Не люблю, когда считают чужие деньги

Мы любим считать чужие деньги.
Подвывая в исступлении, подсчитываем, сколько миллионов уплачено за футбольный клуб, сколько получит бывшая жена.
И клеймим, клеймим богатея позором – ворюга!
И сожалеем бессильно, что не у нас те миллиарды.
И ненавидим всех.
Олигархов – за режущее глаз богатство и за наглость.
Себя – за нищету и робкую нерешительность.
А казалось бы – кто мешал?
Двадцать лет назад – все были равны, ну, почти все.
У некоторых была власть, но далеко не у всех тех, кто сейчас сказочно богат.
Помните Фиму Бляйшица у Веллера? Self made man!
Сказка, скажете?
Но следующее поколение Фим, очутившись в мутной воде перестройки, доказало: невозможного – нет!
Тысячи докторов и десятки тысяч кандидатов наук отправились торговать на рынки.
Чтобы прокормиться, не из любви к коммерции.
А один – стал олигархом.
И ненавидят его бывшие коллеги, моют ему кости на прокуренных кухнях, за стаканом плохой водки, клянут его, не отдавая себе отчёт, что ненавидят они – себя!
Кто им-то мешал в те годы? Не наворовать, нет! Просто взять. «Всё, что не запрещено – разрешено!» - помните?
Да и воровать – так ли уж зазорно было?
«У государства сколько не воруй, а своего – не вернёшь!» - давно придумана поговорка, и до сих пор – актуальна.
Что, совесть не позволила? Оставьте!

(Кстати, о совести.
Практически у любого трудящегося в советское время было дома что-то «с работы».
У фрезеровщика – ножи, у токаря – труба для занавески в ванной, своими руками, у воспитательницы из садика – ежедневный обед с детского стола, у начальника цеха – гараж, на работе сваренный, у грузчика – что он там сегодня разгружал, коробка порвалась, ну, вы понимаете…
Уж боролись-боролись с несунами, а побороть не смогли.
Так чего правителей клеймить воровством, если сами – такие? Просто у них – другая работа, а так они тоже – с работы тащат!)

Было страшно.
Страшно уходить из умирающего НИИ на подножный корм…
Страшно, что могут навестить бритые хлопцы с паяльником и твёрдой решимостью засунуть этот паяльник…
Было лениво думать, анализировать, искать дыры в законах и возможности вытащить через эти дыры вагон-другой денег, держать ухо к земле и нос по ветру.
Было сладко обсуждать, сидя на засранных кухнях, перестройку, тосковать по недавней стабильности и безнадёжно ждать возврата к прошлому.
Сладко презирать выскочек кооператоров, барыг за их красные пиджаки, цепи на шеях, мерседесы, гордиться бедностью.
Немножко горько от сознания того, что эта бедность – результат бессилия, паралича воли, неверия в себя.

Канули в прошлое красные пиджаки.
И цепь в палец толщиной увидишь разве что у дурачка, который заигрался в бандитов.
Персонажи перестройки – тоже исчезли, в основном…
Убиты, уехали, в бегах….
Пришли новые люди.
Создали государство, как аппарат, позволяющий им (легально!) получать сверхприбыль.
Конечно, обирая нас, не без этого.
Нас – в том числе стариков и детей.
Мы – презираем их, справедливо.
Но те, прежние, герои смутного времени, злые, умные, способные презреть ханжескую мораль и взять своё – помнятся.
Вызывают уважение.

По крайней мере, у меня.