Жизнь-феникс или Когда новая жизнь в радость

Этот коротенький рассказ, навеянный мне сердцем, погружает нас в мысли моло¬дого человека, который только что окончил школу и начал «новую жизнь», жизнь сту¬дента…

Однажды ночью, когда прохожих уже давно нет, а фонари одиноко разрезают мглу ночи не понятно для кого, но тёмной стене пятиэтажного московского дома, усеянной ма¬ленькими окошками и взволнованной кое-где балконными вставками, сиял один огонёк. На четвёртом этаже мама Екюрса Атевви с сыном Анигре Тоорпном закрывали банки с собранными на даче помидорами. Решив испробовать только что купленную приправу, Екюрса разожгла огонь и поставила на плиту кастрюлю, велев Анигре насыпать туда за¬ветных специй, когда вода закипит. Сделав как сказано, Анигре ощутил сильное першение в горле и, кашляя, побрёл на балкон, подышать свежим уходящим летним ветром.
Ночь впустила Анигре, устлав горизонт тысячами светящихся огней, иногда даже менявших цвет. Трудно себе представить, что всё это создано человеком, а не природой и что всё это лишь ночью выглядит мило, а днём являет собой грубые здания, где занима¬ются скучной и рутинной работой серые обитатели офисов. В нос Тоорпну дунул какой-то странный запах. Он состоял из вязких флюидов лакокрасочных материалов и нежного, почти детского запаха тонких женских духов. Глаза Анигре машинально забегали по еле освещенной тёмной глади, высматривая источник сказочного аромата. Но улица была уже давно пуста, свет в окнах не горел, на балконах тоже было безлюдно, и внимание глаз пе¬реключилось на золотистую листву. Уходило лето. Ветер пах ещё летом, но этот же ветер дул уже достаточно сильно, чтобы смести усыхающие листья. Те, что ещё сопротивлялись набегам осени, просили о помощи в нервном, почти загробном шепоте. Тоорпну в голову взмывали мысли, как пузырьки содовой в стакане. Мысли были о прошлых бессонных но¬чах, о долгом поступлении в ВУЗ. Холодеющий бриз уносил года, проведённые в безза¬ботном порхании от одного школьного урока до другого. Эти годы уходили безвозвратно, как листья, теперь уходящие в почву и становящиеся ей удобрением.
Природа казалась ему птицей фениксом, которая болью горячего пламени перерожда¬ется, так и природа, прежде чем перейти к весне и бурному расцвету, пережи¬вает холодную, мёртвую зиму. Анигре сам испугался свое мысли. Он подумал, что ему теперь, как и природе и птице-фениксу, придется пройти пламень и зиму, преодолеть множество трудностей, преодоление которых будет трудным и рутинным, прежде чем достичь своей мечты - стать прославленным журналистом.
«Величие природы и её несомненная сила, помогающая справится со всеми напад¬ками человека и другими сложностями, не по плечу человеку», - сокрушался Анигре То¬орпн. Перед мыслью о трудностях у него опускались руки, и портилось настроение.
Свежий воздух помог проглотить першивший в горле комок. Светлая улица, пол¬ная осенних звуков и ароматов не отпускала Анигре. Ей хотелось задержать его, будто он был единственным ожившим человеком среди сонной ночи. На фоне тысяч разноцветных глаз города пятиэтажный дом казался тёмным пятном, на котором горело только одно окошко. А на балконе, через одно окно вправо, стоял тот самый человек Анигре Тоорпн, которому город так радовался. К сожалению, у домов, улиц, деревьев, дорог, огней нет рта, и они не могут говорить на человеческом языке. Однако, они могут навевать человеку разные мысли и так общаться с ним.
Анигре уже, кажется, слился с шепчущей листвой и сам уже осветился фонарём, посланным улицей пригласить Тоорпна на разговор. Для темноты комнаты за спиной Анигре он стал уже совсем чужим. Листья на деревьях уже не просили о помощи, а звали его к себе, шепча: «Мы поможем тебе познать силу природы. Мы пытались об этом ска¬зать тебе, но ты нас не понимал. Теперь, услышав нас, только приди к нам».
Анигре Тоорпн уже был готов принять приглашение. Его ум и тело наполнились было невиданной силой. Осталось только перешагнуть через парапет и пойти по воз¬духу… Но тут ветер сменился. Противный кошачий запах ударил Анигре в нос. Он раз¬вернулся, и тёмная плазма комнаты поглотила его…