Черная клятва

(По воспоминаниям полковника милиции Касыма ТАКСАНОВА)

В мае 1938 года Бухара, как всегда, утопала в жаре. Солнце безжалостно палило с безоблачного неба, превращая траву в бледные, сухие пятна на выжженной земле. Лепестки редких цветов, которые еще успели распуститься, уносило горячим ветром, наполнявшим воздух пылью и мелким песком. От горизонта веяло сухой духотой, которая казалась неотъемлемой частью здешней жизни. Густые тени старых платанов спасали горожан от зноя, а многочисленные арыки — жизненные артерии города — еле слышно журчали, неся воду из Амударьи.
Несмотря на сложные климатические условия, Бухара оставалась живым и шумным городом. На главной площади возвышался величественный минарет Калян, который, словно страж, следил за бесконечным движением времени. Его резной кирпичный узор напоминал о временах, когда Бухара была центром науки, ремесел и торговли. Вокруг кипели торговые ряды, наполняясь гулом продавцов и покупателей, обсуждающих цены на ткани, фрукты, специи и фарфоровую посуду, привезенную из Китая.
Мечети и медресе, пережившие века, стояли в ожидании новой судьбы. Они больше не были местом религиозного поклонения, но их архитектура все еще вдохновляла своей гармонией и величием. Величественная цитадель Арк, некогда резиденция бухарских эмиров, теперь была символом ушедшего мира. Её мощные стены хранили молчание, напоминая о временах, когда здесь вершились судьбы народов.
В эти годы Бухара переживала бурный период преобразований. Советская власть, несмотря на формальное утверждение, продолжала сталкиваться с сопротивлением укоренившихся традиций. Общество, веками жившее по законам патриархальных устоев, с трудом принимало новые порядки.
Коллективизация, объявленная партией как шаг к созданию социалистического общества, вызывала у местных жителей больше тревоги, чем надежды. Принудительное объединение земель и хозяйств не только разрушало привычный уклад жизни, но и вело к обострению социальных противоречий. Богатые землевладельцы, потерявшие своё имущество, тайно поддерживали недовольство, а простые крестьяне, часто лишённые средств к существованию, пытались противостоять новым порядкам, хотя и боялись открытого сопротивления.
Рыночные площади, где еще недавно обсуждали урожаи и цены, теперь заполняли слухи о новых налогах, перераспределении имущества и планах строительства фабрик. Люди с опаской смотрели в будущее, а власть продолжала делать ставку на идею социалистического преобразования, не всегда замечая, как её действия обостряют ситуацию.

Узбекская Советская Социалистическая Республика появилась 15 лет назад, в 1924 году, и её возникновение стало важным этапом в истории региона. Бывшие Кокандское и Хивинское ханства, а также Бухарский Эмират остались в прошлом, уступив место народным республикам, которые вскоре объединились в единое государство. Через несколько месяцев Узбекистан вошёл в состав СССР на правах федеративной республики. Впервые узбеки получили возможность самоопределения, став участниками строительства социалистического общества.
Советская власть активно преобразовывала республику, внедряя новые формы жизни. На месте старинных кварталов строились современные дома. Появлялись школы, институты, больницы и фабрики. Рабочие факультеты открывали двери для тех, кто прежде не мог получить образование. Железные дороги пересекали пустынные территории, соединяя отдалённые уголки республики с её центром. Линии электропередач несли свет в отдалённые кишлаки, где люди прежде жили в темноте.
Особое внимание уделялось ирригации. Строительство новых каналов и плотин позволило увеличить плодородные площади, делая хлопковые поля основой экономики. Воды Амударьи и Зарафшана использовались для орошения, создавая искусственные оазисы среди пустынь.
Социальные перемены особенно ярко проявились в освобождении женщин. Партиархальные устои, веками определявшие их роль, начали рушиться. Женщины сбрасывали паранджу и занимали рабочие места на фабриках и заводах, осваивали новые профессии, становились машинистами паровозов и учителями. Многие участвовали в общественной жизни, работали в госучреждениях, милиции и даже становились депутатами. Этот процесс, однако, сопровождался серьёзным сопротивлением со стороны традиционного общества.
Несмотря на успехи, республика оставалась неспокойной. Высокий уровень преступности был проблемой, требовавшей внимания. Уголовные группировки, порой выступающие как настоящие банды, мало чем отличались от басмаческих отрядов, которые когда-то угрожали советской власти. В некоторых городах власть словно делилась на две половины: днём здесь царили советские порядки, а ночью контроль переходил к криминальным элементам.
Эти банды держали в страхе население, занимались грабежами и вымогательством. Борьба с ними велась как силами милиции, так и подразделениями Красной Армии. Часто возникали настоящие столкновения, в ходе которых советские войска подавляли преступные группировки. Однако коренные изменения требовали времени и усилий.
Тем не менее, республика уверенно двигалась вперёд, шаг за шагом преодолевая трудности и закладывая фундамент для нового общества.

Аркадию Константиновичу Клицкому было около пятидесяти лет, и его внешность отражала годы службы в органах. Среднего роста, крепкого телосложения, с коротко подстриженными седыми волосами и строгим взглядом серых глаз. Его лицо с четко очерченными скулами и глубоко посаженными морщинами было суровым, но в нем угадывалась скрытая усталость человека, чья жизнь была подчинена долгу. Клицкой всегда был чисто выбрит, а его форма сидела идеально, с тщательно отутюженными складками на гимнастерке. Даже в такую жару он носил фуражку, которая, казалось, была неотъемлемой частью его облика.
Каждый день Аркадий Константинович получал десятки сообщений, и почти все они рассказывали о преступлениях, которые нужно было раскрывать. Телеграммы говорили о зверских убийствах сельских активистов, поджогах, резнях, нападениях на женщин и кражах. Такие события стали для него рутиной, но это не значило, что он привык к ним. Его рабочий стол всегда был завален папками с уголовными делами, фотографиями и картами. Бумаги лежали аккуратно, но их объем вызывал ощущение, что времени на всё не хватит.
Дежурный, который вошёл в кабинет, явно был новичком. Невысокий, худощавый, с тонкими чертами лица и густыми чёрными волосами, он держался неуверенно, словно боялся лишний раз произнести слово. На его лице читалось юношеское смущение и старание выглядеть серьёзным. Судя по всему, он был таджиком, недавним призывником, ещё толком не привыкшим к службе. Его форма висела на нём немного мешковато, а винтовка, висевшая за спиной, казалась скорее обузой, чем оружием.
Когда он заговорил, стало ясно, что русский язык давался ему с трудом. Произнося каждую букву по отдельности, он всё же пытался быть полезным. Его глаза опускались, когда он ошибался, но каждый раз он поднимал голову, пытаясь исправить положение.
- Сообщение из окружного отдела милиции города Термеза... Спецсообщение... - русскимй язык не просто давался парню, привыкшему общаться на таджикском в махалле.
Аркадий Константинович слушал юного милиционера, внимательно наблюдая за ним. Когда тот стал запинаться, полковник почувствовал лёгкое раздражение, смешанное с жалостью. Он понимал, что система пока далека от совершенства, а обучать новобранцев необходимо быстрее и качественнее. Взяв у парня бумагу, он отпустил его:
— Можешь идти, сам прочитаю.
Когда дверь за дежурным закрылась, Клицкой задумался о том, как улучшить подготовку таких, как он. В органах внутренних дел катастрофически не хватало грамотных сотрудников. Даже если этот парень не станет офицером, он всё равно должен научиться читать и писать свободно. Это основа для любой службы. Как он будет составлять протоколы? Как сможет работать на оперативных заданиях, если ему будет сложно даже записать свидетельские показания? Полковник понимал, что будущее за образованными кадрами, а значит, нужно начинать с азов.
Пробежав глазами строки сообщения, полковник Клицкой задумался. Телеграмма поступила от майора милиции Эргаша Мавлютова. В ней говорилось, что в горах Тангемуш, на территории Бойсунского района, произошло жестокое убийство: неизвестные преступники лишили жизни тринадцатилетнего сына пастуха Джангибая. Кроме того, из колхозного стада были угнаны бараны гиссарской породы, чьё мясо и шерсть высоко ценились, в неизвестном направлении. Майор просил содействия и помощи опытного следователя для расследования дела.
Клицкой почесал затылок, вздохнул и нажал кнопку звонка.
— Вызовите ко мне Таксанова! — коротко приказал он вошедшему дежурному.
Через полчаса в кабинет вошёл старший оперуполномоченный уголовного розыска НКВД Бухарской области старший лейтенант Касым Таксанович Таксанов. Его крепкая фигура говорила о многолетней выучке и опыте, а взгляд тёмных глаз — о проницательности и твёрдости. Черты лица были суровыми: острый нос, густые брови, несколько морщин, сделавших его немного старше своих двадцати шести лет. На запылённой гимнастерке виднелись следы долгого дня работы, а на ремне висел револьвер, отточенный до блеска.
Таксанов был человеком действия. В тот день он проводил оперативные мероприятия в местных злачных местах, пытаясь выявить подозрительных лиц и разыскать рецидивистов. Город, увы, всё чаще становился прибежищем для уголовников, и оперативнику приходилось разрываться между десятками дел. Вызов к начальнику застал его врасплох, но опытный сыщик знал: в его службе неожиданности — часть работы.
Из открытого окна кабинета тянуло знойным воздухом, пахнувшим разогретой пылью и сладковатым ароматом восточных специй. На улице звучали крики арбакеша, подгонявшего лошадь, запряжённую в повозку. Продавцы на базаре активно зазывали покупателей:
— Эй, сестра, купи лук! Помидоры свежие!
— Брат, айран попробуй! Свежая сузьма, не найдёшь лучше!
Торговые лавки распахнули свои двери, оттуда доносились голоса и ароматы: кориандр, зира, шафран наполняли воздух, проникая в здание НКВД. Уличные звуки смешивались с шумом шагов, колёс телег и скрипом деревянных повозок.
Клицкой нахмурился и встал, чтобы закрыть окно. Специфический запах базара и крики продавцов отвлекали от дела. Лязг створок разрезал воздух, и полковник вернулся за стол, глядя на вошедшего Таксанова. Время было действовать.
Касым Таксанов был молод — всего двадцать шесть лет, но его жизненный путь был насыщен событиями и трудностями. Полковник Клицкой знал его биографию вдоль и поперёк. В 1925 году, ещё подростком, Касым поступил в сельскую школу и с успехом окончил четыре класса. Через два года, в 1927-м, вступил в комсомол, где начал активно помогать ОГПУ в ликвидации басмачества. Его решительность и преданность делу не остались незамеченными.
В 1928 году он отправился в Бухару, чтобы получить образование в двухгодичной педагогической школе. Окончив её, Касым стал учителем в кишлаке Паскатей, но на этом не остановился. К 1932 году он был уже директором школы в Шафриканском районе, где активно боролся с неграмотностью среди батраков. Однако это было опасное время: банды криминальных элементов начали охоту на сельских активистов. Чтобы спасти молодого комсомольца, органы перевели его в Кашкадарьинскую область. Под видом чайханщика он вел просветительскую работу, а вскоре стал секретарём сельсовета.
В октябре 1934 года Касым добровольно записался в Красную армию, где служил в 42-м кавалерийском полку в Самарканде. После демобилизации в 1936 году он был рекомендован для работы в НКВД, и с тех пор его карьера шла вверх. Из младшего милиционера он вырос до старшего оперуполномоченного, заслужив уважение коллег.
— Рад тебя видеть, Касым, — сказал Клицкой, вставая из-за стола. Его твёрдая походка и уверенность в голосе выдавали человека, привыкшего к трудностям. Он подошёл к молодому офицеру и заглянул ему в глаза. Клицкому нравился этот парень — смелый, честный, преданный делу революции. Такие, как Касым, были опорой системы.
— Знаю, что оторвал тебя от работы, — продолжил он. — Сейчас в городе много проблем, каждый милиционер на счету. Но нужна помощь коллегам. Читай.
Полковник протянул телеграмму. Касым, бережно взяв полоску бумаги, быстро вчитался в текст. Его уверенность и серьёзность в этот момент проявлялись в полной мере.
— Всё ясно? — спросил Клицкой.
— Так точно, Аркадий Константинович! — отчеканил молодой офицер.
— Ты командируешься в Бойсунский район. Предписание получишь в отделе.
Касым отдал честь и вышел из кабинета.
Прежде чем отправиться в путь, Касым успел забежать домой. Его жена, Хадича, встретила его с тревогой в глазах. Она была молодой, примерно двадцати двух лет, с мягкими чертами лица, светлыми карими глазами и густыми тёмными волосами, заплетёнными в косу. В её движениях была заметна лёгкая неуклюжесть, ведь она была на последнем месяце беременности.
— Всё будет хорошо, — уверял её Касым, целуя жену и поглаживая её живот. — Я скоро вернусь.
Хадича старалась держаться. Она быстро собрала для мужа походную котомку, положив туда две лепёшки и немного сушёного мяса. Однако, когда он уже собирался уходить, из её глаз скатились две тихие слезинки.
— Береги себя, Касым, — прошептала она, стараясь не выдавать тревоги.

- Не волнуйся, я вернусь, - улыбнулся Касым и лишь крепче обнял её и, не теряя времени, отправился выполнять долг.
Станция Каган представляла собой типичное железнодорожное строение советской эпохи. Низкие здания с белёными стенами и покрытыми жестью крышами стояли вдоль путей. На платформе суетились грузчики, перекатывая тележки, нагруженные мешками и ящиками. Паровозы, пыхтя, выпускали клубы густого дыма, который смешивался с запахом угля, нагретого металла и пыли. Здесь всегда царила жизнь: крестьяне в выцветших халатах с толстыми котомками, купцы, старательно охраняющие свои грузы, рабочие, громко перекрикивающие друг друга. Торговцы предлагали на перроне горячий чай, лепёшки и сладости.
Касым, сойдя с поезда, быстро нашёл проводника, который указал ему на товарный состав, и вскоре он уже сидел в вагоне, набитом мешками с зерном и чёрным чугуном. Поезд медленно тронулся, направляясь к станции Шурчи.
На станции Шурчи Касыма встретил оперуполномоченный уголовного розыска Бойсунского района Миррахимов Абдурахмон. Этот молодой мужчина лет тридцати сразу произвёл впечатление весельчака и балагура. Лихо сдвинутая фуражка на его голове, слегка потертый китель, в котором он чувствовал себя, как в своей коже, и озорная улыбка говорили о том, что Абдурахмон привык находить общий язык с самыми разными людьми.
— У меня здесь лошади, — сказал он, махнув рукой в сторону выхода со станции. — Нам нужно ехать по дороге Торкапчигай в райцентр.
Абдурахмон подвёл Касыма к двум лошадям — высокому гнедому жеребцу и статной рыжей кобыле.
— Там получим дополнительные сведения от начальника, — продолжил он, пока Касым осматривал гнедого.
— Далеко это? — уточнил Касым, поправляя фуражку.
— Километров шестьдесят пять отсюда. К вечеру доберёмся.
Касым ловко оседлал лошадь. Миррахимов с интересом наблюдал, как уверенно он управляется с поводьями.
— Умеешь! — оценил он. — Кавалеристом был?
— Был, — коротко ответил Касым, направив лошадь к дороге.
Дорога вела их через сухую и пыльную равнину, где редко встречались зелёные пятна растительности. Местность была суровой, пересечённой небольшими холмами и обрывами. Иногда они проезжали мимо арыков, по которым текла мутная вода, давая жизнь небольшим полям и рощам из тополей. Вдали виднелись силуэты гор Тангимуш, их вершины терялись в лёгкой дымке.
— Значит, так, — начал Абдурахмон, когда они поравнялись. — Пастух Джангибай Бойматов, семьдесят лет, работает чабаном в колхозе кишлака “Бондихан”. Обычно он пасёт стадо вместе с сыном. Но в тот день отлучился, оставив мальчишку одного.
Абдурахмон продолжал рассказывать:
— Через несколько дней вернулась сторожевая собака, которая всегда была с ними. Она вела себя странно, не ела, лишь громко лаяла. Бойматов насторожился, вскочил на лошадь и поехал за ней.
— И что дальше? — спросил Касым, бросая взгляд на дальние вершины.
— Собака привела его к юрте. Мальчика там не было. Но другая собака завела чабана к ущелью. Там, под халатом, лежал его сын. Труп уже облепили мухи, а над головой кружили коршуны. Белая собака сторожила тело, не подпуская птиц.
— Мальчика убили? — уточнил Касым.
— Да. Следы на теле говорят о насильственной смерти. А полстада, почти пятьдесят голов гиссарской породы, угнали. Это серьёзный урон для колхоза.
— Кто мог это сделать? — задумался Касым.
— Трудно сказать. Но без местных пособников здесь не обошлось. Местность сложная, чужаку там не разобраться, — сказал Абдурахмон.
Вскоре дорога стала подниматься в горы. Лошади осторожно ступали по узким тропам, поросшим сухими кустарниками. В ущельях слышался шум воды — это небольшие горные ручьи срывались с высоты и терялись внизу. Иногда встречались пастухи, которые останавливались, чтобы обменяться с путниками несколькими словами.
На горизонте постепенно стали виднеться домики райцентра. Небольшое селение притулилось у подножия гор, окружённое полями и редкими рощами.
— Вот и райцентр, — сказал Абдурахмон, показывая рукой. — Там нас ждёт начальник.
Касым поправил поводья, и лошади, чуя близость стойла, ускорили шаг.
Когда Абдурахмон и Касым подъезжали к райцентру, небо начало менять свои краски. Золотисто-оранжевое солнце, касаясь горных вершин, отбрасывало длинные тени на окрестности. Воздух стал прохладнее, и по долинам поползли лёгкие сумерки. Горы, словно покрытые прозрачной вуалью, выглядели таинственно и величественно. Вдалеке слышался щебет птиц, готовившихся к ночи, и гул воды, пробивающейся по ущельям.
Касым, подгоняя гнедого, заметил, как в небе зажглись первые звёзды. Он любил такие тихие моменты, но сейчас его мысли были сосредоточены на деле.
Когда они добрались до центра, Касым отказался от предложения Абдурахмона заглянуть в чайхану. Миррахимов, привыкший к насыщенным и неспешным трапезам, был слегка раздосадован, но промолчал. По пути он остановился у уличного торговца. Мужчина в белом халате, весело перекрикиваясь с покупателями, быстро отрезал несколько кусков копчёного мяса «тандир-гушт». Аромат пряностей, которыми было натёрто мясо, наполнял воздух. Рядом на прилавке лежали румяные лепёшки “оби-нон” — мягкие, с хрустящей корочкой, их поверхность была украшена узорами от печи. Абдурахмон быстро расплатился и направился следом за Касымом, который уверенно шагал к районному отделению милиции.
Начальник районного отдела милиции Сергей Александрович Поляков
В кабинете их встретил Поляков — крепкий мужчина лет сорока, с коротко остриженной тёмной шевелюрой и широкой улыбкой. Его лицо носило следы многолетнего труда: морщинки у глаз, тёмные круги под ними и едва заметные шрамы на руках. Сергей Александрович был типичным рабочим, прошедшим закалку в депо Ташкента. Широкие плечи и сильные руки говорили о том, что он привык к физическому труду, но взгляд выдавал рассудительность и опыт.
— А вот и помощь, — сказал он, протягивая руку Касыму. — Уверен, что Клицкой направил самого лучшего сыщика!
Кабинет Сергея Александровича был скромным, но чистым и уютным. На одной из стен висели две картины — портреты Ленина и Сталина. Лицо Ильича, устремлённое вперёд, выражало решимость и стремление к прогрессу. Рядом был Сталин в военной шинели, его суровый взгляд внушал уверенность в силе государства.
На столе Полякова лежали аккуратной стопкой папки с делами, чернильница, карандаши и телефон с тяжёлой трубкой. В углу стоял металлический шкаф для документов, запертый на замок. У окна висели тяжёлые шторы, защищающие от яркого солнечного света. Возле стены находилась карта района, рядом с которой висели старые схемы дорог и горных троп.
Касым окинул взглядом кабинет, привычно отмечая детали. Его внимание задержалось на портретах вождей. Он знал, что их присутствие в комнате неслучайно. Они должны были напоминать всем, кто входил сюда, о высшей цели — защите социалистической Родины.
В углу сидел Гайрат Байбутаев — секретарь райкома партии. Это был худощавый мужчина с тонкими чертами лица и выразительными глазами. Его тюбетейка сидела ровно, а на чёрном пиджаке аккуратно красовался значок партии. Он выглядел немного усталым, но внимательным. Гайрат привык к политическим дискуссиям, но его присутствие здесь указывало на важность дела для района.
Рядом с Байбутаевым находился Ачил Саидов — председатель райисполкома. Полноватый, невысокий, с добродушным лицом, он выглядел спокойным и уравновешенным. Его серый халат был слегка запылён, что говорило о его частых поездках по району. Саидов внимательно слушал, изредка перебирая чётки в руках.
В центре кабинета на стене висела большая карта. Её края потемнели от времени, и местами бумага потрескалась. На ней были обозначены основные дороги, реки, селения и горные массивы. Красные метки показывали опасные зоны, известные укрытия для бандитов, а также места крупных операций ОГПУ и НКВД. Поляков подошёл к карте, указывая на район Тангимуш.
— Эта карта ещё царских времён, — пояснил он. — Тогда её использовали жандармы для слежки за революционерами. Теперь она служит нам.
Линии дорог, ущелья и хребты были аккуратно прорисованы. В центре района выделялось селение Бондихан, откуда начинался путь чабана Джангибая. Касым внимательно рассматривал карту, запоминая особенности местности.
— Убийство произошло здесь, — Поляков ткнул карандашом в участок горного массива на карте, слегка нахмурив брови. — Местность труднопроходимая, особенно зимой. Думаю, преступники с угнанным стадом далеко уйти не могли.
Касым наклонился к карте, внимательно рассматривая обозначенные тропы и хребты.
— Согласен. Надо выступать, не будем терять времени, — ответил он решительно.
Секретарь райкома Гайрат Байбутаев шагнул вперёд, сложив руки за спиной. Его лицо выражало серьёзность и беспокойство.
— Мы хотим предложить вам возглавить оперативную группу, товарищ Таксанов, — произнёс он. — Это дело выходит за рамки уголовного. Если убийца останется безнаказанным, население подумает, что новая власть не способна защитить людей и установить порядок. А это ослабит доверие к нам. Уже сейчас в райцентре ходят разговоры, что милиция бессильна. Вы понимаете, как важно быстро и эффективно раскрыть это преступление?
Касым кивнул. Он прекрасно осознавал всю важность ситуации. В последние годы авторитет советской власти только укреплялся, но подобные преступления могли подорвать веру народа. Он уже не раз сталкивался с ситуациями, где каждое слово и действие милиции имело политический вес.
— Кого вы мне даёте в помощь? — спросил он, не теряя времени на лишние слова.
Поляков, достав заранее заготовленный листок, пробежал его глазами.
— В группу входят районный прокурор Амирханов Гази, оперуполномоченный Миррахимов Абдурахмон, участковый уполномоченный Абдусаматов Авезмат. Кроме того, два милиционера и врач-судмедэксперт.
В разговор вмешался председатель райисполкома Саидов Ачил. Его голос звучал мягко, но уверенно.
— Товарищ Поляков, чабан Бойматов просил включить его в состав группы. Он отец убитого мальчика и хорошо знает местность. Ему нельзя отказать.
Сергей Александрович кивнул, соглашаясь.
— Вы правы. Чабан может быть полезен. Мы должны привлекать простых людей в борьбу с преступностью! — он на мгновение задумался и перевёл взгляд на стены кабинета.
— Нужен еще следопыт, — внезапно произнес Касым, обращая внимание на важность этой детали. — Не забывайте, в горах трудно ориентироваться, можно легко заблудиться, а в такой местности, как эта, можно попасть в неприятности за считанные часы. Если бандит угнал стадо, то его можно отыскать по следам баранов, особенно если стадо не слишком далеко ушло. Поэтому в группу следует включить человека, хорошо знающего местность, желательно охотника.
— Верно, — удивленно произнес Поляков, высоко оценив рациональное предложение. — Помощь следопыта не помешает. Вы кого-нибудь можете предложить? — спросил он у Байбутаева.
Гайрат Байбутаев задумался на мгновение, а затем ответил:
— Есть такой человек. Старый охотник Пардаев Шариф. Он горы Тангимуш знает как свои пять пальцев. Думаю, он сможет оказать большую помощь.
Поляков тут же вызвал дежурного. Когда тот явился, он приказал:
— Срочно разыщите и приведите следопыта Пардаева Шарифа! Адрес найдете в сельсовете!
Через час группа была полностью собрана. Пардаев, старик лет шестидесяти, с грубым и смуглым лицом, согласился помочь следствию. Он был другом чабана Бойматова и хорошо знал местность. К группе по собственной инициативе присоединился также второй чабан Джавлиев Янгибой, крепкий и прямой мужчина в возрасте около сорока лет. Он был не только хорошим пастухом, но и обладал отличными следовыми навыками, которые, как оказалось, также пригодятся. Колхозник Джураев Гафур, высокий и сильный мужчина лет тридцати пяти, с загрубевшими руками, присоединился к группе, не в силах остаться в стороне, когда нужно было разыскать убийцу мальчика.
Опергруппа выехала в ночь, двигаясь по предгорьям. Мрак ночи скрывал детали местности, но опытные следопыты и сотрудники милиции знали каждый поворот дороги, каждую тропу. Ветер свистел в пустых ущельях, а дальний свет звезд только усиливал чувство одиночества в этой бескрайней, немой горной тишине. Каждые несколько километров они делали короткие остановки, проверяя следы и обсуждая дальнейший маршрут.
Гора перед ними, как стена, казалась непреодолимой, но они продолжали двигаться вперед, не теряя ни минуты. Каждый шаг в горной местности был тяжёл, каждая остановка — возможностью для преступников скрыться. Но группа не уставала и, несмотря на сложные условия, шла вперёд, ведомая ясной целью. Природа в этих местах была жестокой и суровой, и они знали, что любое промедление может стоить им времени — времени, которое может быть использовано для угона оставшихся животных.
Утром группа добралась до места преступления. Собаки, находившиеся рядом с телом, продолжали охранять его и не подпускали никого, их рычание было явным предупреждением. Они не отходили от трупа, словно охраняя свою последнюю территорию.
Чабан Джангибай, старик с печальным лицом, в лицо носивший следы многолетнего труда на солнце, встретил группу у входа в юрту. Он был сгорблен, его глаза полны горя и боли. Однако он нашел в себе силы встретить представителей власти и, пройдя с ними, указал на место, где был найден его сын. Он не говорил много, но и так было понятно, что он переживает страшную утрату. Он взял на себя роль проводника, показывая путь к юрте, где всё происходило.
Врач-судмедэксперт, прибывший с группой, приступил к осмотру тела. Это было стандартное процессуальное действие. Он наклонился, чтобы внимательно осмотреть труп. Мальчик был убит явно не случайно, хотя для точных выводов необходимо было провести более детальный осмотр. Сначала врач осмотрел его внешность: маленькое, худое тело, темные волосы. На шее мальчика были видны признаки удушения. Лицо было синюшным, глаза полузакрыты, руки сжаты в кулаки. Тело покрывали многочисленные ссадины и царапины — вероятно, от борьбы с преступниками.
Проводя осмотр, врач заметил, что тело было почти нетронуто с момента обнаружения, и это позволило ему сделать предварительные выводы о времени смерти — она наступила примерно 2-3 дня назад. Признаки удушения, а также следы насильственных действий на теле мальчика указали на жестокость преступления. Врач аккуратно записывал все данные, а затем сообщил, что для более точных выводов понадобится судебно-медицинская экспертиза.
— Он не мог быть убит случайно, — произнес врач, осматривая ножевые раны на руках и шее мальчика. — Это было хладнокровное убийство.
Чабан Джангибай сидел на камне возле юрты, погруженный в глубокую печаль. Его руки дрожали, когда он молился, и его глаза были полны слез. Это был его единственный сын. С его смертью, как казалось, прекращался род Бойматова. Каждая молитва, произнесенная стариком, отражала не только скорбь, но и беспомощность перед жестоким миром, где он не мог защитить своего сына от жестоких убийц. Он тосковал о том, что не успел его защитить, не мог быть рядом, когда тот нуждался в помощи.
Касым стоял рядом, внимательно наблюдая. Он понимал чувства чабана — чувства отца, который потерял не просто ребенка, а часть себя. Однако помочь мог только тем, что найдет и передаст убийцу в руки правосудия, чтобы справедливость восторжествовала. Он тихо стоял и молчал, давая Джангибаю немного времени.
Пока судмедэксперт продолжал свою работу, а прокурор оформлял необходимые бумаги, Касым и Абдурахмон осмотрели место происшествия. Они двигались тихо, внимательно, каждый уголок помещения должен был быть осмотрен.
Когда они зашли в юрту, Касым сразу заметил, что в помещении был полный разгром. Вещи валялись на полу, некоторые из них порваны или разбросаны, как будто убийца рыскал в поисках чего-то ценного, что могло бы его заинтересовать. Это было ясно сразу — преступник не только совершил убийство, но и пытался найти что-то материальное.
— Что пропало? — спросил Касым у Джангибая, который не двигаясь, стоял у двери.
Тот, медленно оглядев юрту, тихо ответил:
— Мы люди бедные… Ничего ценного у нас не было.
Касым снова посмотрел на пол, и его взгляд упал на посуду, лежащую на достархане. Три пиалы — три, а не четыре. Это привлекло его внимание.
— Смотри, три пиалы, — сказал он, указывая на предметы. — Значит, здесь были гости. Мальчик угощал их чаем.
— Верно, — согласился Миррахимов. — Скорее всего, их было двое. А поскольку они пили чай, то значит, мальчик или их знал, или они представились знакомыми Джангибая. Вы кого-нибудь ждали, Джангибай-ака?
Чабан покачал головой, не в силах отвечать.
— Не ждал я никого, — произнес он, вытирая слезы.
Касым задумался. Он вышел из юрты и стал внимательно осматривать окружающую местность. Земля была жесткая, с темными камнями и редкой растительностью. В воздухе стояла тишина, нарушаемая лишь шелестом ветра, который перебрасывал сухие листья с одного угла в другой. Под ногами хрустели маленькие камешки, но везде — следы животных, баранов и собак, которые сопровождали убийцу.
Возле очага Касым заметил прокопченный котел с остатками пищи. Остатки бараньего мяса и кое-что еще — видно было, что еда готовилась недавно.
— Еда свежая, — заметил Касым, наблюдая за котлом. — Мальчик угостил их и бараньим мясом. Думаю, эти люди жили здесь несколько дней. Но почему они сразу не совершили преступление, а ждали? Чего ждали? Или кого ждали?
На этот вопрос никто не мог ответить. Чабан Бойматов только повторял, что не делал ничего плохого, и с людьми жил в мире. Он не мог понять, кто мог бы ему мстить.
— Ладно, — сказал Касым и подошел к врачу и прокурору. — Что вы скажете?
Врач, старик с седыми волосами и морщинистым лицом, который когда-то работал в сельской больнице, поднял голову и ответил с тяжким взглядом:
— Множество колотых ран. Убивали, скорее всего, кинжалом. Рука профессионала.
— Почему вы так думаете? — спросил Касым, уточняя.
— Смотрю, как входило лезвие. Удары нанесены в жизненно важные места, причем не задеты кости. Значит, убийца имеет опыт в таких делах. И еще, здесь видна какая-то мания…
Касым насторожился, его лицо стало серьезным.
— Мальчик умер от первых двух ударов — в шею и сердце. Однако убийца продолжал наносить удары. Зачем? Сопротивления этот подросток оказать не мог. Думаю, что убийца или сумасшедший, или это месть…
Прокурор, мужчина средних лет с темными волосами и строго очерченными чертами лица, покачал головой.
— Петр Иванович, — сказал он, — клановая вражда в этих местах не исчезла. Мстить могут и за прошлые грехи, совершенные даже десятилетия назад. И не забывайте, только недавно закончилась гражданская война, завершился разгром басмачества. Люди раскололись на два лагеря. Поэтому кто кому мстит, трудно понять.
Врач развел руками.
— Я лишь сказал, что думаю. Правда, должна выясниться в ходе следствия.
Касым внимательно посмотрел на всех, ощущая, что дело требует особого внимания и тщательного подхода. Они столкнулись не с простым убийством, а с глубокой загадкой, которая, возможно, скрывает в себе не только месть, но и какие-то более темные мотивы.
— Спасибо вам, — поблагодарил Касым врача. Теперь у него была более четкая картина убийства. Приблизительно можно было определить мотивы — месть. Но за что? Этот вопрос продолжал терзать старшего оперуполномоченного. Месть… но почему и за что?
Касым вновь вернулся к чабану Джангибаю, продолжая дотошно допрашивать его, пытаясь выяснить хоть какую-то деталь, которая могла бы пролить свет на происходящее. Однако старик не мог вспомнить ни о каких подозрительных людях, которые бы бывали в его доме, ни о людях, которые могли бы желать мести ему или его семье.
Вдруг прокурор подозвал Касыма, держась в руках что-то маленькое и темное.
— Товарищ Таксанов, смотрите!
Касым подошел к нему и увидел в его руках лоскуток ткани. Это была материя, ярко выраженной полосатости, с характерным орнаментом, который напоминал хорезмские чапаны. Лоскуток был покрыт пятнами крови, что сразу привлекло внимание.
— Смотрите, — сказал прокурор. — Лоскуток вырван, скорее всего, собакой. Видите следы зубов? Собака, наверное, защищала мальчика. А кровь на материи может принадлежать убийце!
— Эта кровь может быть и мальчика, — заметил врач. — Убийца мог испачкаться кровью жертвы, когда наносил удары кинжалом.
Касым внимательно посмотрел на лоскуток ткани. Ему было понятно, что материал был дорогим, а подобная одежда не была бы в хозяйстве бедного чабана.
— Может быть, — произнес Касым с недоверием. — У вас в юрте были чапаны из такой материи?
Чабан, внимательно осмотрев ткань, покачал головой, в его глазах было отчаяние.
— Нет. Это дорогой материал. А мы люди бедные.
Касым кивнул. Он понимал, что это была важная улика. Следовало приобщить этот лоскуток к делу.
— Действительно, материал дорогой. Приобщите к делу, — сказал он, и продолжил осмотр. Однако ничего нового обнаружить не удалось.
Тем временем чабаны Бойматов и Джавлиев, а также колхозник Джураев, занялись пересчетом стада. По их подсчетам, исчезло более ста баранов. Эти данные также были занесены в материалы следствия.
Через полчаса на стоянку чабана подошли родственники Бойматова. Услышав весть о смерти мальчика, они сразу приехали на место происшествия. Их лица были искажены гневом и скорбью. Они требовали от опергруппы как можно скорее задержать убийц. Прокурор, не найдя других вариантов, занялся переговорами с родственниками, пообещав им, что сделает все возможное. Касым смотрел на происходящее, но мысли его были заняты расследованием. Он понимал, что важно действовать быстро.
Труп был отправлен для похорон в райцентр, а родственники, оплакивая потерю, увезли его домой.
Касым, стоя среди людей, размышлял. Все указывало на то, что убийство было тщательно спланировано. Преступники явно знали, что мальчик был один, и они тщательно выбирали момент для преступления. И жестокость, с которой было совершено убийство, подтверждала, что это было не просто корыстное преступление, но и месть. Касым не мог избавиться от слов врача, которые звучали в его голове: убийца либо профессионал, либо человек с какой-то личной целью.
— Что-то мне не дает покоя эта кровь на материи, — думал Касым. Это подтверждало его подозрения: убийцы, вероятно, уже были здесь какое-то время. Они выждали, когда мальчик будет один, и после этого совершили свое преступление. Но за что? Может, дело касалось чего-то более глубокого, чем просто месть?
Вскоре следопыт Пардаев вернулся из гор, где искал угнанное стадо, и сообщил, что нашел следы, ведущие в горы.
Касым задумался, анализируя ситуацию. Затем он решил, как действовать дальше.
— Преступников двое, — произнес он, обращаясь к группе. — И поэтому не стоит всем идти на поиски. Я предлагаю следующее: небольшой группой, человек в шесть-семь, верхом на лошадях, начнем преследование. Остальным лучше вернуться в райцентр, чтобы не распылять силы.
Касым был уверен, что только скоординированные действия позволят им быстро выйти на след убийц и вернуть угнанное стадо.
Прокурор согласился с планом. Было решено, что по следам преступников двинутся Касым, Миррахимов, два младших милиционера, следопыт Пардаев, а также Джураев и Джавлиев. Несмотря на горящее желание Бойматова присоединиться, Касым решительно отказал ему.
— Отец, — сказал он, — путь нелегкий. Мы будем постоянно в напряжении. Вы не выдержите. Да и ловим мы не зайцев, а убийц! Лучше вам отправиться домой и достойно похоронить сына. А я вам обещаю найти негодяев!
Бойматов, сдерживая слезы, благословил группу и отпустил их в путь. Его грустный взгляд, полный боли утраты, следил за отъездом отрядов, пока они не скрылись за горизонтом, и лишь потом он пошел в свою юрту, где готовился к последнему прощанию с сыном.
Группа двигалась по следам преступников более семи суток, и каждый день был испытанием. Гиссарские горы, с их крутыми перевалами и опасными ущельями, требовали от участников группы не только выносливости, но и внимательности. Пардаев, опытный следопыт, не давал группе сбиться с пути. Он был как верный проводник, который тщательно проверял каждый шаг и тщательно запоминал каждый след, чтобы не потерять след преступников. Они делали короткие остановки на отдых и ночлег, когда темнело. Спали в палатках или прямо под открытым небом, разжигая огонь и делая быстрые ужины — чаще всего из сухарей, тушенки, картофеля, а иногда им удавалось поймать дичь, чтобы добавить мясо в пищу. Вечером всегда собирались вокруг костра, обмениваясь впечатлениями, но даже в такие моменты каждый оставался настороженным.
В течение дня группа поддерживала высокую скорость, чтобы преступники не могли скрыться. Время играло против них — преступники уже имели преимущество во времени, и Касым знал, что промедление может стоить дорого.
На восьмой день они спустились с гор Тангимуш и вступили на территорию Таджикской ССР. Пейзаж вокруг резко изменился. Земля стала более ровной, а воздух — немного теплее. Ветер стал более свежим, а перед ними открылась долина, среди которой виднелся небольшой районный центр.
— Мы сейчас возле райцентра Гиссар, — сказал Шариф, указывая в сторону небольшого городка.
Гиссар — это был важный торговый и культурный центр, окруженный горными склонами и зелеными полями. Здесь, на базе, кипела жизнь. На первый взгляд, районный центр был ничем не примечателен, но его статус был известен на весь регион. Улицы были широкими, а дома — в основном одноэтажными, с типичными для этой местности архитектурными особенностями: красные черепичные крыши, узкие окна и внутренние дворики с маленькими садами.
— Сегодня базарный день, — произнес Касым, когда они увидели оживленную суету в районе. — Преступники захотят избавиться от добычи и наверняка поведут стадо на продажу. Там мы их и застанем!
— А может, обратимся за помощью в таджикский райотдел милиции? — предложил один из младших милиционеров.
— Время упустим, — не согласился Миррахимов, очевидно, спешивший поймать преступников как можно быстрее. Касым, в свою очередь, был полностью солидарен с ним.
— Поймать преступников — вот пока наша задача! — твердо сказал он, и они направились к базару.
Как только они подошли к торговому месту, взгляды сразу обратились на шумную толпу. Базар был огромным и многолюдным. В воздухе смешивались ароматы свежих фруктов, пряных специй и жареного мяса. В продаже было буквально всё: от местных овощей и фруктов до тканей, керамики, ковров и украшений. По одну сторону стояли огромные базарные лавки, в которых продавались мясо, сыр и рыба, а по другую — можно было найти рынок одежды и тканей, где продавцы хвастались своими товарами. Также тут же стояли люди, предлагающие ювелирные изделия, часы и драгоценности. Сюда съезжались покупатели и продавцы со всех близлежащих районов, а также из соседних Узбекистана и Казахстана.
И вот среди всей этой суматохи, между крикливыми торговцами и бравыми покупателями, Касым и его группа стали искать следы преступников, которые, по их мнению, могли быть среди покупателей или продавцов, пытающихся избавиться от угнанного стада.
Касым, двигаясь среди толпы, внимательным взглядом сканировал лица и фигуры людей. Это было непросто — толпа была огромной, и среди тысяч лиц трудно было заметить того, кого он искал. Множество людей на базаре одеты в старые, потрепанные одежды, некоторые даже в лохмотья, и потому определить преступника по виду было почти невозможно. Однако у Касыма была одна важная примета — полосатый чапан. Именно такой халат был у убийцы, и Касым надеялся, что удастся найти хотя бы следы.
Полосатый чапан, как и сам Касым, был характерной одеждой для местных жителей, особенно для людей, которые были связаны с животноводством. Этот наряд был ярким, полосатым, из ткани с характерным узором. Он был не только красивым, но и практичным, так как защищал от непогоды и часто украшался разнообразными элементами, такими как тесьма или бахрома. Но чапан, который Касым запомнил, был изношен и даже порван в нескольких местах, что сразу привлекло внимание. Он искал именно такие приметы, надеясь, что хотя бы одна из них приведет его к убийце.
Проходя среди торговых рядов, где продавали одежду, обувь, бытовую утварь, ковры, Касым несколько раз осмотрел людей, но ничего подозрительного не заметил. Он заводил разговоры с продавцами, пытался узнать, не встречали ли они недавно человека в полосатом халате. Но торговцы только настороженно оглядывались на милицейскую форму и, заикаясь, отвечали отрицательно. Здесь, на базаре, все боялись не только местных бандитов, которые часто спускались с гор или приходили из соседнего Афганистана, но и органов внутренних дел. Местные жители знали, что милиция, как и бандиты, не всегда действует в интересах простого народа. Страх был глубоко укоренен, и никто не рисковал говорить лишнее.
— Тогда направимся на скотный базар, — сказал Касым, и группа последовала за ним.
Скотный базар был настоящей суетой. Здесь торговали не только баранами, лошадьми и коровами, но и мелким рогатым скотом, птицей и рыбой. Люди громко кричали, зазывали покупателей, пытаясь продать товар. Товары менялись, споры о ценах не прекращались. Каждый уголок был занят продавцами и покупателями, а шумный разговор раздавался со всех сторон. Крики зазывал — «далолов», спорящие торговцы, шум от животных — все это создавал атмосферу, где, казалось, время не имеет значения.
Базар был огромным и многолюдным. На одном участке торговали баранами, которых приводили с гор, а на другом — скотиной, привезенной из соседних районов. В воздухе витали запахи мяса, специй и кожи, а пыль от десятков ног лишь добавляла картине жизни. Торговцы носили традиционную одежду, многие были без обуви, а лица местных жителей отражали как заботы повседневной жизни, так и стойкость духа. Здесь жизнь кипела, и несмотря на все трудности, люди продолжали вести свой торговый бизнес, надеясь на лучшее.
Именно здесь, среди всего этого шума и хаоса, внимание Джавлиева привлек один момент. Он резко схватил Касыма за рукав и тихо произнес:
— Смотрите, товарищ начальник! Этого барана я узнаю по этим белым пятнам на боку. Это гиссарский баран. Я сам лично подарил его Джангибаю.
Касым резко повернулся, следуя за взглядом Джавлиева. В его груди сжалось — перед ним стоял продавец в полосатом чапане. Этот чапан был не новый, а изорван в нескольких местах. И хотя порвать халат можно было по любой причине, что-то в этом сразу показалось Касыму подозрительным. Особенно его внимание привлекли темные пятна на материи, и перевязанная рука продавца.
Касым тут же подозвал к себе опергруппу и указал на продавца. Мужчина был зрелого возраста, с короткой бородой и наголо выбритой головой. Его взгляд был холодным и жестким. Когда он смотрел на покупателей, они теряли всякое желание торговаться, быстро соглашаясь на предложенную цену. Кривые длинные пальцы продавца постоянно шевелились, как будто сам он был не человеком, а каким-то злом. Его глаза смотрели так, что окружающие невольно отступали.
Среди всех баранов, которых продавал этот человек, оставалось всего тринадцать голов. Цены были аномально низкими, что привлекало покупателей, но никто не спорил, а сразу соглашался. Это тоже вызывало подозрение.
— Нужно задержать этого человека, — сказал Касым, чувствуя, как его интуиция не ошиблась. — Это, по-моему, и есть убийца.
— А где второй? — тихо спросил Миррахимов, оглядываясь вокруг. Его взгляд был настороженным, и он сразу заметил другого человека, стоявшего рядом с первым продавцом. Этот человек был заметно отличен — гораздо более тучный и неуклюжий. Он был одет в более потрепанную одежду, а его движения были медленными и тяжелыми, но это не скрывало жестокого блеска в его глазах. Его взгляд был не менее хищным, чем у первого. Он внимательно следил за покупателями, будто ожидая, что кто-то попытается их обмануть или сделать шаг, который может поставить под угрозу его дело. В его поведении сквозила настороженность и уверенность в том, что он всегда был на шаг впереди. Этот человек не выглядел испуганным, скорее, он был готов к любой ситуации и смотрел на мир с расчетом.
— Будем брать, — сказал Касым, не отводя взгляда от продавца. — Я подойду и потребую предъявить документы. Ты, Абдурахмон, стой возле второго и будь начеку. Вы, — он повернулся к двум милиционерам, — встаньте слева и справа и в случае оказания сопротивления стреляйте, желательно по ногам!.. А вы, — это уже относилось к Джавлиеву, Джураеву и Пардаеву, — стойте здесь и не суйтесь.
Когда все получили свои задания, они начали расходиться по базару, стараясь вписаться в толпу и не привлечь внимания. Касым, чувствуя, что момент близится, продолжил свой путь к продавцу. Он шел с уверенной походкой, но в то же время выглядел расслабленно, как будто его совсем не волновала ситуация. На подходе к продавцу он на таджикском языке произнес:
— Участковый Хамраев! Предъявите документы!
Касым старался показать всем своим видом, что ему мало интересна личность этого человека. Он был больше заинтересован в получении взятки, нежели в расследовании. Так он надеялся немного снизить бдительность преступника, заставив его расслабиться. Он продолжил, с издевкой:
— Что, гражданин, баранчиков привели на продажу?
Продавец сначала застыл, но затем быстро собрался и ответил. Видимо, он не ожидал встречи с представителем правопорядка. Несмотря на то, что по форме Касыма было сложно точно определить, к какой милиции он принадлежит — таджикской или узбекской, встреча с силовиками была явно не в его интересах. Продавец, однако, быстро взял себя в руки и ответил спокойно:
— Да, конечно, гражданин начальник, сейчас покажу, где-то здесь затерялись.
Он начал шарить в своем чапане, будто собирался достать документы. Однако в этот момент его взгляд изменился. Касым почувствовал, что что-то не так, и в следующий момент продавец резко вытащил из-под чапана кинжал. Касым мгновенно осознал, что ситуация вышла из-под контроля.
Оружие было длинным, с изогнутым лезвием, покрытым темными пятнами, что не могли быть следами обычной работы. Лезвие было точным, с явными признаками постоянной заточки, что говорило о мастерстве владельца. Касым сразу понял, что это оружие использовалось не только для самообороны. Его хватка была быстрой и смертоносной.
Если бы Касым не был готов к стычке, он вряд ли успел бы увернуться. Убийца метнулся вперед, нацелив лезвие прямо в сердце. Но Касым среагировал мгновенно, отклонившись в сторону. Лезвие прошло мимо, лишь порезав его гимнастерку, но опасности это не уменьшило. В этот момент Касым ударил ладонью по шее преступника, сбив его с ног.
Тот захрипел, его тело рухнуло на землю как мешок, и он на несколько секунд отключился от внешнего мира. Это и было нужно — дать ему немного времени для того, чтобы сковать его силы и не дать возможности для побега.
В это время второй преступник, который стоял рядом, вскочил и бросился на Касыма. Но на его пути неожиданно оказался Миррахимов, который выскочил из толпы, держа наган наготове. Мгновенно приставив его к затылку второго преступника, он приказал:
— Еще шаг, собачий сын, и ты труп!.. А ну, поднять руки!
Преступник замер, мгновенно осознавая всю опасность ситуации. Он медленно поднял руки, не пытаясь сопротивляться, потому что понял — Миррахимов не раздумывал бы и не проявил бы ни малейшего сожаления.
— На землю! — прозвучал новый приказ.
Преступник не успел даже протестовать. Он сдался без сопротивления, без малейшей попытки бороться. Медленно, как будто уже понимая, что его судьба решена, он лег прямо на землю, прямо на кучку бараньего навоза. Тут же его рука опустилась, и он стал неподвижным, готовым к дальнейшим действиям милиции.
Народ вокруг взволновался. Кто-то начал приглядываться, кто-то оборачивался, а кто-то тут же перешептывался. Взгляды людей становились настороженными, как будто они не могли поверить в то, что только что произошло. Тревожные разговоры растекались по базару, и, несмотря на шум и суету, ощущалась напряженность. Руки нескольких торговцев остановились в воздухе, словно они не могли продолжить свои действия, не пытаясь разобраться, что происходит.
Кто-то даже замедлил шаг, боясь попасть в неприятности, и начал тихо перебрасываться словами с соседями, подбирая фразы с осторожностью, как будто разговор сам по себе мог привлечь внимание властей. Больше всего обсуждали странных незнакомцев, оказавшихся среди них — сотрудников милиции, пришедших с оружием и ловко задержавших двух мужчин.
Милиционеры, подбежавшие к пленным, сразу приступили к обыску. Спешно вынули из карманов преступников деньги и документы. Касым, аккуратно перешарив их, увидел крупные суммы — более ста тысяч рублей, что, безусловно, привлекло внимание, а также два кинжала, которые явно не использовались для мирных целей. Вскоре ему передали документы — на имя Ишкуватова Давлята и Буриева Сафара.
— Смотри-ка, — удивленно произнес Абдурахмон, держа в руках одну из справок. — Это справки из колонии. Значит, мы точно вышли на преступников.
— А я, кажется, знаю этого, — произнес один из милиционеров, тыкая сапогом в лежавшего без сознания преступника. — Это Ишкуватов, басмач, из банды Ибрагим-бека.
Таксанов сразу насторожился, услышав это имя. Он хорошо знал историю этого курбаши. Его поведал Шарипов Нигмат, участник ликвидации банды Ибрагим-бека. Ибрагим-бек, полководец в прошлом, возглавлял мощную банду, численность которой достигала восемнадцати тысяч человек. До 1931 года его отряд базировался в горных районах Тангимуш, откуда совершались регулярные вылазки против мирных жителей и Советской власти. Бои с Красной Армией были особенно жестокими, с большими потерями с обеих сторон. Но постепенно банда теряла свою власть над территорией.
Понимая, что его время прошло, Ибрагим-бек, в конце концов, с 47 бандитами пытался перейти границу в Афганистан. Однако его преследовал «Кызыл отряд», который возглавлял Султанов Мукум. Операция завершилась в Кукташе, Таджикская ССР, где бандитов перехватили и уничтожили. Это была последняя крупная стычка с басмачами, после которой их движение пришло в упадок.
Касым, взглянув на обездвиженного Ишкуватова, понял, что это не просто случайность. То, что опергруппа поймала бывшего члена банды, лишь подтверждало его догадки о возможной связи этих людей с событиями в Тангимуше. Касым, хмуро взглянув на лежащего бандита, коротко сказал своим спутникам:
— Ведите этих подонков в милицию!
Два милиционера, с явным презрением пнув преступников, связали им руки веревкой и начали вести их к Гиссарскому районному отделению НКВД. Впереди шел Касым, держа в руках револьвер. Люди вокруг продолжали наблюдать за происходящим, с изумлением и растерянностью замечая, как бывшие басмачи, теперь уже без сил и защищенности, шагали под конвоем. Кто-то прижимал руки к груди, кто-то переглядывался, но все они тихо перешептывались, не скрывая любопытства и настороженности.
Местные жители сразу поняли, что поймали людей, которые могли быть связаны с преступлениями, и поэтому милиция продолжала держать их под строгим надзором. Одни из продавцов вдруг подумали, что это могут быть особо опасные преступники, а другие отмахивались, не желая привлекать внимание к себе. Всё было в напряжении.
Судьба баранов оставалась в руках оставшихся на базаре — следопыта, чабана и колхозника. Им предстояло вернуться на территорию Узбекистана и доставить остатки угнанного стада, чтобы не потерять следы и не дать преступникам уйти безнаказанными.
Здание райотдела милиции представляло собой непримечательное сооружение, постройку, которая издалека выглядела скромно, но вблизи становилась заметно крепким и, несмотря на свои годы, прочным. Оно было наполовину из кирпича, а наполовину — из глины. Внешний вид был достаточно простым: низкие окна, с железными решетками, снаружи обросшие в некоторых местах зеленью. Внешняя часть здания не выдавала важности этого места, но стоило войти внутрь, как сразу ощущалась строгая атмосфера. Гладкие, но заметно потрескавшиеся стены, пол, который местами оказался уже не таким ровным, как хотелось бы. В помещении было не слишком много мебели — пара деревянных столов, старое кресло и несколько жестких стульев, на которых сидели посетители и задержанные.
Когда Касым вошел в райотдел, он сразу подошел к дежурному, который сидел за одним из столов и занимался бумагами. Это был мужчина средних лет с усталым выражением лица. Он носил форменную фуражку, слегка поцарапанную, и выглядел так, будто не был готов к дополнительной нагрузке, которую принесла эта встреча. Его взгляд был слегка затуманен усталостью, но он сразу поднялся и стал внимательно слушать Касыма. Дежурный молча принял предписание от Бухарского областного управления НКВД и внимательно выслушал информацию о задержанных. Не теряя времени, он быстро известил начальника и передал все необходимые сведения.
Преступников вывели из камеры, а когда узбекская опергруппа предстала перед районным руководителем, в кабинете царила напряженная тишина. Начальник райотдела был старшим, с седыми волосами, но с крепким, решительным взглядом. Он смотрел на задержанных с такой холодной уверенностью, будто ему уже все было ясно. Его лицо не выражало эмоций, он был профессионалом, который воспринимал такие события как обычное дело. В его глазах скрывалась безжалостность к преступникам, что было заметно при каждом его движении. Он был опытным следователем и знал, как вести допросы. Его манеры были точными и строгими, он не терпел лишней болтовни.
В беседе с ним Миррахимов и Таксанов рассказали подробности о событиях в горах Тангимуш и о том, как они задержали бандитов на территории Гиссарского района. Начальник внимательно выслушал, его взгляд не покидал Ишкуватова и Буриева, когда их привели в кабинет.
— Прикажите привести преступников! — отдал указание начальник.
Четыре милиционера быстро доставили Ишкуватова и Буриева. Допрос начался сразу. Ответы преступников были запутанными и неубедительными. Они не смогли объяснить, откуда у них такие явные следы укусов от собак, почему чапан был залит кровью и порван в нескольких местах. Ишкуватов с трудом пытался врать, что деньги он якобы взял в долг у родственников, а кинжал носил для того, чтобы резать баранов.
— А баранов откуда достал? Родили, что ли? — усмехнулся Абдурахмон, не скрывая своего презрения. — Ведь вы, сволочи, только недавно вышли из лагеря НКВД.
Вскоре Ишкуватов не выдержал и сломался. Он признался, что вместе с Буриевым они убили мальчика. И рассказал все, как было.
— В тридцать первом году, после того как ваша армия ликвидировала Ибрагим-бека, я остался в горах Тангимуш, — начал он, опуская глаза. — Возвращаться домой не хотел, так как милиция сразу бы арестовала меня. Я жил в неприступных местах, охотился и часто бывал в гостях у этого шакала — Джангибая Бойматова, пусть отсохнут его внутренности, и сгниет язык…
— Ты давай без выражений! — прикрикнул на него начальник. Он не любил излишне экспрессивных высказываний.
Ишкуватов продолжил, что у него оставалась трехлинейная винтовка, наган, кинжал и большое количество патронов. Однако, видимо, чабану надоело кормить преступника и жить под постоянной угрозой, и однажды, летом 1932 года, он пригласил своих родственников — Янгибаевых Чари, Сари и Малика, чтобы они помогли с ним справиться. Те ночью напали на спящего Ишкуватова, сумели обезоружить его и связать. Вымазав его лицо сажей, они посадили его на ишака задом наперед и доставили в районное отделение милиции. После расследования дела Ишкуватов был приговорен к расстрелу, но, учитывая его молодость и раскаяние, приговор был заменен десятью годами лишения свободы.
– Тогда я поклялся отомстить предателю! – кричал Давлят так, что изо рта летела пена. – Я решил, что если останусь в живых, то вернусь обратно в горы Тангимуш и выпью крови Джангибая. Поэтому, когда закончился мой срок, в начале 1938 года я со своим товарищем, с которым вместе находился в заключении и вместе освободился, приехал в Денауский район Сурхандарьинской области к своим родственникам. Мы жили там десять дней, готовили ножи, палки, продукты и необходимую одежду. Мой родственник из Хорезма подарил мне полосатый чапан, и эта чертова собака порвала его.
– Смотри, Абдурахмон, – прошептал Касым, ткнув локтем Миррахимова. – Этому негодяю жаль халат, а не жизнь ребенка!
Миррахимов сжал зубы и насупил брови. Его душила ярость.
Ишкуватов продолжил рассказывать, что они с Буриевым Сафаром направились в горы Тангимуш, чтобы разыскать пастуха Бойматова и исполнить свою черную клятву. После шестидневного путешествия по горам и расспросов встречавшихся путников бандиты установили место нахождения Джангибая. Когда Давлят и Сафар подошли к юрте, на них напали две собаки – черная и белая.
На их крики из юрты вышел мальчик лет тринадцати-четырнадцати и отогнал собак, которые, чувствуя недоброе, продолжали глухо рычать и лаять на нежданных «гостей». Мальчик шикнул на них, а затем пригласил Буриева и Ишкуватова в юрту. В беседе бандиты узнали, что это сын Бойматова. На вопрос Давлята, где отец, мальчик ответил, что Джангибай вчера уехал домой и когда вернется – неизвестно.
– Мы друзья Джангибая, – сказал, улыбаясь, Ишкуватов. – Старые друзья. Давно не виделись. Я был в Сибири, а теперь вернулся, чтобы поговорить с твоим отцом.
Мальчик, несмотря на свой юный возраст, проявлял удивительную самостоятельность. Он быстро поставил большой чайник с водой на железную печь, подкладывая туда сухие ветки и кизяк, чтобы поддерживать ровное пламя. Вскоре в юрте запахло свежезаваренным чаем. Он аккуратно разложил на низком столике пиалы и миски, предварительно протерев их чистым куском ткани.
Затем мальчик достал из деревянного сундука небольшую кожаную суму, где хранились продукты. Оттуда он вытащил лепешки, завернутые в белое полотенце, и несколько кусков сушеного мяса. Мясо он нарезал тонкими ломтиками с явной сноровкой, раскладывая их на глиняной тарелке. После этого мальчик подогрел в медном котелке остатки айрана, добавив туда немного соли. Теплый напиток он разлил по пиалам.
Пока чайник продолжал кипеть, мальчик вытащил из-под полога юрты несколько картофелин и луковицу. Он ловко очистил овощи, нарезал их и кинул в котелок, куда добавил нарезанное мясо. Всё это он посолил и приправил сушеными травами, доставая их из маленького мешочка. Юрта наполнилась приятным запахом домашней еды.
Когда обед был готов, мальчик разлил густой суп по мискам, подал лепешки и снова налил свежего чая, внимательно глядя на своих гостей. В его движениях не было ни суеты, ни страха, хотя в глубине души он, возможно, чувствовал, что эти люди несут с собой нечто нехорошее.
- Дождитесь моего отца, - сказал он, присаживаясь на край подушки. – Он должен вернуться к вечеру.
Ишкуватов и Буриев ели молча, не проявляя к мальчику особого интереса, лишь изредка бросая на него подозрительные взгляды. Они обменивались короткими репликами, обсуждая что-то на своем языке, но сдержанно, чтобы не выдать свои планы.
Прошло три дня. Ишкуватову все не терпелось привести в исполнение свой «приговор». Видя, что Джангибай не торопится в юрту, он посоветовался с Сафаром: может быть, стоит убить мальчика, выпить его кровь и этим самым оправдать свою клятву перед Богом? Буриев одобрил это решение. Исполнение мести было отложено до утра.
Как только солнце показалось из-за горизонта, мальчик погнал стадо в горы. Бандиты встали, достали кинжалы и бросились догонять его. Возле сая они настигли жертву. Мальчик попытался убежать, но ножи уже вонзались в его тело. Крики ребенка эхом отдавались в горах, но это лишь распалило убийц. Давлят, с обезумевшим выражением, не щадил жертву, его кинжал наносил все новые и новые раны. Он не остановился, пока не сотворил нечто страшное — десятки ножевых ранений, терзающих тело мальчика.
На его крики прибежали сторожевые собаки. Одна за другой, они напали на преступников, рвали их одежду, кусали, как будто пытаясь защитить свою жертву. Сафар, схватив палку, принялся отгонять псов, а Давлят продолжал изрезать тело мальчика, не обращая внимания на борьбу с собаками. Каждый удар ножа казался ему все более необходимым.
– Все, я чист перед Богом! – произнес Ишкуватов с дикой радостью в голосе. Он поднял взгляд к небу, а эхо трижды повторило его слова, словно подтверждая их.
Убийца накинул на труп старый чапан и стал осматривать стадо. Еще раньше, беседуя с товарищем, он решил поживиться колхозным добром. И теперь они начали отбирать баранов из стада, чтобы потом продать их по дешевке.
Бандиты погнали сто семь лучших голов в направлении Джаркурганского района. Через несколько дней они достигли территории колхоза имени Жданова. Перешли по мосту через Сурхандарью, и в пути продали шестьдесят баранов неизвестным людям. Остальных решили реализовать на Гиссарском базаре, чтобы получить еще больше прибыли.
Бараны расходились быстро, поскольку Ишкуватов и Буриев продавали их по более низкой цене, чем базарная. Поэтому к моменту задержания у преступников оставалось только тринадцать голов.
– Какая сволочь! – выругался начальник районного отдела милиции, увидев разгул преступлений, и приступил к допросу Буриева. Сафар подтвердил показания товарища. Он рассказал, что действительно познакомился с Давлятом во время отбывания срока в лагере НКВД. Именно там басмач уговорил его участвовать в задуманной мести после того, как они выйдут на свободу. Поэтому они стали прилежно себя вести, делать вид, что осознали свою вину и полностью исправились. Им сократили срок, и они были выпущены весной 1938 года.
– Забирайте их, – мрачно произнес начальник райотдела, выслушав рассказ двух убийц. – Уверен, что эти бандиты понесут заслуженное наказание.
Касым поблагодарил его за помощь в расследовании. Вместе с коллегами из опергруппы и дехканами он доставил преступников в Бойсунский районный отдел НКВД Сурхандарьинской области. Когда люди узнали о том, что пойманы убийцы сына чабана, они вышли на улицы и стали требовать их смерти. Понимая накал страстей и необходимость скорейшего суда над преступниками, руководство области поручило вести следствие Миррахимову Абдурахмону. Оперуполномоченный блестяще справился с этим делом и в кратчайшие сроки передал его в судебные инстанции.
Суд, рассмотрев дело по обвинению Ишкуватова Давлята и Буриева Сафара в убийстве мальчика и краже скота, приговорил их к высшей мере наказания – расстрелу. Приговор был приведен в исполнение.
Так закончилась жизнь подонков, которые посвятили её исполнению своей черной клятвы.
(апрель 1998 года, Ташкент)