Просто любовь...

 

 
 
 Я сижу на кухне, возле окна. Вечереет.
Середина на редкость теплого апреля, свежий ветерок колышет занавески, а в их зазорах виден цветущий абрикосовый сад, он будто облако повис над окном…
 Конечно, сад это слишком громко сказано, его трудно назвать садом. Лет двадцать назад, как только заселили наш девяти этажный дом-корабль, с пятью подъездами и тогда на фоне огромного поля он действительно так и выглядел. Это сейчас поле застроили супермаркетами, банками и домами-свечками подпирающими небосвод. И наш дом вроде сник и потерялся среди этих элитных застроек.
 И все же возвращаюсь в то время, когда жильцы первых этажей нашего дома сажали под окнами фруктовые деревца, делалось это спонтанно без всякого плана, но в основном почему-то высаживали черешню и абрикосу. И вот деревца уже достигли второго этажа, и в прошлом году прямо с балкона я свободно срывал крупные сочные абрикосы, они так густо облепили ветки, что сами просились в руки. Лето в тот год оказалось теплым и плодоносным, я жил будто в раю, не хватало только моей Евы и запретных яблок. Правда, с Евой мы эти плоды съели еще три года назад, когда поженились. Теперь же моя Ева уже как год проживает в Америке у какого-то Джека, они познакомились через Интернет. Вначале я думал, что девочка просто играется в любовь. Оказалось иначе и гораздо серьезней.
 . Видно, в прошлой жизни она была американкой: с детского сада она изучала английский язык, и он стал, чуть ли не родным для нее, а когда она выяснила, что Джек живет в Чикаго, она тщательно изучила план города. Район, где проживал ее бой френд, оказался элитным и тогда она быстренько десантировалась в его объятия. Ева была практичной женщиной. Одним словом, американка.
 Теперь я свободный мужчина, чуть старше возраста Христа, меня такое положение дел вполне устраивает. Устраивает, наверное, что и в свои тридцать пять я еще не нагулялся или это просто моя уловка и самообман. На лестничной площадке проживает мой ангел хранитель - Настенька. Кажется, я знаю ее всю свою жизнь, и раньше не обращал никакого внимания на эту пацанку. Но время идет, она учится теперь на последнем курсе мединститута, будущий врач будет лечить таких психов, как я. Завтра суббота - выходной день, девять часов вечера и я набираю номер ее телефона, моля бога, чтобы трубку взяла именно она, а не родители.
- Я вас слушаю, - грудным голосом откликается Настя, будто ждала моя звонка.
- Настенька, мне плохо, - начинаю канючить я, - вчера у нас была корпоративная попойка, семь лет фирме. Дата вроде не круглая, все же и менеджер по маркетингу, то бишь я, малость накушался.
- Вика, у меня другие планы на вечер, - громко отвечает она, какой-то подруге Вике, и уже почти шипит в трубку, - значит там, где праздник, где гуляют и веселятся, там для меня места нету. Да пошел ты, Ванечка, куда подальше!..
 Настя бросает трубку, и частые гудки как иголки швейной машинки застрочили в моем мозгу. Не надо было говорить, про эту вечеринку, подумал я. Я выхожу на балкон-лоджию, на черном бархате неба едва проклевываются звезды, не вдалеке зазывно гудит проспект, оставаться наедине с телевизионным ящиком в такой вечер было бы просто безумием.
 Я опять думаю о Насте, за эти полгода наших полу тайных встреч я привык к ней и мне это не нравится. А уж если копнуть глубже, я боюсь влюбиться в нее. Впрочем, «боязнь влюбиться» смахивает на психиатрический диагноз.
 Я прилег на кровать, рядом горит ночник и в комнате стоит приятный полумрак, звонит телефон.
- Штирлиц у аппарата, - дурачась, говорю я, разглядывая потолок, он весь в разводах, «подарок» от соседей с верхнего этажа. Обещают компенсировать убытки, но в это мало верится. Надо бы самому уже давно заняться ремонтом квартиры.
 Кстати, родители безвыездно живут на даче, дача по нынешним временам неплохой особняк, отец в свое время был номенклатурной шишкой и вовремя сумел приватизировать ее. Старший брат где-то во столицах тащит свой тяжкий крест бизнесмена. Изредка мы перезваниваемся с ним. У него семья дети и свои заботы. Так я оказался один в трехкомнатной квартире, была еще Ева, но она уже не в счет. Трубка молчит, и я кладу ее на грудь, через минуту звонок повторяется.
- Штирлиц у аппарата, - как заведенный повторяю я.
- Иван, это я!
- Викуша, чего так поздно звонишь? Я заждался тебя дорогая, - продолжаю я в том же идиотском тоне.
- Ты опять за свое! – надрывно кричит Настя. – Это я, Настя, и хватит издеваться, я во дворе с мобильника звоню, - и уже более мирно спрашивает: - Чем занимаешься?
– Размышляю, стоит ли начинать ремонт или нет.
- Какой еще ремонт…ты, что опять издеваешься, нашел тоже девочку!…
- Извини, Настенька, мне помощь нужна.
- У тебя что-то случилось? Говори же, наконец, вразумительным языком.
 - Да нет, ничего особенного, просто голова трещит.
- Ладно, жди.
 Я иду на кухню, в холодильнике початая бутылка водки, бутылка красного сухого вина, крабовые палочки, майонез, голландский сыр и пачка пельменей.
 Раздается звонок в дверь, это она, высокая и стройная, в черных облегающих джинсах и в легкой бежевой кофточке, ее русые волосы мягкой волной струятся по плечам, ее глаза смотрят на меня еще враждебно и негодующе.
 Настя молча проходит на кухню и садится на высокий стул и закуривает. Я достаю свои припасы, режу сыр тонкими ломтиками и кладу в тарелку, затем нарезаю крабовых палочек и обливаю их майонезом и густо перчу.
 Кажется, все готово к трапезе, наливаю стопку водки и бокал вина.
 - Как прошла вечеринка? – Спрашивает она и закуривает вторую сигарету. Пепел падает ей на колени, но она не обращает внимания.
- Я же говорил, что крепко напился и сегодня сам не свой.
- Ты же не пьешь, - заметила она, поправляя волосы со лба.
- Нет, почему? иногда я позволяю себе нажраться.
- Тебя же могут выгнать с работы, пьянство не в моде…
- А что в моде, - перебиваю я, беру стопку и залпом выпиваю, будто назло ей, пытаюсь закусить крабовым салатом, но вилки не оказалось, приходится занюхивать хлебом.
- Вылитый алкаш,- констатирует она.
- Выпей лучше вина, составь компанию - и я передаю ей бокал и тарелку с сыром.
 Она пьет мелкими глотками, закусывая его сыром, я тем временем включаю телевизор, он стоит на высокой тумбочке, и пультом ищу музыкальную программу.
 Крутят клип Мадонны, певица бешено гоняет на крутом «БМВ» – имидж Мадонны в купе с этой иномаркой, надо думать, дают крупные барыши. Блин, думаю я про себя, куда не глянь, везде деньги, они всегда правят балом. Вот и моя работенка на фирме, это делать умный вид, докладывать начальству, как продвигается продукция на рынке, кстати, это тоже «БМВ» на котором носилась в своем клипе Мадонна.
 А с другой стороны мне нечего привередничать, мне прилично платят, и я хожу в передовиках, только за этот год мы продали около пятисот авто, а в нашем не столь крупном регионе это неплохой показатель.
 Значит деньги это Божья задумка, это они подстегивают нас, чтобы не сидели на месте, крутились, вертелись, короче, работали. Такие умозаключения пронеслись у меня в голове, когда Настя допивала вино.
 Затем я вновь наливаю водки, и демонстративно выпиваю ее, вилка наконец-то нашлась и я закусываю крабовым салатом, громкая музыка и яркий свет утомляют нас. Где-то уже около одиннадцати вечера и мы выходим на балкон.
 Балкон-лоджия, как не большая продолговатая комната застеклена, одна створка окна открыта, здесь два удобных плетенных кресла и мы садимся друг против друга. Город еще не спит и со стороны проспекта слышен гул авто и видны яркие подсветки банков, ресторанов, кафе, магазинов. Я курю, Настя смакует свой второй бокал вина.
 Потом мы плавно и незаметно переходим в спальню, я нежно целую ее тонкую шею с бусинками родинок, ее бокал мягко падает на палас, но все этого мы не замечаем…
 Под утро противно звонит телефон, спросонья я никак не могу отыскать трубку. Настя недовольно что-то бормочет и натягивает одеяло на голову.
- Алло, кому там не спится, - недовольно ворчу я, вставая с постели, и ухожу в гостиную.
- Это я, Ева, - говорит она, и ее голос звучит так четко, будто она стоит рядом.
- Извини, я разбудила тебя, но Джек эта, скотина, он бьет меня, - хнычет она.
- Подай на него в суд, - советую я, это первое что пришло мне в голову.
- Какой суд, Джек очень богатый человек, его адвокаты сотрут меня в порошок. – На мгновенье она замолкает, - да, я забыла тебе сказать главное, три дня назад мы стали мужем и женой. Поздравь меня, я стала миллионершей!
- Ева, я что-то не пойму тебя? так какая новость более важная? Та, что он бьет тебя или та, что он твой муж? - Я на мгновение замолкаю и спрашиваю ее напрямик: - Ты любишь его?
- Конечно, люблю, а бьет, значит, любит, - уже более бодрым голосом воркочет она.
- Наверное, ты права, я ведь тебя никогда не бил и у меня не было миллионов. Тебе здорово повезло, я рад за тебя, Ева! Даже, разведясь с ним, ты будешь богатой женщиной, поздравляю, ты добилась своего! – И я с облегчением отключаю телефон, за окнами брезжит рассвет. На цыпочках, чтобы не разбудить Настю я выхожу на балкон. Предутренний город еще спит и никто ему не мешает видеть сны, естественно, эти сны - о любви и счастье. Я тоже иду досыпать, рядом тихо, как ребенок, спит Настя, и, проваливаясь в сон, думаю о том, что я давно люблю ее…