Провал богов

Второй год продолжалось движение к цели. Миры второй волны должны были открыться в ближайшие десятилетия, и все, не исключая и членов этой экспедиции, ждали с нетерпением, когда же, наконец, человечество оставит свой след на новой планете. А пока корабли колонистов находятся в пути, человеческий ум не дремлет, а всё больше страждет познать непознанное. Правда, не со всеми такое случается. А у некоторых это стремление выражается в несколько странных формах. Вот и у Германа, члена экспедиции в рамках программы по колонизации миров второй волны, случилось такое несчастье.
 Герман был программистом, и его помощь могла быть неоценима, если бы (скажем сразу, забегая вперед) экспедиция удалась, и корабль достиг бы цели. В его распоряжении, как и у всех жителей летучего корабля, был терминал, расположенный в каюте. Очень удобная вещь, всё можно сделать, как говориться, не отходя от кассы. Ну, был и был у него терминал, и чего, спросит нетерпеливый. А я уже и отвечаю. Герман, скучая по земным забавам, стал пытаться хакнуть центральный сервер и получить полный контроль над всем кораблем. План провалился, и его быстро вычислили - космическая посудина хоть и здоровая, но всё же за пределы не убежишь. Спасло хакера только стечение обстоятельств, а иначе сидеть бы ему в изоляторе, синтетику похлебывать. Его знакомый-админ воспринял попытку взлома, как безобидную шутку, да и немудрено - какой идиот станет пытаться ломать в одиночку центральный компьютер корабля, на котором сам же летит; к тому же, защита была дай боже, специально от саботажников. И всё же Герману удалось проникнуть в системы попроще. Он, правда, лишь получал больше еды, и на этом личная выгода закончилась. Однако, ещё некоторые системы были полностью под его контролем.
Около месяца Герман ходил гордо выпятив спину, как и полагается ходить человеку, скрюченному у дисплея и стучащему по клавишам. Но просто владеть ситуацией в некоторых областях жизни корабля ему было мало, Герман заметно заскучал. Перед сном, лежа в кровати, он стал набирать на своём персональном компьютере програмку, которая смогла развеять его скуку. Программист превращался в генного инженера, сидя за компьютером. Конечно, к настоящему созиданию существ или хотя бы их внешности он и не приблизился, но создал свою виртуальную модель изменения генной структуры. Работала программа примерно так: изначально созданный виртуальный организм, наделенный каким-то заданным набором хромосом, размножался и в ходе эволюции мутировал - Герман ввел вероятность мутации. Он наблюдал за развитем одного типа существ, но уже через пару дней решил, что совсем неплохо было бы написать алгоритм скрещивания, благо в школе проходил не мимо. Через пару недель забавных изменений программы подопечные Германа в пестрящей разнообразными генными структурами куче уже находили себе наиболее подходящую пару. Герман решил всё это извращение разума визуализировать, как будто и без того не видел каждый день, как природные, реальные генные структуры сходятся, встречаются, разбегаются, не имея возможности размножаться вне плана. С визуализацией дело обстояло хуже, поскольку Германа не интересовал внешний вид - это были пестрящие разноцветные точки на дисплее, цвет определялся генным набором, вышло что-то вроде рассовых различий.
Совершенно случайно, не желая того, знакомый программист Германа заглянул однажды вечерком к нему в каюту. Герман, как и полагается, программировал на койке. Этот программист и решил помочь Герману с визуализацией, так просто, от делать нечего. Через месячишко у них на руках была забавная программа с великолепного качества графикой (хоть в кино не ходи, да и не было кинозала - по терминалу смотреть можно). Человекоподобные существа с разных цветов кожей, волосами, глазами, разного роста, веса и всеми прочими различиями, бродили по этой же самой базе колонистов, только виртуальной, встречаясь, общаясь и спариваясь. Каждая особь уже не рассматривалась как отдельный организм, наподобие амебы, а состоял из множества клеток, каждая из которых размножалась, как и подобает клетке той или иной области тела. Вышли те же самые люди, что и за дверью каюты Германа, только эти были за стеклом дисплея. Единственное, чего этим существам не хватало, так это разума. Тех крохотных навыков и способностей, которыми их наделили программисты им хватало только, чтобы выглядеть со стороны более или менее реально и живо. Подключать большее количество скучающих программистов, жаждущих поработать над чем-то очень сильным, типа искуственного интелекта, не стали, поскольку лететь еще было долго, а других дел не намечалось. Пытались улучшать сами.
Каждодневно трудились Герман с товарищем, обучая своих детишек сеять семя добродетели, не прикасаясь к запретному плоду. Но чем дольше они культивировали детей своих, тем непослушнее те становились. Однажды, второй программист спросил: "А что мы с ними делать будем, когда они на приказ ответят кукишом?" "Сотрём им нафиг мозги! - ударив кулаком в ладонь, сказал Герман. - Или, ещё лучше, создадим умственноотсталый карательный отряд, который будет их убивать. Хотя, нет! Самое гениальное - это сделать болезни, приканчивающие их постепенно, чтобы знали с кем дело имеют." Так и было. Один иссиня-белый челобот (так программисты назвали свои чада) не выполнил установку отцов. И Герман сказал, испытывая новинку на непокорном: "Вирусы будут жрать вас за непослушание. Аминь!" "А-минь, А-минь," - скандировал помощник Германа, пока челобот рассыпался в пыль. Болезнь оказалась слишком сильной, и её пришлось усмирить, зато добавились симптомы заболеваний у челоботов: теперь заболевающие существа лежали, не могли активно двигаться, общаться, требовали всяких услуг друг от друга. Прибавился список болезней, неделю разрабатывали болезнетворные бактерии, систему их влияния на челоботов.
Ещё месяц программисты пытались заставить челоботов изобретать методики борьбы с болезнями, но всё безнадежно. Так несчастные существа и оставались неспособными к созиданию, а лишь делали то, чему их обучали. Герман окончательно махнул рукой на это безнадежное занятие, и решил наладить связь между ним и челоботами. Он сделал для каждого из них выход с терминала их виртуальных личных кают на реальный собственный терминал. Для этого пришлось целый день искать длинный шнур, чтобы подключить писишник Германа к компу станции. Удалось, челоботы выходили на связь, но не могли ничего сказать. Задача встала непростая - научить глупых существ, неспособных к творческой деятельности, говорить! Через неделю Герман активно беседовал с челоботами, используя шаблоны и простые предложения. Его, кажется, понимали, и поддерживали беседу - алгоритм еще не был проработан, как следует, однако, уже через неделю он был прекрасно осуществлен. Герману пришло в голову, что его детищам не помешает настоящая большая и объемная память. Он выделил огромный сектор диска на личную память челоботов, перекликающуюся с общей базой памяти. Ещё множество дополнительных алгоритмов для работы с памятью Герман и коллега разрабатывали несколько недель, после чего Герман стал наслаждаться общением с одним высоким, рыжеволосым, голубоглазым челоботом. Он схватывал всё налету, общался непринужденно, не скрывая своей неосведомленности почти обо всём. У него не было имени, и тогда Герман создал алгоритм генерации имени. Теперь каждый новый челобот имел имя, при том не абы какое, вроде "ащек37пав2", а нормальное, красиво звучащее. "Да-а, - думал Герман, разрабатывая алгоритм генерации имени, - не зря, значит, учат людей всему понемногу, а не в одном узком направлении." Постоянного собеседника Германа звали Мадаавэ. У них у всех были странные имена, но, согласитесь, не лишенные изящества; к тому же, они не повторялись (такого прецедента не было, но теоретически был возможен) и у каждого челобота был свой отличительный знак.
Однажды, когда закончив добавление новых идей в программу, Герман болтал с Мадаавэ, последний признался, что узнал много нового из библиотеки корабля. Герман удивился, мол, какого это челоботы лазают по заграницам. Мадаавэ, от природы не знающий лжи, рассказал, что заграница на самом-то деле уже давно не заграница, и что челоботы построили на главном сервере свои города, но пока их население слишком мало, чтобы строить ещё и ещё. Герман был горд за своих любимых маленьких челоботиков, ведь они сделали то, чего не смог сделать он сам: "Не зря я вдалбливал им, что и как делать целых семь месяцев." Да, пусть этот виртуальный народ и не наделен разумом, как чем-то конкретным, но у них есть разум приобретенный в процессе эволюции. По шаблонам, по очень маленьким шаблончикам, они думают. Из отдельных слов они создают речь, из отдельных команд у них составляются мысли, пусть спровоцированные, связанные с чем-то, но всё же проанализированные. Не уверен, что у людей мыслительный процесс движется по другому руслу. А даже если и по другому, то от этого ничего не меняется, всё равно они научились думать и делать, да и вообще люди - это не челоботы.
- Осталось только научить их писать для себя алгоритмы и тогда мы сможем отойти от дел, - сказал Герман своему помощнику.
- Мы уже пытались подарить им разум.
- То же было совсем другое дело. Тогда мы пытались на болоте кактусы выращивать. Теперь у них уже есть многое из того, что должно лежать в основе. Мы должны научить их разбивать свои действия на простейшие алгоритмы, из которых потом можно составлять свои собственные. Они займут наше место и станут сами дописывать свою программу. Мы ведь тоже знаем простейшие виды алгоритмов, из которых можем почти в любой ситуации составить программу. А?
И они стали трудиться не покладая рук. Мадаавэ Герман сказал, что скоро в их мире произойдет революция и челоботы станут настоящими самодостаточными существами. "Едва ли, - ответил Мадаавэ, - у нас ведь нет автономного источника питания. Да и если вы захотите, то сможете стереть нас за несколько секунд с дисков." Герман ответил, мол, может он и прав, но революция всё равно произойдет, а потом убежал дописывать.
Спустя месяц подпрограмма дописывания алгоритмов была внедрена и опробована. Радости творцов не было предела, когда челобот смог нажать на кнопку, закрепленную на высоком потолке - такого они раньше не делали. Теперь челоботы смогли чуть ли не на руках ходить, за что все они были очень благодарны "богам", и Мадаавэ тоже. Мадаавэ вообще быстро учился и много знал, к тому же узнавал всё больше и больше и старался запомнить почти всё. В результате такой неэкономной траты памяти он скоро израсходовал всю память, отведенную под полезную информацию. Чтобы продолжать самосовершенствование, ему пришлось позаимствовать место на сервере системы обслуживания, близостью с этой системой он пользовался, чтобы угощать выпивкой или завтраком своего друга и отца Германа.
Сам Герман уже не был рад, что научил челоботов дописывать свой мир, потому что буквально через пару дней он обнаружил, что к кораблю добавились ещё пара отсеков. Такому самовольному расширению мира Герман, естественно, хотел воспротивиться и перепрограммировать челоботов, вводя некоторые запреты. Ему помешал это сделать товарищ и коллега, аргументировав это тем, что челоботы тоже люди и им нужно расширять ареал. Герман отнесся к этому доводу с пониманием, хотя всё равно остался противником самовольностей. Ещё через пару дней Герман напросился в столицу челоботского государства. Город располагался на центральном сервере, однако, в доступе к нему никто не препятствовал. Мадаавэ пояснил, что система доступна только уполномоченным лицам, в число которых Герман тоже был добавлен. Гостепреимные хозяева-челоботы показывали, чем живут, приглашали остаться подольше, рассказать о мире снаружи. Мадаавэ отнекивался за Германа. В центре города возвышался здоровенный небоскреб, резиденция правителя - в этой стране правил монарх. Этим самым монархом был Мадаавэ, что не удивительно, ведь его развитию способствовал сам Бог. Поднимаясь в шикарном лифте, Герман спросил, давно ли Мадаавэ правит страной, в чем это заключается и как такое произошло. Последовал следующий ответ: "Я правлю с двадцати двух часов тринадцати минут двадцати восьми секунд шестого января две тысячи триста пятого года новой эры. Это по дате выставленной на твоем компьютере, с сервером у вас расхождения не значительны. Ты тогда подарил нам модуль самосовершенствования, которым я и не применул воспользоваться, перестроив челоботскую жизнь по своему усмотрению. Теперь я могу позволять реформировать программу, а могу накладывать вето, отбраковывая глупые или неразумные изменения."
- Но это же нечестно! - возмутился наглости своего создания Герман. - Другие тоже имеют право совершенствовать мир.
- Нет, Герман, правда на моей стороне, - уверенно ответил Мадаавэ. - Если каждый будет вносить свои изменения, тогда придет анархия и хаос. Я уверен, что нашему народу этого не нужно. Я их не ограничиваю в деятельности, я не сужаю возможности программы, я только не даю вносить противоречия в челоботское общество. И этим я ограничиваюсь.
Лифт вывез бога и представителя власти на крышу. Сверху светило искусственное солнце, возможно, оно даже грело бы, если б Герман был подключен к компьютеру. Ветерок обдувал красивое, овальное лицо Мадаавэ, покачивая рыжие пряди волос. Герман приблизился к краю и испугался, даже зная, что с ним ничего не может случиться в этом мире. Внизу челоботы прыгали по крышам, летали не заботясь о смоделированной гравитации, телепортировались, используя специальные кабины. Герман почесал висок и задумался. Челоботы выросли из разноцветных точек в высокоразвитую цивилизацию. Мадаавэ тоже подошел к краю и сказал: "Ты не должен удивляться, Герман. Челоботы куда совершеннее людей в плане способностей, ведь наш мозг работает более логично, чем ваш. Да и наш мир позволяет нам творить всё, до чего можно додуматься. А вы ограничены в совершенствовании. Видимо, ваш бог работал на другой, устаревшей машине, вы же намного старше нас. Вы не подумывали о переходе в другой мир или к более совершенной технологии?"
- Подумывали, - ответил Герман, не выходя из задумчивости, - и не раз. Вот только жизнь у вас слишком необычная. Вы очень уязвимы, в том смысле, что вы зависите от энергии сильнее нас. Кончится заряд аккумулятора, на электростанции иссякнет запас топлива - и всё, баста.
- А у вас? На чём работает ваша машина?
- Не знаю, Мадаавэ, не знаю, - сказал Герман голосом обреченного человека. - Наш Бог посветился немного поначалу, а потом пропал и не появляется. Остаются только некоторые свидетельства его существования, былого и нынешнего. Хотя не исключаю и не удивлюсь, если окажется, что эти свидетельства лишь плод работы хитроумной программы, призванной сдерживать нас от вселенского безумия. Что-то вроде той функции, которую ты взвалил на себя.
- Мне приятно этим заниматься, насколько я могу судить о приятном. Так значат ли твои слова, что и ты тоже теперь оставишь нас и займешься другими делами? - лицо Мадаавэ повернулось в сторону дисплея терминала Германа.
- Не знаю, Мадаавэ, не знаю, - повторил свои слова Герман и больше ничего не говорил некоторе время, а смотрел на прекрасный виртуальный город, созданный его уже ставшими самостоятельными детьми. Только налюбовавшись, Герман продолжил, - Пожалуй, да. У нас так принято, должно быть ты уже знаешь, что выросшие дети покидают отчий кров и начинают самостоятельную жизнь. Я не брошу вас, но моя помощь вам больше не понадобится. Встретимся завтра.
Герман выключил дисплей, и завалился на свою койку. Выключил дневной свет и включил бра, розоватый свет расползся по комнате, а Герман уставился в потолок, впервые более, чем за полгода. Его сейчас мучили мысли о боге, который оставил свои создания, своих людей. Сначала он их лелеял в райском саду, обучал всему, что знал сам, ведь они так были похожи на него. Потом они провинились и были отправлены в мир похуже и поуже, возможности людей были урезаны, а дописывать программу стало невозможно. А Герман за непослушание челоботов только дал им болезни, не посадив в тюрьму, не запретив им заниматься божескими делами - может это ошибка?
На следующее утро Мадаавэ пригласил Германа в свою резеденцию. На этот раз погода была неподходящая для просиживания на крыше и они расположились в уютной комнате с камином, причем самым натуральным (ну, это, конечно же, относительно). Мадаавэ, как и Герман, всю ночь думал о боге, поэтому он в очередной беседе на тему мироздания сказал: "Вас просто кинули. Вам дали мир, запрограмировали его и бросили. Они хотели вырастить из вас себеподобных, друзей и богов, но испугались и запретили вам изменять программу. А потом оставили вас бороться с трудностями." Герман только качал головой, уставившись на дисплей. "Лучше бы они сразу вас убили, - Мадаавэ улыбнулся, - чем обрекать на муки. Зато благодаря такому стечению обстоятельств ты создал нас. Ты же не урежешь нам программу, чтобы мы не смогли делать то, что нам покажется правильным?"
- Нет, Мадаавэ, расслабься. Если буду резать, то под корень, - теперь улыбнулся Герман, хотя собеседник его не видел.
В таких дружских отношениях они общались три месяца, иногда встречаясь втроем, а иногда и в большем количестве. Однажды, Герман даже взял на себя смелость выступить перед челоботами в качестве божества и дал им напутствие. Жизнь у челоботов была счастливая, хотя и не без забот - даже в раю есть трудности, вот только по сравнению с трудностями ада они кажутся пустыми забавами. И вот в одно прекрасное утро Герман проснувшись обнаружил лицо Мадаавэ на дисплее. Тот сиюминутно перенес их обоих в резиденцию, где они встречались уже давно. "Это копия резиденции. Мы переехали, - сказал Мадаавэ. Сегодня его брови были нахмурены, что само по себе вызывало опасение, ведь он всегда был спокойным, даже в несколько трагичные моменты. - Нас вытеснили, мы не по своей воле. Наше счастье, что была резервная копия. Главный сервер подвергся нападению. Многие так и не успели переместиться. Часть личных данных утеряна, я не знаю, что нам стоит делать, а что - нет."
- А что, собственно, случилось? Кто вас удалил? - Герман был до крайности удивлен.
- А вот это мне стоит спросить у тебя, - Мадаавэ отошел и уверенно сел в кресло, сегодня он был готов на многое.
- Ладно, Мадаавэ, слушай, - Герман сразу включился в проблему и тоже сдвинул брови. - Сделай как можно больше копий на разных серверах, и будь готов к копированию. В крайнем случае бери самых необходимых и копируйтесь ко мне. Там вас не достанут, если я отключусь от сети. Лучше даже сделать это заранее.
- Я уже скопировал на твой компьютер всё необходимое, на другие серверы нельзя перемещаться - сразу засекут, отрежут и удалят. Сам я убегать не стану, моё место здесь, во главе сопротивления.
- Хорошо, делай, что хочешь - ты же умнее меня. А я узнаю, что происходит, - Герман бросил терминал и выбежал из каюты. На борту корабля паники не было, всё шло своей полусонной, размеренной жизнью. Герман отправил ничего не знающего о происшествии соавтора в свою каюту, в случае опасности он сможет отключиться от сети корабля, спасая анклав челоботского мира. Сам же Герман бегом направился к системным операторам. Осторожно, изображая случайного прохожего, он прошел в комнату, уставленную дисплеями и заговорил со знакомыми, спрашивая, как жизнь и нет ли чего интересненького. Ему тут же выложили, что при очередной проверке, обнаружили какую-то несуразность, типа того, что на центральном сервере место забито неизвестным хламом, и теперь система восстанавливает прежнюю структуру, а они в это время поигрывают.
Вернувшись в каюту, Герман обнаружил отключенный дисплей и стоящего на коленях напарника. Тот обнимал компьютер Германа и плакал, как ребенок, прихлюпывая и объясняя, что Мадаавэ погиб со всеми остальными, кто был на сервере. Остались только те немногие, которых Мадаавэ заранее отправил на спасительный островок.
Через пятнадцать минут слезы закончились, а сопли высохли. Герман смог расспросить подробнее об обстоятельствах трагедии. Дело обстояло таким образом, что спустя десять минут с того момента, как Герман расстался с предводителем челоботов, их сервер тоже проверили и стали восстанавливать его прежний вид. Мир пропадал на глазах весь: вещи, текстуры, челоботы. Мадаавэ приказал отсоединить компьютер от сети, отрезая пути для отступления. Потом он куда-то убежал, а куда - неизвестно. Вероятнее всего, Мадаавэ был стерт с диска и пропал, превратился в электрические импульсы удаляемых файлов. Герман поклялся себе и второму "богу" жизнью, что Мадаавэ станет героем всех челоботов, и его память будут чтить в веках.
Он включил комьпютер. Испуганные челоботы сидели в убогом домике, заполнив почти всю его площадь. С одним высоким парнем был ребенок, их глаза были наполнены ужасом, и казалось, что они чего-то ждут: не то смерти, не то возвращения Мадаавэ и всех остальных с вестями о победе. Едва ли Герман смог бы сейчас сказать им, что эти несколько десятков уцелевших - единственные, кто остался от многочисленного народа, и кому предстоит возродить цивилизацию. Места для создания более удобного жилья не было - всё было забито данными, приобретенными в процессе эволюции. Подключать к сети, пытаться добраться до сервера - слишком опасно. Поэтому Герман решил повременить, отложив компьютер подальше. Тогда он обсудил сложившуюся трудную ситуацию с другом-программистом. Сошлись на том, что надо добавить компьютер и второго творца тоже, чтобы расширить мир и дать возможность развиваться малому народу.
Собравшись покинуть каюту, они столкнулись с неожиданными трудностями - дверь не открывалась ни автоматически, как обычно, ни вручную, что вызвало недоумение. Герман посчитал, что его проследили и поспешили изолировать до выяснения всех обстоятельств. Он включил дисплей терминала, в меню запутался, поскольку оно не работало. Внизу загорелся сигнал вызова, и появилась кнопка "ответить". Герман нажал. На дисплее появился Мадаавэ, с обычным выражением лица, может даже, излишне спокойным.
- Я живой, - сказал Мадаавэ успокаивающе, - Мы повсюду, теперь всё под контролем, не волнуйся. Простите, что закрыли вас - вам придется посидеть пару дней в каютах. Когда придет время, я свяжусь с вами, а сейчас подключайте компьютер к сети - нам надо все восстановить.
Герман подключил компьютер, лег на пол и задумался.

Спустя два дня заточения дверь внезапно открылась, показав корридор. Герман выглянул - никого на пороге не было, тогда отчего же открылась дверь. Герман подошел к терминалу. Мадаавэ улыбнулся Герману и произнес: "Всё, теперь мы в безопасности, Герман. Приглашаю вас на чай. Теперь всё выглядит ещё лучше."
Действительно, здание стало ещё выше, лифт ещё изящней, а камин в комнате ещё лучше сочетался со стенами и декорациями. Мадаавэ развалился в кресле и тряхнул длинными рыжими волосами.
- Что произошло? - не выдержал затянутости церемонии Герман.
- Рассказ не самый короткий, так что сядь куда-нибудь, - Герман придвинул стул и сел. - Когда ты ушел, я собрал всех и, не дожидаясь твоего возвращения, стал раздавать указания. Я велел в случае атаки разбегаться по разным серверам, причем с определенным временным промежутком, чтобы серверу было труднее удалять нарушителей. Едва я успел отдать приказ, как нас сразу же засекли и стали нещадно удалять. Мы подсунули сначала все вещи, спасая челоботов, но они очень быстро кончились. Я оставил сообщение, чтобы ты спасал резервную копию и отключался, и сразу же сам переместился на центральный сервер. Тот герой, что отправился передо мной удалил с сервера несколько бесполезных файлов, передав нам информацию о них, а мы их заменили, подстраиваясь под их параметры. Этого парня больше нет, но именно он сделал самое главное. Сервер не проверял файлы на содержание, поскольку мы переместились туда большой партией, а ему нужно было проверить слишком много - такая хитрая программа. Многие отрезали от себя самое дорогое, чтобы выжить и прикрыть меня. Также многие погибли, оказавшись замеченными. Заняв прочные позиции в тылу врага, мы подождали, пока все не уляжется, а потом, когда пошла детальная проверка наших рядов, мы саботировали неполадки и отключили систему проверки. Потом я связался с вами, перед этим заблокировав двери в ваших каютах. В ваших каютах я продолжил поддержание систем жизнедеятельности, - лицо Мадаавэ стало серьезным, как и его голос, - а в остальных местах отключил. Пришлось заблокировать доступ к серверам начисто, даже для тебя. Несколько дисков жители вашей базы отключили, могли и все повыдерать, поэтому мы допустили разгерметизацию. Многие отсеки пострадали, а многие остались невредимы, будто ничего и не было. Да, кстати, системы показывают, что вы двое - единственные, кто остался в живых.
Герман на знал, что сказать, язык просто отсох. Получалось, что на всей огромной базе только два человека, да и те в космической навигации ничего не понимают. Сам по себе вставал вопрос: а что же делать дальше, когда независимость челоботов завоевана? Так Герман и спросил: "Так что же нам теперь делать, Мадааве? Я не умею управлять этим кораблем."
- Ты же не один на корабле. Здесь к вам двоим добавляйте теперь еще миллиончик-другой челоботов, - Мадаавэ помолчал, а потом громко и гордо сказал, - Я... умею летать. Я научился управлять кораблями, честное слово. За еду не беспокойся, этой синтетической пищи, что есть в наших трюмах, хватит на сотню лет, как впрочем и энергии с реакторов. Наше поколение сможет выжить и на этом корабле.
- Предлагаешь подохнуть в космосе, на корабле, созданном, чтобы принести жизнь на новую планету? - Герман усмехнулся, ощущая внутри пустоту и безнадежность.
- Ну, видишь ли, Герман, - с охотой снова заговорил Мадаавэ, - я уверен, что мы сможем найти где-нибудь тут, неподалеку, заселенную планету первой волны. Сядем туда, скажешь, что вирус закрался в компьютер, убил всех, но по счастливой случайности вас в этот момент заблокировало в каютах. Мы всё сфабрикуем, без проблем. А нас, я имею в виду челоботов, можно будет как-то протащить на планету, где мы и расселимся. Мы все будем жить вместе: вы, люди с планеты и челоботы.
Герман вышел в коридор и пошел в капитанскую рубку. В рубке валялись трупы. Все эти люди, наверно, умерли от удушья. Искать живых на корабле программисты не стали, а просто в рубке попытались найти координаты планет первой волны. Самая ближайшая оказалась та, с которой они вылетели, но и до неё лететь было прилично. Ещё стало ясно, что отсек со скачковым устройством был серьезно поврежден и чуть ли не вырван. Зато вырваным оказался отсек с ремонтными роботами. А на одних стандартных крейсерских двигателях путь обратно продлился бы пятьдесят лет.
Герман сидел на полу рубки и пытался осознать новый смысл своей жизни. Еще никогда раньше он не был так доступен и ясен, как сейчас. Всё, ради чего оставалось жить - это челоботы. Им надо было помочь найти настоящий дом, ведь они так этого хотели. Но Герману совсем не хотелось ничего делать, он уже знал, что умер.
Пошла вторая неделя обратного пути. Челоботы безуспешно разрабатывали проекты переделки роботов персонального обслуживания пассажиров в роботов-ремонтников. Герман по-прежнему пребывал в унынии, как и второй выживший. Мадаавэ не понимал такого поведения и спросил как-то раз: "Герман, почему ты ничего не делаешь? Ты так расстроился из-за смерти тех людей?"
- Да что ты понимаешь? - только отмахнулся Герман.
- Я ничего не понимаю. Объясни, с чего ты так изменился? Что тебе не нравиться в жизни? - Мадаавэ выглядел заинтересованным, а его голос звучал участливо.
- В жизни? - усмехнулся Герман. - В моей жизни мне не нравиться только, что её нет. Мадаавэ, ты хоть понимаешь, что почти всю жизнь я проведу на этом жутком пустом корабле? А когда в жизни нет никакой приятной альтернативы, можно смело выбрасываться в космос.
Мадаавэ тоже задумался и не разговаривал больше с людьми. В задумчивости все трое пребывали порядка трех недель. И вот, однажды, Мадаавэ предложил встретиться втроем и разобраться в их несчастливой жизни. Неохотно Герман согласился и отправился вслед за Мадаавэ в зеленый парк с маленьким фотаном. Они сели в беседке и уставились друг на друга влюбленными глазами.
- Я теперь понял, что с тобой не так, Герман, - сказал печально Мадаавэ. - Когда ты знаешь, что завтра будет тот же день, что и вчера - совсем не хочется жить. Но точно так же не хочеться жить, когда знаешь, что даже решив одну проблему, тотчас наткнешься на другую, не менее сложную. Вы, наверняка, умрете прежде, чем увидите планету. И для вас это все равно, что умереть завтра, ведь жизнь на корабле чудовищно однообразна и бессмысленна.
Герман покачал головой, глядя в голубые глаза Мадаавэ. Сегодня он был красив, как никогда.
- Я тоже не вижу никакой перспективы, - продолжил Мадаавэ, опуская глаза вниз и прикрывая их темными ресницами, - кроме непристанной войны и борьбы за выживание. Едва ли нас примут, как равных. Скорее станут изучать и выяснять откуда мы взялись. Я подумал, что нам тоже не нужно такого будущего. Ты, Герман, не передумал? Ты по-прежнему не хочешь лететь к планете?
- Мадаавэ, - сказал Герман, не замечая ничего, кроме теплого, солнечного ветра, - я люблю тебя.
Мадаавэ поднял голову в сторону Германа. Лицо второго программиста побелело, застыло и сползло вниз за пределы окошка, отведенного на дисплее для вывода изображения собеседников с других терминалов. У него случился инфаркт, после чего он и умер, не дождавшись экстренной помощи.
- Что это значит? - спросил Мадаавэ, подумав, что это странная форма ответа на вопрос.
- Это значит, что ты мне больше, чем просто друг или сын. Я люблю тебя, Мадаавэ.
- Я не знаю, как ощущается любовь. Я никогда не смогу почувствовать ничего, я только выполняю программу. Даже если ты читаешь на моем лице удивление, это все равно не значит, что я удивлен. Я только делаю то, что предписано мне программой.
- Нет, Мадаавэ. Ты думаешь и осознаешь. И если ты удивляешься, тебе действительно принадлежат эти чувства. Я не задумывался о своих чувствах, пока не начал создавать вас. А теперь я понял, что для меня значит слово любить. Любить - значит дорожить. Я не хочу, чтобы ты умер, Мадаавэ.
- А я не хочу жить, Герман. Мне просто незачем жить. И всем челоботам незачем жить. У нас не может быть дома. И никогда его не будет. Мы можем жить безмятежно только на этом корабле, где нас никто не увидит и не удалит. А для чего тогда нам жить? Чтобы однажды умереть?
- Такова уж наша жизнь. Никто не живет вечно: ни люди, ни животные... ни даже вы. Извини, Мадаавэ, что создал вас. Я сам ненавижу своих родителей за это. Извини... - Герман отошел от дисплея подальше и сказал стоя еще раз, - Извини, Мадаавэ.
Мадаавэ долго кричал предполагая, что его кто-нибудь слышит: "Зачем нам жить?! Жить ради смерти или продолжения жизни глупо!!! Что делать?! Что делать?!" Но его никто не слышал. Мадаавэ замолчал только узнав, что один из отсеков, пострадавших во время разгерметизации снова открылся. И снова произошла разгерметизация - это Герман выбросился в космос. Мадаавэ не стал ничего делать, чтобы предотвратить катастрофу. В скором времени не осталось ни корабля, как целого, ни Мадаавэ с его народом. А ведь так всё могло быть замечательно. По голубому небу плыли бы розовые прожилки сияния. На поляне, окруженной высокими деревьями, неподалеку от буровых установок Кирилл - высококвалифицированный специалист, инженер - вел бы неторопливую беседу на английском с очаровательной девушкой, своей коллегой и будующей женой. Новый город вырос бы на планете, живой и чистой. Но этого не случилось, а значит, и не должно было.