На самом деле

«Ну, вот, кажется, попадаю в пробку» - подумал Алексей, и вывернул руль вправо, здесь был переулочек, выводивший на параллельную дорогу. Неизвестно, что ждало там, но, в конце концов, есть и дворы. Лучше плохо ехать, чем хорошо стоять.
Алексей Николаевич Порошин любил применять житейские поговорки в их прямом смысле.
Он удовлетворённо обвёл взглядом панель управления своей новенькой НИССАН ИКС ТРЕЙЛ. Сколько он приложил усилий, чтобы выбить все скидки, которые только существуют в салонах этого дилера, и, получив сертификат ещё и на КЭМЕЛовскую куртку в подарок, заплатив деньги и прождав полтора месяца, он, наконец, получил его, долгожданный автомобиль. Надо будет ещё «кенкурятник» сделать, с дугами впереди - и солидней и безопасней, - рассуждал он, пробегая пальцем по радиостанциям.
Алексея спокойно можно было назвать эталоном преуспевающей молодёжи нашего времени.
Блондин, с правильным и строгим лицом, серьёзными голубыми глазами и очень чистой кожей. Волосы у него были, может быть, немного и длинноваты, но они гладко зачёсывались назад настолько тщательно, что даже когда он наклонялся к столу, прическа не меняла свои конфигурации. Аккуратная голова, сияющий вид кожи, серьёзные глаза и хорошо поставленная речь, не допускающая никаких излишних разглагольствований, – идеальный вид отличного менеджера и даже начинающего руководителя. Он быстро запоминал имена и отчества нужных людей, в том числе и клиентов, хорошо подсчитывал в уме любые проценты, наверное, потому что почти не пил спиртного, так – чуть-чуть пивка в воскресенье, и курил только тогда, когда это было в интересах дела. Семья, в которой он вырос, вела довольно скромное существование, о звёздах с неба речи не шло. Но сам Алексей намеревался стать очень зажиточным человеком и обеспечить достойное существование своим близким. У него была молодая симпатичная жена, на которой он женился исключительно по любви, и совсем маленькая дочка. О том, чтобы жене выйти на работу, не могло быть и речи, пусть занимается ребёнком, он сам обеспечит свой дом. Что касается хождений налево, это могло произойти только с очень чистенькой девушкой и не ждущей никаких обещаний. Короче говоря – это была воплощённая мечта многих невест.
Ещё учась в институте, он занялся покупкой-продажей мобильных телефонов и теперь двигался по этой стезе всё дальше и дальше. У них была уже сеть салонов, и управляющий видел в Алексее своего приемника.
Сейчас никак нельзя было опаздывать на совещание, а следовало ещё и заехать на Савёловский рынок, разобраться с документацией, их фирма держала там два магазинчика.
Выискивая, где бы припарковаться, он заметил удобное свободное местечко и начал выруливать. И тут он увидел, что какой-то олух на жигулёнке уже давно целил на это место, совершая ряд сложных манёвров, чтобы въехать задом. Просто тот жигулёнок ехал с другой стороны, отсюда и неудобства. А ему, Алексею, было всё как раз с руки, и он быстренько заехал на этот спасительный островок перед самым носом незадачливого водителя, который даже не мог скрыть своей досады. Алексей, выйдя из машины, включил, пискнув кнопкой, сигнализацию, пожал плечами, развёл руками, дескать, что поделать, ты думаешь о своей машине, а я о своей. И с чистой совестью вошёл в павильончик.
Пожав руки коллегам, отдал чёткие указания и углубился в бумаги. В это время дверь в магазинчик распахнулась, и вошла длинная тётка, уже неопределённого возраста и с какой-то распушённой ветром метёлкой на голове. Она поздоровалась, растерянно озираясь по сторонам, и, отметив среди всех именно Алексея, к нему и обратилась.
- Вы покупаете мобильные телефоны? Перед входом у вас написано, – голос тётки был чистым и по-детски наивным.
- Показывайте, что у вас - деловой голос Алексея прозвучал как приказ.
Тётка тотчас и подчинилась, достав из пакета совсем свежую коробку, которой соответствовал и совершенно новый телефон дорогой, ещё не устаревшей модели.
Алексей вертел в руках телефон, включая, выключая, выискивая возможные царапины, и думал. После покупки и страховки автомобиля денег совсем не осталось, а тут ещё маме посоветовали новое лекарство, и она просила помочь. Две, две с половиной тысячи ему сейчас были бы очень кстати.
- К этим моделям ещё полагается наушник. У вас есть с собой такой проводок с наушником? – спросил Алексей, который давно уже увидел, что его в коробке не было. - Я вам даю за телефон четыре тысячи рублей.
- Почему так мало? – спросила женщина, рассчитывающая совсем на другие деньги.
- Принесёте наушник, я вам доплачу ещё две с половиной тысячи. А так – не комплект.
С двумя с половиной сумма была как раз та, на которую она и надеялась, заранее сбросив тридцать процентов от магазинной стоимости телефона.
- Хорошо, - сказала женщина и, взяв деньги и квитанцию, плавно удалилась.


На следующий день, протиснувшись через сумятицу рынка и тёток с горячими пирожками, она, наконец, нашла тот павильон.
- Здравствуйте! Вот, нашла наушник, – сказала неугомонная женщина, протягивая эту штуковину так удачно оказавшемуся на месте вчерашнему молодому человеку.
- Добрый день! Но у нас нет никакой необходимости в этих наушниках, нам их завезли вчера целую гору, – свежее лицо Алексея было непроницаемым.
- Но как же? А мой телефон?
- Ваш телефон вчера вечером и был благополучно продан, – чёткая речь Алексея всё расставила по своим местам и исключала дальнейшие попытки ещё на что-то надеяться.
Но дама тоже была упрямой и сделала новый заход:
- Но ведь он чего-то стоит, это наушник?!
- Я вам повторяю, нам эти наушники сейчас совсем не нужны. Попробуйте спросить в других павильонах, может, кому-то и надо.
Не желая смиряться с потерей, отважная женщина обратилась в другие магазинчики. Молодые люди улыбались, глядя, как возрастная тётка пытается им предложить такую ерунду, да ещё в единственном экземпляре.
- Да вы знаете, что цена ему три копейки в базарный день, – наконец внёс ясность очередной симпатичный молодой человек.
Она вышла на улицу, приятный ветерок охладил весь пыл. Её развели самым элементарным способом. Вот теперь действительно всё встало на свои места. Соотнеся мелочную нечистоплотность содеянного с картинной серьёзностью его лица, громко расхохоталась ещё и над своей доверчивостью.
- Да бог вам всем судья!- всё ещё улыбаясь, произнесла несломленная дама и постаралась забыть неприятность, впереди ещё столько дел.

- Ну, вот, всего-то и зашёл на полчаса, а тут опять эта тётка, – думал Алексей. Ему почему-то совсем не хотелось её видеть, но он не мог понять, почему. В конце концов, он тут не благотворительностью занимается, а бизнесом, и ничего криминального он не совершал. Забыв о неприятной сцене, он окунулся в сладкий мир отчётов.
Возвращался домой он очень поздно, весь вечер они обсуждали с управляющим новые маркетинговые ходы, с подарками и выигрышами.
Оставив машину на стоянке, он вошёл через арку в свой двор, нажал код на панели домофона, поднялся на лифте. Выходя из лифта, он посмотрел на часы и пожалел, что Машеньку уже уложили спать, он вёз ей большого, яркого, упругого зайца, с размашистой улыбкой и двумя торчащими зубами, точно как у самой Маши. Открывая дверь холла, в который выходили четыре квартиры, он вдруг услышал с лестницы странные звуки, похожие на плач. Не закрывая двери, он прошёл на лестничный пролёт.
На площадке между этажами на бетонном полу сидела совершенно голая девчонка и рыдала. Никакой одежды рядом не было, по подъезду разливался сильнейший запах смеси алкоголя и опорожнившихся желудков.
- Какая гадость, влезешь в это дело и сам не отмоешься, – решил он, закрывая за собой спасительную дверь и крепко обнимая зайца.
Это был третий прокол Алексея.

Вьющаяся впереди дорога терялась вдали лесных массивов, которые начали расплываться и темнеть. Алексей включил стёклоочистители. Начавший моросить дождик грозил перерасти в настоящий ливень.
Он отвёз маму с лекарствами в родную деревню под Тулу. Летом деревенька оживала, и мама стремилась к земле. Алексей долго её уговаривал остаться в Москве, тут и удобства, и врачи, и главное, он рядом. Но всё было бесполезно, её душа рвалась на родные поля. Через месяц и отец выйдет на пенсию, эх, отстроить бы классный дом со всеми удобствами и пусть себе живут.
Вода с неба лила уже потоками, не оставляя никакого шанса даже мельчайшей лесной твари миновать встречи с торжествующей стихией.
Хорошо бы остановиться, переждать, - подумал Алексей, на душе вдруг стало тревожно. Он вспомнил, что размокшие обочины часто сползают вниз прямо под колёсами. Надо подобрать местечко, - он почему-то начал волноваться, - может, просто остановиться и включить аварийку, - его неосознанная тревога всё нарастала.
Время, которое он тянул, работало явно не на него, потому что внезапно из моросящего тумана, без каких-либо огней, тёмной горой перед ним вырос злополучный КАМаз. Алексей, что есть силы вцепился в руль, и ударил по тормозам. Мгновенный резкий удар, последний вскрик «Ма...а…» и яркая вспышка перед глазами. Ощущение, что его спрессовали и делят на части, стало невыносимым для сознания, и тогда оно, сознание, подскочило выше, прочь от источника страданий.
И перед ним распахнулась полная жизни и света сфера, словно бы поделённая на этажи. Он находился в центре этого объёма, но его взгляд охватывал её всю! Он в мгновение расстался с понятиями – «перед глазами» и «сзади». Зато от явного разделения высот и глубин у него перехватило дыхание. Ему даже показалось, что он стоит под разрисованным куполом церкви.
Но здесь всё было живым!
Чем выше были этажи, тем красивей и свободней вели себя живущие на них. Они плавно летали, и лики их были совершенны. Яркие краски, которые окружали этих идеальных созданий, исключали даже мысль о недостатке чего-либо из желаемого. Всё появлялось в их руках, как по волшебству, а затем начинало светиться и жить своей жизнью.
Чем ниже опускался его взор, тем хуже и хуже приходилось обитателям этого странного мира. Дойдя вниз до уровня, где никаких красок уже не было, только сплошная серость: серые корявые с пустыми глазами жители были прижаты к серому, как будто бетонному полу такими же серыми плитами, - он содрогнулся, как ему показалось, всем телом. От этого сотрясения сознание снова взмыло вверх, и вдруг он вспомнил всё.
Он вспомнил, что был здесь всегда. Лишь ненадолго покинув это пространство, временно что-то делал в другом месте, только он никак не мог вспомнить - что. Но цель-то у него всегда была одна – подняться туда, к тем всемогущим, прекрасноликим, которых окружало волшебное, оживающее в руках пространство. Он ведь был совсем уже близко перед тем, как уйти ненадолго, он помнит, что оставалось чуть-чуть. И он хотел рассмеяться мизерности каких-то копошений вдали отсюда, их примитивности рядом с этой открывшейся, наконец, величественной ясностью.
Так радуется капля дождя, вливаясь в огромный океан, но при этом полностью теряет свою форму.
Так вот рассмеяться он как раз и не смог. Та душа, которая жила в теле Алексея, не вмещала в себя этот новый мир, этот объём простора и радости, в который он, наконец, вернулся. А ему непременно хотелось взлететь и рассмеяться от счастья, это было всем для него сейчас, это сладкое притяжение стало неодолимым.
Он приложил все усилия, чтобы выползти, наконец, из этой тесной узости понятий. Он протискивался с болью, извиваясь почти змеёй, оставляя позади куски своей оболочки, излишне завязанной на всевозможные ощущения того, временного мира. Его не волновала форма причёски, и казалось смешным свежее, лишённое мимики лицо. Он уползал от него навсегда.
Ещё, ещё немного и сознание, наконец вырвется на простор из жёсткой формы, сможет рассмеяться и вместить в себя всё, что так его сейчас манило.
Нить, которая связывала эти два неоднородных состояния души, начала натягиваться и вдруг оборвалась.
- Всё, он ушёл, – произнёс врач «скорой», который под стихающим дождём, уже минут двадцать пытался хоть как-то помочь Алексею через проём вскрытой двери. Он и так был удивлён столь длительной борьбе.
Сдавленное и изуродованное сплющенным кузовом сброшенного и перевернутого автомобиля состояние тела было несовместимо с жизнью.
Та частица сознания Алексея, которая перетекла в новую его суть, ни на секунду не прекращала своей жизнедеятельности, но погрузилась почему-то в кромешную тьму. Зато окружающий мир раскрылся каким-то абсолютно новым звучанием.
Сначала его обволокло шуршание, будто он летел куда-то, задевая проносящиеся мимо стенки. Затем эти звуки стали переходить в скрежет, словно в металлическое отверстие старательно притискивали железный предмет. Потом скрежет стал перерастать в жуткий скрежет. И когда это стало абсолютно непереносимо, он, наконец, мягко, как на подготовленную подушку, упал в другой звуковой слой.
 Основой нового слоя была совершеннейшая тишина и на фоне этой глубокой тишины со всех сторон и на разных уровнях зазвучали голоса. Они были совсем разными и проявляли себя как в непосредственной близости от него, так и в самых отдалённых точках этого невидимого ему пространства. Он одинаково чётко слышал каждую из этих точек. Голоса звучали одновременно, но он без всякого напряжения мог слушать только каждый из них, все одновременно или несколько в любых сочетаниях. Слова одного никак не перекрывали речь другого и совсем не мешали восприятию произносимого. Наиближайший голосок, прижавшийся совсем плотно к нему, почему-то плакал. Алексею стало жаль его, но, осознавая, что это уже стало прошлым, он стал впитывать остальную звучащую сферу. Самым непосредственным образом влиял на него какой-то монотонный шёпот, который окружал его кольцом. Эти приятные, с любовью нашёптываемые непонятные звуки будто меняли структуру его сути, словно ваяли ему какие-то новые детали, необходимые для жизни в этом новообретённом мире. Отдавшись их работе, он переключился на более дальние слои.
Не имея никаких кнопок и пультов и, как ему казалось, даже рук и ног, он быстро пробежался по всем источникам звуковых вибраций, выискивая сейчас самое нужное. Моментально он и обнаружил группу голосов, имеющих отношение непосредственно к нему, это он определил по какой-то тёплой волне между ним и говорящими, так как языка не понимал. Но, как только захотел он вслушаться, смысл слов тут же и раскрылся.
- Что такое вы понатворили? Мэтр ждёт от меня отчёта. Третий день мать и жена в слезах взывают аж к Самому, убеждая, что очень хороший мальчик, – говорил раскатисто-бархатистый голос, чётко задающий вес каждому слову.
Несколько менее весомых голосов дружно отвечали, что ничего такого не творили, всё сделано, как положено.
- Рассказывай, Судьбоведущий! – как приказ прозвучал весомый бархатистый голос.
И тут Алексей отметил ещё одну удивительную особенность этого звукового волшебного мира. Они же не только что начали о нём говорить, и не для него всё это звучало, далеко не спектаклем было происходящее. Просто войдя в любую звучащую точку этой абсолютной тишины, проникая внутрь интересующего тебя пространства, сразу и получаешь как начало, так и конец сотворённого звуками мира. Алексей, соответственно, и начал прослушивание с начала.
Итак, слово держал Судьбоведущий. Его очень ровный голос, без каких либо оттенков и тембров, который не обладал падающим вниз весом, но и не подскакивал вверх визжащими прыжками, выводил в пространстве ровную прямую:
- Всё было по правилам, Распределяющий. Линия его судьбы согласно земным законам и их чётким ритмам прошла определённый цикл и остановилась на точке, с которой снова нарастает потенциал, большинство людей проходят эти точки с меньшими потерями. Это не означало такого конца. Это был его свободный выбор, всё честно.
- Что скажет защита? Где его земной Ангел-Хранитель? – звучал весомый голос Распределяющего.
Так к обсуждающим присоединилось то плачущее существо, которое до сих пор не отпускало Алексея. Чистый хрустальный голосок создания, которое каждый свой звук, казалось, забрасывало только вверх, полностью исключая обратное падение, прозвенел
- Я был один, совсем один, моих сил не хватило, – он снова начал всхлипывать.
- Подсказки давал?
- Да, я старался.
- Хорошо, свободен, продолжай свои детские игры, – раскатисто прозвучал Распределяющий.
Алексей почувствовал, что существо исчезло. Но вот что его сейчас удивило. Такого диапазона и разнообразия голосов он не наблюдал там, откуда он только что прибыл, там были только человеческие, а здесь – полная палитра, но она, это палитра, совсем не делилась на мужское и женское. На высокие – низкие, да, на взрослые – детские – тоже, отчасти. А вот на мужские и женские голоса не делилась совсем. И тут он пожалел, что ничего не видит.
А тот, кого называют Распределяющим, раскатисто-бархатно призвал всех присутствующих к ответу:
- Почему Ангелу никто не помогал?
Окружение молчало.
- Где Сопровождающие?
- Мы здесь, Ваше сиятельство.
- А почему молчите? Ты, Облакосоздающий, ответь, он что, в своей земной жизни не творил? Не воплощал фантазии, мечты в рисунки там, в стихи? Не пел, не вязал, не сажал цветы?
- Даже не фотографировал и не делал ремонтов. Нет, Распределяющий, ничего такого не было. Нам он не служил, это не наша душа, – ответил витиеватым, переливчатым голосом тот, кого назвали Облакосоздающим.
- А ты, Силудемонстрирующий? Что скажешь ты? Он не хотел прыгать выше всех, залезать на горы, кататься на коньках, может, хотя бы работал над красотой мускулов?
- О, нет, Распределяющий, он не находил для этого времени. Он не наш.
- А ты что скажешь, Манящеобещающий? Игры? Хотя бы компьютерные? Рулетка, карты?
- Он был очень рационален, ваше сиятельство, - ответил насмешливый быстрорастворимый голос, – на нас он не работал.
- Ну, кому-то что-то он ведь отдавал от себя? Может, его хотя бы грабили? Отвечай, Забирающий!
- Нет, сэр, он был очень внимателен и осторожен, – прошелестел едва слышный голос Забирающего, – наше ведомство ему ничем не обязано.
- Пусть Связующий посетит Мать Мира! Послушаем, что скажет она.
Миг – и Связующий уже вернулся.
- Мать Мира просила передать, что её детям помощи от него не было, он не делился ничем, думал только о своей семье, и ей больно, что кто-то разделяет всех её детей на своих и чужих.
- Это понятно, прошу без комментариев, – продолжал не сдающийся Распределяющий, упорно ищущий какую-нибудь ошибку.
- А любовь? Или ненависть? Кто любил его и страдал? Может, он хоть соблазнил кого-то, заманил своим очарованием? – Распределяющий цеплялся уже за последнюю соломинку, видимо, душа была не испорчена, раз Мэтр просил разобраться.
- Нет, - ответил Читающийвсердцах, - сильных чувств он избегал, да и прожил недолго. Его тянуло только к деньгам.
- Ну, деньги – это средство, а не цель. Бывает достойная цель, тут же и даются на неё средства, – не удержался от комментариев и он сам. – Хорошо, поддерживающих жизнь Алексея не нашлось, цикл пришёл в нулевую точку, всё верно, ошибок нет, он здесь на законных основаниях, – подвел итоги прений Распределяющий весомо и кратко.
- Зато он не наделал грехов! - звонко пискнул Ангел-Хранитель, видимо, так и не ушедший играть в песочницу. – А прожил бы больше и неизвестно, как бы сложилось.
- Ну, выискался нам тут судья, иди, подрастай! – весомый голос Распределяющего стал ещё весомее и выбил писклю из зала.
- Действительно, займёмся подсчётом грехов и определим его будущее, – начал новый цикл разборов Распределяющий, - сейчас только отправлю потерпевшему мою записку по поводу произошедшего, чтобы не было обид, он, кажется, любил мудрые житейские поговорки, посторонись!
И тут же звуковая записка и оказалась возле Алексея, которая, как музыкальная шкатулка, механическим голосом, сопровождающимся мелодичными блям-блямчиками, пропела – «Только то, что ты отдал, принадлежит тебе».
 - Итак, Оберегающийтело, ты – первый!
Оптимистичный, вливающий силы голос отчитался:
- Тело не испорчено ни никотином, ни алкоголем, ни наркотиками, не сексуальной невоздержанностью, ни пластическими операциями, ни даже татуировками. Регулярно мылось, нормально кормилось, аккуратно содержалось. Ставлю высший балл. То, что послужило причиной смерти, ко мне не относится. Я наблюдаю тело при его сознательной жизни.
Распределяющий, видимо, и сам уже сформировал впечатление о попавшем к ним Алексее, поэтому считал, что не допустит ошибок, если побыстрее закроет вопрос, и сразу вызвал Гниловеда.
- Грехи? Тайные пороки? Грязные мысли? Желания, противоречащие свободе окружающих? – говори, Гниловед, всё как есть.
Утробный, посасывающий, почмокивающий голос тягуче-низкого тембра, видимо, никакой чёткости не признавал:
- Ну что я могу сказать-ть-ть, так, всего совсем понемножку-жку-жку, ничего особенного-енного-енного, они это теперь бизнесом называют-ют-ют. Смертельного, портящего другим здоровье, вреда он не принёс-ёс-ёс. Как-то вот-от-от...
- Конкретно, хоть одно лицо, которому он нанёс существенный ущерб, можешь назвать? – решил прекратить тягомотину Распределяющий.
- Конкретного лица нет-ет-ет.
- Ну, что ж, всё ясно. Сейчас согласую с Мэтром и вы, Ваяющиешёпотом, готовьтесь, – закончил действо Распределяющий.
И тут возник какой-то очень гаденький, как показалось Алексею, голос:
- А он ездил всегда на машине!
- Ну, это не смертный грех, – снисходительно произнёс уже ставший родным раскатисто-бархатный. – А что он возил?
- Себя!
- Себя!!? Не инвалид и возил себя!? Они там вообще просчитывают соотношение весомости данной фигуры, в смысле объёма отдаваемых другим ценностей, и урона их природе и экологии, в процессе содержания этой самой фигуры? Я давно у них не был.
- Я недавно оттуда, – продолжал неприятный Алексею голос. - Ничего они там не просчитывают. Транспорт на примитивнейшем уровне. Вы представляете, как горючее они используют бензин! Ездят по искусственно проложенным трассам, вырубая леса, загрязняя реки. Индивидуальный безопасный летающий транспорт им ещё и не снился, но каждый норовит понакупить по нескольку штук этих чадящих анахронизмов.
По тому, как возмущённо загудели голоса, Алексей понял, что у них происходит что-то не то, вернее, происходило, он ещё не привык к новому состоянию.
- Да, - печально пророкотал родной бархатистый голос, - теряю квалификацию, скоро, наверное, отправят в земную жизнь, б-р-р…
Кое-где раздались смешки.
- Тогда уж скорее надо. Я помню, что леса и реки являются их основной достопримечательностью, – вещал, понимая, что отвлекается, Распределяющий. Но в этой иерархии, чем выше, тем более ценилась именно теплота и открытость. – Ладно, давайте заканчивать. Алексея нельзя полностью обвинить в порче жизненного пространства, ему не дали разумения родители. Но урон нанесён, пока не расплатится, дальше не сдвинется.
- Я, как все, я был, как все! – хотел крикнуть Алексей, но тут-то и понял, что голоса у него нет.
- А здесь платят только за свои поступки, за всех – в другом месте, – это последнее, что произнёс весомый голос.
Алексея закружило, Ваяющиешёпотом усилили свою работу, как будто все уже знали, что надо делать, кроме него самого. Все всё знали, кроме него.
Его кружило и кружило, как на плохих аттракционах или в стиральной машине, он ничего не слышал и ничего не видел.
– Вот, ведь, влип, а, - как это он всё забыл, что надо делать на самом деле. Он вспомнил, как его уже везли поздней осенью в телеге, снежинки падали на его еле, еле прикрытое саваном тело, а ему не было холодно, он пытался что-то сказать близким, а его никто не слышал. Он тогда ещё думал, что уж в следующий раз ничего не забудет. Ведь несколько шагов оставалось до всемогущих. И вот, опять промашка. Сейчас бы снова начать эти двадцать шесть лет, да он бы бесплатно по двадцать часов в сутки полуголодным чистил обувь каждому.
А потом он услышал голос мамы и открыл глаза. Вокруг всё было серо, блекло и дождливо. Он сидел в салоне новенькой НИССАН ИКС ТРЕЙЛ, в руках у него был руль, со всех сторон он был стиснут другими автомобилями, хотел включить магнитолу, её не было, хотел повернуть руль, он не двигался, стеклоочистителей не было тоже.
«Кажется, я попал в пробку», - понял Алексей.