Пора!..

– Александр Константинович! К вам жена пришла.
– Да, позовите, пожалуйста!
В землянку вошла молодая женщина. Она была одета совсем не по-военному. По одежде было понятно, что в ее гардеробе никогда ничего не предусматривалось на случай войны.
– Что ты здесь делаешь, Наташа? Зачем ты пришла?
– Мне стало страшно, за тебя. Так страшно, как никогда не было!
– Что за глупости ты говоришь? А впрочем…
Впрочем, было много поводов для волнений. Их войска были разбиты. Красные наступали. В городе орудовали шайки бандитов. Киев был осажден войсками Петлюры… нет, не поворачивается язык назвать кучку наглых выскочек, воров, мародеров, насильников и убийц войском, скорее бандой. В распоряжении белого командования было примерно двести юнкеров, которые даже не окончили училища. Мальчишки, они рвались в бой. В первом же бою их не останется и полсотни! Также было пятьдесят казаков и небольшой отряд, правда, профессиональный, еще царской армии. Само командование состояло из генерала, чья армия была практически разбита, нескольких офицеров из высшего состава и нескольких из низшего. Все! Против двухтысячной банды Петлюры и десятитысячной Красной Армии, которая завтра должна была подойти к Киеву, а может, даже и сегодня. Белые были вытеснены из города, но петлюровцы не рискнули занять Киев, потому что население было настроено крайне недружелюбно, велись мелкие уличные бои. Царил хаос. Генерал Гончаров ждал подкрепления от Деникина. Но… он уже ясно понимал, что красные придут быстрее. Гораздо быстрее.
Поручик Никольский сидел с женой в землянке. Ее голова лежала у него на коленях.
– Сашенька! Не ходи! Прошу тебя! Умоляю! Не ходи! Вас и так мало! Скажи Ивану Алексеевичу, что надо отступать! Не ходи!
– Нельзя, Наташенька. Нельзя. Ты не беспокойся, главное. Все будет хорошо. Понимаешь, правда – на нашей стороне. Отечество в опасности. И потом, я же офицер! Как я могу не ходить?! Богородица смилуется, все будет хорошо. Да за правое дело же и умереть не жалко!
– Что ты такое говоришь? – заплакала она. – Прекрати! Прекрати! Ты не умрешь! Прекрати! – она зарыдала.
– Ну, ну, будет! Наталья Сергеевна. Ну что вы, в самом деле!
Вошел генерал Гончаров. Увидев поручика с женой, он кашлянул в кулак. Поручик заметил генерала.
– Наташенька, ну хватит. Иван Алексеевич пришел. Ну, все, – тихо сказал он ей.
Она приподнялась, размазывая слезы по щекам, попыталась сделать веселое выражение лица, но у нее не получалось. Поручик встал, отдавая честь.
– Здравствуйте, Иван Алексеевич, – тихо сказала она.
– Здравствуйте, сударыня. А что вы здесь делаете? Нельзя находиться на позициях, здесь очень опасно! Скоро наступление!
– Иван Алексеевич, миленький, – зарыдала она, – не надо наступления! Прошу вас! Не… надо! – она упала ему в ноги и обняла колени. – Не… надо! Или хотя… бы Сашеньку… отпустите! Прошу… вас! – она задыхалась от слез.
– Наталья Сергеевна. Ну… – начал было генерал. – Эх… – махнул он рукой. – Сделайте что-нибудь, поручик. Кстати, у вас все готово? За вами третий взвод. Вы помните?
– Так точно.
– Какой… третий… взвод? Mon garon! Mon cher! – она застонала.
– Наталья Сергеевна, ну… – генерал не выдержал. – Поручик! Здесь не… – он промолчал. – Будьте готовы, пожалуйста! У нас мало времени, – генерал вышел.
Поручик сел на стул рядом с женой и обнял ее. Он был еще очень молод, чтобы умирать. Она была еще слишком молода, чтобы не любить его. Она верила, верила, что все будет хорошо. Но какое-то дурное предчувствие, которое знакомо только женщинам, говорила обратное. Но муж был неумолим.
Он любил ее. Любил безумно. Ничего не могло стать выше его любви к ней. Его сердце принадлежало ей и только ей. Они вот уже пять лет были женаты, и все как в первый день. Он влюбился в нее как мальчишка! Тогда, на балу. И с каждым днем он любил ее все сильней. Она была умна, красива, добра. Бесконечно можно было перечислять ее качества. Но… он был офицер, дворянин, и чувство долго было в нем непреклонно…
А она все прекрасно понимала. Понимала, что он любит ее, что он ни за что бы ни ушел просто так. Что он уходит не по своей прихоти, и даже не столько ради нее… Она все это прекрасно понимала. Она понимала, что это правильно, что он так делает, она сама бы так сделала. Но… женщины. Куда им до мужчин! Они могут понимать гораздо больше, но делают гораздо меньше из-за превосходства чувств над всем остальным. Она бы никогда не простила ему, если бы он не пошел, но она слишком сильно его любила. Он понимал это, но это не было причиной его выбора. Она разрывалась на части, она не могла успокоиться. Она пыталась выбрать и… не могла. Он был ей все-таки дороже. Дороже всего. Она готова была жить с ним в Красной Советской России, но только, чтобы с ним. С ним!.. Покинуть родину, покинуть мир, покинуть пределы космоса, но только с ним!..
Она попыталась успокоиться. У мужа была тяжелая ночь впереди, и она не хотела его тревожить. Она нежно обняла его, смотря ему в глаза, смотря в последний раз, пытаясь насытиться цветом его проникновенных, сильных и искренних глаз. Она пыталась запомнить выражение его лица, запомнить его голос. Его поцелуи покрывали ее светлое личико, и она запоминала это ощущение. Она пыталась воспроизвести чувство счастья, специально для мужа, чтобы передать ему это чувство. Он понял это и пытался воспроизвести его сам, чтобы она не беспокоилась.
Они вместе вспоминали, как познакомились. Их первая встреча после бала в саду в усадьбе ее отца. Как он тогда признался ей в любви, встав на колено и прочитав стихи. Как она поцеловала его. Как она покраснела и убежала, а он потом весь вечер ходил за ней по саду. Как он пошел свататься к ее отцу, а отец поначалу не хотел выдавать за него свою дочь. Она вспоминала все это и плакала.
Внезапно она встала, взяла его за руки, подняла его и подвела к углу, в котором горела лампадка над иконой Богоматери.
– Пресвятая Богородице, спаси нас! – молилась она. Она никогда так усердно и искренне не молилась. Она держала его за руку, а он стоял рядом с ней и молча крестился, проговаривая молитву про себя.
Вошел генерал.
– Пора, Александр Константинович!.. Кажется, начинается!..
– Сейчас, Иван Алексеевич, сейчас, – кротко сказала она.
Генерал вышел. Она повернулась к мужу.
– Сашенька! Все будет хорошо! Я буду молиться за тебя. Ну, с Богом, – она перекрестила его и поцеловала.
Он молча поцеловал ее в ответ. Он хотел еще что-то сказать, но потом передумал. Она заметила это.
– Что? Ну, что?
– Я люблю тебя, – сказал он, быстро поцеловал ее и вышел.
Она зарыдала и кинулась на стул.



28.01.07—29.01.07