Первая и единственная

Внешнее все выглядело как всегда - безобидно. У меня проходил период искренности, я училась говорить о своих чувствах, открыто всем, кто встречался на моем пути в этот период жизни. Так шла конференция. Я привычно кокетничала перед мужской аудиторией. В поле зрения даже не упал атлет юного по моим ощущениям возраста.

Он что-то, спрашивал о моем отношении к женщинам, которых описывали русские классики. Я легко отвечала на вопросы, потому что этот юноша, как раз мог видеть перед собой этот самый воспетый образец. Одухотворенное лицо, утонченные пальцы, густые вьющиеся волосы, радость и смешинки на лице и глазах затухали у меня, только в глубоком сне. По крайне мере мне так казалось.

Я счастливая женщина, великолепно выгляжу внешне, стройная, начитанная, легкая в общении. Он боготворящий тургеневский образ, жадно впитывающий реанкарнацию русской красавицы рядом с собой.

Танцы и общение с ним, разговоры и вдруг он меня прямо спрашивает:
- Зачем вы со мной играете?
И от меня также неожиданно вырывается фраза и летит в маленьком интимном пространстве навстречу его жгучим детским глазам:
- А что я должна еще делать, чтобы сказать тебе, что я тебя хочу?

Тут он пускается в длинные мужские разумные логически выверенные разговоры о том, что я замужем, что я ему гожусь в матери. Он тоже находится в таком же состоянии желания, и что он давно меня заприметил и решил все вокруг обустроить так, словно я действую по его сценарию. Вот так все и получилось, то есть это я действовала по его плану. Ну что ж для меня было это совершенно не принципиально.

Мы, каким-то непостижимым образом оказываемся в кровати.
Он, раздеваясь и вытягиваясь на кровати, снова пускается в сомнения, что он страшится своего первого опыта и лепечет, что это должна сделать именно такая тургеневская женщина, как я.

Ну что ж, жалость к этому неуклюжему созданию, гордость стать первой, когда тебе далеко за тридцать пять, страсть к апполоновому телу и горящие черные глаза одновременно умоляющие и отвергающие, и главное это уже спинномозговое желание. А может это вечность, улыбается, глядя на нас в оконный проем.

Он лепечет, что не знает, что со мной делать…
Ловко обхватив руками его еще пока несмелый аппарат исследования тургеневской женщины, начала урок взращивания мужского всемогущества и величия. Инструмент тут же откликнулся на ласки. Голова, начала что-то бормотать насчет целесообразности разворачивания процесса и мое венеровское тело взлетело и ввинчивающимися движениями овладело всеми сомнениями разом. Стон раздался одновременно, и, оторвавшись от обоих тел, пронзил пространство между ситуацией в комнате и вечностью за окном.

- Мальчик мой, - шептала я, вцепляясь в его плечи,
- Девочка моя, - слышала в ответ я и ощущала цепкий захват моей талии. Возраст рассыпался в жарком пространстве комнаты.
Несколько движений и вот оно, извержение нетерпеливой неумелой мужественности. Смущение и оправдание от «апполона» пришлось закрыть жарким поцелуем и пролепетать, что это только начало не только этой ночи, но и всей его жизни познания классической литературы, и узнавание ее реальности в ночной, поначалу жизни.

Прошло много лет, мальчик продолжал меня любить, лелея в себе ту его первую ночь. Предложил мне официально развестись с мужем, стать его женой и что, он готов воспитывать моих двоих детей. Он не никак не мог соотнести, что мог бы стать моим зятем.

Я обещала, что подумаю, и ждала его взросления, и надеялась, что он встретит свою тургеневскую девушку.
Через два года я позвонила, и его мама мне ответила, что Алешенька погиб трагически и поблагодарила меня за то, что он успел стать мужчиной. При его влюбленности в классическую литературу и обоготворении женщины – это могло случиться только со мной. Я смогла стать той первой и единственной...