ведь Петьку с Ником в садик вести. Я каждое утро их отвожу. Сегодня что-то замешкался. Ну, все я побежал.
Он чмокнул меня в щеку и скрылся за дверью. Дверь хлопнула, и я осталась одна. В тишине чужого дома.
Дома, который вдруг приобрел для меня значение колодца в пустыни или жемчужины в навозной куче. Да, неисповедимы пути господни.
Одно радует: я – трезвая. Сегодня я могу сказать, что алкоголь оставил мой организм, а вот любовное опьянение вцепилось в меня, как бульдог, всеми челюстями. Разжать их и бежать! Впрочем, чего бояться. Мой путь известен – дальше, к подруге. Эта констатация факта подействовала на меня, как индийский фильм на наивную барышню: я превратилась в одну большую слезу. Я плачу редко. Последние два раза я рыдала, когда умер Старик и мой пес. Почему сейчас мне хотелось плакать? Из-за этой влюбленности, которой совершенно нет места в моей жизни, в душе, в сердце, в печенке – вообще нигде – я сломалась. Я как-то сразу скуксилась, и ощутила себя так, будто у меня отняли меня и взамен подсунули невнятную идиотку со слезками на колесках. «Зимняя вишня» какая-то получается.
Как меня подкосило!
Нет, поддаваться нельзя. Каждый раз в отношениях с мужчинами я повторяла одну и ту же ошибку – я переставала жить своей жизнью. Моя жизнь отступала на второй план, все подчинялось чувству. На этот раз так не будет.
Поэтому сейчас я отправлюсь на вокзал и куплю билет.
Билет я купила на 7.06. следующего дня. Купить на более близкий поезд не хватило характера. Уехать и не проститься? Не увидеть эти изумительные глаза? Не услышать, что он меня любит? Боже, что я несу!
Внутренний голос смеялся, не произнося ни слова.
Ладно, насчет любви я погорячилась. Но у нас будет еще один долгий вечер. И …
И ночь! Нет, лучше без восклицательного знака.
Трезвые вечер и ночь с СВ. От этой перспективы у меня внутри все затряслось, будто в желудке включился блендер. Неясные надежды забродили во мне, как овечки по лугу. Скорее всего, я сама не позволяла надеждам принять вполне конкретные очертания. Кажется, это называется состоянием фрустрации.
Нет, надо сосредоточиться.
Билет я купила. Теперь что?
Теперь надо купить продуктов, чтобы приготовить вкуснейший ужин. «Путь к сердцу будешь пролагать» - ехидно зашипел мой внутренний друг, который все более походил на недруга. Ах, если бы все было так просто: накормил мужика – и он твой навеки. Как бы не так.
Перво-наперво алкоголика надо накормить до отвала. Когда в желудке густо, пить не хочется. Или не так сильно хочется. И желательно накормить борщом или щами. Мама всегда дядю Лешу откармливали этими блюдами. Чем они различаются, я не знаю. Наверное, борщ готовится из всего свежего, а щи – из квашеной капусты.
Значит, так. Берем мясо. Курицу: филе и ножки. Ножки пойдут на второе. Капуста у СВ имеется. Свекла и морковка тоже. Перец еще надо, помидоры. Сметана! Не забыть! Без нее не тот вкус и цвет.
Еще надо купить сыр. Для второго блюда. Зажарю ножки в сыре, морковке, с луком и картошкой. Все это перемешать вместе с майонезом, в конце добавить чеснока – пальчики оближешь. Он еще пожалеет, что не женился на мне!
Я выложила все свои покупки на стол, они возвышались приятной горой, лаская взор и душу домохозяйки, то есть в данном случае меня.
И тут пришел СВ
- Да ты настоящая хозяюшка! – Восхитился он.
- А ты как думал? Ведь я … (тут я слега запнулась и чуть не проговорилась о настоящем возрасте дочери. Хотя вряд ли ему пришло в голову подсчитывать и делать выводы) столько лет воспитываю дочь. Пока она не уехала учиться, я кормила ее три раза в день. Готовила горячие завтраки перед школой, обеды, ну и ужины, естественно. Набила руку. Благо работа позволяла задерживаться дома в обед.
- То-то ты ее так раскормила, что она такая толстая…
- Тебе-то откуда знать, какая моя дочь? – Удивилась я и оскорбилась
 Конечно, моя дочь не худышка задрипанная, но и не Наталья Крачковская. Зря он так сказал. Ребенок, собака и автомобиль – это святое.
- Ты же фотографии мне вчера показывала. В машине, когда шампанское пили. Красивая девчонка. Но на тебя не похожа. В отца, что ли?
- Ни в мать, ни в отца – в проезжего молодца – Сострила я. Пожалуй, никогда ему не узнать мою тайну.
 - А я хочу еще себе дочь. Нужна мне еще девочка. Сыновей-то хватит.
- Чего хочешь? - переспросила я, пораженная до глубины души. Алкоголик до кончика ногтей хочет дочку! Безумие какое-то!
- Дочку хочу еще…
- А ты уверен, что она родится здоровая? Ведь твой организм пропитан алкоголем, как пуховик пухом.
- Ну… можно из детского дома взять.
- Но ведь ты уже не молод. Успеешь ли ее вырастить? – Мое благоразумие боролось с его легкомыслием. Так мне думалось.
- Не успею – опять в детский дом попадет…
Мда. Без комментариев. Я могла бы, не сходя с места, сделать его счастливым обладателем дочери.
- Жаль, я не успела до твоего прихода поесть приготовить. Теперь придется подождать. – Перевела я тему разговора. Нечего ему делать в моей жизни. Пока во всяком случае.
- Я с удовольствием, с вашего разрешения, вздремну.
Наверное, у него вся жизнь так: выпил, поспал. В промежутках между этими действиями – дети, работа. Или я упрощаю?
Готовить я люблю. Лишь бы были продукты. Моя любимая передача по НТВ «Едим дома» с Юлией Высоцкой. Мне бы такую кухню, такие заготовки из холодильника! Такого мужа! Впрочем, в таких условиях всякая дурочка – шеф-повар. А вот вы попробуйте сварить суп из топора!
Борщ варить – кастрюли нет. Заглянула во все углы – нет. Вышла в сени. Стоит на полу кастрюля, позабытая-позаброшенная, в пыли и еще в чем-то, похожем на известь. Отмоем! Для нас, Золушек, не проблема.
А что Принц?
Спит пьяный.
Вот вам старая сказка на новый лад.
После свадьбы Золушка так и не смогла стать настоящей Принцессой. С утра до ночи она занималась королевским хозяйством. Следила за чистотой, за тем, чтобы кладовые были заполнены продуктами, проверяла их свежесть, чистила серебро. А потом пошли дети. И все меньше и меньше оставалось времени на Принца, вернее уже короля. Он, чтобы заглушить одиночество и невнимание супруги, начал попивать, и через 25 лет превратился в горького пьяницу. Доброго, милого, но пьяницу. А Золушка все ходила по замку –выискивала пыль, воспитывала внуков, а когда освобождалась, то супруг уже лыка не вязал.
Вот как непосильный с детства труд испортил Золушку.
Эст модус ин ребус. Есть мера в вещах.
Я не собираюсь быть домРОБОТницей (именно так, через букву о, от слова робот) и нянькой. Излишняя заботливость ведет к утрате личности. К невидимке. Так говорят психологи.
Но так как я не собираюсь здесь долго задерживаться, то можно проявить себя во всех талантах. Я и хозяюшка, я и собеседница, я и любовница, я и просто друг.
Может, не такой уж он алкоголик?
У меня все кипело, шипело, пыхтело, булькало, парилось и благоухало. Ах, как я сейчас накормлю его! Места для алкоголя не останется.
Мое кулинарное колдовство удалось на славу. Борщ переливался золотисто-малиновым цветом, тая в себе мозаику вкусовых оттенков. От куриных ножек исходил восхитительных дух сыра с чесноком.
Все готово, пора бы проснуться моему другу. Мне не терпелось увидеть, как он будет это все поглощать. Я заглянула в комнату. Увы, СВ даже не шевелился. Надо чем-нибудь громыхнуть. Случайно. Я уронила кружку на ведро. Ну просто весенний гром получился.
- Ах, ты господи, - фальшиво запричитала я, - надо же такому случиться. Ну, что я неловкая такая.
Из комнаты по-прежнему не донеслось ни звука. Ни храпа, ни скрипа пружин.
Вздохнув, я оглядела комнату. Надо чем-то занять себя. Пойду вынесу помойное ведро.
Когда я вернулась, СВ заглядывал в кастрюлю и втягивал носом аппетитный аромат. Сердце мое подпрыгнуло, как резиновый мячик. Меня бросило в жар. Я мгновенно стала счастлива.
- Как пахнет!
- Наконец-то ты проснулся! У меня уже все готово.
Я налила ему большую чашку борща, а себе в тарелочку немного. Какая может быть еда, если сыта любовью. Сыта, не сыта, но переполнена. Любовью, не любовью, но чувством, похожим на любовь. Во всяком случае, тогда, очень много лет назад, я считала это любовью. Тогда она была для меня смыслом жизни, фетишем, наркотиком. Может быть, она и хотела бы покинуть меня, да я не давала. Любовь-Горе мучила меня и осчастливливала. И за мгновения счастья я расплачивалась неделями страданий.
Хочу я этого опять?
Ни за что!
Это твердил мой ум, а сердце стучало в такт любви.
«Получишь граблями по башке, так сразу опомнишься!» Это, конечно, мой разумный внутренний голос изрек свое мнение. Спрашивали его!
Когда моей дочери было года три, моя разведенная подруга сказала:
- Ах, как я соскучилась по жующему мужчине! Как я хочу, чтобы вечерами за моим столом сидел мужик, а я бы его кормила. Я бы готовила ему столько вкусной еды – только бы он ел и ел. А я бы сидела напротив и смотрела.
Тогда я совершенно не понимала ее. Я снисходительно думала про нее, как про бабу-дуру. Но любя ее.
И вот теперь я сидела, смотрела, как СВ ест мой борщ, и наслаждалась. Совершенная баба-дура. Он ел уже третью порцию. Это было чертовски приятно. После четвертой добавки он отвалился от стола со стоном.
- Так вкусно я давно не ел. И знаешь, ты права: мне совсем не хочется водки.
- Это общеизвестная истина: сильно выпить хочется тогда, когда ты голодный. Организм требует калорий, получая их из другого, не алкогольного, источника, успокаивается.
- Хочешь сказать, если я так буду жрать каждый раз, то пить брошу?
- Во всяком случае, меньше тянуть будет.
- Погулять надо. Иначе я просто умру. Ты как?
- С удовольствием. Это входило в программу моей поездки сюда. Я здесь уже третий день, а так и не погуляла по своим памятным местам.
Зато в мою программу не входила любовь. Она выскочила из меня, как джин из бутылки, в которой просидел тысячу лет. Так и моя любовь. Последний раз она давала о себе знать пять лет назад. Терзала меня с полгода. Как рак. К счастью, химиотерапия победила. Я постоянно твердила себе: все проходит, пройдет и это. Не беда, что эту истину открыл Соломон. Чтобы ее понять, надо ее пропустить через свой опыт. Однажды, с упорством сизифа внушала я себе, ты проснешься утром и ничего не почувствуешь. Боль уйдет. Так было не раз, так будет и сейчас.
Почему никто не прославляет уход любви? Свобода приходит ей на смену, и это обалденное чувство. Похожее на то, когда у тебя в животе зреет понос, и он уже готов вырваться из тебя, а ты все еще ищешь туалет, и, наконец, находишь, и освобождаешься от всего этого дерьма внутри себя… О, какое наслаждение! Конечно, это не поэтично. Тогда можно сравнить с родами. Живет в тебе любовь целых девять месяцев. Раздувается в огромный живот весом килограммов 10. Некрасиво, тяжело, обременительно. Ждешь-не дождешься освобождения. Потом несколько часов мучений, а у меня так целых три дня, и – нет живота. Любовь из тебя вышла и превратилась в твоего ребенка.
Облегчение для организма – как и при диарее.
Одна женщина советовала: хочешь избавиться от любви – каждый раз в туалете, смывая г-но, называй имя возлюбленного. Так с дерьмом и уйдет.
Снимая куртку – оборвала вешалку, а она трудно пришивается. Машинально обратилась к СВ:
- Ты не мог бы пришить мне вешалку?
В ответ – странный смех, как будто я попросила о чем-то невероятном. Например, достать с неба Луну.
Я балда! СВ – не Старик. Я все время путаюсь.
Когда мы шли по знакомым улицам, разлуки как ни бывало. Я и СВ. И моя любовь к нему. К нему или к Старику?
Это- СВ, дорогая!
Мы идем по Томску, как два привидения. Те мы давно умерли. Теперь мы другие. Но… он все такой же неразгаданный. А я все такая же озабоченная: как он ко мне относится? Значу я для него что-нибудь или нет?
На набережной мы присели на скамеечку. Время не существует. Промежуток между тогда и теперь в размере четверти века исчез, как будто кто-то могущественный его отрезал и потом сшил оба конца. Даже шва не осталось.
« А дочь 20-ти лет?» - ехидно поинтересовался внутренний голос. Я отмахнулась от него. Откуда он берется, этот внутренний голос? Кто в конце концов хозяин моей личности? Что хочу то и делаю.
- Знаешь, я, пожалуй, схожу за ребятами. У них детский сад недалеко отсюда. Погуляем вместе.
Он ушел.
А я заволновалась. Как мне вести себя с ними? Я всегда любила детей, но уже очень давно в моем окружении их не было, и я забыла, как с ними обращаются.
Буду естественной и доброжелательной. Они тоже люди. Маленькие человечки.
Увидев издалека, как они идут, я испытала странное чувство. Многие наши сверстники воспитывают уже внуков. А СВ наплодил детишек. Чего ради?
«С мозгами дружить надо, а не идти на поводу основного инстинкта! » - Проворчал внутренний голос. Тоже мне умник! Следуя таким советам, человечество давно бы вымерло. «И к лучшему!» Ну не выносимый ворчун.
Сколько лет мальчикам? Кажется, приемному – пять, а родному – четыре. Успеет ли папа поставить их на ноги, ведь мужики в среднем живут 58 лет. А алкоголики и того меньше. Правда, мой отчим дотянул до 62 лет.
Его сына я узнала сразу – по отцовским глазам. Они черными продолговатыми оливками глядели на меня с выражением, которого нельзя было разглядеть в этой черноте. Тонкие черты лица, бледность, сдержанность, загадочность – ну просто маленький Печорин. Весь в родного батюшку. Второй ребенок был другой. Голубоглазый, белобрысый, приветливый, открытый, улыбки слетали с его лица, как бабочки, он напомнил мне мою дочь. Ничего общего, слава Богу, с настоящими родственниками у нее не было. Она у меня – как ясное утро, а они – как мутный вечер.
- Знакомьтесь, это тетя Аля.
Мальчуганы взглянули на меня: один – настороженно, другой – весело.
- А я сейчас узнаю, кто есть кто. Ты – Петя, а ты – Никита.
- А ты тетя! Тетя! – Закричал Ник и широко улыбнулся.
Мимо пролетел на роликовых коньках парнишка, и оба мальчугана сразу потеряли ко мне интерес. Они вырвали у отца руки и побежали вперед. Окружающий мир был куда интереснее какой-то тети.
- Какие они у тебя разные. Как ночь и день.
- Да. Петр весь в нашу родову. Он просыпается всегда с недовольным видом, хмурый, мрачный. Словно во сне ему лучше, чем наяву. А вот Ник, наоборот. Он просыпается с улыбкой на лице и с любопытством в глазах.
- А сколько им лет?
- Нику пять. Он у нас уже три года. А Пете – четыре года. Он родился недоношенным, в семь месяцев. Даже ноготков не было. Олька почти сразу пошла на работу, а я сидел с ним. Она больше зарабатывала, чем я.
- Прямо, как в Швеции. Там многие папы сидят с ребенком, а мамы работают.
- Повозился я с ним. У матери молоко почти сразу пропало. Правда, он был очень спокойный. Все время спал, редко плакал. Сил набирался. А сейчас уже Ника догнал.
- Они смотрятся одногодками. А внуки у тебя есть?
- Нет. Даже Ваня еще не женился. Не в меня, дурака.
Да уж! Жениться в 20 лет все равно что в армию пойти в 12. А все гормоны виноваты. Черт знает что! Существуют в нашем организме такая штучка, называется надпочечники, которые и вырабатывают гормоны. Как котел, варящий волшебную кашу в сказке братьев Гримм. Варит, варит, каша оттуда лезет и лезет, уже весь город завалила. Так и гормоны: лезут и лезут во все щели. Мозги отключаются напрочь. Трахаться хочется с утра до ночи. А где? Да негде. Все урывками, да тайком. Поэтому и женятся, чтобы делать это вполне на законных основаниях. Отгуляли свадьбу, поставили штамп в паспорт – трахайся на здоровье. Родители слова не скажут.
Другим приходится жениться, чтобы расплатиться браком за трах, который оставил свой след в чреве партнерши. Конечно, все это прикрывается словами о любви. Потом, как гениально сказал Владимир Маяковский, любовная лодка разбивается о быт.
Гормоны кипят, юноши и девушки сходят с ума, принимая физиологию за любовь. Правда, современная молодежь стала умнее. Не все, конечно. Идиоток хватает, которые, трахаясь, забывают о предохранении. Я и сама в молодости такая же была. Так мы же ничего об этом не знали! Я была совершеннейшей романтичной дурой, начитавшейся Вальтера Скотта. Прекрасная любовь к рыцарю никак не сочеталась с презервативом. Поэтому однажды я поплелась на аборт. А одна моя подруга на это не решилась, вышла замуж в 20 лет, родила, взяла академический. Другая – дважды сделала аборт.
К счастью, моя дочь не читала Вальтера Скотта, и про презервативы знает куда больше меня. Современный Айвенго без предохранительных средств – просто лох, за которым ведет охоту СПИД, черный рыцарь смерти.
Октябрьская прохлада висела прозрачной пеленой над городом. Смеркалось. Дети все время бежали впереди, выискивая развлечения. А я боялась. Боялась, что вдруг выскочит машина. Что вдруг упадут и сломают руку. Что вдруг сорвутся в реку. Что вдруг…
Невыносимо. Не помню, чтобы этот страх жил во мне, когда дочь была маленькая. Не те нервы стали.
 Как хорошо, что это не мои дети. И я подумала о своей дочери. Она никогда не знала своего отца. Никогда не спрашивала о нем. Будто родилась в цветочке, как Дюймовочка. Впрочем, я могла бы дать ей отца теперь. Я пристально взглянула на СВ, будто взвешивала за и против. СВ выглядел счастливым, как сука в окружении щенков. Мы с дочерью тоже были счастливы. От добра добра не ищут.
Зашли в ресторан. Петя захотел шашлыков.
СВ раздевал Петюшу, а я Никиту. Вся эта возня с одеждой, когда то рука застрянет, то замок заест, то шапка пропадет, показалась мне приятной. Напомнила далекие времена, когда дочь была маленькой. Простые заботы о детях приносят столько радости. Если СВ чувствует тоже самое, то его можно понять.
Но с другой стороны…
Мужчина в его возрасте должен все-таки стоять совсем на другой ступени, чем мужчина в 20.
Ресторан утопал в сумраке. Тяжелые столы, стулья, зеленые скатерти, зажженные свечи… СВ заказал еще и водки.
А я так надеялась, что мой борщ в соответствии с моей теорией этому помешает. Наивная!
Шашлыки я никогда не любила. Может быть, потому, что их не умели готовить те, что продавали. Эти были также бездарно приготовлены. Не мясо – резина. Дети с трудом его прожевывали.
- Ник! Чего ты пихаешь полный рот? Жуй как следует, да побыстрей! – Раздраженно рявкнул СВ. Я съежилась. Не люблю, когда кричат на детей. Впрочем, Никита не дрогнул. Наверное, знал, что все равно папа добрый.
- Ты чего нервничаешь? Дети требуют терпения. Торопиться нам некогда. – Очень мягко, как больному, разъясняла я папаше. – Ты вырастил столько детей, а терпению не научился.
- Да разве я их растил! Разве только временами. – С горечью возразил СВ – Как-то поговорили по душам с Ваней. Он и сказал, что никаких чувств ко мне не испытывает. Мол, если уж в детстве отца не видел, так что теперь начинать эти отношения. И он прав.
- А два других сына?
- Я ушел из семьи, когда Райку застукал с подружкой-трансвеститом. Все пошло наперекосяк. Приходил, конечно. У меня ключ был от квартиры. Илья часто дома не ночевал. А Райка все твердила: «Ах, Гаврош, мой Гаврош! Мальчик улицы!»
- Как это? Не ночевал дома? – Обалдела я.
- В семье раздрай. Вот он и убегал.
- И мать это не волновало? А наркотики, криминал?
- Да нет, ничего такого. Потом Райка сбежала во Францию. Она занималась бизнесом, влезла в долги. Все их отдать не смогла, хотя пришлось поменять шикарную квартиру на хрущевку. В общем, скрылась от своих кредиторов во Франции. Детей оставила мне. Мы хорошо жили. Хотя, конечно, мальчишкам сложно было. В школу ходить не хотели. Когда я, дурак, в командировку в Чечню уехал, они все две недели бездельничали. Ну, я приехал и им всыпал.
- Ты оставил их одних? – Ей, богу, у меня сейчас инфаркт приключится от таких родителей.
- Я соседку попросил за ними приглядеть.
Есть такое выражение: «Глаза полезли на лоб». Выражает крайнюю степень изумления. Вот я и чувствовала, как мои глаза лезут на лоб. Мне даже казалось, что у меня не два глаза, а четыре или шесть. И все они лезут на лоб, как клопы.
Ничего себе отцы и дети!
- Папа, папа! А зачем здесь две тарелки? – Полюбопытствовал Никита.
- Так надо! – «Объяснил» папа.
- Это для того, - Вмешалась я, - чтобы скатерть не запачкать. Если ты из первой тарелки уронишь какой-нибудь кусочек, то он попадет на вторую тарелку, а скатерть останется чистой. – Во всяком случае мое объяснение понятно ребенку.
Да, СВ – не идеальный отец. Немного моя дочь потеряла.
В графине оставалось водки на одну рюмку.
- Не пей больше. Давай, я это допью, а тебе домой вина купим. – Самоотверженно взяла я огонь на себя. Так и начинается женский алкоголизм. Жены начинают пить с мужем, чтобы ему меньше досталось. И спиваются.
Я вылила водку к себе в рюмку. Это страшно разозлило СВ. Вот так собутыльники убивают друг друга, подумала я. И вылила водку в его рюмку. Да запейся ты! Оно мне надо?
У меня своя жизнь. Я здесь случайный попутчик. Завтра утром махну вам рукой и «прощевай, седая шкура! И во сне не вспомяну. Новая найдется дура гладить волчью седину».
И так мне стало больно, так заболела душа, будто меня лишили смысла жизни.
Ну, что мне этот человек? К чему? Он мне и не нравится вовсе. А вот, кажется, свет без него не мил. Отними его сейчас у меня – умру.
Все как тогда, когда мы были молодыми. Но тогда я еще была слепа. Теперь зряча, а чувства практически те же. Неужели это и есть воля к жизни? Эй, Шопенгауэр, что скажешь? Философ молчал, за него вещать начал внутренний голос: «Воля к жизни должна подталкивать нас к тем представителям противоположного пола, чьи несовершенства могли бы нейтрализовать наши собственные ( большой нос у одного родителя и нос-пуговка у другого могут дать пропорциональный нос у потомства) и тем самым способствовать восстановлению физиологического и психологического баланса. Такова теория нейтрализации Шопенгауэра. Она полностью подтвердилась на твоей дочери и не стоит делать второй попытки…»
Какая еще вторая попытка, с ума сошел? Импотенция не победима, как и алкоголизм. Но ведь было же, было. Вчера. И неплохо. От воспоминаний внутри опять включился блендер
И уже наступил вечер. За ним придет ночь. Мы будем с ним вдвоем… От этой перспективы кружилась голова и сладко щемило в груди. Все остальное уходило на второй план. Нет, на третий. А, может, на двадцать третий. Он и Я – весь мир.
- Папа! Я домой хочу! К маме! - Захныкал вдруг Петюша.
- А я с папой останусь. И с тетей. – Жизнерадостно заявил Никита и добавил: - Ягодка!
- Какая ягодка? – Удивилась я.
- Ты – ягодка!
Ничего себе мужик подрастает.
- Домой вы не пойдете, Петя. Пусть мама отдохнет. Поспит завтра утром подольше. А вы со мной сегодня переночуете.
- Я к маме хочу! – Заревел Петя, а Ник схватил меня за руку, заглядывая в глаза.
А я сама готова была зареветь, как Петя.
Надежды мои разрушились, как Торговые башни США.
Семья – дело святое, вздохнула я и смирилась. Я любила общаться с детьми. В конце концов, их можно уложить спать и …
Мы покинули ресторан и отправились домой.
Петька вис на отце, Никита – на мне. Каждому ребенку хотелось иметь собственного взрослого, который бы только ему уделял внимание. Я в этом солидарна с детьми. Нам, женщинам, тоже хотелось бы иметь своего собственного мужчину. Мне в данный момент - именно этого мужчину. Но я детям не конкурент.
Вечер прошел под созвездием мальчиков. Они таскали меня на улицу, показывали какие-то пустяшные секреты, потом мы вместе слазили в подполье, где тоже было много всего интересного на их взгляд. Они задавали всякие вопросы, и я отвечала на них, безудержно фантазируя.
Складывалось ощущение, что детям не хватает родительского внимания. Иначе с чего бы они так липли к чужой тете? Моя дочь всегда липла только ко мне, хотя общительна сверх меры. Потому что ради нее я всегда откладывала все дела. Нам всегда было интересно быть друг с другом.
СВ сидел на табурете в своей знаменитой позе – одна нога подвернута под ягодицу, вторая свисает – и, глядя, как резвятся его сыновья, жмурился и слегка улыбался, как довольная кошка.
А я чувствовала себя способной жить такой семьей. С этими детьми, с этим мужчиной.
Вот если бы вдруг куда-нибудь исчезла его жена, и если бы СВ сделал мне предложение, я бы могла вторую половину своей жизни прожить совсем по-другому. Наверняка у меня хватило бы сил. Во мне много нерастраченной любви, нежности, мудрости.
«К счастью, жизнь не ставит перед тобой такого выбора».- Внутренний голос тут как тут.
Он прав. Я представила себе эту ситуацию. Дочь была бы в шоке. А я слишком люблю ее и свой нынешний образ жизни, чтобы согласиться. Господи, о чем это я? Насочиняла себе новую судьбу и уже почти живу в ней.
Это только игра. Маленький спектакль. Я играю роль самой лучшей в мире жены и матери.
- Пап, а что в этой коробке? Сок? Его можно пить? – Петя нашел картонную упаковку из-под вина.
- Нет! Оставь! Нельзя!
- Я хочу сок! Почему нельзя?
- Нельзя и все!
Ну и папаша! Детям надо объяснять, показывать, доказывать, рассказывать.
- Петя, - вмешиваюсь я, - там уже нет сока. Давай мы нальем туда воды и помоем коробку.
- Давай!
Я наливаю воды, бултыхаю ее, мальчишки заинтересованно наблюдают, выливаю.
- Чувствуете, как неприятно пахнет?
Пахнет остатками вчерашнего вина. Не так уж и плохо. Но дети со мной соглашаются, теряют к коробке интерес.
Пришло время укладывать детей спать. Они расшалились и никак не успокоятся. Призывы отца не действуют. Я жду, что он применит рекомендуемую практику подготовки детей ко сну. Прежде всего, надо перевести активные игры в спокойные. Но СВ только прикрикивает. Я вздыхаю и беру ситуацию в свои руки.
Мы вышли на пять минут на улицу, посмотрели звезды, поискали Большую Медведицу, не нашли, потому что она уже ушла укладывать спать своих медвежат.
Так как телевизора не было, мы поиграли в «Спокойной ночи, малыши!». Я расспросила, какие мультики они любят, какие сказки читают на ночь. Удивилась, что они не знакомы с Братцем Лисом. Рассказала им одну историю про этого хитреца.
Мальчишки утихомирились, и уже с готовностью отправились спать.
Они легли втроем: отец и два сына. Не раздеваясь, в колготках и свитерочках, не постелив свежее постельное белье.
Это меня тоже шокирует. Раз к тебе приходят ночевать дети, будь добр, приобрети постельное белье.
- Тетя, тетя! Иди к нам! – Это крикнул Ник.
Я зашла.
- А ты где будешь спать? – Спросил Петя.
- В той комнате. За стенкой. Вы можете мне постучать.
- А ты что сделаешь?
- А я тоже постучу. Ну, спокойной ночи!
Я поцеловала детишек в лобик, нежно потрепала волосы. Уже с порога комнаты послала воздушные поцелуи. Ник с радостью сделал тоже самое, Петя – с некоторой робостью.
Эх, почему я не поцеловала СВ? В лобик. Он лежал, закрыв глаза, с тихой улыбкой Святого на лице.
Дети еще повозились, позевали, и затихли. Я в полной тишине сидела за кухонным столом. Одинокой кукушкой. Почему кукушкой? Соломенной вдовой. Тоже не подходит. Ненужной гостьей.
Любовник провалился в свой алкогольный бред рядом с любимыми детишками. Он очнется часов в 6. Вторая ночь – псу под хвост.
Спать не хотелось. Но не сидеть же на кухне. Пойду лягу и почитаю.
Я зашла в свою комнату. Вид кровати, этого ложа недавней любви, сразил меня наповал. На ней не было ни белья, ни подушки, ни одеяла. Скомканное черное нечто, может, покрывало? возвышалось на матрасе бесформенной горкой, будто свидетельствуя: ты здесь лишняя. Ты никому не нужна. О тебе не позаботились. Даже если ты устроишься здесь, как на вокзале, ночью Он к тебе не придет. А ты будешь ждать? Просыпаться от каждого шороха, надеясь, что… Но ничего после «что…» не будет. А ты все-таки будешь ждать. Жалкая, ничтожная личность, как любил говорить Паниковский. Нет, теперь это не про меня.
Ужас надвигающейся ночи, которую сознание мне так ярко живописало, сдавил мое сердце, как рука великана хрупкую канарейку.
Что я здесь делаю? Я, женщина, которую любят молодые мужчины. Даже восторгаются. Меня обожают подруги и коллеги. Я самодостаточный человек! Что я здесь делаю? Стою посреди чужой комнаты, обреченная на одинокую ночь. Чувствую себя ограбленной и изнасилованной.
Мне это надо?
Бежать!
Время подкрадывалось к 23.00. Это меня подбодрило. Не 24.00 и не 2 часа ночи, а всего одиннадцать вечера. Главное, не медлить. Страх остаться в этой комнате, где родилась и теперь умирает любовь, оказался сильнее страха ночной улицы. Вон из этого морга любви!
Еще не поздно.
В пяти минутах от дома – студенческое общежитие. Значит, молодежь бродит допоздна. А студенты – не бандиты. И освещенная магистраль недалеко.
Я пошвыряла вещи в сумку.
И решительно шагнула в объятия ночи, которая приняла меня, как мать родная.
ВСТРЕЧА ВТОРАЯ (на обратной дороге)
В город Свердловск я приехала около пяти утра. В таком раннем приезде есть особая прелесть. Это не привычное для тебя самой пробуждение обостряет радость встречи с друзьями (или родственниками). Встаешь ни свет ни заря, чего обычно не бывает, да еще в поезде. Организм уже под стрессом, как под прессом. Но хороший стресс полезен человеку, как хороший секс. Это от плохого стресса случаются всякие болезни, а от хорошего только адреналин повышается, который помогает ощущать жизнь во всей ее красоте. Услышать ноту «си». Или «до» второй октавы.
Волнение от предстоящей встречи с дорогими тебе людьми еще подливает масло в огонь, и тот бушует во всю мощь, и ты на всех парах мчишься на встречу … Чему?
Жизни?
Приключениям?
Любви?
Дружбе. Это мой вариант.
И все было бы замечательно в пять часов утра на вокзале, с которого я незамедлительно рванула бы на такси к домашнему очагу, хозяева которого видели сладкие сны и не подозревали о том, что скоро их ночные грезы прервутся моим громким звонком в ритме пионерского горна. В другое время так бы и было. Но не теперь.
Теперь я была во власти одуряющего чувства. Влюбленная сомнамбула. Зомби. Пленница. Не принадлежащая себе, я думала только о том, как бы позвонить СВ. Мне было неловко. Мой побег – поступок подростка, а не взрослой женщины. Но с другой стороны, это было проявление здорового эгоизма. Бегство как спасение души.
Интересно, когда он обнаружил мое отсутствие?
Я представила, как он заглядывает в комнату, а меня там нет. На улице темень. Криминал торчит на каждом углу с кинжалом в зубах и пистолетом в кармане. Что он подумал? Встревожился? Без сомнения. Он ведь нормальный человек.
Теперь меня корежило чувство вины, как огонь лист бумаги. Но еще больше меня выворачивало наизнанку желание услышать его голос.
Надо позвонить. Извиниться.
Может быть, он скажет ласково…
Это он-то?
Странно, что мой внутренний голос молчит. Или спит, засранец, как замученный пес. В такую рань только петухи поют. Виноватым голосом.
Я долго бродила по вокзалу, отыскивая автомат. Потом искала, где бы купить карточку. И, дрожа всем телом, набрала цифры. Наверняка он не спит. Тоже дрожит всем телом, но только с похмелья. Думает обо мне? Где я, что я? Жива ли?
Минута и мне ответил ровный голос.
- Да?
- Привет! – И смешалась, не зная, что сказать.
- Ну, не молчи, говори.
- Извини меня. Не сердись. Я сбежала в каком-то беспамятстве. Не в себе была.
«Что правда, то правда»- проворчало, наконец-то, сонным голосом мое второе я.
В ответ тишина, будто мой абонент соображал, кто это ему позвонил.
- А, это ты. А я думал – жена.
Внутренний голос захихикал.
Он был прав, мой внутренний голос. Я ведь представляла, что СВ только и делал, что думал обо мне, ждал звонка. Волновался. Места себе не находил. Мне казалось, что мы с ним качаемся на одной волне: одинаково чувствуем, слышим, одного и того же желаем. А он сразу подумал о другой. Значит, ждал ее звонка, хотел услышать ее голос.
Меня это не отрезвило, а только больно кольнуло. Боль – вечная спутница любви. Опять она со мной. Много лет где-то таилась, микроба чертова, и вот опять тут как тут, зараза!
Тьфу ты!
Все, пора Томск оставить. Вперед, в гости!
Беру такси, заезжаю за шампанским и звоню в дверь…
И тут меня настигло раздвоение личности. Одна я гостила у подруги, другая я принадлежала СВ. Я говорила, смеялась, ходила, пила, ела, а сама только и думала о том, как позвонить ему. Мне казалось, он ждет моих звонков. Что он без меня как без рук. Или, может, как инвалид без протеза.
У хозяев домашнего телефона не было. И я не могла дождаться той минуты, когда все уходили на работу, чтобы сломя голову помчаться на почту, к автомату, и позвонить.
Однажды спросила, с замиранием сердца, зная, что не получу нужного ответа и придумав для этого случая ответную фразу. Шлифовала ее и таки эдак, чтобы она прозвучала беспечно.
- Ты думаешь обо мне?
- День и ночь! – Сердито, с долей едва различимого раздражения ответил он.
- Я так и думала. – Бросила я легко и беззаботно эту самую в сущности пустую фразу, чтобы он не подумал, будто я серьезно об этом спросила. Но важна была интонация, она мне удалась. СВ засмеялся – я добилась нужного эффекта, а сердце задохнулось в тоске, как муха в капле янтаря.
И это еще были цветочки. А ягодки ждали меня впереди.
На обратной дороге я решила опять сделать остановку в пути. Чтобы исправить конец любовной истории. По-человечески уехать, простившись, как полагается. Но прежде…
…»Испить сладкий напиток любви еще раз» - подсказал мой внутренний дружок, играющий роль моего второго я, мудрого и всезнающего.
И что тут возразишь?
Первый блин вышел комом.
Попробуем испечь другой. Самонадеянно я считала, что он получится ладным, вкусным, сочным. Грезы любви с кулинарным налетом.
Он уничтожил их одним взглядом. Я даже не успела разбить яйцо, чтобы замесить тесто.
Когда я сошла с поезда, темнело. Хотя я сообщила СВ о своем приезде, но не надеялась, что он меня встретит. Однако он встретил. Я увидела его в толпе, и задрожала, как пес в зимнюю стужу. Он двигался мне навстречу против течения пассажиров, мрачный, как генерал, проигравший битву. Я была так рада – меня сто лет никто не встречал – и не придала этому виду никакого значения. Защебетала какой-то бред, обычный для такого случая, взяла СВ под руку. Он отвел ее, слегка отстранился. Так поступают подростки, боясь, чтобы не задразнили товарищи. Детский сад, ей Богу.
Я усмехнулась про себя: « Фу-ты ну-ты! Да я вполне самостоятельная женщина. Могу и без подручки обойтись. Мне наплевать! Я все могу сама: ходить, дышать, жить».
Я внимательно посмотрела на него. Ну, то, что ни в лице, ни в глазах я не обнаружила радости, не особенно меня удивило. Он всегда был холодным, как щека покойника. Да он и выглядел не лучше: бледный, с трехдневной черной щетиной. Может быть, в другой раз это показалось бы мне аристократичным, но мрачность тяжелого взгляда не позволила сделать ему этот комплимент, не вслух, естественно. Я почувствовала, что могу погибнуть под этим взглядом, как дон Жуан под рукой Командора. Даже мной внутренний голос не издал ни звука – испугался, философ!
Но зря. Я не сдамся! Мне не 20 лет. Прикинусь дурочкой. Умная женщина может себе это позволить. Его состояние не было для меня загадкой. Им управляло чудовище, которое изо дня в день, с утра до ночи кричало: «Выпи-и-ить! Выпи-и-ить!». Сначала его требовалось напоить, а потом оно позволяло жить. До следующей порции.
При последнем нашем разговоре по телефону СВ обмолвился, что уже не пьет три дня. Он находился в командировке в таком месте, где алкоголя нет. То ли это был какой-то прииск, где царил сухой закон, то ли старообрядческая заимка. Поглощенная чувствами, я не конкретизировала этот факт. Какая разница, где он, находился, главное – я с ним разговариваю!
Три дня без алкоголя – чудовище свирепствует, бесится, сжимает терновый венец на голове СВ.
Всю дорогу я играла в беззаботную дамочку – рассказывала о поездке, о подруге, ее муже и детях. Я уже жалела, что приехала. Ждала радости, получила гадости. Но не уезжать же немедля?
Внутренний голос молчал, как пришибленная собака.
 С каждым шагом к его дому понимание напрасности приезда давило меня, как водолаза морская глубина. Главное, не молчать, иначе аура моего несчастного друга раздавит меня, как танк лягушонка. Моя болтовня воздвигала броню, которой удавалось сдерживать натиск мистера Мрачность.
Мы шли по улице, ведущей к общежитию – недалеко находился и дом СВ. Шесть лет бегали мы по этой дорожке на троллейбус, мчались, как сумасшедшие, чтобы не опоздать не лекции в университет. И вот прошло уже почти четверть века. Дорога практически не изменилась. Только выросло между церковью и общежитием новое здание театра.
- А театр давно появился здесь? Или он и тогда был? – Спросила я невинным голоском, только для того, чтобы не молчать. Я прекрасно помнила, что театра здесь не было.
- Да, Аля, его здесь не было, - передразнивая мою интонацию, ответил мой мрачный друг и продолжил:
 - Что ты дурочку-то из себя строишь!– Это было сказано с таким злобным раздражением, таким противным голосом, что моя броня разлетелась на мелкие осколки, как лопнувшая лампочка. Пущенный снаряд, к моему удивлению, не раздавил меня. Во мне полыхнул огонь ярости. Мне хотелось развернуться и изо всех сил треснуть кулаком по его роже, повернуться и уйти. На вокзал. На поезд. Домой! К покою, счастью, пониманию, любви.
Что помешало мне? Не хотела поставить СВ в неловкое положение. Ведь им управляло чудовище.
И я только спросила:
- Ты почему такой злой? Выпить хочешь, что ли?
И он ответил уже мягким тоном:
- Конечно. Сейчас купим и выпьем.
Эта перспектива, видимо, усмирило чудовище. СВ заметно повеселел. Еще бы! Скоро он примет заветные 100 граммов, и жизнь опять превратится в зону сносного существования. В повести «Грибной царь» один из героев сказал, что алкоголь является средостением между гнусной реальностью и нашими представлениями о ней. Алкоголь смягчает бытие, смазывает сознание, как солидол шарикоподшипники, чтобы уменьшить трение. Да, алкоголь смягчает трение человека с жизнью – теоретизировала я, глядя на СВ.
Или я принимаю его таким, какой он есть, или нет. Это мне предстояло понять.
Хотелось также выяснить: как он относится ко мне? Что думает обо мне? Вопросы, которые мучат всех влюбленных. Так то оно так. Но мне-то это зачем?
Зачем я иду рядом чужим в принципе для меня человеком и ломаю голову над вопросами, которые давным-давно должны были кануть в Лету?
Не знаю ответа и терзаюсь дальше.
Ну, что в конце концов между нами произошло? Честно говоря, положа сердце на руку (Это я специально перефразировала, зная, что надо говорить: положа руку на сердце. Но мой вариант эмоционально сильнее), просто встретились алкоголь с физиологией и слегка пошалили в постели. И никаких красивых чувств. Наверное. Возможно, я и заехала-то к нему только за тем, чтобы это выяснить.
Старая мебель, как и их хозяин, хранила свое дряхлое ко мне равнодушие. И все же мне нравилось тут. Как будто я попала на древний корабль, где все растрескалось, скрипело, но дышало романтикой дальних странствий. А в домике СВ будто застыло время, и от этого казалось, что нам по-прежнему 20 лет. И я страдаю от неразделенной любви, а он принимает мою любовь и не более.
«Что, опять все сначала?» - С осуждением проворчал внутренний голос. Давненько он меня не беспокоил.
Дважды в одну и ту же реку не войдешь. Это еще древние умники поняли и нам передали в наследство. Если им верить, то значит я вошла в другую реку. Вот только берега у нее все те же: на одном я, а на другом – СВ И мосты разведены. Нет, были разведены. Мы же встретились.
- Знаешь, ты брось свои штучки.- Ворчал СВ, растапливая печку. – Я уже не в том возрасте, чтобы подвергаться таким стрессам.
- Ты о чем? – Не поняла я.
- Про прошлый раз. Зачем ты ушла? Здесь очень криминальный район. Мне ни к чему такие переживания.
- Я, наверное, не в себе была. Прости.
Не могла же я сказать правду. Правду о том, что ночь с ним за стенкой была мне невыносима.
- Не в себе! Да уж это точно. Ты и теперь не в себе.
Интересно, как это происходило?
Утром, часов в пять, наверное, СВ проснулся. В моей комнате горел свет. Он заглянул: постель пуста, меня нет. Наверное, сначала СВ решил, что я в туалете. Подождал, походил, корежась от подступающего алкогольного синдрома. Может быть, вышел на улицу. Потом обнаружил, что нет вещей. И все понял. Возможно, он подумал, что я ушла только что.
 А я-то ушла в 23.00. Долго бежала, потом села в маршрутку и вошла в вокзал, как в дом родной. В гостинице мест не было. Но за 100 рублей оплатила право ночевать в зале улучшенной комфортности. Я упала на мягкие кресла, чувствуя облегчение и свободу и в тоже время разрывающую сердце боль.
Но лучше ему этого не знать.
- Меня мучает чувство вины, поэтому я и приехала.
- Что ж, это чувство не самое плохое. Пить будешь?
- Буду. Только я люблю с закуской.
СВ противно засмеялся.
- У меня нет ничего. Капуста одна, соленая. Подойдет? Сам вырастил, сам посолил…
- А что делать? Выбора-то нет. Хотя капусточка – дело хорошее. Витаминная закуска, исконно русская. Да у меня еще дорожные припасы целы.
Я вытащила яйца, сыр, жареную рыбку, два кусочка. Ирка снабдила. В поезде у меня аппетит спал непробудным сном. Он всегда у меня засыпал, когда я влюблялась.
Кешка, почуяв запах рыбы, принялся тереться о мои ноги. В сказе об Аладдине надо было потереть лампу, и Джин исполнял желания. А в жизни кот трется о человеческие ноги и тоже получает желаемое.
- Держи, Кеша. – Для меня животные – святое. Я из категории людей, которые собак и кошек воспринимают как членов семьи и соответственно относятся к ним.
 Ласковый котик. Хозяину бы у него поучиться.
Хозяин после стопки водки оживился, расцвел прямо на глазах. Даже черты лица подобрели. Но все-таки я ощущал его отрицательное напряжение. Хоть табличку вешай: не влезай – убьет! Будь на его месте другой мужчина, я бы, как Кешка, потерлась о его плечо, приласкалась. С кем-нибудь другим – да, но не с СВ.
С СВ ухо надо держать востро. Чуть что не по его, в твой адрес полетят стрелы с ядом. Сколько ран в моей душе они оставили в молодости!
Когда-то я была беззащитной, наивной и сентиментальной девушкой, выращенной на романах Вальтера Скотта. Теперь я – взрослая женщина, тертый калач. Мои душевные раны затянулись, кожа задубела, и ядовитые стрелы мне не страшны. Ну, не так, страшны, как в юности.
- На тебя так алкогольное воздержание подействовало или ты не рад, что я приехала? Так надо было мне сказать: не приезжай.
- Да я тебе намекал, намекал…
- Никаких намеков я не поняла. Яснее надо выражаться. И вообще я не понимаю тебя. Мы не виделись почти 25 лет. Мой приезд встряхнул тебя, внес в твою жизнь что-то новенькое. Или, во всяком случае, хорошо забытое старенькое. И главное, я опять уеду. Чего дергаться? Завтра утром уеду. Уж потерпи!
- Уж потерплю. Только давай без всяких сантиментов.
- Ты имеешь в виду секс? – Вот, блин-мандарин, влипла. Будто я к нему пристаю, а он отбивается, как невинная девочка. Что творится в мире? Как говорит мой друг-коллега Павель (в просторечии Паша), кругом одни пидоры, а я бы добавила: и импотенты. Не могу же я сделать вывод, что как женщина не привлекаю его. Ведь было же, было! А может, это только алкоголь и физиология? – А что же было тогда, дорогой? Алкоголь плюс физиология?
- Да, дорогая, - передразнивает он меня гадким тоном, - алкоголь плюс физиология.
- Эх, ты. Мог ведь ответить по-другому. Неужели трудно сказать, что я тебе нравлюсь, что тебе было хорошо со мной?
СВ коротко смеется.
- Ну, я и влип, так влип.
Мне больно. Хочется его любви. Любви-реванша? Может быть.
Но чего можно ждать от алкоголика и импотента?
 Не дай Бог, если на пути женщины встречается мужчина с ослабленной потенцией. Это все равно что голодному смотреть по телевизору на стол, полный яств, У меня было таких два случая.
Первый – с интеллигентным кандидатом наук. Очень милый 42-летний мужчина, с исключительно симпатичной бородкой совершенно в моем вкусе. Я тогда страдала. В очередной раз. Вообще страдательное состояние долгие годы было моим характерным и переходящим признаком.
И тут этот рыцарь науки в качестве пилюли от тоски. Какое-то время секс был хорош. Потом мой любовник заметно ослабел. Стал избегать интимных встреч. Я нутром чувствовала: кончилась его потенция, я же ее всю до донышка и использовала. Он смотрел на меня ласковыми глазами, в которых таилась грусть. А я изводилась. Сомнения терзали меня, может, дело не в нем, а во мне? Может, я его не возбуждаю? На предложение встретиться, он ссылался на занятость. Приятельница компетентно заявила:
- Если мужик весь в работе, значит, импотент.
Однажды, когда мы с ним в кафе пили кофе, он грустно сказал: «Ты же умница, сама все понимаешь». Это понимание далось мне душевной кровью, потому что всегда оставался неимпотенский вариант. Если бы он сказал прямо: не могу, дорогая, не стоит! Черта с два! Дождешься от них правды, как же!
Месяцев через восемь мой импотент попытался наладить отношения – видимо, накопил энергии или подлечился. А у меня все перегорело. Страсть превратилась в пепел.
История повторилась через несколько лет. Импо под номером 2 был предпринимателем. Здоровый мужик. 38 лет. Его тоже хватило ненадолго. С ним все было ясно: стресс из-за бизнеса, алкоголизм. И опять начались мои мучения. А вдруг? А может?... Хотя ошибиться было трудно. Когда лежащий рядом мужчина, прислушивается к движению своего дружка, пытается его подбодрить руками и все напрасно, вывод однозначен. Мои попытки реанимировать инструмент любви тоже терпели крах. Таким образом наш роман и только!
Впрочем, это смех сквозь слезы.
После неудачных попыток завести любовника я сублимировалась в творчество. Оно не подведет, пока ты сама шевелишься.
И вот, блин-мандарин, я вновь встретила импотента. Судьба смеется надо мной?
Или все дело в том, что я нарушила клятву, данную Богу, когда Старик лежал при смерти? При этом известии я в ужасе и отчаянии побежала к последней инстанции – в церковь, чтобы напрямую связаться с Всевышним. Хлюпая носом и умываясь слезами, я ставила свечи всем святым подряд. А перед иконой с изображением лика очень красивой женщины (совершенно не знаю имен святых) я запричитала:
- Прошу тебя помоги ему. Ты ведь сама наверняка была молодой и любила. Помоги, прошу тебя. Пусть он будет жить. Христом Богом молю. Обещаю, если он останется жив, никогда с ним не видится. И отрекаюсь от всех других мужчин. Только бы он был жив.
Старик выжил чудом. Его сбросили с поезда какие-то бандиты, был сломан позвоночник, обездвижили ноги. Врач маленькой провинциальной больницы на свой страх и риск предложил Старику дернуть его за ноги. Дернул, и Старик сразу почувствовал, как в ноги потекла горячая жизнь. Конечно, ему еще потом долго пришлось восстанавливаться, но он двигался. Ходил! Полностью вернулся к прежней жизни.
А я обещание не сдержала. И со Стариком встречалась, и с другими мужчинами грешила. Впрочем, много ли нагрешишь с импотентами! Но, видимо, дело принципа. Бог своеобразно отомстил мне за нарушение клятвы. Шутник, право слово!
Но ведь обидно! Сидит перед тобой желанный мужчина, с которым три недели назад ты провела бурную ночь, и … И что? Одна ночь? Всего-то? Да и та покрыта мраком алкогольного опьянения. И хоть намекнул бы, что не может. Хотел бы, но, увы!
Я подбиралась к этой теме осторожно, как кошка к мышке.
- Ты еще прекрасно выглядишь, хоть и алкоголик. У другого бы давно здоровье пошатнулось, и не до женщин бы было. А ты еще хоть куда! – Льстила я.
- Я чистку организму провожу по системе йоги. А так бы давно, наверное, отдал Богу душу.
- Но, наверное, все же на мужской силе это сказывается.
- Женщины не жалуются. Нинке нравится.
Нинка – наша общая знакомая, лунолицая хакаска, мы с ней учились вместе.
- Ну и зачем ты мне это говоришь? – Разозлилась я.
- А ты зачем это говоришь?
Он, прав, черт побери! Чего я допытываюсь? Чтобы он сказал, да, я импотент? Глупо.
- Это была ошибка. Прости.
- Это тоже была ошибка.
Чего я пристаю с разговорами? Излишнее любопытство грозит утратой рая – сказал один мудрец. Ну раем тут и не пахнет, а, скорее, пыточной.
Зачем я приехала?
- И надолго ты приехала? – Спрашивает мой гостеприимный хозяин, забыв, что я пообещала уехать уже завтра утром.
Я не отвечаю, держу паузу. Пью водку. Эх, закуски маловато! Водка хороша под хорошую закуску. Может, приготовить чего-нибудь поесть?
- Есть у меня здесь еще кое-какие дела. – Нагло вру я. – Родственников навещу. Ты же помнить их должен. Даже ночевал у них однажды.
- Не помню. Чего сразу к ним не отправилась?
Я пожимаю плечами.
- Ты бы прежде, чем приехать, поинтересовалась у меня: рад ли я? Готов ли я к встрече?
СВ просто на глазах обрастал иголками и кидался ими в меня, как при игре в дартс. Увернуться было невозможно. Не буду обращать внимания.
- Что-то есть хочется. Я люблю водку пить с закуской. Давай чего-нибудь приготовим! Что там у тебя в холодильнике?
- Посмотри!
Смотрю. Несколько банок соленой капусты. «Горбуша» в томатном соусе. Уже лучше. Морковка, лук. Замечательно! Сейчас сделаем маринад.
СВ курит в печь. Молчим.
Перемирие.
СВ наблюдает за моими действиями.
- Что делать собираешься?
- Сейчас потру морковки, потушу в сковороде вместе с луком. Потом добавлю горбушу – получится вкусный маринад. Меня подруга научила. Вкусно!
- Водки мало. – Мрачно констатирует СВ
- Ха! Какие проблемы! Небось, ларек круглосуточно торгует?
- А как же! К счастью, не советское время.
И я вспоминаю.
Однажды, в дни далекой уже юности, не помню уж и на каком курсе было дело, не хватило выпивки. Моя любовь к СВ была в самом расцвете. Для него я была готова расшибиться в лепешку. Достать с неба луну, вытащить из-под земелья каменный цветок.
Внутренний голос недовольно заворчал, словно стыдясь ту меня. Что было, то было! Из прошлого факты не выкинешь. Их, правда, можно забыть. Или посмеяться над ними. «Кто не был глуп, тот не был молод». Александр Сергеевич всегда прав.
Так вот. Выпивки не хватило. СВ, прекрасно понимая, что я для него сделаю все, отправляет меня в магазин. Время позднее. Дохлый номер, практически. Поздняя осень, темень, кое-где разорванная светом редких фонарей. Магазин, где я еще был шанс купить любимый напиток студентов – «Агдам» (О, сколько мы его перепили!), оказался уже закрыт. Рядом – шашлычная. Но и та уже закрывалась. А мне так хотелось сразить СВ выполненным поручением. Ведь он не мог не понимать, что шансов у меня нет. Однако послал туда, не знаю куда, но знаю, зачем. И я должна бросить к его ногам шкуру убитого медведя. Вот как я его любила.
В общем, у входа в шашлычную я познакомилась с представительным мужчиной внешности Мефистофеля. Крупный, вальяжный, носатый и интеллигентного говора. Он проникся моей задачей и предложил свою помощь. Сказал, что у него дома есть вино, и он может мне его продать. И я поехала к нему! Боялась слегка, но поехала.
Человек это оказался, к счастью, не маньяк и не насильник. Его квартира была полна книг, редких, старинных. Он что-то мне показывал, объяснял. Я же думала только о том, как я удивлю СВ. Наконец, две бутылки вина оказались у меня в руках, и я, счастливая, вернулась в общежитие, где уже умирали от беспокойства. Меня не было часа три. Я вернулась с триумфом. Вино, правда, оказалось, дрянным – вермут самого дешевого пошиба. Да и сердце СВ я этим не завоевала. Но зато я была счастлива в те минуты.
А сейчас? Я счастлива?
Нет!
«О каком счастье ты говоришь? Он – разрушитель, дура!». Внутренний голос сказал это печально, как мудрая старая черепаха.
Да ладно! Я счастлива вообще. Вот вернусь домой и успокоюсь. А сейчас можно и пострадать для разнообразия. Скорее всего, это мои последние страдания из-за мужчины.
Пока СВ бегал за дополнительной бутылкой, маринад ароматом дразнил мой желудок. Вот теперь можно вкусно закусить. По мне хватило бы и того, что осталось в этой бутылке. Моя норма 3-4 рюмки. Дальнейшее питие ведет к неудовольствию. Сначала тянет ко сну, потом к подвигам, а потом к полной потери памяти. Можно позволить и четвертую – легкий перебор, но вполне терпимо. Главное, закусывать побольше. Закон третьей рюмки надо блюсти, чтобы не превратиться в свинью. СВ вернулся счастливый. Еще бы! Водка есть, закуска и собеседник тоже. Мечта русского алкоголика.
- Ну, что твоя стряпня? готова? – Спросил противным голосом.
- Да, дорогой. – Ответила я как можно мягче, как больному, и нежно дотронулась рукой до его плеча. Он дернулся, будто от ожога. И все же в этом движении была какая-то фальшь, словно он демонстративно хотел сказать: «Эй, не стойте слишком близко, я – тигренок, а не киска!».
Козел ты! Но я не обращаю на тебя внимания. И нянчиться с тобой тоже не собираюсь. Не хочешь любви и ласки – получишь отношения унисекс.
 У меня есть мой рай, и скоро я в него вернусь. А ты мог бы получить в подарок красавицу дочь, но останешься в неведении.
Какого черта я сюда приехала?
Впрочем, дело сделано.
Я поставила сковороду на стол. Маринад выглядел аппетитно. Моя воспаленная душа страдала, заполняя болью всю меня. Как аппендицит, который сначала болит в одном месте, а потом раздирает все внутренности.
Надо сделать компресс.
- Наливай! – скомандовала я.
Выпила одним глотком всю стопку.
А маринад хорош!
 Алкоголь побежал по кровеносным дорожкам и взорвался в голове маленьким атомным взрывом, волны которого обволакивали теплым облаком мою израненную душу. Пошло обезболивание.
- Ну, как? Вкусно? - Спросила я как бабушка внука.
- Слишком много масла налила. Жирновато.
Правдивый ты мой!
Спать легли по разным комнатам.
Я уснула мгновенно. Не дала переживаниям шанса пропустить меня через мясорубку.
Однако утром проснулась с тоской. Она кольнула меня безжалостно, как очнувшийся палач. Темнота зависла, словно черные паруса на пиратском судне. Капитан ворочался за стенкой.
Интересно, сколько времени? Я прислушалась к своим биологическим часам. Наверное, 6-7. Скорее всего, 6.30. Обычно я ошибаюсь минут на 10. Но теперь ошибка может быть гораздо больше. Ведь я переезжала из одного часового пояса в другой. Механизм мог сбиться.
Зазвонил будильник на сотовом. Значит, семь часов утра.
Хотелось двигаться.
Я встала, включила свет, оделась. Налила в чайник воды, воткнула шнур в розетку. Кешка, интеллигентно спавший в моих ногах, потянулся, посмотрел на меня и снова свернулся калачиком.
Из комнаты вышел СВ В футболке, трусах и валенках. Я с трудом отвела глаза от его тощих ног. Они мне не понравились. Не мужские какие-то, подростковые. Я обрадовалась: есть повод разлюбить его. Разве можно иметь любовника с такими тощими цыплячьими ногами? (Что бы сказал по этому поводу дока Шопенгауэр?)
- Доброе утро. – Ровно сказал он.
- Привет! – Ровно ответила я. – Завтрак тебе сделать?
Он скривился, будто наелся дерьма.
- Вот только не надо всего этого…
До чего вредный тип!
И я летела к нему на крыльях любви! Эй, внутренний голос, чего молчишь? Нет ответа. Плохой признак.
Зазвонил сотовый. Не мой.
- Да, Оль? Нет, я трезвый. Не пил. Абсолютно. Конечно, я отведу детей. Как всегда. Без проблем.
И он заспешил, собираясь.
Я чувствовала себя лишней. Я бы даже сказала – невидимкой.
У него дети. Наверное, на них у него только и хватает любви, заботы, духовных сил. Все остальное, в том числе и я, лишь случайные встречные.
Уже уходя, он остановился у дверей и посмотрел на меня. Его глаза магнитом манили меня. Было Сильнейшее ощущение, что он хочет чего-то от меня. И, кажется, я понимала чего.
«Нет, - сказала я себе, - ты не кинешься ему на шею, не прижмешься к небритой щеке (О. как это сладко!) и не поцелуешь, прощаясь».
Его глаза звали. Но я не могла забыть, как вчера они меня истязали.
Я сжала волю в кулак и сказала спокойно:
- Пока.
Любовь готова была вывалиться изо всех щелей моей души, как тесто из кадушки. Бац! бац! Кулаком ее, кулаком. Пусть сидит себе тихо. Больно? А как же! Любовь без боли не бывает. Но ничего, я кулинар опытный, справлюсь с этим любовным тестом. Слеплю, что мне надо. И мир снова станет большим, и в нем проявятся другие люди, и небо станет синим, а солнце золотым. Я увижу, как собаки бегут по улице, и буду умиляться их целеустремленности.
Это будет. Потом.
А сейчас не вижу ничего, кроме его глаз.
Он уходит. И с ним уходит моя жизнь. Она залезла к нему во внутренний карман, поближе к сердцу, прижалась к нему, как бездомный щенок. А я безжизненной оболочкой осталась в пустом мире. Не могла пошевелиться. Только глаза еще способны были двигаться. Они поморгали, прогоняя слезы, и почему-то застряли на скороде, которая с остатками маринада стояла на середине стола. Я стояла, смотрела на эту сковородку, как на НЛО. На меня нашел столбняк. Тело существовало отдельно от меня, а мысли – это была Я.
Когда я ехала сюда обратной дорогой, то сочиняла разные версии и планы, как все пройдет. Я думала, как наготовлю много вкусного. Я составила меню. А теперь я стояла в ступоре посередине кухни как кактус в пустыни и не находил в себе сил даже убрать сковородку со стола. Напрасность приезда пригвоздила меня к полу, а безнадежность чувств лишала меня жизни. К счастью, мозг мой все-таки работал.
Никакой я не кактус. Я цветок, требующий бережного и ласкового обращения. Но я попала не к тому садовнику.
Я чувствовала, как во мне рос тот самый ужас, который в прошлую нашу встречу выбросил меня из дома СВ. Он поднимался с самых глубин души, заполнял меня, как неоновый газ воздушный шар. И, наконец, оживил меня.
Что я делаю здесь? Зачем я тут? Мне здесь не рады. Меня здесь не любят. Бежать! Пленница собственных иллюзий я теперь хотела свободы. Сбросить тяжесть неразделенного чувства поможет именно бегство.
И я побежала.
Сначала по дому, собирая вещи, одеваясь, поминутно оглядываясь на часы. Стрелки застыли на 8.20. Смутно помнила: в 9.30 должен быть поезд. До вокзала в лучшем случае минут 40. Это если сразу попасть на автобус, а до него еще бежать минут 10-15. Но все в руках Судьбы, великой насмешницы и помощницы. Какую роль она сыграет на этот раз?
Я выскочила из избы, как будто за мной гналась крыса. Нет, скорее, маньяк с огромным кинжалом. Нет, со страшным кухонным тесаком. С трудом замкнула дверь, не помня, сунула ключ в тайник, и выбежала на улицу. Холодный воздух ударил мне в лицо с силой заправского боксера. Но рот хватал его с таким удовольствием, будто я вырвалась из морских глубин, где чуть не умерла от кислородного голодания.
Я помчалась по улице Провиантской, мимо частных домов, скрытных и страшных. Выскочила на улицу 25 Октября, к общежитию, на крыльце которого я много вечеров шептала заклинание: «Незваный, не суженный, приди ко мне ужинать». Оно действовало. СВ приходил. Когда это было? Неужели не вчера?
Осенний ветер продолжает реанимацию - бьет по глазам и щекам, приводя в чувство. Все вокруг чужое. Все мое – в другом месте, в другом городе.
Пробегаю мимо деревянного маленького домика на углу со знакомыми воротами. Прошло почти 25 лет, а ворота все еще стоят. Уже тогда они выглядели старыми, такими же выглядят и теперь. Старости некуда спешить.
А мне есть куда.
Время не ждет, как и поезд.
Я опять летела, сломя голову от СВ. Это было бы смешно, когда бы не было так больно.
Следом отлетали воспоминания. Они, как призраки, зависли за спиной. После церкви отпали. Словно испугались рванувшихся с разрешения светофора грозного потока машин. Город обрушился на меня яростным шумом, как только я перешла дорогу. Автомобили стремительно проносились мимо с шипением ядовитых змей. Огромных анаконд. Чуть зазеваешься, и они тебя раздавят, как маленькую букашку. Царь ли теперь человек на земле?
Вот и остановка. Если в течение пяти минут подойдет трамвай ли, автомобиль, то мои шансы успеть возрастут до 80 процентов. Из-за поворота вырулила желтенькая маршрутка с черными точечками такси, похожая на божью коровку. На ней конечной остановкой обозначен железнодорожный вокзал. Судьба явно в духе.
Как подсказывала интуиция, сейчас должно было быть около 9 часов. Если доеду за 20 минут, то еще 10 минут останется на приобретение билета и посадки. Успею? Госпожа Удача, верная служанка Судьбы, протяни мне свою руку!
Бывают дни, когда с первого часа все течет гладко, все получается, складно складывается. Бывает и наоборот. Это все игры небесной канцелярии. Сидят там чиновники, играют в нас, как в куклы. Попался в руки злому кукловоду – черная полоса, доброму – белая. А, может, мы шахматы в их руках. Сегодня выигрывают белые, завтра – черные.
Впрочем, с одной стороны мне очень хотелось уехать, отгородить себя расстоянием от несчастной моей влюбленности. С другой стороны, где-то глубоко в подсознании я надеялась опоздать. И тогда мне пришлось бы вернуться. И тогда в душе опять проклюнется надежда.
«Какая надежда?!» - Возмутился мой внутренний оппонент.
- Вдруг я ему небезразлична? И он злобится потому, что боится своего ко мне отношения.
«В его возрасте надо быть выше таких комплексов. Он был и остался эмоционально незрелым человеком. А тебе к чему отрицательные эмоции?».
- Ах, ты умник мой! Ты прав и потому я убегаю.
«То-то же!».
Пока я вела беседу со своим внутренним голосом, маршрутка уже пересекла мост через реку, на берегу которой разбросал свои владения ЖДвокзал. Ну еще три минуты и я у цели.
Но что же это? Машина свернула совсем в противоположную сторону. Что за шутки, госпожа Удача?
- А Вы разве не на вокзал едете? – Тихим, на грани бешенства голосом спросила я.
- На вокзал, но только окружным путем. – Пояснил водитель.
Ха! Сколько займет окружной путь? Ей Богу, мной сегодня играет Веселый случай – еще один слуга судьбы. Ну, ну, посмотрим, куда они меня заведут.
Небесная канцелярия наслаждалась интригой.
Маршрутка везла меня какими-то жуткими закоулками. Город опять превратился в деревню. В машине я уже осталась одна. Время остановилось. Наконец, мы вырулили к вокзалу.
На табло светилось 9.25. Шансов у меня не больше, чем у рака, брошенного в кипяток. Я мчусь к кассам. У окошечек пусто – ни одного пассажира. Понимая глупость затеи, я попросила билет на ближайший поезд. Ощущение было, как в казино: выиграет твоя фишка или нет.
- Ближайший поезд подойдет через пять минут. – Сообщила кассирша, выписывая мне билет.
И тут же вокзальный левитан объявил о его прибытии.
Нет, мне повезло больше, чем несчастному раку. Однако Судьба изрядно посмеялась. Тоже мне кошки-мышки.
То ли счастливая, то ли несчастная, с билетом в руках я поплелась в подъезд, из которого пассажиры отправлялись на перрон. Табло показывало, что мой поезд отправляется в 10.05. У меня еще была куча времени. Я еще могла позвонить и попрощаться. Чтобы на этот раз все прошло по-человечески. Интеллигентно. Не побег, а обычный отъезд незваной гостьи домой.
И еще раз услышать его голос! Услышать! И уехать! (Ах, кабы остаться!. Но это - в бессознательном, как учит Шопенгауэр).
Меня трясло. С трудом набрала заветный номер телефона.
- Привет! Я уезжаю. Мой поезд через 20 минут… - Горло душил спазм, голос дрогнул, слезы обручем обожгли глаза.
- А ты оставила свой адрес? – Спрашивает СВ растерянно. Небось, думал, что я дождусь его, и он опять будет тренировать свою язвительность. Нет, уж!
- Так ты оставила свой адрес? – Переспрашивает он.
Я в ступоре. Мне и в голову не пришло это сделать. Зачем? Я ему на хрен не нужна. И вдруг такой вопрос. Что это значит?
- Нет, - отвечаю я, чуть не плача. – Я позвоню тебе. Знаешь, Кешка не захотел идти на улицу, я его оставила в доме. Не могу вытолкнуть животное насильно. Не в моем характере. – Отвлекаюсь я, чтобы сбить слезливость бытовыми подробностями.
- Ты лучше напиши. - Голос его испуган. – Я целую тебя.
Он еще трижды сказал: «Я ЦЕЛую ТЕБЯ»!
Смешное слово «целую». Если поставить ударение на первый слог, получится глупость. Я, видимо, брежу от любви.
В вагон я вошла бесконечно счастливая
И зачем я уехала?
Может, все бы получилось?
«Вот дура-баба!» - просипел мой внутренний голос.
Сам дурак! Шопенгауэр называл это волей к жизни.
«Сама дура! Тебе сколько лет? Тоже мне, воля к жизни!»
Он, конечно, был прав, мой внутренний голос, хотя бестактен до грубости. Волей к жизни Шопенгауэр называл любовь как стремление к продолжению рода. А с другой стороны, природе виднее. Против бессознательного разум бессилен.
В вагоне я упала на полку и провалилась в горько-счастливую анестезию.
ВСТРЕЧА ТРЕТЬЯ
С настроением добродушной собаки я набирала номер телефона СВ. Перед тем я перебирала архив, и к своему удивлению обнаружила тесную переписку с СВ Я нашла от него письмо уже в то время, когда у меня родилась дочь. После поздравительной открытки с 7 ноября переписка оборвалась. Видимо, к тому времени прошлое оторвалось от меня, как заношенная подошва.
И вот оно опять вошло в мою жизнь, но уже в настоящем времени.
Мне хотелось зачитать СВ его студенческое письмо ко мне. Он там писал о какой-то пьесе, которую хотел бы закончить.
Какое волшебное изобретение – телефон. Нажимаешь на кнопочки, и в соответствии с законами физики тебя соединяют с любимым человеком. Где-то в пространстве носятся какие-то жутко умные волны, о которых нам рассказывали на уроке физики, но я ни черта в этом не понимала и не понимаю, но которые вопреки моему непониманию показывают по телевизору весь мир, рассказывают по радио, доносят голоса по телефону и делают прочие самые полезные вещи.
Вот моя волна перенесла меня к СВ
- Привет! Представляешь, я тут нашла твое письмо. Любопытное…
- О! Вот только не это! Не надо мне никаких писем из прошлого. Не хочу! – В его голосе сквозили истерические нотки. Я растерялась. Вот так всегда: ты к нему с раскрытым забралом, а в тебя лошадиным пометом. Что у него опять случилось? Так тем более надо отвлечь.
- Послушай, но это интересно. Ты тут пишешь…
Он прерывает меня, как капризный ребенок.
- Зачем мне все это? Ты не понимаешь, меня корежит всего. Тело сейчас разорвется на куски. Руки, ноги, голова, туловище разлетятся в разные стороны. Я не могу больше! Не могу!
Послышались рыдания. Я оторопела. Рыдающий мужчина – это страшно. Его боль и страдания вонзились мне в душу, как острые осколки разбившегося стекла. Я сама была готова разрыдаться.
- Дорогой, ну что ты! Успокойся! Приезжай ко мне, отвлечешься, тебе станет легче.
- Да, да, я приеду к тебе.- В голосе отчаяние и нервозность.
- Ты только ничего с собой не делай. Хорошо? Обещаешь?
- Обещаю, да.
И он прекратил разговор.
Я сидела у телефона в оцепенении. Мне было бесконечно его жаль. Одинокий, разочарованный во всем, еще раз потерпевший крах в семейной жизни, истерзанный алкогольным чудовищем мужчина. Хотелось броситься к нему и защитить.
И я бросилась, как бросаются спасать утопающего соответствующие службы. Не я, а 911.
Кино прокрутилось в обратную сторону.
Я помчалась сломя голову к трансагенству, чтобы узнать расписание поездов. Если нынче я исполняю роль белой ферзи на шахматном поле небесной канцелярии, то уже завтра утром я буду в Томске.
Первый ход был в мою пользу. Поезд на Запад отправлялся через два часа. За это время я должна успеть:
занять денег (не было ни гроша),
вернуться домой,
вымыть голову, собрать вещи,
не опоздать на автобус, который идет до вокзала 40 минут,
купить билет, если есть свободные места.
Программа-максимум была выполнена мной блестяще. Был только один неудачный ход: автобуса, на который я рассчитывала, в расписании не было. Он должен был пойти через час, и тогда шах и мат. Но, к счастью, в мире есть не только автобусы, но и такси. И хотя мне страшно было жалко 150 рублей, пришлось ими пожертвовать, но выиграть партию.
На мой поезд было всего одно свободное место, и оно досталось мне. Без сомнений, сегодня в небесные шахматы играла покровительница любви.
«Или алкоголиков!» - Съязвил мой внутренний оппонент.
Но я не обратила на него внимания. Я находилась в состоянии аффекта, как Наташа Ростова накануне первого бала.
«Это в твои-то годы? - Не успокаивался внутренний голос.- Лучше бы Анну Каренину вспомнила!»
А что, и вспомню.
Во-первых, «любви все возрасты покорны», а во-вторых, я ехала не за любовью, а поддержать человека в тяжелую минуту. Обычное человеческое, я бы даже конкретизировала – женское, благородство.
«Ну, просто мать Тереза!» - Фыркнул мой собеседник.
Но я перестала обращать внимания на этого скептика, погрузившись в мечтания, лежа на верхней полке плацкартного вагона. Как я приеду, что скажу, что он ответит, как посмотрит… Может быть, на это раз блин не получится комом. Но, прежде всего, надо сходить в парикмахерскую. С такой головой я не могла показаться ему на глаза. Волосы хоть и чистые, но лежали на голове, как трава на кочке. А должны, как перья павлина. То есть украшать.
Перебирая варианты встречи, я заснула, под уютный стук колес.
И вот я опять на вокзале. Милые воспоминания грели душу. Все мои побеги казались мне чудесным приключением.
Надо позвонить.
Страшно!
В чувствительном порыве, заглушившем всякое здравомыслие, я, как безумная лошадь, перепрыгнула на другую сторону пропасти, и теперь с некоторым ужасом оглядываюсь назад. А стоило ли прыгать?
Волнение ознобом пробежало по мне и притормозило в желудке, вызвав легкую тошноту. Что он мне скажет?
- Ты в своем уме?
- Тебе что, делать нечего?
- Давай-ка, отправляйся назад!
Ни одного мармеладного варианта мне в голову не пришло
Неужели зря деньги потрачены? И дочери я обещала приехать, и эти самые деньги дать ей на лекарство. Чувство вины шевельнулось, как неуклюжий медвежонок в тесной берлоге. Лекарство дочери не к спеху, а вот СВ как тяжелораненый боец нуждался в немедленной помощи.
«Тоже мне санитарка, звать Алка!» - Умирал со смеху мой вечный оппонент. Но у меня в одно ухо влетело, в другое вылетело.
- Алло! – Я замешкалась, подыскивая слова. – Ты будешь смеяться, но я в Томске.
- Начинается! - Я прислушиваюсь к его интонации, как слухач в подводной лодке. В ней не было ни единой скверной нотки. – Я сейчас занят. Дома буду в час. Приходи.
Конечно, я приду. Примчусь, прилечу. От радости я чувствую белокрылой лошадкой, готовой взлететь к небу.
- Хорошо! У меня как раз еще всякие дамские дела есть. - Боже, что я плету! – Дочери обещала нефритовый браслет купить в подарок.– Почему-то вру я. Ну, не говорить же ему про парикмахерскую, в самом деле! Пусть думает, что у меня прическа сама по себе такая замечательная.
- Ладно! До встречи!
Победоносный поход белой королевы ( «ты же только была лошадкой», съехидничал внутренний голос) продолжается.
В привокзальной парикмахерской очереди не было. Стрижку этим мастерам я бы не доверила, но уложить феном волосы – другое дело. Проще пареной репы, как говорится. Плохой вариант и тот сгодится. Будут волосы попышнее и ладно.
Из парикмахерской я вышла в 11 часов. До встречи оставалось еще два часа. Совсем немного. Только на дорогу уйдет полчаса, а то и больше.
Выйду в центре, пройдусь по магазинам, не найду браслета (у меня и денег-то на него нет). Закуплю продуктов для моего знаменитого борща. Главное, мужика накормить, напоить, спать уложить. Так говорила баба Яга. Мудрая женщина была. Тут важно не переБОРЩИТЬ. Тогда третий пункт программы обращения с мужчинами наступит слишком быстро и совсем не в том смысле, в каком его воспринимает влюбленная женщина. Хотя в моем случае он явно лишний. Может, заменить его на «разговоры говорить»? Уж лучше болтать, чем секса ждать от того, кто на него не способен. Алкоголик и секс – две вещи несовместны, как гений и злодейство.
И вообще, чего я секс вспоминаю? Мне ли он нужен? Только как подтверждение любви.
Чем ближе я подходила к дому, в котором разбиваются сердца (мои), тем больше страхи и волнения наполняли мою душу. Я ослепла, оглохла, потеряла обоняние и так далее – в общем, лишилась всех чувств. Будто я шла не на встречу к любимому человеку, а на ринг, где меня ожидает свирепый Тайсон. Ну, как тут не вспомнишь астрологию. А в соответствии с ней Огонь (я – Стрелец) боится Воды (он – Рак). Эти две стихии несовместны, как гений и злодейство. Ах, нет, это сравнение уже у меня было. Скажем так: как беременность и девственность.
 Мне бы хотелось войти к нему в дом с легкой душой, не отягощенной страхом. Волнение естественно. А вот страх! Что это? Сигнал опасности или условный рефлекс, выработанный прошлыми любовными неудачами? Я действительно перехожу дорогу на красный свет или воображаю, что он красный?
Может, посмеяться над собой и не придавать всему этому серьезное значение?
Нет, не посмеяться, а превратить страх в прах. Как это сделать? Будем рассуждать логически. Страх делает человека маленьким. Значит, надо вырасти над ним.
Я – мать Тереза.
М.м.м. Попахивает эдиповым комплексом.
Я – королева.
 Я – фея.
Я приду и превращу дом во дворец, а его – в …
В кого же его превратить?
В доброго доктора Айболита.
Вот, это уже смешно.
Страх ушел, как наевшаяся кошка. За ним ворвалось волнение, накинулось на меня, как ураган на беззащитный островок.
Сердце бешено колотилось, когда я постучалась в дверь.
Он ждал меня?
Он ждал меня!
Я поняла это, как только вошла и увидела СВ
Он метнул в меня взглядом, быстрым, как молния. Но успела в нем прочесть нечто, что меня окрылило и в душе расцвели аленькие цветочки. Однако я сказала совсем буднично, будто вернувшаяся из магазина … Кто? Жена? Домработница?
Домохозяйка.
- Привет! Я вот накупила опять всего… - Сказала ровно, будто расстались только утром и прожили вместе и счастливо 30 лет и три года.
- Привет! – Ответил он нормальным голосом. Без прошлой противности и мрачности.
Кинуться на шею я не могла. Почему? Откуда это чувство невозможности так сделать? Или мной управляет боязнь того, что он оттолкнет?
Да и как бросишься такому на шею: в глазах – кромешная тьма сродни равнодушию, лицо – посмертная маска. Когда человек радуется, он улыбается. Эй, дорогой, ты разве не знаешь, что такое радоваться гостю? Женщине, с которой ты с удовольствием не так давно переспал. Это - дамская логика. Постель – не повод для теплого чувства? Что по этому поводу думает Шопенгауэр?
«Он говорит, что дьявол посмеялся над тобой!» - Мой дорогой внутренний голос знает все!
Ладно, будем друзьями. Мои гормоны замерзли. Еще в прошлый раз. Теперь, наверное, их не разморозить никогда. Да и что хорошего в сексе? Возня! Охо-хо! Не та ли я Лиса, что виноград бранит по причине невозможности его съесть?
 Я начинаю рассказывать, каким чудесным образом мне достался последний билет, как я ехала, как искала дочери нефритовый браслет, как меня поразили цены на яйца… В общем, смешала все в кучу, потому что не знала, что говорить. На самом деле мне хотелось ему сказать, что так жить больше нельзя, что надо лечиться, что я даже звонила и узнавала, сколько стоит лечение. Но как подступиться к такому разговору?
И вдруг я увидела телевизор. В прошлый раз его не было.
- Ты телевизор купил?
- Нет. Я на краевом фестивале фоторепортеров признан лучшим, за что и получил первую премию в виде телевизора.
- М-м-м. – Мычу я удивленно-радостно. Кто бы мог подумать! А кто сказал, что алкоголизм и талант не могут идти рука об руку. Могут, да еще как часто. Как близнецы. Человек состоялся в профессии. Уважаю. Любовь, замешанная на уважении, крепче… самогона. Шутка!
- Так ты талант?
- Я и в прошлом году был победителем. Ко мне тут подошла молоденькая студентка, сказала, что по моим работам пишет курсовую. Приятно.
- Вот ты какой, оказывается, маститый мастер.
В студенчестве он талантом не отличался. Так себе учился. Пил, да женился. Если бы не я, то он и университет бы не закончил. И вот, пожалуйста: лучший репортер области.
На этот раз СВ был тише воды, ниже травы. Ведь может быть нормальным человеком.
Пожалуй займусь борщом, который для алкоголиков очень полезная вещь. А заодно осторожно поговорить о лечении. Из дома я звонила в Томск и узнавала, сколько это будет стоить. Телефон нашла в газете, которую прихватила на память у СВ Стоит, конечно, недешево. Это при том, что большинство алкоголиков – люди малобюджетные. Но, может быть, я и ошибаюсь. Просто, явные алкоголики, которых мы встречаем на улице в самом безобразном или жалком виде, на виду, как снегири на снегу. А сколько тайных злоупотребителей? Не счесть! Разве про СВ скажешь, что он – алкоголик?
Борщ пришлось отложить до вечера. СВ собрался на рынок. И я с ним, конечно. Мне и в студенчестве частенько приходилось таскаться с СВ по его делам. До сих пор для меня загадка, зачем он это делал? Неужели страх одиночества толкало его ко мне? Я всегда была рядом, всегда готова исполнить любое его желание, как золотая рыбка.
А сейчас готова?
Нет.
Тогда сначала был он, а потом я. Теперь сначала я, а потом он. А я – это моя дочь, моя работа, мои родные, друзья. То есть я – это моя жизнь. Он в нее не вписывается. Но все же присутствует. Это факт.
«Печальный факт и противоречит Шопенгауэру»- ехидно встрял внутренний голос. Я не стала с ним дискутировать. Потому что я опять погрузилась в нереальный мир влюбленности, который сузил мой мир до Я и Он. Или Он и Я?
Но одно точно: в теперешнем мире я – другая. Присутствие мужчины сделало меня другой. Вот удивительно! Дело даже не в том, что я раздваиваюсь. Или в том?
Одно я – это человек, другое я – это женщина. И человек все время наблюдает за женщиной, которая отвыкла от этого состояния и ощущает себя, как лошадь на льду. Иногда побеждает человек, и женщина превращается в невидимку. В другой раз наоборот. Например, когда я с СВ перехожу дорогу, похожую на линию фронта. Миллион раз я делала это в одиночестве, и это обычное дело не требовало от меня никаких особых переживаний. Подумаешь, дорогу перейти! Пустяки. Но если рядом СВ Мне непременно нужна его рука. Я хватаюсь за нее, будто без нее мне эту дорогу ни за что не перейти. Страх перед безумно мчащимися машинами почему-то усиливается в присутствии мужчины. Сразу чувствуешь себя слабой женщиной. Хочется опереться на сильную мужскую руку, словно она защитит тебя от опасности, как броневик. Если бы внутренний голос не ретировался, как последний из могикан, он бы поиздевался над моим поведением. Хотя он не прав. Самоирония разрушает. Так говорят психологи, если верить Елене Колиной. Читала я тут недавно ее повесть «Дневник новой русской».
Мы неоднократно переходили с СВ дорогу, и это каждый раз было так волнительно и даже эротично. Я превращалась в совершенно слабую женщину, а он в абсолютно сильного мужчину-защитника.
 Мое либидо навострило ушки. Кыш-ш-ш! Твое время ушло.
Огромный крытый рынок соблазнял множеством вкусных вещей. СВ купил только 10 пакетов кефира «Снежок». Для детей, наверное. Он не бросил ни одного взгляда на прилавки и витрины, которые чего только ни предлагали. Вот Старик был гурман. Он понимал толк в еде. И ему хотелось угостить меня, открыть мне вкус того или иного блюда. Вот если бы сейчас на месте СВ был Старик, то скупил бы полрынка. А. СВ равнодушно проходил мимо фруктов, рыбы в разных видах, мясных изделий, корейской продукции. Даже глазом не скосил. Не спросил, чего хочу.
«Да у него в голове только рюмки вертятся», - проворчал печальным голосом внутренний голос. Я опять его проигнорировала. Да и что тут возразишь? Он был прав.
- Надо зайти сейчас куда-нибудь, выпить.
Мы зашли в первую попавшуюся рюмочную. Аудитория вполне приличная.
- Ты будешь пить?
- буду! – решительно промолвила я, убеждая себя в том, что это для согрева. Ветер свирепо гонялся по улице за прохожими, как Джек Потрошитель. Я продрогла до костей. Но алкоголь на самом деле не согревает. Согревает только чай. И все же благостное тепло вопреки утверждению врачей разлилось по телу после 50 граммов водки. СВ выпил 100.
Я с жалостью смотрела на него. Алкоголизм, конечно, заболевание, но обывателем воспринимается как распущенность. И трудно взглянуть на пьющих с другой точки зрения. Не имеющим этой проблемы, кажется, что бросить пить так же легко, как перестать есть сладкое. Впрочем, я не знаю ни одного сладкоежки, который бы пересилил свою слабость. Я сама могу не есть сладкого какое-то время. Но ведь срываюсь и поглощаю конфеты без зазрения совести. Нет, неправда, с зазрением совести. Если можно так сказать. Однако пристрастие к сладкому не ведет в деградации личности, а алкоголь – да.
В общем, с рынка мы возвращались от рюмочной к закусочной, от закусочной к рюмочной. Я уже не пила, а СВ заливал неуемную жажду чудовища, живущего в нем. Я страдала. Он погибал на моих глазах. Сколько еще это протянется? Год? Два? Три? Кабы лет 10. Мужчины и так живут в среднем 58 лет, а пьющие и того меньше.
СВ занес домой кефир. Договорились, что я буду его ждать возле забегаловки с надписью «Бутербродная». Его не было минут 30. А ведь сказал «Я сейчас».
В голову лезли всякие нелепые мысли. Может, он забыл, что я здесь жду его? Сел в троллейбус и поехал к себе. Без меня. А, может, я что-то упустила и должна ждать в другом месте?
А, может, он с женой там разборки устроил? Да жена ли она ему? Он еще с Райкой не развелся. А она во Франции. А у него здесь от новой жены ребенок, и еще один приемный. И еще один от первой жены. А всего четверо сыновей. И еще один приемный. Кончаловский -2 прямо-таки.
Я зашла в «Бутербродную», погрелась. Вышла на улицу. Ужасно серый город. Тогда, в советское время, Томск выглядел старинным городом, яркая индивидуальность его затмевала безликость советской архитектуры. Теперь бездарная реклама, как неумелый грим, превратила его в некоего уродца. Время не пошло на пользу городу.
Наконец, я разглядела в толпе СВ
- Унитаз сломался. Пришлось налаживать. – Объяснил он. – А зачем? Я все равно там не живу…
В «Бутербродную» не зашли. Маленькая радость.
- Ты купила дочери нефритовый браслет? – Вдруг спрашивает СВ.
Придется врать дальше.
- Нет, не нашла.
Денег-то у меня в обрез, какой уж тут браслет?
- Давай зайдем в художественный салон. Там наверняка есть.
Надеюсь, что нет.
Мне повезло: на витрине браслета не было. Я вздохнула с облегчением. Но СВ решил меня добить.
- А мы сейчас продавца спросим. Может, найдет.
Я обратилась с молитвой к Богу, и он меня услышал.
- В данный момент у нас нефритовых браслетов нет, только кольца. – Заявила продавец. Мое сердце радостно подпрыгнуло.
- Может, кольцо купишь дочери? – Не отставал СВ. Я была готова его убить. Купец, блин!
- Нет-нет! Она хотела только браслет.
Вот вранье-то как выходит боком. Сделав расстроенное лицо, я спешу вон из магазина. Чего доброго, СВ начнет искать (и найдет!) мастеров нефритовых украшений.
- Не повезло! – Грустит СВ.
- Да уж! – Вторю я, кляня себя за неосторожное вранье.
И мы плывем дальше по серой улице. Снег похож на пепел, а мы на вечных странников. Я бреду за СВ, как Нелли за Тилем Уленшпигелем. И также заблудились во времени.
Где наша пристань?
Она оказалась тут как тут.
Ею заправляли художники, продававшие на улице у книжного магазина свои замечательные холсты. СВ встретили радостными возгласами:
- О, привет, парниша! Давай в нашу гавань! Деньги есть? В магазин бежать надо. Замерзли тут уже.
А ветер и вправду здесь был особенно дерзко холодным. Пробирал, ей-богу, до костей. Художники стояли с красными от мороза лицами. От мороза ли? Глаза пьяно блестели, как у собак после украденной со стола сосиски.
СВ вытащил сотню. Самый отзывчивый из творческой стаи тотчас ринулся в бега.
- Ну, что, как поживаешь? Давно тебя не было видно. Ты с дамой? Знакомь, давай! – Говоривший выглядел, как лесоруб. Огромный, в пальто, похожем на тулуп, заросший бородой и с выдающимся носом. Колоритная личность.
- Знакомьтесь, моя подруга Аля. Учились вместе. А это кошачий папа, Александр Петрович.
- Кошачий?- Удивилась, ответив на галантное пожатие руки художником.
- А вон видишь, картины стоят с кошками? Это Александр Петрович творит. Очень животных любит. Как таких людей называют? – Вопрошает СВ
- Зоофилы,- говорю я, и все гогочут.
Второго художника звали Петр Александрович. Он немного отличался от своего тезки наоборот. Был таким интеллигентным лесорубом, с ухоженной бородкой, в современной куртке на синтепоне. Его картины – это пейзажи.
- И вы каждый день здесь? – интересуюсь я .
- Работа такая. С утра и - сюда. – Отвечает Александр Петрович. – Иначе жена выгонит из дома, если не будем работать.
То-то жене радость, думаю я, каждый вечер встречать пьяного муженька. А принес ли деньги – еще вопрос.
- И покупают ваши картины?
- А как же!
Ох, и сомневаюсь я. Кошки, конечно, ничего себе, я бы даже сказала классные. Но много ли любителей живописи среди народа?
Вернулся спиртонос. Все оживились, сбились в кружок. Потирают руки. Эх, сейчас согреемся!
СВ за мной ухаживает. Наконец-то, в нем проснулся джентльмен. Наливает водки в пластмассовый стаканчик, по моей просьбе добавляет туда лимонад, протягивает на закуску кусочек пиццы, разделенной на всех питейщиков.
Я все поглядываю на Петра Александровича, Петрушу, как его зовут свои. СВ это замечает.
- Хороший мужик, Петруша. Нравится? Хочешь поехать к нему? Я это устрою…
Дурак! Такую глупость сморозил, что даже обижаться смешно.
Я вздыхаю.
- Ты СВ совсем ненормальный? Или хочешь услышать от меня, что кроме тебя мне никто не нужен?
СВ хмыкает.
Водка выпита. Компания заметно скучнеет. Кошачий папа уже еле ворочает языком. Проитт у СВ денег на троллейбус.
- Я тебе лучше талончики дам на проезд.
СВ достает из кармана талончики, отрывает два и протягивает Кошачьему папе. У того пальцы совершенно его не слушаются – застыли на холоде. Ветер, злобно кружившийся вокруг нас, уловил момент и вырвал тоненькие бумажки из пальцев художника. Талоны полетели, как осенние листья. Александр Петрович рванул, было за ними, но понял, что это дело безнадежное. Вернулся понурой собакой.
- Вот ведь невезуха! Этот ветер, сволочь, второй раз мне свинью подложил. В прошлом году деньги вот так же вот унес.
- И много? – С ужасом спрашиваю я.
- 1200 рублей. Все, что заработал за день! Удачный день! Перед уходом решил я поделить их по-честному: часть себе, часть жене. Вытащил из кармана, считаю. И вдруг этот ***в ветер. Как налетит, что разбойник. Деньги фьють из рук. Я за ними долго бежал. Вот она судьба! Давай еще талоны!
Я представила эту картину. Смешно! Принцип комедии: герой падает, зритель смеется.
Мы прощаемся с художниками. Темнеет. Они собирают картины. Продал ли кто хоть одну? Грустно. Эх, были бы у меня деньги, я бы купила вон ту сиреневую кошечку. На память об уличных художниках. И о том, как я пила с ними водку в морозный ноябрьский день. Совсем, как студентка.
- Я тоже много лет назад стоял вместе с ними и продавал свои работы.
Я не поняла.
- Так ты еще и художник?
- Да нет. Фотографии свои продавал. Не мог нигде устроиться. У жены тоже не складывалось. Вот я и стал продавать фотографии. Года два, наверное. Потом устроился на телевидении оператором. А-а-а, тоже смешные деньги. На руках двое маленьких детей. Тяжелое было время…
Бедняга!
Маленький домишка СВ я уже воспринимала как свой. Тем более и хозяин приветлив, как мартовский кот. Нет, это я зря. Ничего эротического в нем не было. Сексуальных искр между нами не пробегало. Медсестра и пациент. Я бы даже сказала, монахиня и евнух. Вот уж между ними, действительно, ничего не может вспыхнуть.
Я поставила варить борщ и взялась тереть морковку, чтобы сделать салат. Добавлю чеснока, и с борщом это будет необыкновенно вкусно. Вот теперь можно не бояться переБОРЩить. СВ затопив печь, с чего-то решил пересмотреть свои фотографии. Принес откуда-то чемодан возраста моей прабабушки, а в нем куча фотографий. Он завис над чемоданом и как фокусник принялся выуживать оттуда застывшие мгновения своей жизни. Они оживляли воспоминания, среди которых немало было наших совместных. Часто попадались его жены, его дети. Я отрывалась от кухни, чтобы взглянуть на них. Жены не были красавицами, как и я. Тогда почему он выбрал их? Проклятый вопрос! Долго он еще будет терзать меня?
Как его сыновья похожи на него! И везде он с такой нежностью и любовью смотрит на них. Так же он мог бы смотреть на мою дочь. На нашу дочь.
Я прислушалась к себе: в моем омуте не шевельнулся ни один чертенок. Тиха его вода. Моя дочь – только моя дочь.
А возьми я и скажи:
- А знаешь, СВ, дочь-то моя от тебя!
Поверил бы он?
А если нет, стала бы я доказывать? Помнишь, мы тогда переспали? Это было такой-то месяц, а Сонечка родилась тогда-то, как раз через 9 месяцев.
СВ, наверное, расчувствовался бы.
Может, сказать?
Раздался стук в дверь.
В дом вошел большой мужчина приятной наружности.
- А. божий человек заявился! Давно тебя не было. Ну, проходи. – Приветливо встретил гостя СВ.
Ужинали мы втроем. Божий человек уплетал мой борщ за обе щеки, дважды просил добавки и не жалел класть сметаны. На хлеб намазывал толстым слоем тертую морковку с чесноком и майонезом. Не отказывался и от водочки.
- А что, вера не запрещает тебе водочку употреблять? – Ехидно спрашивает СВ.
- Не велик грех. – Не смутился гость.
- А чревоугодие?- Наступал хозяин.
- Не грешен. – Ответствовал гость.
- Не грешен! – Передразнивает его СВ и издает ядовитый смешок.
- Эх, - сладко вздыхает божий человек, - какой ужин Бог послал! Спасибо, хозяюшка!
- Да не хозяюшка, а гостья, как и Вы. А Вы давно веруете?
- Давно, матушка. Голос мне был. С тех пор и верю.
- А где он был, этот голос? – Продолжала я расспрашивать. – В голове? Или с неба прозвучал? Как вы его услышали?
- А вот как услышишь, так и поймешь, что это Он! Я на грани был. Бог меня и спас?
- На какой грани?
- У каждого человека своя грань, перейдя за которую он изменяет своей душе. Отдается во власть бесов. А бес-то он везде тебя дожидается. Вот и в рюмке тоже. Верующий человек в ней не утонет. Ну а кто без Бога в душе - закрутят бесы. Так закрутят, что человеком перестанешь быть. Может, к веревке потянуть – петлю на шею, а бесу радость. Я что собственно зашел-то. – Сменил тему поздний гость.- Мне нужно рамку сделать. Может, что у тебя осталось от прежнего хозяина? Все ж художник был, может, запасы какие имелись?
- Пойдем, глянем в сенцах. Может, что и отыщем.
Пока они занимались поисками, я накрыла стол к чаю.
Люди верующие для меня загадка. Мне тоже хотелось бы отдать себя во власть Бога, но вопросы не дают покоя. Если Бог всесилен, то почему так несчастливы люди? Или его всесилие только в том, что он создал этот мир и человека? А уж что человек делает, как живет – Господь не вмешивается. Тогда как же утверждение о том, что без ведома Бога с человека не упадет ни один волосок? Неисповедимы пути Господни – еще один постулат, который мы вспоминаем, когда случается что-то нам непонятное.
Мне мама рассказывала, как всей семье день и ночь они молили Бога о том, чтобы вернулся с войны их старший брат Паша. Не вернулся, сгорел в танке. Тогда моя бабушка отвернулась от Бога. Никогда о нем не вспоминала, и детям запрещала.
Мир на Земле прекрасен, но устроен он ужасно. Горя много.
После чая с очередной рюмкой водки божий человек засобирался домой.
Уже взявшись за ручку двери, он глянул на меня и сказал:
- Бог – не в силе, Бог – в духе.
Об этом надо подумать. Но не сейчас, когда вся я – в СВ.
Мы остались вдвоем. Что может быть прекраснее для влюбленной женщины. Или ужаснее.
СВ курил в печку, я о чем-то пощебетала.
Брат и сестра.
 Потом СВ отправился спать на свою железную, как в тюрьме, койку. Он и выглядел, как граф Монте Кристо в замке Иф.
- Заснуть бы! – Тоскливо молвил а-ля Монте Кристо.
- Есть проблемы? – Удивилась я, не знающая, что такое бессонница.
- Еще какие! Если не напьюсь до беспамятства, заснуть проблема. А вот когда мне сын читал вечерами, то сон приходил быстро.
- Хочешь я почитаю?
- Почитай!
Сначала я взялась за Гессе. Не пошел. Это все-таки не сказки братьев Гримм. В конце концов, остановились на «Душечке» Чехова.
Давно я не читала вслух. Как дочь превратилась в девицу, так необходимость в это отпала. А дело это трудное. Сначала я буксовала, как пылесос, проглотивший крупный предмет, сбивалась с ритма, частила. Потом более или менее плавно пустилась по течению чудных чеховских фраз.
СВ не удержался и несколько раз проворчал по поводу моего неумелого чтения. Но я ведь не Алла Демидова.
Рассказ Антона Павловича пришелся кстати. Мягкое повествование о жизни «душечки усыпило беднягу минут через 20.
Перед тем, как выключить допотопную настольную лампу, похожую на облезлого гуся, я взглянула на СВ Он спал, свернувшись калачиком. Как когда-то во чреве матери. Там он был покоен и счастлив. Наверное. На самом деле мы этого знать не можем. Но предположительно так. Покинув свою теплую и надежную пещеру, пройдя через муки, человечек и далее на них обречен. Хотела ли мама СВ такой судьбы для сына?
И вообще стали бы мы, женщины, рожать, если бы знали, на что обрекаем своих детей?
Если верить Шопенгауэру – рожали бы. Потому что, по его мнению, стремлением к продолжению рода правит не разум, а бессознательное. Добровольно – никогда. Вот природа и подстраховалась, наградила человека бессознательным, которому противостоять также невозможно, как удержать диарею.
Так что: меня бессознательное погнало к СВ?
Может быть.
Я всмотрелась в лицо СВ Бледное, вялое, несчастное. Под тонким одеялом – очертания тела не мужчины, а мальчика-подростка.
Мое либидо забилось куда-то вглубь бессознательного. Мной правило милосердие.
Надо бы накрыть СВ чем-то, к утру он наверняка замерзнет. Теплое одеяло он отдал мне.
Тоже мне джентльмен! Да вдвоем спать-то куда теплее. Ему бы гарем сторожить – никаких евнухов не надо.
Я вздохнула. Сняла с вешалки свою дубленку и накрыла своего приятеля. Спи, дорогой. Видимо, есть только одно средство, способное заставить заткнуться бессознательному – это алкоголь.
Из сна я выплывала медленно. Сознание ощупывало реальность осторожно, как щупальца осьминога незнакомый объект. Темнота, то ли ночная, то ли предутренняя, наполняла избушку деревенской тишиной. Здесь не было слышно ни одного городского звука. Просто необитаемый остров посреди дикого урбанистического океана.
За стеной зашевелился СВ. Мое сердце встрепенулось. Если бы у меня были уши, как у собаки, то сейчас они бы выражали крайнюю степень внимания.
Встал, прошел на кухню, включил свет, воткнул в розетку чайник. Бросил взгляд в мою комнату. Я поймала его. Любовь вспыхнула, как порох, на который упала искра. Бессознательное опять взяло вверх. Только зачем? В моем, конкретном случае – зачем?
Я же не дева Мария, которая родила Иисуса в 50 или даже 70 лет. Мне продолжать род уже ни к чему. Дело было сделано много лет назад. Шопенгауэр чего-то тут недодумал.
Тогда зачем я здесь?
Наверное, это ангел-хранитель СВ сыграл роль бессознательного и вызвал меня к своему подопечному.
Когда я вышла на кухню, СВ был уже одет.
- Доброе утро!
СВ дернулся, будто ему на ступили на мозоль.
- У меня не бывает доброго утра.
- Никогда?
- Если сразу выпью, то утро сразу становится добрым.
- И ты вместе с ним.
- Ну, да. Вот сейчас сбегаю в магазинчик, куплю водки… Хотя, знаешь, сегодня я чувствую себя почти хорошо. И спал всю ночь.
- Вот что значит пить с хорошей закуской и читать на сон грядущий Антона Павловича. Кстати, можешь никуда не бегать – я приберегла тебе немного водки.
СВ смотрел на меня, как голодная собака.
Я достала из холодильника специально припрятанную вчера рюмку водки – граммов 100.
- Да, хорошо. Но мало…
Он выпил с отвращением.
- Все равно в магазин бежать надо. Эта доза для меня что слону дробинка.
Он ушел.
А на меня свалилась усталость, будто я не спала всю ночь. Надо сейчас поговорить о лечении. Так дальше не должно продолжаться. Но как заговорить об этом? Как сказать: «Дорогой, ты алкоголик, иди лечись!» В этом диагнозе есть что-то унизительное, а, может, даже оскорбительное. А почему собственно?
Если алкоголизм – заболевание, то и говорить об этом надо так же, как, например, о воспалении легких.
Когда СВ вернулся, я уже разогрела вчерашний борщ. Меню не для завтрака, но для закуски алкоголику – то, что нужно. Налила полную тарелку, а СВ - полный стакан. Мой желудок и разум вздрогнули от ужаса.
- Послушай, - осторожно начала я, - может, пора обратиться к врачам?
СВ серьезно посмотрел на меня. Глаза, до этого казавшиеся глазами затравленного зверя, теперь блестели, как жирный бок тюленя.
- Я уже изучил этот вопрос. Довольно дорогое лечение получается. Но я готов. У меня есть знакомая, которая работала до пенсии в психоневралгическом отделении, знает там всех. Обещала договориться, чтобы меня туда взяли. Сегодня должна позвонить и сообщить, когда меня
Долгожданный звонок раздался в 10 утра. Завтра в это же время СВ ждали в больнице. После разговора СВ заволновался.
- Надо проститься со всеми.
- Как это? Ты же не умирать собрался.
- Я выйду оттуда трезвенником. Начну новую жизнь. Надо проститься со старой. По-человечески. Приглашу друзей, выпьем вместе последний раз… Только перед больницей мне нужно помыться. Сейчас схожу домой, приму ванну или душ. Там как раз никого нет. Олька на работе, дети в садике, Данька в школе.
- А Данька – это кто?
- Это старший сын Ольги. Ему 12 лет. Ты подожди меня. Я помоюсь, вернусь за тобой и начнем прощальную гастроль. Лады?
- Хорошо!
Как удачно складывается! А я-то думала мне придется его уговаривать. Видимо, СВ сам понял, что дошел до своего психологического (или алкоголического?) дна.
- А знаешь, что? – обратился он ко мне. – Пойдем вместе. Посмотришь, как я жил.
Лучше бы я туда не ходила.
Это оказалась двухкомнатная хрущевка. В маленькой кухне глаза резанул черный стол. Он выглядел зловеще, как клещ. Как можно усаживать маленьких детей за черный стол? Просыпаться и сталкиваться с этим черным квадратом кухонного стола! У мамы все в порядке с головкой?
Остальные комнаты вызывали у меня такое же удручающее чувство. И бедность обстановки здесь ни при чем.
Когда-то в этой квартире жил СВ со своей семьей. Потом жена убежала во Францию, оставив его и двух сыновей. Через несколько лет она детей забрала. СВ, погоревав, заполнил пустоту женщиной, Ольгой, с двумя сыновьями, которую привел сюда из общежития. И зажила здесь опять полноценная семья. Однако счастье продлилось недолго. Один из сыновей новой жены СВ погибает. Но родится новый ребенок - Петя. А потом из детдома сюда приводят Никиту. Казалось бы, опять полная счастливая семья. Но вся обстановка говорит об обратном. Здесь по-прежнему живет несчастье. Оборванные обои, шторка, невеселого серого цвета, весящая на одной петле, незаправленные застиранные постели… Уют семейной жизни хозяйка создать или не умеет или не хочет. Как будто она опустила руки, так и не сумев преодолеть душевный кризис после смерти мужа, а потом и сына.
Встретились два несчастья: СВ и Ольга. И не смогли на этом простроить свое семейное счастье.
Я расстроена. Не знаю, что я конкретно хотела здесь увидеть, но иллюзии мои разбиты. В моем окружении ни у кого нет подобного дома. Мои знакомые – люди небогатые, среднего достатка, которые поддерживают соответствующий уровень жизни. У каждого – свое лицо дома. А здесь нет лица. Вместо этого пустота.
Наверное, на моем лице все написано. Потому что у СВ тоже меняется настроение. А может, ему горько, что теперь в его квартире ему нет места. Он идет на балкон и курит, расстроено. Мыться уже не хочет.
Мы выходим молча.
Заходим в кафешку.
- Чего пить будем?
Я хотела бы шампанского, но чего-то постеснялась. Все-таки это праздничный напиток. А где праздник-то? Выбрала какое-то красное вино. Мы пили, а в перерывах между глотками СВ названивал друзьям. Приглашал попрощаться перед «завязкой». Но, похоже, в этот момент все находились в «завязке». Прощальный банкет срывался.
- А мы пойдем в театральное кафе. Там всегда полно моих знакомых. Погуляем напоследок! – Оживился СВ.
Пока шли в это кафе еще несколько раз делали остановки в разного вида забегаловках. И везде пропускали по рюмочке. Но до места добрались вполне трезвые. Мало на этом маршруте питейных заведений оказалось. К счастью.
В театральном кафе при драматическом театре тихо играла классическая музыка, и две дамы смачно дымили за графином с водочкой. На СВ глянули с интересом. Согласна, было в нем что-то богемное.
«Хороша богема! – Ухмыльнулся внутренний голос. – Лысый, небритый, полупьяный… тип!» Не тип, а фотохудожник! А этот загадочный блеск глаз? А лицо аристократа? «Аристократа?! - залился хохотом мой внутренний голос. – Совсем зрения лишилась!»
Я не стала спорить.
Посидели мы в кафе часа полтора. Никто из знакомых так и не появился. Праздник прощания не состоялся. Для СВ не состоялся. Я-то пребывала в блаженном состоянии. Наверное, так чувствовал себя Вини Пух в гостях у Кролика. Нет, Ассоль, когда попала на корабль к своему долгожданному Грэю. СВ был мил, любезен. Эх, бывает же нормальным человеком!
А дома я опять читала ему перед сном. Душечка опять была счастлива.
«Из ее прежних привязанностей ни одна не была такою глубокой, никогда еще раньше ее душа не покорялась так беззаветно, бескорыстно и с такой отрадой, как теперь, когда в ней все более и более разгоралась материнское чувство. За этого чужого ей мальчика, за его ямочки на щеках, за картуз она отдала бы всю свою жизнь, отдала бы с радостью, со слезами умиления. Почему? А кто ж его знает – почему?»
Я приостановила чтение. Может, заснул, мой бедный друг?
- Читай, читай! – Прохрипел СВ.
«Проводив Сашу в гимназию, - вновь обратилась я к Чехову, - она возвращалась домой тихо, такая довольная, покойная, любвеобильная; ее лицо, помолодевшее за последние полгода, улыбается, Сияет; встречные, глядя на нее, испытывают удовольствие…».
Когда закончилось грустное повествование о душечке, женщине, которая умела любить преданно и бескорыстно, мой несчастный друг спал крепким сном.
Утром он проснется и мужественно шагнет в новую жизнь, где терзавшему его чудовищу будет раз и навсегда отрублена голова. Я надеюсь, что это будет так.
Я попрощаюсь и вернусь домой. У нас с дочерью другая, параллельная, жизнь, и вряд ли наши прямые еще раз пересекутся. Моя миссия окончена.
ЧЕТВЕРТАЯ ВСТРЕЧА
Вот уж действительно: никогда не говори «никогда». Я вновь ступила на Томскую землю. Не волнуюсь. Уже начала привыкать?
СВ сломал ногу. Конечно, я помчалась на помощь. «Вот еще 911 выискалась!» - фыркает мой внутренний голос, мое противное второе я.
 Однако в поезде я чувствовала себя вполне сносно, если не считать дорожного сервиса. Мне попалось место у туалета. Хуже не придумаешь. Эти хлопанья дверью, этот характерный запашок! Но в душе было комфортно. Той тревоги, что владела мной в прошлую поездку, не наблюдалось. Может быть, я научилась управлять своими чувствами?
Я говорила себе:
- Ну, что может ждать меня в Томске в случае самого плохого варианта событий? Если СВ не будет в его доме? Например, он переехал к семье. Да, я не увижу его. Но зато он будет в жить тепле, накормленный, присмотренный, окруженный детьми. А это при создавшихся обстоятельствах самое главное.
Легко ли человеку со сломанной ногой существовать в экстремальных условиях частного дома! Приготовить себе поесть – это еще туда-сюда. А вот воды принести, дров наколоть, золу вынести, в магазин сходить за продуктами – задание для последних героев. Мое воображение рисовало яркие картины того, как СВ со всем этим не справляется, и душа рвалась на помощь. И я рванула вслед за ней.
Ворота были не заперты. И перед этим мне попались навстречу люди с ведрами полными воды. Хорошая примета.
Черта с два! Не верьте приметам – все чушь.
Расстояние в 10-15 шагов по узкому дворику до двери я прошла, волнуясь, как перед экзаменационным столом, на котором разложены билеты. Страшно было шагнуть за порог. Как нырнуть в прорубь.
Что же такое сразу сказать? Не фальшивое, а такое - с легким юмором, чтобы сразу разрядить обстановку. С СВ никогда не знаешь, как повернется дело. Он не умеет выражать радость. Мистер Мрачность, ничего не поделаешь.
Не придумав ничего остроумного, я вошла со словами: «Сюрприз!»
Лучше бы я нырнула в прорубь.
На меня обрушились громы, молнии, ураганы, смерчи и вообще все мыслимые и немыслимые катаклизмы.
- Ты зачем приехала? Кто тебя просил? Как вы меня все достали! Я хочу побыть один, вы что не понимаете? Мне нужен покой!
Я разделась, достала пакет молока, пачку молотого кофе. Сердце сжалось, как в кресле у стоматолога. Но я приказала себе не сдаваться. Я не маленькая испуганная птичка. Я – кошка, которая гуляет сама по себе. И сейчас ей вздумалось гулять здесь. Но перестроиться я не успела.
- Ну, хорошо, я сейчас выпью кофе и уйду. – Прозвучало это с некоторым вызовом и, наверное, с плохой скрытой обидой в голосе.
- Вот-вот! Ты понимаешь, в какую ситуацию меня ставишь? Ты – такая хорошая, а я, подлец, тебя выгоняю. Ты уйдешь, а меня совесть будет мучить. Вот что ты наделала! – Орал СВ
- Нет, Аля, ты однозначно сегодня же уедешь. Почему ты не позвонила, что приедешь? Я бы тебе сказал, что этого делать не надо.
- Вот поэтому я и не позвонила. – Отбивалась я. Но ему удалось-таки заставить меня чувствовать виноватой, и эгоисткой впридачу.
- А если бы я был с женщиной? – Продолжал вопить СВ
Этот вопрос меня рассмешил. Видел бы он себя со стороны: с костылями, обросший, под глазами отеки. С женщиной! Это нонсенс. Я бы даже осмелилась сказать, оксюморон.
- Ну и что? – Спрашиваю я в ответ на его нелепый довод. – Ну и что?
Как развернулись бы события, если бы я действительно застала у него женщину?
Дежавю.
Однажды он на глаза у всей нашей честной студенческой компании увел к себе Лильку. Мы отмечали всей группой какой-то праздник. Весь вечер он дразнил меня, заигрывая с другими. Я привычно печалилась и бесилась. Как он увел Лильку, видели все, и я тоже. Рано утром обреченно я потащилась к нему на квартиру. Он снимал комнату в частном доме, рядом с общежитием. Из окна коридора можно было видеть ворота этого дома. Не помню, то ли это была осень, то ли весна. Скорее, весна. Утро выдалось тихое, будто замерзшее от тонко выпавшего снежка. Еще ни одни следы не нарушили девственность белоснежного покрова. Зачем я шла туда? Я ведь была уверена в том, что увижу. Может, я любила свои страдания? И шла туда за очередной их порцией, как голодный за горячим супом. Или как наркоман за дозой.
Лялька сидела уже одетая на постели. И противно хихикала. СВ примостился в своей традиционной позе на табуретке молчаливым сфинксом. Я бы даже сказала, свинксом.
- А ничего не было. Ничего не было.- Лепетала моя однокурсница.
Как будто это имело значение. В данном случае намерение есть действие. А нюансы – просто маленькая неудача одного из партнеров.
Не сказав ни слова, я повернулась и ушла. Моя душа скукожилась от горя. Я увидела, что хотела. Констатировала факт с мазохистским удовольствием.
Спустя какое-то время, кажется, уже была осень, я еще раз пришла туда к нему. Он был весел и благодушен. Я ушла утром. И теперь у моей дочери его разрез глаз.
Что мне его женщины теперь?
Я бы, пожалуй, даже обрадовалась. Это означало, что я могу со спокойной душой вернуться назад. Какое, однако, благородство! А что, не измылится, как говорила моя покойная тетя. Да, чуть-чуть цинизма мне не помешает.
- Была бы у тебя женщина! И что в этом страшного? Отправил бы ее домой, а я бы осталась. Все-таки я приехала издалека, а она здешняя. Может придти к тебе в любой другой момент.
Но, похоже, он не слышал меня.
- Если ты не уедешь, со мной случится истерика.
Пожалуй, он был к ней близок.
- Да, успокойся ты. Конечно, я уеду. Вот только кофе выпью.
 В душе разом образовалась пустота, в которую кошкой заползала боль. Глаза стали горячими, по краям наполнившись слезами. Но я знала, что справлюсь. Надо заняться кофе, отвлечь себя бытовыми мелочами.
Я включила электрический чайник.
Что ж надо признать, моя спасательная экспедиция провалилась.
Вот дура-то! Размечталась! Думала: приеду, буду ухаживать за больным, вкусно кормить, поить. А главное я мечтала отметить с ним Старый Новый год. Раз уж не удалось встретить настоящий. И рассказать о дочери. Может быть. Он мог ей гордиться.
Представляла, какой я накрою стол, со свечами, новогодней атрибутикой. Даже привезла с собой Деда Мороза с колокольчиком.
А теперь придется уезжать несолоно нахлебавшись. Дочь опять осталась без отца. Нет, не так. Отец опять остался без дочери.
Главное – поезда сегодня вечером идут дрянские, типа Владивосток- Харьков. Я залила кофе кипятком, ждала, пока заварится. Конечно, его следовало бы сварить по-настоящему, в турке, на плите. Да чего уж! Все идет наперекосяк, так что сойдет дежурный вариант.
Кофе привел меня в чувство.
Бедный СВ! Это как же его побила жизнь, что он так реагирует на обычное внимание. Он корчится от него, как от раскаленного железа. Совершенно изломаны инстинкты. Вместо радости он впадает в истерику.
- Я никого не хочу видеть, понимаешь ты это?! У меня голова трещит – гайморит обострился. Мне покой нужен.
- А я к тебе не на свидание приехала. Воды принести, продуктов закупить, наготовить всего…
СВ снова дернулся.
- Не надо мне ничего готовить, я ничего не ем - почиститься хочу. Что вы все лезете ко мне! С работы звонят, спрашивают. Ты теперь… Я сам справлюсь.
- А это – гордыня, дорогой. Почему бы не принять помощь? Ведь это нормально, когда человек ее предлагает. И вообще, не будь банален. Считай, что я приехала с другого конца города. Ну, неудачно зашла. Ничего страшного. «Живи один. Как царь». – Откуда эти строки?
Кофе выпила. Пора уходить? Нет, пожалуй, еще заварю порцию. Куда спешить? Не хотелось так рано отправляться на вокзал. Хотя бы еще час продержаться.
Я продержалась еще два часа. СВ успокоился. Буря улеглась. Мы вполне мирно поболтали. Но настроение было такое, будто меня обманули. Обещали апельсин, а подсунули лимон. Обидно. Но обида чувство не продуктивное, я никогда не позволяю ему брать над собой верх. Обижаться на человека, значит, не понимать мотива его поведения. А СВ я понимала. Предстать в таком жалком виде перед женщиной, не всем под силу. Это все равно, что заставить больного человека тащить рояль на 9-й этаж. Другое дело, что я-то хотела помочь ему этот рояль нести. Но оказалась сама этим самым роялем.
Все так. Но душа плакала.
- Извини меня. – Сказал СВ, когда я оделась, чтобы уйти.
- Все нормально. Пока. – Ответила я и зашагала прочь, намереваясь никогда сюда больше не возвращаться. «Тем лучше, – говорил мне мой внутренний советчик, - зачем тебе этот больной, несчастный мужик, с изломанной душой, да еще импотент?» О последнем доводе можно было и промолчать. Секс – это всего лишь одна из многих сторон отношений. Важная, конечно, но если твое либидо спит, то ничего не остается, как только разговоры разговаривать.
Как написал мной любимый Губерман,
Когда года, как ловкий вор,
уносит пыл из наших чресел,
 в постели с дамой разговор
нам делается интересен.
Мой любовный пыл угас много лет назад. Может, угольки еще и теплятся, но вряд ли их можно раздуть в огонь. Впрочем, СВ и не пытался. Каким бы больным мужчина ни был, но если рядом женщина, которая ему нравится, он обязательно проявит это чувство. Будет стараться прикоснуться к ней, обнять. И уж точно не будет спать в другой комнате, если только у него не анурез. Воля к жизни!
Или я совсем не интересна ему, как женщина, или СВ безнадежный импотент. Бедняга. Хотя французы говорят: пока у мужчины работают пальцы, он всегда сможет доставить удовольствие женщине.
Стоп, стоп! Что уж я так. У СВ сломана нога, голова раскалывается, нос не дышит из-за гайморита, а я тут со своим сексом. Полноте, мадам, оставьте эти глупости до его выздоровления. «А лучше – навсегда, - добавил мой бесценный внутренний голос. – Вспомни, Шопенгауэра!».
Утешимся Шопенгауэром. Если тебе в любви отказывают, то в этом виновата воля к жизни. Это она определяет выбор. Ей виднее, кому быть вместе, чтобы произвести более совершенное потомство. Одна только закавыка: потомство от этого индивида я уже произвела. И довольно удачное, на мой взгляд.
С этими мыслями я вышла в центр. До предполагаемого поезда было еще далеко. Зайду-ка я в книжный магазин, посмотрю, какой литературой живет Томск.
Нет, все же мир автомобилей мне нравится куда меньше, чем деревенский, в котором чаще можно встретить корову или собаку, а не технику. Этот вывод я сделала, когда пыталась перейти дорогу, чтобы попасть в «Книжный мир». Не улица, а линия фронта. Того и гляди – попадешь под колеса этих железных коней, ставших хозяевами жизни. Прав, о как прав был Есенин, опасаясь их наступления на мир людей.
- Подайте Христа ради! – Слышу я мягкий мужской голос прежде, чем проявился сбоку его хозяин. Лет 30, с приятной русой бородкой, в длинном коричневом плаще. Симпатичный. Я достаю 50 рублей и отдаю ему. Не слыханная роскошь, конечно. Обычно нищим подают мелочь, я еще иногда и 10 рублей. Но в этом случае, как говорится, за красивые глаза и полсотни не жаль.
Сам просящий был удивлен моей щедростью. Хотя разве это щедрость?
- Как ваше имя? - спросил он. – Я помолюсь за вас сегодня вечером…
Помолись, голубчик, помолись.
В душевном смятении я перешла дорогу не на пешеходном переходе, хотя всегда придерживаюсь правил дорожного движения. Даже если нет в обозримом пространстве машин, никогда не иду на красный свет. Так и дочь приучила. А тут вдруг изменила своему принципу. Меня не оправдывало и то, что светофор задержал нетерпеливый поток рвущихся вперед средств передвижения. И все-таки я себя этим оправдала. Внутренний голос что-то попытался вякнуть, но мне легко удалось не услышать его.
Из книжного магазина я вышла умиротворенная, если не сказать счастливая. Тяжесть с души ушла, и я готова была наслаждаться жизнью. Много ли человеку надо? Вот купила я два диска классической музыки и книгу, о которой мечтала, и мир заиграл для меня прежними красками.
Сегодня Старый Новый год и мой профессиональный праздник! Если мистер Костяная Нога спрятался за своими комплексами и отослал прочь, это не значит, что я не могу отметить эти даты с Андреем Первотолчиным. Тем более его офис почти рядом – свернуть за угол и чуть-чуть пройти по центральной улице. Надеюсь, я вспомню, как его найти.
Я почти не плутала по этажам здания. Один раз заглянула не в ту комнату, а во второй раз попала в точку. Андрей был на месте. Выглядел грустным.
- Здравствуй, Андрюша! Вот заглянула к тебе – есть повод выпить. Даже два повода: Старый Новый год и наш профессиональный праздник. Мы же журналисты по образованию. А я так и по профессии. Могу сбегать за шампанским.
- Есть и еще один повод. Но о нем потом. А пока беги в магазин.
Вернувшись с бутылкой шампанского, я узнала, что у Сергея сегодня - день рождения. Ему исполнялся 51 год. Да, время летит. Впрочем, не могла же я ожидать, что ему будет 30.
- А ты каким Макаром опять у нас?
Сказать правду я не смогла, почему-то не повернулся язык. И тогда я сочинила историю о том, что…
- У меня сестра с мужем приехали сюда на юбилей брата мужа. А живут они на Дальнем Востоке. Чтобы повидаться с ними я и прикатила. Еще вчера. Сейчас они уже улетели, а я отправилась на вокзал. Но прежде решила зайти к тебе. И удачно.
Эту историю я приберегала для СВ Думала использовать ее как-нибудь, чтобы мой приезд выглядел оправданным. Мол, не ради тебя, а с оказией. Почему я соврала Андрею? Ну, в самом деле не рассказывать же ему про СВ Я выглядела бы последней идиоткой. И вообще в тот момент мне было стыдно признаться в том, что я сломя голову примчалась к человеку, который пренебрег мной когда-то. И об этом знал если не весь университет, то весь наш курс уж точно. Не объяснять же, что он теперь – израненный жизнью солдат. Да еще на костылях! Ха-ха!
Не смешно.
Но вернусь к шампанскому. Так себе напиток.
Затем мы пили коньяк «Хенесси». Уже не вдвоем. Пришла двоюродная сестра Андрея с охапкой разноцветных шаров и какой-то мягкой игрушкой. Потом подошел его друг – армянин. И пирушка удалась на славу. Приправленная музыкой юности «По волнам моей памяти», она легко свернула мои намеченные планы. Ни на какой вокзал я уже не собиралась, хотя изо всех изображала уезжающую вечером даму. Я уже приняла другое решение. И когда мы, наконец, все выпили и расстались в самом лучшем расположении духа, я потащилась назад к СВ
Город погрузился в густые сумерки, похожие на кисель. Еще чуть-чуть и плотная вечерняя тьма укутает мир, как паранджой. Но она не страшна, пока город не спит. Я шла мимо ярких витрин, в которых еще жил Новый год. Одна витрина остановила меня – в больших стеклянных вазах разноцветным пухом лежали лепестки цветов. Я представила, как будет классно рассыпать их в печальном доме у СВ Новогодний листопад из роз. Может быть, это скрасит настроение у Мистера Депрессия.
Когда я добрела до его деревеньки, которая хоть и находилась недалеко от центра, но будто существовала на другом континенте, стало темно, хоть глаз коли. Фонарей не было. Желтели комнатным светом редкие окна. И все же я без труда узнала его ворота.
И тут меня ждал удар.
Ворота были заперты. Вряд ли бы я смогла выбить замок. Но попыталась дважды подать плечом. В своей новенькой светлой шубке! Может быть, я вообще приехала сюда только для того, чтобы показать свою обновку. Чтобы СВ посмотрела на меня в ней и влюбился. И вот сейчас я могу растерзать нежную шкурку о занозистую твердь ворот.
Замок стоял насмерть.
Отчаяние и разочарование завертелись во мне в ритме «Полонеза Огинского». Но я дама упрямая. Если чего-то захочу – добьюсь. А я во чтобы то ни стало хотела попасть к СВ
Перелезть, конечно, не удастся. Забор и ворота были довольно высокими – я представила, как карабкаюсь в своей новенькой любимой шубке. Дама в постбальзаковском возрасте, которой в пору внуков нянчить, лезет через забор к любовнику. Смешно.
Да, охота пуще неволи. А ведь поверху, кажется, колючая проволока натянута. Просто крепость какая-то, а не лежбище рака-отшельника.
И тут я вспоминаю, как СВ еще в первый мой приезд говорил, что замок в воротах в принципе можно открыть любым ключом. Что ж, попробуем.
Главное – не отчаиваться.
Не знаю, сколько бы я ковырялась у этих чертовых ворот, как вор-домушник в дебюте, но тут Судьба ко мне смилостивилась. Она прислала мне помощь в виде соседа. Его фигура вынырнула из темноты и спросила доброжелательно:
- Вы к СВ?
- Да, приехала из Красноярска, а попасть не могу.
- Давайте, я попробую открыть.
У него это получилось довольно быстро. Замок поддался, и желанные врата в рай (или преисподнюю?) открылись. Счастливая, я поспешила к светящемуся окошечку. Заглянула в него. СВ сидел к окну спиной, не ведая, что через минуту к нему постучится незваная гостья, которая, как он, небось, считает, несется на всех порах домой.
Свинья! Выгнать женщину в неизвестность! На вокзал! А вдруг поезда не будет? Или он пройдет поздно ночью, а то и вообще утром?
Но тут мой взгляд упал на костыли, и гнев стих. В конце концов, он меня не звал.
Но тут очнулся мой внутренний голос: «Тем более должен был обрадоваться».
Никому он ничего не должен.
Ладно, пора стучаться в дверь.
А что же сказать?
Скажу:
- Это я. Я опоздала на поезд.
Ведь не выгонит же он пьяную женщину, на ночь глядя?
Представляю, как СВ «обрадуется». Эта мысль рассмешила меня, и я, подкрепленная алкогольной уверенностью, постучала.
- Кто там? – Раздался с эротической хрипотцой голос.
Ну, держись, СВ
- Это я, дорогой. Я опоздала на поезд.
Жаль, я не видела выражение его лица. Может быть, оно было радостным?. Голос, увы, не выдал никаких чувств.
- Заходи. Ты как ворота открыла?
- Сосед помог. Это судьба, дорогой. Ты должен смириться.
- Ты никак выпила?
- Да. Я зашла к Первотолчину, а у него сегодня день рождения. А потом я опоздала на поезд. Не идти же мне в гостиницу? Такие деньги тратить, когда у тебя есть свободная кровать. – Пустилась я в объяснения. – Давай деньги на гостиницу я уйду. – Чистый блеф. Никуда я не собиралась уходить.
СВ закостылял из кухни в комнату. «Сейчас принесет деньги». - Решила я. Можно подумать я их возьму!
И точно. Мой благородный друг принес тысячу рублей.
Мужчины – полные идиоты. Или мне так повезло.
- Вот и замечательно, - ворковала я, – теперь на эти деньги я откупаю у тебя одну комнату…
Я смотрела на СВ, и он мне казался удивительно красивым. И так захотелось, чтобы он любил меня.
Но мой внутренний страж прошипел:
- Не будь дурой! На эти грабли ты уже наступала. Человек не меняется.
На этот раз я к нему прислушалась.
Вечер прошел мило.
В полночь я рассыпала лепестки. Я подкинула их вверх, и они плавно опустились на пол. Казалось, что пролетела стая разноцветных птиц и потеряла по перышку.
СВ, конечно, заканючил.
- Ну, Аля, зачем нужно разбрасывать…
Да, слон никогда не станет бабочкой. Маленький Принц, кажется, об этом говорил.
Чтобы не разочароваться, никогда не следует требовать невозможного. Многие отношения между мужчиной и женщиной портятся именно поэтому. Довольно часто женщина, выходя замуж, ждет от любимого того, что он ей дать не может. И он в этом не виноват, как невиновата стиральная машина, что не может мыть посуду или печь пироги. А глупышки все надеются на чудо, скандалят, давят на мужей и т.д. В результате – ненависть, разбитые сердца и развод по-русски.
СВ нагибается и подбирает мой новогодний салют.
- А зачем они нужны?
- Ванну принимать. Ванна с лепестками роз. Красиво.
И тут меня ударяет воспоминание.
Мы со стариком в ванне пьем шампанское. Вокруг нас плавают яблоки, апельсины и витает абсолютное счастье. Приличные остатки напитка, который шипит как гусь, старик выливает мне на голову. Струйки стекают по лицу, я слизываю их. А старик выливает на меня еще одну бутылку….
Видение это мгновенно. Где хранится оно? И какой механизм приводит его в действие?
Я смотрю на СВ. Он мне нравится. Но он – не мой мужчина. Я понимаю это отчетливо. Грустно. Но так бывает. С ним я буду несчастна. Если старик был человек Праздник, то СВ – человек Горе. Наверное, он не виноват в этом. Из четырех его жен ни с одной не удалось создать настоящую семью. А какая женщина подошла бы человеку Горе? Может быть, женщина Радость?
Ба, так ведь это я. Хватит ли моей радости, чтобы избавить его от горя?
Эгоистичный внутренний голос захихикал.
«Как же, держи карман шире! Да его горя хватит не на одну женщину. Каждую превратит в миссис Несчастье. Опыта хватит».
Я вздыхаю.
А может быть, тепло, забота, терпение, нежность и ласка превратят этого холодного и сдержанного болвана в настоящего мужчину, который ответит мне тем же?
«Не будь идиоткой. Сама же говоришь, что стиральная машина никогда не сможет напечь пирогов». – Внушал мне мой личный воспитатель.
СВ курил в печь.
- Хочешь покурить травки?
- Травки? – Переспрашиваю я, раздумывая. – А почему бы и нет? Давай.
 Я затягиваюсь, успокаивая себя тем, что:
 во-первых, никогда больше мне выпадет такой случай и поэтому не стоит бояться привыкания;
во-вторых, многие творческие личности баловались травкой;
в-третьих, могу же я попробовать это в … свои-то годы?
Дым проникаем мне в легкие и … ничего. Даже головокружения я не почувствовала. Затянувшись несколько раз, я разочаровано и облегченно бросаю это дело.
СВ смеется.
- Видела бы тебя твоя дочь! Как ты косячок смолишь.
Да, она моя дочь. Только моя. А ты болван.
Я в ужасе замахала на него руками.
- Я недавно по радио слышал передачу о судьбах людей. - заговорил СВ. – Свою историю рассказывала пожилая 74-летняя женщина. Говорила о том, как всю жизнь любила одного человека, и который всю жизнь принадлежал другой семье. И вот недавно они стали жить вместе. Жена его умерла, дети выросли, он одинок. И рядом он теперь с ней, но ей так горько, потому что не может дать ей молодой горячей любви…
- Да, грустная история.
А про себя думаю: если СВ решил намекнуть на наши отношения, так это сказочка не про меня. Я не любила его всю жизнь. Наша теперешняя встреча - ошибка судьбы. Или насмешка.
- Пожалуй, я прилягу, почитаю. - Сообщает СВ
Я устала, но мне жаль спать. Это будет потерянное время. Время, которое я могла бы провести с СВ, уйдет на сон, то есть в пустоту, черную дыру.
- Можно я посижу у твоей кровати? –
Боже, я совсем спятила. Кто я? То ли сиделка, то ли любовница, то ли мать Тереза.
На душе покойно.
Я не терзаюсь оттого, что не лежу с СВ в постели. А, честно говоря, не отказалась бы.
- Можно я полежу у тебя на плече? – Ответ мне известен заранее. Вопрос - это так, психологический тест.
- Аля, ну не начинай…
Господи, как хорошо, что я все-таки не влюблена в него и что мое либидо крепко спит. Иначе мое сердце бы сжалось от боли. Его отказ кинжалом вонзился бы в мою душу и распорол ее, как перину. Полетели бы от моей жизни пух и перья, а также рожки да ножки.
Мне становится смешно. Смех раздирает меня. Я не могу остановиться.
- О, прекрати это! – Прошу я сквозь смех. – Что это такое? О, Господи! Ха-ха-ха.
Смеялась я до слез несколько минут. СВ смотрел на меня весело и мягко.
- Это от косячка тебя разобрало.
- Как ужасно не контролировать себя. Неужели смех – от травки?
- Конечно.
СВ опять уходит в книгу, а я прикрываю глаза. Все-таки я устала. Может, пойти спать? Импотентское поведение моего больного очевидно.
Вспомнился старик. Он уже жил в семье. Прислал письмо-загадку. О том, что лежит со сломанной ногой в больнице города Х. Я влюблена была до беспамятства. Как кошка во время течки. Чтобы отыскать его, мне пришлось обзвонить все больницы большого краевого города. Нашла, приехала. Утром и вечером я бежала к нему на свидание, как девочка-подросток. Хотя тогда мне было 30 лет. Мы были окружены любовью, как Земля Туманностью Андромеды. Мы в ней купались, как воробьи в пыли. Взгляды, прикосновения, поцелуи, слова – все как во хмелю.
Я купила тогда себе и ему по сборнику сонетов Шекспира, и мы переговаривались с помощью великих стихов. Мы находили в них себя, свои чувства. И я не задавалась вопросом, любит ли? Это было очевидно.
Но с мистером Костяная Нога все так сложно.
Интересно, он читает или делает вид?
Я смотрю на СВ. Все-таки он красивый.
- СВ, ты очень красивый.
- Алина, ты напилась, накурилась, вот и мерещится черте что.
Я не перечу. На душе легкость необыкновенная. Это после смеха. А смех – вещь крайне полезная. Что там писала о нем моя любимая Кларисса Пинколь Эстес, чью книгу я так удачно сегодня купила. Я достаю «Бегущую с волками» из сумки, листаю и, наконец, нахожу нужное.
(СВ все это время с интересом наблюдает за мной, как зоолог за обезьяной).
«Смеясь, женщина дышит свободно, и такое дыхание может вызвать прилив несакционированных чувств. Что же это за чувства? Оказывается, это не столько чувства, сколько средства, которые расслабляют и лечат чувства и часто помогают пролить сдерживаемые слезы или извлечь забытые воспоминания, или порвать цепи, сковывающие чувственную личность».
- И что ты читаешь? – Не выдерживает и спрашивает СВ
- О, это замечательная книга американского философа и психоаналитика Клариссы Эстесс о женских архетипах в мифах и преданиях. Я считаю, эту книга должна быть настольной у каждой женщины.
- А, дребень, значит.
- Я тебе сейчас дам почитать одну сказку из этой книги. Мне хотелось бы знать, что ты об этом думаешь.
ЖЕНЩИНА-СКЕЛЕТ
(Из книги Клариссы Пинкол Эстес «Бегущая с волками»)
Она совершила что-то такое, от чего ее отец разгневался. В чем именно она провинилась, никто уже не помнит, только отец притащил ее на берег моря и сбросил со скалы вниз. Рыбы обглодали ее плоть и выели ее глаза. Остался скелет, который подводные течения перекатывали по дну.
Однажды рыбак отправился ловить рыбу. Надо сказать, что многие в свое время наведывались в этот залив, но наш рыбак уплыл далеко от родного дома и не знал, что местные рыбаки стараются держаться отсюда подальше, потому что здесь водится нечистая сила.
И надо же было так случиться, чтобы крючок, заброшенный рыбаком, зацепился за ребро Женщины-Скелета. «Должно быть, на этот раз попалась большая рыба, - подумал рыбак. – Наконец-то!» В мыслях он уже прикидывал, сколько людей удастся прикормить такой огромной рыбой, насколько ее хватит, как долго он сможет отдыхать от своих обязанностей добытчика. Рыбак боролся с тяжелым грузом, висевшим на крючке, а морская вода кипела и пенилась, лодка-каяк подпрыгивала и дрожала, потому что та, что лежала на дне, пыталась освободиться. Но чем больше она боролась, тем больше запутывалась в леске. Несмотря на все свои усилия, она неудержимо приближалась к поверхности, влекомая зацепившейся за ребра леской.
Рыбак как раз пытался поддеть добычу сачком и потому не видел, как из воды показался голый череп, не видел поблескивающие в глазницах кораллы, не видел ракушки, облепившие желтые зубы. Потом он обернулся, держа в руках сачок, и тут увидел Женщину-Скелет во всей красе: она свисала с носа каяка, вцепившись в него длинными передними зубами.»А-а-а-а-а! – вскрикнул бедняга, и от ужаса сердце у него ушло в пятки, глаза полезли на лоб, а уши запылали огнем. –А-а-а-! – завопил он и сбил ее с каяка веслом, а потом начал грести к берегу, как угорелый. От страха он не сообразил, что скелет попался на удочку, и совсем перепугался, когда увидел, что ужасный призрак следует за ним к берегу. Куда он ни направлял свою лодку, Женщина-скелет не отставала; ее дыхание собиралось над водой клубами пара, а руки тянулись к нему, будто желая схватить и утащить на дно.
«А-а-а-! – закричал он, добравшись до берега. Одним прыжком он выскочил из каяка и, сжимая в руке удочку, бросился наутек. А кораллово-белый скелет, все еще обвитый леской, лязгая, запрыгал вслед за ним. Он на скалы – Женщина-скелет за ним.. Он на скалы – Женщина-Скелет за ним. Он через ледяную тундру – она следом. Он пробежал по мясу, разложенному для просушки, и разметал его в клочья своими сапогами-муклуками.
Неотступно следуя за ним по пятам, Женщина-скелет подхватила несколько мороженых рыбин и стала жевать: ведь у нее во рту так давно не было ни крошки. Наконец рыбак добрался до своей снежной хижины, иглу, нырнул в лаз и на четвереньках прополз внутрь. Он лежал во тьме, задыхаясь и всхлипывая, а сердце стучало как бубен – самый гулкий бубен. Наконец-то он в безопасности, в полной безопасности, да, в безопасности! Слава богам, слава Ворону и изобильной Седне… наконец-то… он… в безопасности.
Он зажег коптилку, и – о ужас!- на снежном полу ворохом костей лежала она: пятка зацепилась за плечо, колено застряло между ребрами, нога закинута за локоть. Потом он не смог сказать, что это было: может, свет смягчил ее черты или все дело в том, что он был одинок. Только в сердце его зажглась искра доброты, он медленно протянул почерневшие от сажи руки и, что-то ласково приговаривая, как мать, утешающая ребенка, принялся распутывать рыболовную леску.
«Вот так, вот так, - сначала он освободил пальцы ног, потом лодыжки. – Вот так, вот так». Он трудился всю ночь и под конец закутал ее в меха, чтобы согреть. Теперь все кости Женщины-Скелета были на своих местах, как положено у человека.
 Он достал кремень и, отрезав часть своих волос, развел маленький костер. Время от времени, смазывая жиром драгоценное дерево своей удочки и сматывая леску из жил, он поглядывал на нее. А она, закутанная в меха, не говорила ни слова – не смела, - чтобы рыбак не вытащил ее из хижины, не сбросил со скал, не разбил ее кости. Рыбак стал клевать носом, забрался под меховое одеяло и скоро уснул. Бывает, что, когда человек спит, у него из глаз выкатывается слезинка. Никому неведомо, какой именно сон бывает тому причиной, но мы знаем, что этот сон навеян печалью или тоской. Так случилось и на этот раз.
Женщина-Скелет увидела, как в свете коптилки блеснула слеза, и вдруг ей ужасно захотелось пить. Позвякивая костями, она подползла к спящему и приникла к слезинке ртом. Эта одна-единственная слеза была как река, и она все пила и пила, пока не утолила жажду.
Потом она легла рядом с рыбаком, проникла в него и вынула сердце, гулкий бубен. Села и стала бить его с обеих сторон: Бом-бомм! Бом-бомм!
И под этот ритм бубна она запела: «Плоть-плоть-плоть! Плоть-плоть-плоть!» Чем дольше она пела, тем больше ее кости обрастали плотью. Так она напела себе волосы и зоркие глаза, и красивые полные руки. Напела себе лощинку между ногами, напела груди – такие длинные, чтобы ими можно было обернуться для тепла, и все остальное, что нужно женщине.
Когда все у нее было на месте, она песней сняла со спящего мужчины одежду, забралась к нему в постель и тесно прижалась к нему. Она вернула обратно его сердце, гулкий бубен, и так они и проснулись – сплетясь телами, соединенные новой связью, доброй и прочной. КОНЕЦ СКАЗКИ.
Пока СВ читал, я следила за ним. Прочитай и пойми, дурачок, что мы с тобой, как эти рыбак и Женщина-скелет. Ты одинок, моя женская суть обглодана до скелета мужчинами-пираньями. Но мы можем помочь друг другу. Я мечтательно рисовала себе картины нашей идеальной совместной жизни…
- Чушь! Как вы, бабы, можете такое читать! – СВ отбросил книгу и уставился в потолок.
Да, рыбака из него не получится. Иди-ка и ты, несостоявшаяся Женщина-Скелет, спать в другую комнату.
Жаль, что у него две кровати.
Когда я уснула, из-под моих ресниц выкатилась горячая слеза. Должна была выкатиться.
Утро началось слишком рано, хотя я и жаворонок. Но, во-первых, в Томске время приходит на час раньше, чем в моем родном городе, во-вторых, я слишком поздно вчера легла спать, в-третьих, я все-таки накануне выпила немного лишку.
Так вот, утро началось слишком рано, с голоса СВ
- Вставай, сколько можно спать.
Я продрала глаза на окно. По степени рассвета время около восьми. Еще бы часок поспать. Зачем СВ будит меня?
- Мне что - пора уходить? – Спросила я бодрым голосом.
- Шебурши по дому, раз приехала.
Ха! Я победила. Тигр ушел в клетку.
Я натянула колготки, достала из сумки голубую рубашку своего брата и осталась довольна своим внешним видом. Женщина в мужской рубашке – это так сексуально! И хотя я не собиралась соблазнять СВ , выглядеть сексуальной все же хотелось. В придачу. конечно, ко всем моим другим достоинствам.
СВ мой внешний вид не оценил. Или оценил? Он сказал язвительно:
- Чего это ты в неглиже расхаживаешь?
М-да, хорошее неглиже.
- Тебя смущает, что я в колготках?
- Нет, а тебя?
- Нисколько.
Но пошла и надела брюки, чтобы наказать СВ. Теперь он не увидит моих стройных ног.
Сначала я навела порядок на столе. Разложила все по местам. СВ пристрастно наблюдал за мной, как будто не доверял мне, как хозяйке. Смешно! Да я прошла такую школу, что с успехом могла бы работать домработницей.
И все же он зацепился. Я повесила разделочную доску так, что она одним боком оказалась поверх висящего рядом дуршлага. СВ тут же сделал мне замечание.
- Что нельзя повесить аккуратно?
Я сразу поняла, в чем дело. Ни слова не говоря, я исправила ошибку. Меня разбирал смех. Большое дело, если досточка повесит криво. В другой раз я могу повесить ее ровно. Разве это важно?
Да, сейчас замечание СВ меня смешит. А если представить, что он это делает изо дня в день?
- Ты всегда указывал своим женам, как делать?
- Ничего я не указывал.
Ладно, проехали.
Как девочка сиротка у Бабы Яги, я безропотно выполняла все задания СВ У меня было такое ощущение, что он специально ими меня запугивает. Но врешь, меня не возьмешь. Я девка деревенская. В детстве многое делать приходилось. И воду из колодца таскать, и комки угля топором разбивать, и печь топить, и дрова рубить.
И все же огромные ведра, из которых мне предстояло принести из колонки воды, меня слегка испугали. Я-то намеревалась с одним ведром сходить несколько раз. Но СВ подтолкнул мне и второе.
Ладно, справимся. Оказалось, хоть и тяжело, но вполне по силам, если периодически отдыхать по дороге. Для себя я сделал еще один вывод. СВ не подумал о том, что я могу сорвать спину. Хреново жить с таким мужчиной.
А с другой стороны, я вспомнила, как он увещевал своего сына Петю. Тот плакал и просился к матери, когда СВ привел его и Макса к себе «на дачу» на выходные. Это было при «Первой встрече». Так СВ ему сказал:
- Петя, пусть мама отдохнет, поспит завтра подольше…
Видимо, я не вхожу в круг заботы СВ. Ну и ладно, сама напросилась. Без обид – просто констатирую факт.
Я ведь друг.
- Итак, дорогой, что дальше? Какие будут указания?
Тимур и его команда.
- Давай попьем чаю, а потом ты сходишь в магазины и купишь все по списку. Я сейчас напишу.
Этот чай мы пьем с утра. СВ намеренно голодает, чтобы очистить организм. В доме – шаром покати. Почти шаром покати. Есть небольшой кусочек сала, вареная свекла и банка кабачковой икры. И две булки хлеба. Такая еда аппетита у меня не вызывала, поэтому я пью свой кофе с молоком. Этот тонизирующий напиток прекрасно отбивает чувство голода.
И все же голод зажал меня в тиски, когда я отправилась покупать заказанное по списку. На Центральном рынке я долго бродила от закусочной к закусочной, не решаясь что-то съесть в таком неприличном для еды месте. Даже, несмотря на то, что меня уже трясло от голода, я никак не могла пристать к какому-нибудь съедобному берегу. В попадавшихся мне точках тусовались субъекты, с которыми мне не хотелось находиться рядом и поглощать пищу. Да и все эти сосиски в тесте, гамбургеры, бутерброды, пирожки не воодушевляли, а отталкивали. Наконец, я забрела в кафешку, где предлагали пельмени и манты. Там было опрятно, за столиками сидели двое молодых ребят и одна женщина. В таком обществе уже можно было поесть более или менее комфортно.
Пельмени с бульоном просто подарили мне второе дыхание. Эх, хорошо! Теперь можно взглянуть на список. 2-3 кг рыбы для Кешки (куплю 2 кг, я все же не тягловая лошадь!), стиральный порошок, 3 рулона туалетной бумаги (это сойдет, бумага легкая), два пакета краски (для покраски Петиной курточки. Совершенно непонятная мне процедура) с подробным описанием, где их найти, ведро пластмассовое с указанием купить у китайцев на «Шанхайке», Бисептол - для лечения гайморита.
Купила я все, кроме стирального порошка. По дорогой цене я приобретать его не стала, не то чтобы опасалась выговора от СВ, а скорее, чтобы ему угодить. Мне показалось, он скупится на такие покупки. А так как дешевый мне не встретился, последний пункт списка оказался невыполненным. Впрочем, с ведром я тоже своевольничала – купила в обычном хозяйственном магазине. Буду я еще искать китайцев!
СВ к этому и прицепился. Размер ему ведра не понравился, всего 10 литров. У китайцев ведра побольше раза в два. Но меня его придирчивость не раздражала, а забавляла. Может быть, потому что я знала: вечером уже буду ехать домой. Впрочем, мой гипсоногий друг ворчал недолго.
За время моего отсутствия он вымылся и постирал. А еще кочевряжился по поводу моего приезда! Ишь какая от меня польза – сколько воды наносила. И еще принесу. Ведра-то опять пустые.
СВ опять пригласил попить чаю.
Пожалуй, можно взять тайм-аут. Если не полежать, то хотя бы посидеть расслабленно. Спать хотелось до изнеможения. Вагонная полка в купе фирменного поезда стояла у меня перед глазами, как видеокартинка. Я только и мечтала о том, как зайду и упаду на свое место. И сразу засну. Под стук колес! Вот блаженство.
Но прежде еще надо вымыть полы и наколоть дров. Последнее задание Бабы Яги Костяной Ноги, а вернее, Дяди Яги меня напрягало. Нужно было расколоть топором довольно большие и тяжелые сосновые чурки. К тому же они были явно не сухие, значит, процесс разделения их на части предстоял героический. Я с утра проходила мимо них с некоторой тоской в душе, понимая, что мне с ними не справиться.
Чай я заварила еще утром по команде СВ Он только достал из своих закромов мешочек с какой-то травкой и добавил щепотку. Получилось вкусненько. Теперь мы разбавляли эту заварку кипятком и наслаждались приятной истомой, которую дарил напиток. О чем-то говорили, таком несущественном, что и не запоминалось.
В разгар чаепития на Провиантской (так называлась улица, где проживал дом СВ) раздался телефонный звонок.
- Да, - ответил СВ и весь превратился в слух, прямо как собака, готовая выполнить любое указание хозяина. – Конечно, Оля, я смогу. Не беспокойся, я поживу с ребятами. А когда ты уезжаешь? 16? А приедешь? Ну, все, договорились.
- Это моя Оля звонила, - начал пояснять он, хотя и так было ясно. Дал повод моему внутреннему голосу фыркнуть: «Моя Оля!» - Едет в командировку в Москву на неделю, просит пожить с ребятишками. – Сиял как елочная игрушка счастливый отец.
- Вот и замечательно, - обрадовалась я, - уеду со спокойной душой. Все-таки городская квартира более подходящее место для человека со сломанной ногой. Как удачно все складывается! – «Она могла бы сразу позвать его пожить до тех пор, пока нога не заживет. Все-таки это его квартира». – Сделал замечание мой внутренний оппонент. На этот раз я с ним согласилась.
СВ выглядел взволнованным. Переживал эмоциональный стресс. Он востребован семьей, и это его воодушевляло куда больше, чем мой приезд. Для мужчины быть нужным более естественно, чем принимать помощь. Наверное, именно в таких случаях они чувствуют себя сильным полом. А я подчеркнула его беспомощность и тем самым уязвила его.
Стоп, стоп! Если так рассуждать, то сочувствие и забота - лишние понятия в отношениях с мужчинами. Наверное, все же сильный мужчина, которого не мучают комплексы, примет помощь женщины как должное, понимая, что и он поступил бы точно также.
Сделав такой вывод, вздохнув, непонятая, я взялась за мытье полов. СВ прилег в своей комнате. Брюки сковывали мои половые движения, и я сняла их.
- Если будешь выходить из комнаты, то знай: я в одних колготках. Мне так удобнее. – Крикнула я моему скромному другу.
Погрузившись в процесс, я не сразу почувствовала, что за мной наблюдают. СВ жадно смотрел на меня. Я не сразу поняла этот взгляд. Кажется, его возбуждал вид женщины, моющей полы.
Не кажется, а точно. Я вспомнила случай из нашего студенческого прошлого. Я также мыла полы в его доме, и дело закончилось постелью. Это воспоминание накрыло меня легкой сексуальной волной. Я не позволило окунуться в нее с головой. Сексуальность – вещь естественная, и нет никакой заслуги женщины в том, чтобы произвести на мужчину соответствующее впечатление. Физиология – не более того. Покорить сердце мужчины – вот достойная задача настоящей женщины.
Я сосредоточилась на мытье полов. И тут проскрипел голос СВ
- Почему у тебя такие мокрые полы? Вытирать надо лучше.
- Я здесь еще не вытирала, а только намочила.
- А я так не мою.
- Значит, ты просто их протираешь.
Вот какой половой разговор между полами у нас получился.
И все же его взгляд жег меня. Я не могла освободиться от ощущения, что он съедает меня глазами.
А может, я все это выдумала? Что по этому поводу думает мой внутренний голос? Удивительно, но он молчал. Спит, подлец, когда так необходимо его мнение.
Я выскочила на улицу, вздохнула холодного воздуха, который несколько отрезвил меня. Нельзя поддаваться этому чувству. Никаких надежд. Это память тела и не более. Сосредоточимся на мытье полов. И потом: мне скоро отправляться на вокзал. Отряхнувшись от нежданных эротических иллюзий, я вошла в дом.
Едва я успела домыть пол, как в дверь постучали. Вошел здоровый парень.
- А, Серега, заходи! Ты вовремя. Наруби мне дров, будь другом.
Я обрадовалась. Проблема решилась без моей помощи.
- Какие разговоры! Я сейчас, мигом!
- Да ты погоди, чай сначала попей.
Мы пили чай втроем и молчали.
Я устала. Не от работы. Душа страдала, а это потяжелее физических нагрузок.
Стрелки часов приближались к 14.00. На это время я наметила свой уход на вокзал. Фирменный поезд «Томск-Москва» отбывал в 16.15.
Я чувствовала себя чугунной бабой, которая не может пошевелить своими чугунными ногами, чтобы встать и начать собираться.
Еще подлила себе чайку, благо заварник стоял на столе. СВ переговаривался с Серегой, но я не разбирала слов. Я сосредоточилась на себе. Еще немного, и я встану. Миссия невыполнима? У меня железная воля.
Я встаю и иду переодеваться, складываю вещи. Может, оставить здесь свою рубашку? Она будет напоминать СВ обо мне. И все же решительно запихиваю ее в сумку. Оставим сентиментальность в прошлом.
- Ну, что ж мне пора.
- Я провожу тебя, - сказал СВ, добрый от того, что, наконец-то, избавляется от незваной гости.
Я не стала удерживать его, хотя, наверное, для человека со сломанной ногой это подвиг.
Я шла к воротам, как по Зеленой миле. Он костылял за мной. Я ничего не ощущала. Вместо меня из ворот вышла оболочка.
- Спасибо, что приехала.
Я всматриваюсь в его глаза. Они пылают черным огнем, в которых светится … Любовь? Глупости! Влюбленный мужчина ведет себя иначе, даже если нога у него в гипсе.
Поцеловать его?
Да ну его к черту! Он не сказал мне ни единого нежного слова.
И все же я посылаю ему воздушный поцелуй и решительно ухожу. Не оглядываюсь. Нет, я больше не вернусь сюда. Мне ясно дали понять, что я не нужна.
Ноги ускоряют мой ход. Я – одна большая страдающая душа. Душа, убегающая от боли. Перед глазами все еще стоит СВ О чем говорил его взгляд? Да почему я должна это разгадывать? Для чего тогда человеку дан язык? Одно слово, одно прикосновение, и все стало бы на свои места.
Если бы он сказал:
- Иди ко мне…
Я задохнулась бы от счастья. Сейчас я задыхаюсь от боли.
Я несусь, как парусник. Сейчас верну за угол, и мне станет легче. Угол отрежет меня от него. Боль гонит меня, глаза слепят слезы. Я выскакиваю из-за угла, как пробка из шампанского…
Огромная черная боль сшибла меня, как собаку. Почему-то эта боль имеет очертания автомобиля. Странно. Она расширяется, рвет меня на части, давит на мозги так, что, кажется, будто я теряю сознания и лечу по длинному темному коридору. Лечу, лечу… И вдруг боль отпускает. Я чувствую необыкновенную легкость, как будто я птица. Как будто я всегда была птицей и летать для меня также естественно, как человеку ходить. Я выныриваю из коридора в ослепительную небесную голубизну. Я лечу над домами. Я вижу двор его дома. Я вижу СВ.
СВ все еще ковыляет от ворот. Несчастный, как вся его жизнь. Дорожка скользкая, будто на ней разлили кисель. Еще не хватало упасть. Только я об этом подумала, как костыль у него подвернулся, заскользил, и СВ плавно повалился на бок.
Я рванула с высоты полета к нему. Обняла своими крыльями-облаками.
По его небритым впавшим щекам катились слезы. Он повторял, сжав голову руками:
- Господи, как же я люблю ее. Господи, как же я люблю ее…
Моя нежность перелилась через край и упала на СВ.
- Я с тобой, дорогой! Я с тобой!
Вот такой сентиментальный конец придумала я, пока, живая и здоровая, бежала до трамвайной остановки. И так мне было жаль себя и СВ, что сердце разрывалось на части, а глаза – от наворачивающихся слез. Я была уверена, что люблю этого совсем неподходящего мне человека. Воля к жизни. С Шопенгауэром не поспоришь.
- Не бойся, я вернусь к тебе. Я обязательно вернусь… - Шептала я всю дорогу.
А вернусь ли?
Как Вы думаете