Жизнь пуста - глава четвертая

Глава четвертая

Когда Жака ввели в кабинет, Ден сперва не поверил глазам своим. Наслушанный об утренней его истерике, Ден ожидал увидеть человека взвинченного и взбудораженного произошедшим а пред ним предстал тихий замкнутый персонаж в глазах которого нельзя было прочитать ни боли, ни страха, ни слез, лишь тупую расплывшуюся пустоту. В отличии от Ларри, Жак отчего то сразу понравился ему, вызывая неожиданную тревогу и сочувствие. Впрочем Ден понимал что правды здесь добиться будет возможно еще труднее.
- Присаживайтесь,- мягко предложил он,- можете закурить.
Жак отказался от сигареты, лишь опустившись в кресло нервно сжал палцы и будто немного растерянно смотрел в одну точку на потертом кабинетном столе.
- Я не стану задавать вам наводящих вопросов,- сказал Ден,- Расскажите мне все.
В другой ситуации наигранное сочувствие полицейского раздражало бы Жака, но теперь не трогало и не досаждало, ведь он даже с трудом замечал емоции окружающих, их тон, их игру и требования, все было как то мелко и скучно, да и бессмысленно уже.
- Мишель, жена Ларри была близкой подругой моей жены, - начал он свой рассказ почти равнодушно,- Мы много общались, жили неподалеку. Я знал ее несколько лет. Зная о моем умении хранить чужие секреты, она иногда посвящала меня в свои дела и просила о мелких одолжениях. За день до смерти она позвонила мне, сказав что устала от рутины, что муж работает в ночь и ей одиноко в холодных стенах болшого дома. Что ей было бы спокойнее знать, что за стенами люди со своими страстями, радостями и трагедиями. И она решила переночевать в гостинице но не хотела бы сообщать об етом мужу, боясь вызвать ненужные подозрения. Посему она попросила у меня разрешения восползоваться моей кредитной карточкой для оплаты номера. Я конечно не мог отказать ей. Мишель всегда отличалась эксцентричностью и просьба ее меня даже не удивила. Я провел ее в отель, заплатил за номер и уехал по своим делам.
- Что же заставило вас вернуться?- наполнил Ден паузу в речи Жака
- Мне не спалось в ту ночь, я слонялся по квратире в поисках досуга, читать не получалось, фильмы казались скучны. Вы спросите, предчувствовал ли я что то? Возможно и так, некоторые говорят что я обладаю неплохой интуицией. В начале четвертого етой бессонной ночи я получил сообщение на мобилный телефон. От Мишель. Вы его видели. Она сказала. Жизнь пуста. Я почему то не ответил, постеснявшись вступать в философскую дисскуссию, да и дремота уж сломила меня и я уснул. Сон был тяжелый и странный я не запомнил его полностью, да и сюжетная линия не слишком отслеживалась, помню лишь, что мне снился коридор, стены, какие то люди, празднично накрытый стол, небо без единого облачка, всякие ничего не значащие и маловажные картины, так, что я даже во сне не сразу понял что так давило не меня и заставляло вскиркивать и ворочаться, мешая спать недовольной Дане- моей жене. Все ети сценки я с трудом мог разглядеть, словно сквозь очки, на которых каким то непонятным образом возникло и расплывалось яркое красное пятно. Мешая видеть, раздражая и окрашивая пасторалность картин безумным пугающим алым цветом. Я проснулся часов в 7, подниматься с кровати не хотелось, не хотелось и спать, и я лежал и думал, вначале сам не понимая о чем, а потом осознал что отчего то не выходит у меня из головы Мишель, ни вчерашняя ее нежданная просьба, ни ночное послание. Пролежав в таких раздумьях околко часа я поднялся и сам едва понял как ноги понесли меня в ту гостиницу где и обнаружил я ее, обнаженной, спокойной не ждущей никого и ничего и вновь показалось мне что что то мешает мне смотреть заслоняя действительность ярко алой пеленой.
После минутного молчания, выдержанного внимательным Деном, он продолжил вопросы:
- Вы помните, как устроили драку в номере и кинулись целовать тело?
Ответ был моментальным и очень уверенным.
- Я плохо помню что происходило после того как увидел Мишель. Я был в шоке, на меня нахлынули самые различные емоции – ужас, боль, даже чувство вины отчего то. Мне показалось, она искала во мне помощи и я,только я , мог ее удержать. Вы представлаете что ето, видеть человека, который только что смеялся с вами и пел под гитару лежащего мертвым на окровавленных шелках?
- Почему вы думаете, она могла ето сделать?
Жак задумался и целая вереница слов, снов, собитий замелькала у него перед глазами. Он словно вернулся на пару лет назад и погрузился вновь в те неясные грезы, что мерещились ему тогда. И вновь ушла куда то комната, вместе с кабинетным столом и етим усердным следователем, и яркой, необратимой, ало золотой фотографией Мишель, выглядивающей из под папки, на которую он так старался, молился, но не в силах был не смотреть.
Он знал ее несколько лет, ето так, и за несколько лет она переворачивала жизнь его изо дня в день, все тем же весенним ураганом, но приходили ночи и возвращался он вновь к себе, в замкнутый покой своего сердца. Он увидел ее впервые мельком, на какой то незапланированной вечеринке, она и не говорила с ним тогда, играя и смеясь с кем то другим, и не полюбил ее еще наверное, но неотступно запомнил навеки. Она мелькнула ему сном, видением, а потом развела их судьба чтобы через год свесьти нежданно вновь.
Когда они оказались в одной компании, и собирались на хмелные воскресные посиделки, он возжелал ее тела до щемящего безумия и попробовал добиться, грубо, с привичным ему непобедимым напором. Она отвергла его сразу, уверенно хоть и корректно, просто остановила взгядом, так, что уж долго боялся он даже смотреть на нее, и не мог отвесьти глаз. Как часто бывает, встретив твердый отказ, мы теряем способность думать о чем то кроме как о достижении цели, и он понял уже тогда, что станеть охотиться за ней до конца, чего бы не стоило, но как опытный охотник затаился. Он видел ее часто, наблюдал за игрой ее настроений, изучал тайную тоску глаз, он искал в ней то, что так ясно чувствовал и за что хотел уцепиться. Она была верно счастлива тогда, счастливей, чем мог он ее сделать, была свободна, смешлива, убаюканна жизненным благополучием, но он, познавший ее в секунду родившейся нежданной любви, четко видел, как бьетса и живет в ней извечное, непонятное, неиссякаемое одиночество. Она привязалась к нему наверное, привыкла к полуночным беседам ни о чем, к танцам, игре, и к тому, что всегда и везде был он рядом. Один раз, пьяна от вина и скуки, она отдалась ему случайно, и он принял етот дар судьбы затаив дыхание, понимая что уж наутро позабудет она об етом. Наконец однажды, сам не ведая как и по чьему знаку, но он узнал- момент наступил.
Они остались одни, разморенная вечеринкой, она сидела напротив него так близка и недоступна, весело несла невнятно умную чушь, а он смотрел ей в глаза, боясь несказанних еще слов больше смерти, но уже готовый броситься в омут.
И он решился, он сказал ей о любви своей, тихо, осторожно, словно боясь спугнуть яркую бабочку, столь неожиданно опустившуюся ему на ладонь. Она засмеялась. Кажется ей стало интересно. И потом, уже устав от бессонницы и бесед, она встала, подошла и быстро поцеловала его, и горячее воспоминание ее губ, ее запаха, еще долго пьянили его той ночью. Прошла неделя и она отдалась ему снова, уже осознанно, решившись на роман, не по страсти и нежности, но по каким то весенним, не понятным ни ему ни ей причинам.
И пришел месяц май, воздух полнился счастьем, он терял голову до беспомощности, он думал лишь о ней круглые сутки, они виделись часто, но какая режущая боль ежедневно пронзала его когда приходилось расставаться. Они катались на лодке, пили золотое вино, он узнавал ее больше и больше, ибо доверяла она ему отчего то и делилась с ним страхами прошлого своего да надеждами на будующее. Он ревновал ее и к тому и к другому, стараясь сдерживать рвущиеся из души порывы ярости, он ждал ее целыми днями, ненавидя работу, дела, все, что отрывало его от нее хоть на миг. Ему даже хотелось тогда, чтобы она стала его полностью, его вещью, до последней капли, хотелось украсть, увезти ее запереть и спрятать, так чтоб один лишь он мог смотреть в ети бездонные синие глаза, так пугавшие его порой. Он знал что она никогда не любила его, и вряд ли смогла бы полюбить, хотя и говорила ему нежные фразы, он видел что она привязывается к нему все сильнее и что сердце ее не закрыто перед ним, как вначале, но осознавал, пусть пытаясь забыть что все ето кончится. Что бабочка недолго усидит даже на самой теплой ладони. Он знал, что не лгала она ему, хотя и упрекал ее в етом порой, знал, что думает, что любит, видел, что всегда готова быть рядом, и бежит на встречи с почти влюбленной восторженностью.
И как раньше, когда со страхом и надеждой, ждал он ее прихода в его жизнь, так ждал и сейчас, уверенно и обреченно, ее неумолимого отбытия, понимая, что она полюбит другого. И оттого, когда теплым поздним августом, она вернулась к нему после очередной поездки загород, которую он почему то не смог разделить, вернулась такая же но иная, горящая каким то неуловимым радосным возбуждением, он понял, что потерял ее.