Частный случай астрологической мифологии

Вот и я – я тоже готов всё пережить заново. Как будто неистовый порыв гнева очистил меня от боли, избавил от надежды, и перед этой ночью, полной загадочных знаков и звёзд, я впервые раскрываюсь навстречу…
А. Камю. Посторонний.

Выбор эпиграфа в данном случае поставил автора в практически неразрешимый тупик, ибо к обычному способу, заключающемуся в открывании любой книги на любой странице и случайному в неё тыканью пальцем, на этот раз прибегнуть он не захотел, наверное, ввиду некоего случайно проснувшегося чувства ответственности, которое вдруг бесом сомнения и колом в горле расколотило зеркало случайного отображения реальности. Да и могло ли случиться иначе, когда пишешь на темы
Ф А Т У М А ?
К А Р М Ы ?
С У Д Ь Б Ы ?
П Р Е Д Н А Ч Е Р Т А Н И Я ?
Л О Ц И И ?
Р О К А ?
В О П Л О Щ Е Н И Я ? Всё же то, что эпиграф был всё-таки найден автором и предпослан очередной ритмически организованной единице текста, не является разрешением именно этого принципиального вопроса: как выбрать эпиграф? Ни ассоциативный поиск, бросающий интеллект из крайности в крайность, ни целенаправленный, терзающий душу неадекватностью читательского понимания авторских задач, желаемого результата не принесли. Ни надежда на случайность, ни желание закономерности не сыграли никакой роли, когда автор, замученный тяжкими размышлениями и разнузданными сомнениями, нашёл то, что искал, и сразу оговорился: вполне возможно, что этот выбор – не самый удачный, но он сделан, и никуда нам уже от этого не деться.
В дальнейшем автор попытается избавиться от самого слова «автор» и предложит максимально отстранённую от его личности манеру подачи материала, но прежде предупреждает читателя:
I. автор и Мастер Беда – не одно и то же;
II. к доминирующим религиозно-эзотерическим мировым концепциям авторское понимание Мироздания и его проблем фактологически, номинативно и персонально отношения не имеет;
III. автор не несёт никакой ответственности ни за стечения обстоятельств, ни за действия героев, а потому добровольно лишает себя права рассчитывать на определённую (ожидаемую, предполагаемую) реакцию читателя.
 

Список имён собственных и названий, синхронизированный с авторским текстом постранично – в машинописной нумерации.
Если попытаться проанализировать некую печать (эмблему? герб? мандалу?) на предмет скрытого в ней или же, наоборот, обнажаемого ею смысла, то можно заметить бесспорное доминирование в ней числа «4». Четыре чёрные звезды, четыре красных пятигранника – центры каждой из них, четыре синих искажённых ромба на пересечениях острых лучей упомянутых звёздах и четыре мальтийских луча, нарисованные и пересечённые всё теми же звёздами. Нельзя обвинить в произволе составителя этой совершенной во всех отношениях геометрической фигуры, ибо является она, чему мы находим подтверждение именно в доминировании числа «4» в конструкции, ничем иным, как наиболее точным символичес-
ким изображением реальности, принятой составителем за существующую. Составитель этот, наш самый таинственный персонаж, безусловно, является астрологом и культурологом, чему подтверждений можно найти множество в ткани повествования, если бы читатель вдруг учудил задаться таковой целью. Кто он, хозяин реального Мира, снизошедший до признания Мастера Беды? - вопрос, возможно, и любопытный, но, так как ответ на него лежит нетронутым в области Абсолютных Истин, представляет интерес, конечно же, не рядовому читателю странного романа со странными названием и содержанием, а скучающим в мире вещей простых и человечески понятных интеллектуалам, благодаря своему высокомерному снобизму вырождающимся, чему обыватель не может не радоваться, незаслуженно и ежедневно оскорбляемый упомянутыми высоколобыми.
Посему данный вопрос отпадает для… исследователя? ах, чуть было не сорвалось! – для читателя. Итак, вернёмся же к самому оттиску на конверте. Четыре чёрные звезды в совокупности означают всего лишь Вселенную, ибо цвет космоса – ночь, а разум его звёзды. Наверное, возможно представление Мира в большем или меньшем количестве координатных осей, но для человека как вида существует их всего четыре: вверх-вниз (общепринятая Y), вправо-влево (X), вперёд-назад (Z) и, извиняюсь, туда-сюда во времени (t – ?). Таким образом из Пространства и Времени создан так называемый континуум, живя в котором, человеку, естественно, приходится ориентироваться, и, имея в распоряжении своём два несовершенных глаза, что смотрят вперёд, две руки, которые, если остановить на полпути к объединенью над головой, направлены в стороны, то есть налево и направо, а так же – спину, затылок и всё прочее, что иначе, чем хитроумно воспользовавшись зеркалами, увидеть невозможно, этот самый человек выводит для ориентирования в горизонтальной плоскости пространства тоже четыре направления, когда же, обуреваемый страстью в коллективе, он привязывает эти четыре направления к абстрактному понятию магнетизма или реальному – холод–тепло–холод и рассвет–закат, то называет четыре стороны, объективно возможные быть принятыми для всех людей, Севером и Югом, Западом и Востоком. Вот и те четыре чёрные звезды – не что иное, как сам космос, поделённый на четыре стороны света, так привычные для переводящего весь мир в плоскость картографических изображений человека. Безусловно, возможны миры и с трёхмерным, и с пятимерным пониманием Мироздания, но в этих Мирах мандала будет иметь соответствующий им вид, да и весь текст романа так же переделается там на соответствующий манер, что представить, наверное, довольно трудно.
Однако, относительно нашего Мироздания эти странные континуумы будут являться мнимыми, а не реальными, в отличие от нашего - четырёхмерного. Четырьмя Дворами космоса управляют четыре, разумеется, короля – Страж Севера Регул, Страж Востока Альдебаран, Страж Юга Фомальгаут и Страж Запада Антарес. Как и положено Королевствам, каждое из них, кроме бессмертных своих монархов, имеют свои армии, во главе которых, разумеется, стоят Главнокомандующие Маршалы. По порядку: Великой Армии Востока – Бетельгейзе, Великой Армии Юга – Шаула, Великой Армии Запада – Граффиас. Неслучайно пришлось пропустить Север, потому как до поры до времени мало кому известно, кто на настоящий момент занимает должность Главнокомандующего Корлеонии, ведь когда-то им Растабан, вслед за ним – Атаир, но и его мы застали отнюдь не на высоком и ответственном посту. Возможно ли, чтобы ключевейшая должность в воюющем Королевстве была вакантна? Наверное, возможно, хотя бы потому, что именно это необъяснимое явление является одной из движущих пружин завернувшейся интриги, ведь в соискателях её отбоя нет в небесном воинстве Корлеониса, но, хоть и развалена, как ворчат исторические и истерические свидетели, армия, в чём обвинён Растабан, никто и никогда не посмеет сбросить со счетов неотъемлемую часть Мира, не так ли?! Так, и это значит, что обуреваемые честовластострастолюбием звёзды продолжают жить нормальной своею придворной жизнью, беспечные и безответственные, ведь в отличие от земных, зимейных, пронитакассонских и предполагаемых стазийских, если б цивилизация Стазии была на достаточном уровне развития, придворных, звёзды почти бессмертны. Не исключено, что бесконечно-великая и разнообразно-богатая карточная колода Космоса многократно перетасовалась на бесконечных просторах Времени, так что нынешние масти и значения не только звёздной мелюзги, но и крупнейших представителей, далеко не соответствуют понятию постоянства и изначальности. Рыба ищет, где глубоко, человек – где лучше, а звезда… Чего ищет звезда?! Веселья, побед, страсти, движения, деяния – это именно те понятия, что могли бы вкратце охарактеризовать содержание жизни звезды, которая ищет, где выше. Правда, выше Стража Неба никому из них не подняться, даже так называемым наследникам – принцессам Беллятрикс, например, или Альционе.
Спонтанно возникшее понятие «Сезон Большой Охоты», не имеющее никакого отношения ни к периодичности природных явлений, ни к благородному аристократическому виду спорта, обретает ли плоть и ясность от частого и непонятного употребления его персонажами развёрнутого эпически-драматического полотна? Нет, и вряд ли прояснится, потому что изначально является обыкновенным метафизическим фактором, понять который невозможно, хотя можно, конечно же, объявить его причиной всех бед, удач, невзгод, подвигов и предательств, катастроф, войн, актов созидания и разрушения, творческих наитий и прочая, как делается это всегда, когда видимых причин нет и этим можно воспользоваться для сокрытия или оправдания собственных недостатков, неумений и поступков, о которых могла бы назойливо напоминать всеведущая старуха Смерть, рядясь в самое гнусное своё воплощение – Совесть. Кроме тех звёзд, что имеют имена звёздные и представляют, так сказать, высшую звёздную касту, во всём индивидуальном полнообразии имён список которой можно легко найти в любой солидной энциклопедии по астрологии, космос населён и звёздными персонажами порядка Лаки Казиноре, Марка Метьюрина, Васьки Саспенса, Санчеса Кривого и многих других, количество которых можно предположить гораздо большим, чем каста обладающих звёздными именами. Эпизодическая же представленность их в сюжете повествования говорит лишь об эпизодичности их участия в оном – ввиду исполнения ограниченных задач, исполнение которых ими или неисполнение имеют сколько-нибудь важные последствия в мире только в совокупности со всеми другими составляющими интриг и замыслов представителей высшей касты. Это же, кстати, косвенным образом говорит и о масштабе деятельности Мастера Беды, вторгшегося в сферы жизнедеятельности не своего ряда с соответствующим ему рылом. Серьёзный герой, ведь не бессмертен же! Самонадеянный тип, подавшийся в Создатели, однако, занял весьма высокую позицию в Мировой табели о рангах; к примеру, звезде Лаки Казиноре, не смотря на всё его королевское происхождение, далеко до него. И это, оказывается, нисколько не страшно, и даже – не странно, ведь созданная им Зимейя является равноправным, одним из – всего лишь! – четырёх Перекрёстков Мироздания. Земля, Зимейя, Пронитакассон и Стазия, являясь, естественно, не исчерпывающими населённость Вселенной планетами, являются четырьмя Перекрёстками, то есть на них имеются Ворота… или Врата, если хочется покрасивше и пафосней – предпочтение одного другому слова зависит от вкуса читателя с его собственными представлениями о подобающей форме для того или иного уровня торжественного разговора о Бытии, определяющем сознание, и о Сознании, формирующем бытие.
Второй напрягающей сюжет пружиной, безусловно, являются предстоящая свадьба принцессы Альциона и весь комплекс встающих в связи с нею проблем. Два, с позволения сказать, «законных» выдвиженца, которые, к тому же, ещё и не знают о том, что их женили, плюс добровольно и опрометчиво-непрошенный кандидат – такой клубок страстей мог бы составить основу длиннющей мыльной телесаги, что так модны и любимы жестокими и сентиментальными жителями Земли XX столетия, но, затягивающийся узлом крайне медленно, оставляет свободу выбора читателю – фантазировать, предполагая возможные комбинации сюжетных коллизий, или дожидаться сложа руки столь редко подаваемых фактов развития этой повествовательной линии. Как будет видно в дальнейшем, таковая свобода не только ненапрасна, но и неслучайна, более того – необходима, потому как нет ничего в Мире, происходящего случайно: ни Растабан, ни Мастер Беда, ни Эврибат не случайны в качестве кандидатов на владение рукой и сердцем наследницы престола Альдебарана, мелькнувшей в повествовании, но так и оставшейся серой лошадкой. Обнаруженные в её характере самостоятельность мышления, резкость принимаемых решений и своенравие, дополненные, к тому же, поистине королевской безответственностью, которую предоставляет принадлежность к звёздам, да ещё и имеющим звёздное имя, в отличие от Элиз, звезды с именем, но без Имени, дают нам надежду, более того, уверенность в том, что она, став жертвой похищения, вряд ли смирится с таковым и доставит ещё Расэльгулу массу хлопот и головных болей, ведь, получив однажды шанс на личное счастье, никто просто так от него не отказывается.
В связи с тем, что у героев разного порядка разное отношение к вопросам жизни и смерти, чести и предательства, любви и коварства, шпионские игры персонажей имеют дифференцированную значимость. Хоть Бетельгейзе и говорит однажды вслух, что звёзды тоже умирают, человек или артиток с трудом может поверить этому, ведь мало кто из людей Земли и Пронитакассона, артитоков Зимейи и таинственных обитателей Стазии являлся на своём веку свидетелем космической катастрофы, а в связи с гигантски невообразимыми расстояниями Космоса и возможностью передвижения во времени, запутанные жизненные пути звёзд вообще невозможно представить себе конечными.
Наверное, сейчас теория путешествий во времени, рассмотренная гипотетически учёными Земли подробно и оригинально во всём возможном эвристически-экспериментальном разнообразии, превзошла количеством и непреодолимостью своих парадоксов, а так же и непредставимостью среднеобывательскому уму, свою совсем недавнюю предшественницу – теорию относительности Эйнштейна, формулами которой, постулатами и константами можно пользоваться для понимания мировых космических процессов, но понять, как это происходит, представить себе невозможно, но именно в области путешествий во времени кроется масса разгадок представленных в романе узлов и проблем, хитросплетений и петель, смертей и рождений – как этического, так и философского и как физического, так и метафизического континуума.
Велико и просто искушение употребить для наглядности пару-другую цитат из трудов профессионального популяризатора науки и научных знаний Мартэна Гарнье, коему автор сего беллетристического произведения вряд ли следует, но уступает желанию, ибо примеры ярки как никогда – сухостью и напряжением своими, вряд ли свойственным литературе чисто художественной… «…что произойдёт, если движущийся во времени предмет перестанет двигаться? Если вы не помните, был ли куб на столе в понедельник, то каким образом вы могли бы во вторник вернуть куб на стол в понедельник? А если вы во вторник вздумаете отправиться в будущее и поставите куб на стол в среду, а затем вернётесь во вторник, то что произойдёт в среду, если во вторник вы уничтожите куб?» К этому образцово ясному фрагменту мыслительского искусства можно теперь добавить и то, что предметами, переносимыми туда-сюда во времени, являются, разумеется, и звёзды, и люди, и артитоки, и необъяснимые существа Стазии.
Поговаривают, ни Эйнштейн, ни Стокер, ни Уэллс, ни Гоголь, ни Бирс, ни Булгаков не были людьми в тривиальном понимании слова; почему в этом ряду вдруг возник Эйнштей? – возможен сам собою просящийся вопрос. Наверное, потому, что его краткие начальные варианты фундаментальнейших в состоявшемся недалёком будущем работ смахивали больше на рассказы, чем на научные труды. Только вот Герберт Уэллс опередил своим гипотетическим Путешественником во времени из «Машины времени» его на десяток лет. Зато только после Эйнштейна возможность перемещений во времени стала не только возможностью, но и – в специальных обстоятельствах – доказанной неизбежностью. Довольно тривиальный фантазёр Стокер выглядит более случайным компаньоном в данной когорте гениальных шизоидов, чем Альберт Эйнштейн, но и он, в принципе, рассмотрел возможность подзатянувшейся жизни с помощью ирреального приспособления. Если б люди жили вечно, проблемы с заглядыванием в прошлое не возникло бы, ведь оно, это прошлое существовало бы в памяти, а память – это самая простая и самая древняя «машина времени» из существующих. Если же к волшебным свойствам памяти приплюсовать и способность провидчества некоторых индивидуумов, хотя бы в виде столь загадочного дежа вю, свойственного, кстати, всем без исключения, то сознание в полном объёме – и есть искомая «машина».
Не удивительно теперь, что кое-кто, не будем говорить, кто, хотя это был Бог, отгородил от оперативного объёма сознания в девять с лишним раз большую часть мозга, чем предоставленную человеку в пользование. Не пожелав по-нострадамусовски лукавить, он просто сокрыл от нас известное нам на самом-то деле будущее и ту часть прошлого, что лежит за так называемым рождением, то есть до него. Испугался, наверное, правильно решив в результате, что негоже всем и всякому со свиным рылом в калашном ряду Миры вытворять, живое лепить из мёртвого и праздники устраивать, ведь, создав по образу и подобию, почти потерял монопольность на Созидание. А мы, то есть Бирс, Булгаков и прочие, ни волка не боимся, ни сову, и любимое наше занятие отродясь веков – бордюры, им понарасставленные, сокрушая, преодолевать, ибо чем же, скажи на милость, история Иешуа Га-Ноцри – не путешествие во времени в параллельный этому мир? Чем же это не акт созидания нового Мира?! Зайди в библиотеку и ужаснись, включи видео и – повесься! Ведь даже сугубым реалистическим, просто даже натуралистическим, способом воспроизведённый в произведении искусства мир – это уже не тот мир, в котором живёт его маленький, с позволения сказать, Создатель… как живёте-можете в придумано-ненастоящей войне 1812 года, Пьерушка Безухов и Наташенька Ростова?! Вам-то, дорогие мои, ещё хорошо: вы выдуманные, другого мира-то и не видели, – а каково Кутузову, Наполеону, Багратиону? Именно так живётся вам, как создал вас знаменитый граф Л. Н. Толстой и никак иначе, не стоит при этом думать, что Кутузов, Наполеон и Багратион – такие же, ведь их писал человек нашего, а не вашего мира, значит, они наполнены не только воспоминаниями и сознанием вашего мира, но и, собственно, толстовским – нашего. Проблемка ли в том, что мир ваш как бы всего лишь воображённый…
…не тут-то было! Господа Дэвид Р. Даньелз в произведении «Ветви времени» в 1934 году и Хью Эверетт III в диссертации «Формулировка квантовой механики на основе “относительного состояния”» в 1957 году предложили идеальное решение проблемы убиваемого в прошлом себя так, чтобы живу остаться и надумать, когда придёт такой момент, убить себя прошлого. Как это ни странно, опять беллетрист опередил учёного. Когда человек или артиток, звезда или безымянный стазиец, какой-нибудь падший или непадший ангел, Бог или любой другой житель Мира вступают в прошлое, Мир сразу расщепляется надвое, и в каждом из этих миров – своя жизнь: в одной ветви ничего не меняется, только пропадает наш Путешественник во времени навсегда, когда наживает на кнопку и получает результат, пополнив своим именем список без вести пропавших и умножив скорби друзей и родственников, зато в другой Вселенной события происходят с ним, объявившимся как чёрт из табакерки, по новому историческому и личному, с позволения сказать, сценарию… или маршруту???
Так придумал не только Даньельз, но и Пристли, и Хорхе Луис Борхес, и Брэдбери, а учёному нашему квантовому механику для ветвления миров даже и вмешательства в прошлое не понадобилось, в его Метавселенной в каждый микромомент времени каждое пространство ветвится само собой на бесчисленные параллельные миры, всякий из которых представляет возможный вариант развития событий. КСТАТИ или НЕКСТАТИ, не знаю наверняка, но стоит, мне думается, впомнить, что Амброз Бирс пропал без вести, так и не закончив реестр таинственных исчезновений людей, что собирал всю свою жизнь а на усыпанной цветами могиле Брэма Стокера появилась странная надпись: «Теперь ты стал одним из нас». Нетрудно после допущенного в целях логического расследования невообразимого допущения будет предположить, что Мир, являющийся в нашем Мире миром мнимым (относительным, если хотите), является таким же в бесконечно великом множестве других реальных миров, кстати, так же, как и он, относительных для нашего (если хотите, параллельных), но и всё это бесконечное множество, включая и нас с вами, является мнимым относительно него самого – единственно реального с собственной точки зрения.
Так что добро пожаловать в любой другой Мир – читать книжки, смотреть кино, играть в виртуальные игры или просто предаваться праздным фантазиям про нас – землян прошлого, настоящего и будущего… а также – видеть сны. Стоит только сделать один шаг, посильный любому – создайте этот новый Мир. Точнее будет сказать, сделайте вид, что именно вы его создали, и знайте, что где-то всё именно так, как вы это устроили. Ограничена ли реальная возможность перемещения во времени и среди Миров в мерцании Светил лишь скудными силами человеческого воображения? Именно! Более того, других препятствий просто даже и нет в природе и быть не может.
Да, наверное, физическая бренность (дрянность) тела и является тем единственным препятствием, только лишь благодаря тому, что наша довольно глуповатая цивилизация пошла дорогой техногенного развития, пойди она другим путём, здесь трудностей бы не возникло, возникли бы трудности в конфликтной области взаимоотношений между личностью и социумом. Юридические, психологические, моральные нормы (ограничения) – это изобретение тех, кто в этом нуждается, и земляне здесь преуспели. Артитоки, видимо, тоже. И люди Пронитакассона. Но существо, изначально не делящее пространство по признаку материального его содержания, так как располагает бесконечным множеством мировых пространств, будет нуждаться рано или поздно в ограничении передвижения во времени, а для этого нужны те же законы взаимоотношений со временем, что по недоумию изобретены относительно передвижения в пространстве ограниченными цивилизациями, подобными нашей, движущейся по лучу времени только в одну сторону и почти всегда – с одной только скоростью. Если теперь вернуться к Эйнштейну, то, думается, стоит перестать быть человеком и стать светом, достигнув его скорости, чтобы открыть для себя Мир Глобальный, включающий в себя вектора всех возможных и невозможных измерений, в том числе – сразу всё Время, от начала до конца.
Пока сознание человечества, предусмотрительно запертое Богом на 90% в черепных коробках индивидов, не уразумеет гипотетически устройство Полной (Мета)Вселенной, преодоление табу (религии), физических барьеров (тело) и технологической зависимости (скорость света), к сожалению, невозможно. Остаётся пока смириться со своим собственным Миром, существование в котором под силу более или менее осмыслить человеку, артитоку, пронитакассонцу и существу Стазии, и, если отдельным представителям несвободных цивилизаций и удаётся в индивидуальном порядке сменить образ жизни, образ мышления и образ действия, то ненадолго, лишь настолько, чтобы посетить всего только лишь аналогичный своему Мир, к остальному он, как правило, не только не готов, но и не способен. Но и это – чудо, если смотреть с точки зрения самых обыкновенных представителей несвободных цивилизаций.
Вот теперь сопровождаемое дерзким пастырем стадо заблудших овец вернулось ко своим баранам: читатель – к пониманию пространственно-временного континууму, как среды обитания. То есть на лужайку обусловленного теориями относительностей абстрактного мышления, коим так слаб – с аппетитом к цельному познанию абсолютной истины, ибо объять необъятное может только Вера, отобрав у Знания прерогативу на понимание. Закономерно встаёт вопрос о соотношении в странном романе с необъяснённым странным названием философских, религиозных и мифологических концепций рассматриваемого Мира, здесь – Мироздания.
Сосуществование кентавра, Лысого Чёрта, человека и артитока, звезды, Люцифера и т. д. – явлений, порою совершенно, казалось бы, принадлежащих к непересекающимся понятийным рядам (культурным массивам) – на страницах одного произведения выглядит, по меньшей мере, эклектично, по большому счёту же – вызывающе, оправдываемое лишь гипотетически и абсолютно отвлечённо от жизненных реалий толкуемой свободой творчества,, ведь понятие абсолютной свободы – камень преткновения любой философской системы, понятие безусловно идеальное, мнимое, умозрительное, эфемерное, теоретически возможное, но невозможное практически – делает творчество своим присутствием рядом таким же несуществующим – ирреальным и метафизическим – явлением.
Возразить уместно, только рассмотрев более или менее общо и частно вопрос о Боге. Не смотря на непримиримость матерьялистов с возможностью существования такового сверхъестественного существа, они вынуждены заменять абстрактного человекоподобного (хотя Вера утверждает обратное, унижая Бога, что Человек богоподобен) ещё более абстрактным и глобальным комплексом понятий – Природа, Разум, Осознанная Необходимость… Если продолжать цепочку общечеловеческих приоритетов, на разных этапах развития человечества идолизированных, конкретизируя определяющую силу Вселенной до Человека, то матерьялисты с другого конца создают всё ту же модель Мира с необходимой ему, только иной, попросту – иными словами описанной религией, без сверхъестественного обойтись не умея, и так же начинают оперировать тем же словарём, состоящим из того же семантического и понятийного запаса, что и их идеалистические коллеги-оппоненты: Абсолют, Истина, Количество-Качество, Единство и Борьба, Анализы и Синтезы и тому, так сказать, подобному… Две соседние науки, столь любимые и теми, и другими по причине их полной неясности – философия и психология, сливаются в нечто абстрактно-единое, что, увы, ни проанализировать уже невозможно, но и синтезировать – в натуре – стоит огромных как материальных (политика), так и духовных (нравственность) сил.
Нет в мире гармонии, вздыхает Лис, когда Маленький принц извещает об отсутствии столь милых его сердцу и желудку кур на его, Маленького принца, планете. Среди допущенных уже допущений можно было бы, разумеется, допустить и ещё одно – ужасно фантастическое, окончательно-безысходное: единственная планета с единственным материком в едином океане и единственной страной на этом несчастном материке, населённой, к тому же, единственным народом, исповедующим единственную религию… но осознание планедарности, материкозности, океанечности, острненности, народиозности – суть уже понятия, предполагающие вовне наличие оценивающего фактора, необязательно, кстати, человеческого, как то: другой планеты, другого материка, другого океана, другой страны, другого народа, – и возможно это осознание лишь при наличии относительного, а не абсолютного, взгляда. То есть предполагаемого взгляда извне.
Вот вам и мифология и религия, с точки зрения матерьялистов – результат жизнедеятельности трудового населения планеты от древности до наших дней, с точки зрения идеалистов – причина этой самой жизнедеятельности всё того населения. Как ни верти, получается, как ни пытайся отвертеться, а замах обыкновенного, пускай талантливого, но – смертного, правда, как недавно выяснилось, кое-что из ряда вон всё-таки сумевшего заделать землянина Мастера Беды на демиургство-божественность-создательство и пошлая безответственность бывшего Главнокомандующего Маршала Великой Армии Севера господина звезды Растабана, развлекавшегося подглядыванием в зеркало за примеряющей капроновые колготки школьницей – явления одного порядка, как всё в этой кажущейся исполненной только лишь случайностей, но на самом-то деле – такой НЕВДРУГ во всех возможных параллельных и перпендикулярных, диагональных и встречных вариантах в доску раздифференцированной Жизни, как тварные явления же одного порядка
и Утренняя Звезда, Люцифер, «Несущий Свет» латинянин – это и Венера (кстати, она же и «вечерняя» – «эосфор» и «геспер» у греков), Христос Апокалипсиса, утверждающий, что он – «звезда светлая и утренняя» (Откр. 22: 16), и сын Авроры, бог утренней звезды, и сам Сатана («противник») древних (и нынешних) христиан, получивший новое имя после бунта и низвержения, но, к горести Боговой (а если лукавит Господь, то и к гордости), не потерявший ни популярности, ни первородного имени – прекрасного, как то, что означает оно, как Утренняя Звезда.