Мяч

      Мяч был так хорош, что просто загляденье: большой, гладкий, ярко-голубого цвета с множеством расплывчатых линий и пятен, радугой переходящих от одного цвета к другому. Он так звенел, ударяясь о землю, словно внутри него был веселый гулкий колокол, словно это был и не мяч вовсе, а спелый арбуз, зрелость которого проверяют, постучавшись в его круглый зеленый бочок.
      Все дети трогали мяч руками, гладили его блестящую поверхность, желто-зелено-малиновые разводы, изумлялись чудесной расцветке.
Аля держала его, улыбаясь, в ладонях, давала подбросить, слушала восклицания друзей и растворялась от счастья в этом жарком солнечном дне своего рождения.
      Вчера вечером отец привез это сокровище из далекой Москвы и вручил ей в качестве гостинца и подарка. Мяч лежал в тонкой ажурной сеточке и раскачивался, как на качелях, когда отец поднял сеточку щепотью пальцев.

      Аля с нетерпением ждала утра. Пару раз она просыпалась ночью, проверяя, где мяч. Он лежал рядом на подушке, загадочно блестел и спал.
     Когда над деревней вовсю разлилось солнце, девочка проснулась, быстро позавтракала, удивив маму, взяла подарок и в обнимку с ним побежала к друзьям на улицу.
     Весть о том, что у Альки - мяч, быстро облетела соседние дворы. Детвора собралась напротив дома, на площадке, сплошь заросшей спорышом и клевером. Два обиженных гусака, шипя, вынуждены были покинуть эту зеленую скатерть-самобранку, зато веселый щенок Рябчик, в неподдельном восторге от шума и детского смеха, тайком пролез под забором и принял участие в общем веселье, забавно прыгая и заливаясь лаем.

      Весь день дети были заняты мячом, перебрасывая его друг другу, соревнуясь, кто бросит дальше, выше, быстрее, играя в «выбивного». Нехотя, они разошлись по домам в середине дня. Помогая по дому, кто-то сбегал за водой к колодцу, кто-то – в магазин за хлебом, один покормил животных, другой - почистил картошку, разделяя с мамой хлопоты в приготовлении обеда.
      К вечеру дети опять собрались на лавочке у забора. Да и не лавочка это была вовсе, а всего лишь бревно, без коры, длиной пять больших шагов и толщиной в два локтя. Отполированный ствол огромного тополя, который рос здесь лет пять назад, дети ласково называли "дрючком".
     Приятно посидеть на гладком блестящем стволе, потому что он никогда не казался холодным. Даже глубокой ночью "дрючок" излучал какое-то тепло! Оно ткалось днем из тонких солнечных лучей, и невидимым глазу теплым покрывалом окутывало чудесное бревно в течение суток.
    Особенно весело было слегка приподнять над землей ноги, выровнять коленки и, убрав ладошки с  круглой поверхности, плавно съехать по ней назад, мягко приземлившись на листья сиреневой поросли в зеленую густую траву, мхом выбивавшуюся из-под бревна со всех сторон. В новом положении спина опиралась на забор, а согнутые коленки оказывались на уровне подбородка – на том месте «дрючка», где только что сидел.   
     Выбираться из-за бревна было нелегко, но, усевшись на место, опять хотелось скатиться, как на горке, назад, в прохладную нежную зелень листвы. Дети иногда так и сидели, опершись о забор, рассказывали страшные истории и – вполголоса – взрослые анекдоты.
     Сегодня всем хотелось поиграть в мяч – они бегали, пока солнце не стало близко-близко к горизонту.
     Первым не захотел играть Витёк. Он достал из кармана помятую сигарету, спички – и закурил. Витёк был невысокого роста, на год младше Али, курить он не умел, но частенько воровал у отца по сигаретке и терпеливо учился. Но сегодня у него опять ничего не получилось - он закашлялся, глаза его от напряжения наполнились слезами. Дети засмеялись очередной его неудаче, Витёк обиделся, выбросил сигарету и сел на «дрючок».
     Ребята поиграли еще чуть-чуть и тоже сели рядом, утомленные прошедшим жарким днем. Чтобы не забыть о мяче, когда надо будет расходиться по домам, Аля положила его на мягкий травяной коврик за бревном.
     Начинались летние сумерки. Дети притихли, рассказывая друг другу истории-страшилки, дружно смеялись в ответ на шутки, мечтали. Витёк сосредоточенно молчал, все время ерзал, потом съехал за бревно и оперся спиной о забор. Он сидел обиженный, насупив лоб и сомкнув тонкие губы.

    Еще не совсем стемнело, когда одному из детей вновь захотелось поиграть с мячом, но того на месте не оказалось.
- Где же он? – в недоумении Аля посмотрела в одну сторону, в другую. Все встали, принялись искать мяч. Только Витёк продолжал сидеть, сверкая высоко поднятыми голыми коленками. Шурик подошел к нему:
- А ты почему не ищешь? Вставай! – он шутливо схватил Витька за руки, резко уперся ногой в бревно и рывком вытащил приятеля из-за «дрючка». Витёк не ожидал этого. Очутившись на ногах, он нелепо потоптался секунду, вдруг повернулся и быстро побежал в сторону своего дома.
- Ты куда? Чего ты? – удивился Шурик. Он перевел взгляд на место, где сидел Витёк и увидел что-то жалкое и сморщенное. Шурик даже вздрогнул сначала. Он медленно наклонился, чтобы рассмотреть, и поднял это двумя пальцами правой руки.
- Смотрите, - прошептал он, но все услышали и замерли, глядя на него.

     В руке Шурика они увидели мяч, вернее, то, что осталось от него. Это был безжизненный скомканный клочок резины с обгоревшей спичкой, уродливо торчащей из некогда круглого и блестящего гладкого бока.

 13.08.2004г
 Напечатан в книге «Плата за проезд» Изд. «Странник» Ростов-на-Дону, 2006г