Позитивно о невеселом

 
Когда я умру (а когда-нибудь это, несомненно, произойдет, но лучше позже, чем раньше), то бесплотный мой дух взмоет к потолку комнаты и с любопытством уставится на родню и близких, окруживших мое ставшее безжизненным тело.

- Хм, и это минуту назад было мною?

Замерев под потолком возле банальной люстры из искусственного хрусталя, я сочувствующе гляну на только что покинутое тело с желтой кожей, бледными губами и заострившимся носом и буду снисходительно наблюдать за поведением оставшихся. С теплой, чуть насмешливой улыбкой прислушиваться к их ритуальным причитаниям вслух и суетным мыслям про себя обо всех хлопотных грядущих процедурах: машина, венки, телеграммы родни о постигшей их неимоверной утрате. Духи ведь умеют читать чужие мысли, не правда ли?

- Глупые вы мои, - снисходительно подумаю я, уже бесплотный и оттого очень спокойный и мудрый. – Очень-то мне нужны теперь эти ваши хлопоты с телеграммами дальней родне, которую я никогда не видел при жизни и которая соберется навестить меня лишь после моей смерти. Суета с венками из искусственных цветов и со столь же искусственными в своей неискренности надписями на траурных лентах. Похороны со слезами людей, оплакивающих не нынешнего покойника, а, скорее, самих себя, свою смерть в будущем. Поминки по принципу «чтоб было не хуже других». Еще при жизни у меня случалась возможность налюбоваться на подобные безобразия и убедиться, что даже по дороге к смерти, приобщаясь к вечности, миру и покою, человечество умудряется устроить отвратительную ярмарку тщеславия.

Примерно так я буду думать, незримо для всех болтая ногами на люстре и искренне сочувствуя живым. Хотя чего им сочувствовать? Живые ведь тоже безжалостны в своих проявлениях любви к мертвым. Вы только гляньте на эти надписи на лентах, послушайте их надгробные речи: «навсегда в наших сердцах», «любим, помним, скорбим», «дорогому имярек от коллег и знакомых» и прочие шедевры mort art. Если вдуматься, строившие себе загодя гробницы фараоны были не так уж и жестоки к другим, хотя в этих проектах, говорят, и погибало много интеллигенции и пролетариата.

Впрочем, о чем это я? Ну, так вот… Понаблюдав немного за вами, живыми, с той стороны, я все ж рискну дать вам совет: научитесь не делать из своей смерти и уж тем более из своей жизни проблем для себя и своих близких. А что это вы вздрогнули? Неужели услышали и поняли? Ну и замечательно, значит, мне уже пора.

Усмехнувшись, я упорхну от вас с некоторым сожалением. И стану ждать вас у себя через некоторое время, но торопить не буду. Побудьте там, где вы есть сейчас, некоторое время. Максимальное количество времени, как можно дольше по вашим земным меркам. А я пока тут подожду. Ведь время – это то, чего теперь у меня будет много, даже слишком много.

май 2006