Сны разума Сон 8 Ален с Брюсом сидели в...

 
 Ален с Брюсом сидели в ресторане, развлекаясь беседой с двумя весьма привлекательными молодыми особами, которым не претили приключения, когда в зал вошла она в сопровождении молодого мужчины. Ее появление было так неожиданно, что он не сразу осознал испытанный им укол ревности. Это ощущение было столь необычно, что Ален не мог припомнить, что бы кто-нибудь мог спровоцировать его на подобные ощущения.
 Ален впервые испытывал смятение, причиной которого была женщина. Он не смел обмануть ее возможных ожиданий, а потому, он вовсе не собирался давать повод для них. Он не был создан для семейного очага. У таких людей как он, - полагал он, и не без основания, - могут быть связи, но не узы, сковывающие индивидуальность, загоняющие индивидуальное мироощущение вглубь себя, не давая выхода творческой энергии, в которой поистине творческая натура нуждается на почти физическом уровне. В сущности, до сих пор женщины мало что значили в его жизни. Он был погружен в мир изотерики, которая выдвигает одними из главных условий проникновения в  нее- отсутствие тщеславия и корысти, готовность принести на алтарь служения высшим силам свои чувства, в том числе и любовь. Постижение тайных знаний оккультных наук и секретных учений, накопленных и тщательно охраняемых избранными представителями поколений - это езда с односторонним движением. И он хорошо себе это представлял, и, потому в те короткие тайм-ауты, которые он брал на очередном финише, являющемся одновременно очередным прологом к новым этапам исследований, он предоставлял себе женщин  исключительно как награду, дающую кратковременное расслабление и, одновременно, удовольствие, не более. И в этой кратковременности был заложен некий смысл - она гарантировала от пресыщения, сохраняла независимость от ловко расставляемых сетей, легко трансформируемых в узы и, одновременно, служила стимулом, подобно тому, как лев получает лакомство от дрессировщика за удачно выполненный трюк.  Он осознавал, что люди, так или иначе, глубоко проникнутые в те или иные области науки, искусства, по своей сути одиноки, но  это одиночество особого рода, как необходимое условие самореализации творческих натур. Оно одаривает состояниями, входя в которые, начинаешь взаимодействовать с кем-то свыше, не поддающимся осознанию, но способным захватить сознание в плен, поработить, воздавая за жертвенность и самоотречение дарами приоткрываемых тайн неосязаемого мира. Но что-то подсказывало ему, что с этой женщиной он не может поступить так же, как он поступал с другими. Она как будто была окружена флером тайны, которую хотелось разгадывать, но... не сейчас. Все его мысли были сосредоточены на предстоящей встрече, которая являлась знаковой в его продвижении к разгадке той тайны, которая занимала его сейчас.
 Продолжая, уже не столь непринужденно, вести беседу, его внимание теперь всецело принадлежало ей. Несмотря на попытки Алена скрыть перемену своего настроения, от опытного взгляда Брюса не ускользнула его беспричинная рассеянность,  вынуждающая Брюса взять инициативу в свои руки в общении с девушками. Тем временем внимание Алена было обращено к соседнему столику.
 Общее возбуждение, царившее в зале, не позволило Джоан дифференцировать истоки волнения, которое вновь зарождалось в ней, и причиной которого была близость Алена, сидящего за соседним столиком. Джоан сидела спиной к нему и не могла видеть его. В свою очередь Ален мог видеть только открытые плечи Джоан, обнаженную, точно выточенную резцом ваятеля, спину в глубоком вырезе вечернего платья, пепельные пряди волос, замысловато уложенные и заколотые шпильками, алмазные капли, как бы стекающие с мочек ушей. Но он не мог видеть ее прозрачных глаз, розовеющих, от необъяснимого волнения, щек, подрагивающих в улыбке губ. Он мог лишь рассмотреть ее спутника, которому нельзя было дать больше тридцати. Он был хорошего сложения, светлые волосы, такие же светлые серые глаза, открытая улыбка, притягательная сила обаяния - такими лицами пестрят глянцевые журналы мод. Судя по тому, как он смотрел на нее, он, несомненно, был увлечен ею. Но было ли это случайное знакомство? Слишком свободно и непринужденно они беседовали.
       Выпив пол бокала шампанского, Джоан действительно расслабилась, проявляя несвойственную ей откровенность. Дэвид был столь же откровенен, что позволяло им ощущать себя в приватной атмосфере с налетом легкой примеси флирта. Хотя Дэвид и пытался претендовать на нечто большее, он не спешил, опасаясь спугнуть доверительность тех отношений, которая возникла между ними. Зазвучали первые аккорды музыки (Henri Salvador - Plage 01.mp3)
 - Джоан, позвольте пригласить Вас на танец.
 В голове Джоан на мгновение зависли строки стихов своей юности, когда она пыталась уловить малейшие нюансы тех состояний, которые ее щедро одаривали обстоятельства жизни.
 Если танцующих двое,
 Танец - лишь повод к сближенью
 И … предвкушенью минутных услад,
 Если танцующих ... двое
 Но они были не вдвоем, и их танец мог быть только продолжением диалога, который они вели. Джоан ждала этого приглашения, мысленно уже погружаясь в омут чувственных звуков музыки. Дэвид взял ее за руку и привлек к себе. Вино расслабило, и сейчас по всему ее телу пробежала легкая дрожь желания подчиниться этой мужской силе, оказаться всецело в ее власти, но... только на время. Чтобы, в последствии, вспомнив это состояние, словесно материализовать его будь то в стихах или прозе. В этом, как полагала она, и было ее назначение, предопределенное свыше.
 Ален не мог отвести от нее глаз - она была обворожительно хороша. Ее статная фигура не уступала тем, кому еще не было и двадцати, отличаясь разве что подчеркнутой женственностью, придающей отточенное совершенство линиям ее тела. Покатые плечи, высокая грудь, тонкая талия - все ассоциировалось в ней с прекрасным, пока еще не тронутым беспощадным временем, цветком. Она находилась в состоянии того хрупкого равновесия, когда расцвет переходит в свою заключительную фазу, предшествующую увяданию - неумолимому проявлению вначале едва заметных его признаков, с годами - более очевидных и стремительно нарастающих. Как в разгаре лета - вдруг замечаешь легкую, невесть откуда появившуюся проседь желтизны в буйно цветущей зелени деревьев, которая с затаенной грустью напоминает о недолговечности, проходящей прелести расцвета на смену которой непременно придет пора зрелости, заката, пора осмысления и постижения глубинных тайн, сокрытых в сущности бытия... Эта пора той мудрости, которая способна скрасить осознание того, что ты утрачиваешь или уже утратил.
 Подобно движению от простого к совершенной простоте, в нашем сознании происходит движение от бессознательного к неосознанным знаниям. Знаниям, которые как догадки, озарения, начинают все чаще посещать, создавая вокруг себя ауру того духовного мира, который одаривает ощущением самодостаточности, рождает потребность в уединении, как способе общения с кем-то. С кем-то, кто незримо присутствует в тебе и, одновременно, вне тебя - свыше ... всезнающим , с тем, с кем хорошо уже просто молчать.
 Безусловно, не каждому дано постичь эту гармонию взаимодействия внутреннего мира с некоей разумной сферой, пронизывающей космическое пространство, которая начинает структурировать и управлять этим внутренним миром. Предшествующая цепь испытаний в виде посылаемых искушений и страданий, вызреваемая готовность подчинить свою жизнь служению той или иной идее, реализуя свой внутренний потенциал, который был заложен природой - вот код, открывающий путь к постижению этой высочайшей гармонии. И, несомненно, в ней угадывалась близость к постижению этой гармонии, которую он ощущал и в себе. И может быть это, скрытое от посторонних глаз, родство и притягивало его к ней.
 В момент, когда он очнулся от своих размышлений и вновь посмотрел на нее, их взгляды встретились. Она как будто замерла, затем, отведя от него взгляд, что-то сказала своему спутнику. В ответ он поднес ее руку к губам и проводил ее к столику. Ален заметил, как напряглась ее спина, он почти ощущал ее учащенное сердцебиение. В этот момент Брюс, озадаченный поведением Алена, предложил продолжить вечер в одном из дискоклубов. Девушки  высказали согласие, и Алену ничего не оставалось, как покинуть прекрасную незнакомку.
 Выйдя из ресторана, Ален сослался на головную боль и ко всеобщему разочарованию, покинув компанию, направился в каюту. Им овладело наваждение - он желал ее, не зная ее, он хотел познать, разгадать тайнопись ее чувств и мыслей и, одновременно, боялся очередного разочарования, которое неизменно сменяет обольщение. Но определенно она обладала неким магнетизмом, который  способен был усыпить эти опасения.
 * * *
 Стук в дверь вывел Алена из плена размышлений.
 - Ален, это я, Брюс, открой.
 Ален открыл дверь и с удивлением посмотрел на Брюса.
 - Это на тебя не похоже - ты оставил девушек одних?
 Брюс все еще, в нерешительности, стоял в проеме двери.
 - Проходи, – Ален, в легком замешательстве, отступил в сторону, пропуская Брюса.
 - Это не похоже и на тебя, - как бы про себя, но вслух, повторил Брюс, и уже вновь обращаясь к Алену, произнес - Лучше скажи, что с тобой происходит?
 - Голова разболелась, я предлагаю выпить, ты не возражаешь? - направляясь к бару, произнес Ален.
 - Может быть тебе лучше принять таблетку и лечь в постель? – в голосе Брюса звучала неуверенность.
 - Нет, я все равно сейчас не усну. У меня идея – пойдем в казино, поиграем? - Ален вернул початую бутылку коньяка обратно в бар, - Так ты составишь мне компанию? И не смотри на меня так. Я понимаю, неразлучность двух одиноких мужчин, нашего возраста, может привлечь нежелательное внимание своей двусмысленностью, но, временами, хочется расслабиться в компании ...
 - И такой шанс был...
 - Ты не дослушал меня. Я хотел сказать – в компании близких мне по духу людей. Ты уж прости меня, но с годами я становлюсь все более разборчивым и … сентиментальным.
 - Тебя что-то тревожит?
 Брюс внимательно посмотрел на Алена, ища в его изможденных, от не высыпания, чертах лица ответ на свой вопрос.
 - Брюс, ты не поверишь, но я никогда ранее не испытывал чувства ревности. Для меня это было даже не понятие - слово, смысл которого мне был не ведом. Но сейчас, я чувствую это, во мне начинает пробуждаться, до времени спящее, мучительное, пожирающее сейчас мой мозг чувство, которое, по всей вероятности, и есть та самая ревность.
 Брюс наблюдал за Аленом, не узнавая его. Что он мог сказать ему, он, сам когда-то ставший жертвой неразделенной любви.
 - Очевидно, тебе ранее было неведомо не только чувство ревности, но и любви... Именно любовь пробуждает в нас тот или иной уровень наших потенций. Одни, находясь под ее воздействием, берутся за перо или кисть, в намерении создать нетленные произведения, другие - за оружие, с целью устрашения тех, кто пытается посягнуть на то, что в данный момент принадлежит их чувствам, но находятся и те, кто …. Скажи, что в тебе пробуждает эта любовь?
 - Не знаю... Я полагал, что сия чаша минует меня и мне не придется испить ее, дурманящего сознание, напитка. Но, судя по всему, я ошибался... - Ален нервно ходил по каюте, не находя себе места.
 - Весь вопрос состоит в том, о какой любви идет речь. Любовь ... она ведь тоже бывает разная: жертвенная, основанная на самоотречении, или любовь - наваждение, когда теряешь рассудок, когда для тебя останавливается время, когда не можешь дать отчет своим поступкам, не можешь контролировать их; наконец, любовь, мотив которой - потребность испытывать наслаждение, как способ удовлетворения наших притязаний в области секса. О какой любви говоришь ты?
 - Из того, что ты перечислил, я, не задумываясь, отвечу - наваждение.
 Брюс задумался, уйдя в себя, мир своих воспоминаний, затем произнес
 - Иной раз мы ищем любовь, не находя даже ее отзвука, в ином случае, бежим от нее, в иллюзорной надежде, что она не настигнет ... Но, в любом случае, надо хотя бы однажды пережить то состояние любви, которое посылается, которого, по воле небес, ты достоин. И благодари Создателя, что он не лишил тебя этого умопомрачительного состояния, позволил прикоснуться к тому, от чего мутит рассудок, что сводит с ума, правя нашим сознанием.
 - Но зачем?
 - Если, испытывая это наваждение, ты все же задаешься подобным вопросом, ответ может быть только один - проверить твою способность противостоять этому наваждению. Что же касается ревности... Выражаясь языком кулинаров, любовь - это сладкое чувство, приправленное горечью ревности, что придает ей особую, ни с чем не сравнимую, остроту, избавляя от приторности. А по большому счету, какими бы чувствами и узами мы не были бы связаны в этой жизни, помни, входя в этот мир и уходя из него, мы свободны. Ни нам никто не принадлежит, ни мы никому не принадлежим. Разве ... Создателю. Но тогда и в этой жизни никто не в праве покушаться на то, что принадлежит Ему, как никто не в праве изменить Ему,давая  клятву принадлежать тому или иному смертному.
 - Если следовать твоей логике, то посылаемая любовь - это всего лишь искушение, которому мы должны противостоять?
 - От чего же, это может быть и трамплин к новому витку в развитии, а может быть и награда, но на очень короткий отрезок времени – максимум - пока мы не покинем этот мир. И мы должны помнить об этом, воспринимая того, кто явился предметом любви, как равного себе и свободно, в меру внутренних посылов, определяющего с кем ему быть и быть ли вообще с кем - либо. Ибо только Создатель, который привел зачем-то нас в этот мир, вправе, через внутренний посыл, дать понять нам о том выборе, который мы должны сделать.
 
 * * *
 
 Уход Алена не остался незамеченным. В Джоан как будто что-то погасло. Допив бокал шампанского, она предложила Дэвиду выйти на палубу. Океан был безмятежен как спящий младенец. Звездная бездна распростерла над ним свое бескрайнее покрывало, бережно укутывая и нежно смотря мириадами сияющих глаз.
 Джоан бил нервный озноб. Дэвид, сняв пиджак, набросил его на плечи Джоан. Она обернулась и благодарно посмотрела на него. Уловив ее душевное состояние, но, не подозревая об истинных его истоках, он обнял ее за талию и привлек к себе. Джоан закрыла глаза, чтобы скрыть предательски подступившие слезы, и вдруг почувствовала на своих губах поцелуй, нет ..., скорее нежное прикосновение губ, дуновение разгоряченного желанием воздуха... В тот момент у нее не было сил сопротивляться этому зову желания, продиктованному скорее желанием взять реванш, нежели желанием как таковым. Джоан замерла в ожидании новых, более страстных и требовательных поцелуев, как это бывало раньше, с другими. Но все вокруг как будто замерло. Джоан открыла глаза, и ее взгляд утонул в глазах Дэвида, который, преодолевая собственные желания, ждал, когда она откроет глаза. Ему не хотелось пользоваться ее мимолетной слабостью, предчувствуя в этой податливости подсознательную провокацию. Тяготея к кратковременным, ни к чему не обязывающим, отношениям, он впервые почувствовал потребность в устойчивых, продолжительных отношениях... с Джоан, строить которые необходимо было как-то иначе, избегая отшлифованных приемов, которыми он владел в совершенстве. Что-то подсказывало ему, что, только пробудив ее собственные желания, можно было удержать ее. Но он еще не знал алгоритма предстоящих ходов, ведущих к успеху. Ему предстояло сыграть «шахматную партию», основанную на импровизации.
 - Уже поздно, Дэвид, я устала, проводите меня. Голос Джоан вывел Дэвида из оцепенения. Шли молча, уже подходя к каюте, Джоан произнесла
 - Дэвид, я благодарна Вам за вечер, за то, что Вы ... удержали меня от, помутившего мой рассудок, искушения отдаться во власть внезапно нахлынувших желаний. Спокойной ночи, не провожайте меня дальше.
 - Кажется, Вы обиделись... В Ваших словах благодарности сквозит горечь неутоленного желания. Но не Вы ли просили освободить Вас из плена, в котором Вы пребываете? Так предоставьте мне самому определять выбор средств, которые позволят высвободить Вас из этого плена. Джоан улыбнулась. Она вспомнила, как просила Дэвида отбросить сомнения и поступать в отношении ее, согласуясь со своим опытом и представлениями.
 - Вы правы, Дэвид, я поддалась импульсу, минутному настроению, которое сродни слабости, и совсем забыла о той роли, которую Вы возложили на себя.
 - Роли? Ах, да, роли... Дэвид мысленно усмехнулся. В его планы вовсе не входило освобождать ее от желаний. Напротив, ему хотелось обострить их, доведя до уровня, требующего их физического удовлетворения, лишь … изменив вектор их направленности. Им овладело желание сорвать с нее маску независимости, обнажить ее чувства, овладеть ими, подчиняя ее до уровня наложницы, рабыни любви. Ее слегка утомленный голос вернул его к действительности.
 - Спокойной ночи, Дэвид.
 Засыпая, в голове Джоан пронеслись рожденные разгоряченным сознанием строки, которые передавали ощущение того поцелуя, который подарил ей Дэвид.
 Трепетный поцелуй твой,
 Как дуновенье крыльев бабочки
 В полуденный зной...
 Это, ранее не познанное ощущение недосказанности поцелуя было так необыкновенно... Она пыталась удержать, забальзамировать это состояние, вызывая пережитые ощущения вновь и вновь, пока они не остыли, не ушли, пока они поддерживали ее кровь в состоянии, близком к кипению, рождая картины возможной, но, к счастью, не состоявшейся близости.

 * * *
 
 Голова болела от выпитого. Ален не помнил, как оказался в каюте. За окном брезжил рассвет. Тугая пелена облаков заволокла все небо, предвещая пасмурный день. Он пытался вспомнить, что произошло вчера, почему он потерял контроль над собой, но безуспешно. Проведя рукой по щеке, поморщился - надо бриться... Свежий морской воздух, прокрадывающийся сквозь едва прикрытую балконную дверь, несмотря на предрассветный час, стряхнул остатки, обремененного алкоголем, сна. Пройдя на балкон, он сел в шезлонг и запрокинув голову вверх, стал наблюдать за тем, как ветер рвет облака в клочья и гонит их куда-то на восток. Облака то сгущались, то таяли, изменяя свою конфигурацию под порывами ветра, рождая угадываемые образы человеческих лиц, бросающих свой посмертный прощальный взгляд тем, кто еще не покинул земные пределы, удерживаясь оковами земного бытия, а может быть, цепляясь за них.
 Он вдруг вновь вспомнил своего отца, с которым неожиданно прервалась связь.Надо попытаться еще раз связаться с ним – подумал Ален, озабоченно перебирая в памяти безуспешность предыдущих попыток.
 Как редко они виделись последние годы. Напряженный темп жизни с "подводными течениями" и "рифами», захватил Алена в плен водоворотом событий, не оставляя времени на поддержание устойчивых связей даже с самыми близкими ему людьми.
 Честолюбие, энергия, тонкий аналитический ум, умение владеть собой в казалось бы самых непредвиденных ситуациях, манеры, филигранно отточенные воспитанием, до аристократической изысканности, обратили на себя внимание и были по достоинству оценены. Оценены теми, кто, владея рычагами влияния, позволил ему, пусть и не с «парадного входа», войти в мир деловой и политической элиты, прямым или опосредованным образом оказывающей существенное влияние на процессы, протекающие в рамках формирования и развития мирового сообщества. Еще будучи студентом, он был замечен и принят в один из элитарных клубов, которые открывали перед ним блестящие карьерные перспективы в сфере политики и бизнеса. Но ожидания тех, кто делал на него ставку, оправдались не в полной мере. Кто мог знать о преследуемом его с самого детства неизъяснимом желании познать нечто, что находится за пределами человеческого восприятия, но что не только так или иначе присутствует, но и воздействует на разные уровни, как отдельного человека, так и социума в целом. Он не раз задавался вопросом, почему миллионы людей вдруг начинают внимать словам одного - того, кого та или иная идея избирает в качестве вождя, искушая славой и властью, взамен требуя лишь одного – принесения своей жизни на алтарь служения ей? Необъяснимая тайна сокрыта в том, как, каким образом духовная материя идеи, слова опосредованным , а, иной раз, и прямым образом, воздействует и управляет процессами, происходящими в физическом мире. Пренебрегая блестящими перспективами стать влиятельным политиком, которые прочили те, кто делал на него ставку, он предпочел остаться в тени, реализуя себя на поприще разведывательной деятельности. В качестве хобби, он избрал для себя посвящение в тайны изотерических явлений, целенаправленно овладевая знаниями секретных учений. Все более погружаясь в этот не проявленный, скрытый от непосвященных, мир, в котором отсутствует категория времени, его более уже не влекли: ни власть, как способ оказывать влияние на судьбы мира сего, чем так страдают тщеславные честолюбцы; ни богатство, размеры которого, рано или поздно, не только наводят на мысль о власти, но и закономерно приводит к ней; ни слава, к чему так стремятся амбициозные честолюбцы, отягощенные безмерным тщеславием и болезненным пристрастием быть постоянно «на виду», но, до поры, не задумывающиеся о тех последствиях, и о той цене, которую им придется заплатить за сладкоголосое звучание «медных труб». Нет, эта триада самопорабощения, подобно наркотику, затягивающая в водоворот нравственного омута, более не в состоянии была помутить его рассудок. Он начал осознавать, что эфемерные ощущения могущества, которые дают власть, слава, большие деньги, разъедают душу, коробя и сжимая ее, подобно «шагреневой коже». Он не хотел подчинять себя правилам кем-то задуманной игры, предполагающей увязание в паутине невидимых, но, вполне ощущаемых хитросплетений, которые не несут в себе ничего, кроме несвободы. Однако, никто, даже отец, не мог предположить о какой тени идет речь. Он предпочел остаться в той самой тени, которая по сути и правит миром - она дает понимание света, очерчивая его границы. Будучи аналитиком одного из секретных отделов разведывательного управления, он оценивал те или иные проекты стратегического значения, направленные на сбор всеобъемлющей информации, позволяющей в последствие политикам, пришедшим к власти, принимать те или иные, на их взгляд, единственно верные, решения в рамках тех, уже не искаженных реалий, которые пред ними представали. Но, скрыто, он вел и еще одну жизнь - теневую, о которой не знал никто. Историк по образованию, он посвящал себя исследованиям в области восточных религий, оккультных наук и секретных учений, параллельно совмещая свою основную деятельность с поисками и расшифровкой древних манускриптов, иных источников, которые позволяли в той или иной мере пролить свет на те сакраментальные знания, которые тщательно охраняются избранными, посвященными в них. Иной раз ему казалось, что властью, данной ему уже обретенными тайными знаниями, он мог бы вмешаться в ход тех или иных социально-политических процессов, но каждый раз какая-то неведомая сила останавливала его, столь же тайными знаками предупреждая о последствиях подобного шага. Он начинал осознавать, что, переступив некую, запретную для смертных черту, более уже не принадлежит себе. Но тогда ... кому? Он не находил ответа и, одновременно, боялся его искать, продолжая свою миссию, снизошедшую ему как будто бы свыше, как поручение.
    Отец, по известным причинам, не был посвящен ни в одну из сторон жизни сына, полагая, что он занимается вопросами разработки стратегии развития рынков сбыта в крупной энергетической кампании. Эта версия, служившая своеобразным прикрытием для Алена, в известной мере, объясняла частые отлучки и напряженный темп его жизни, который отец все же не одобрял. Рано потеряв жену ( Алену не дано было сохранить в памяти образ матери - она умерла в родах), отец посвятил свою жизнь воспитанию сына, преподавательской и научной работе, подобно священнику, добровольно отказывающему себе в мирских  суетных радостях, осознав в чем состоит долг и смысл его жизни. В последствие, отслеживая, на сколько это было возможно, жизненный путь сына, и, поняв, что он не желает состояться на политическом поприще, он попытался привлечь сына к научной и преподавательской деятельности, но его попытки оказались безуспешны. В силу высокой концентрации природной энергии, Ален находил темп жизни, предлагаемый отцом, слишком размеренным и предсказуемым. Он сделал свой выбор и не жалел о нем.
 
   Солнце все выше поднималось над горизонтом и его, еще в меру теплые, лучи нежно согревали кожу. Мысль окунуться в бассейне вывела Алена из задумчивости.
   Бассейн был девственно чист и пуст. Голубая поверхность воды, казалось, замерла, в предвкушении заполучить в свои объятья Алена. Он разбежался и нырнул... В первые мгновенья перехватило дыхание, а затем, за первым вдохом, возникло радостное ощущение безмятежной свободы и слитности с этим миром, частью которого он был.