Н-ский район. глава 1 продолжение

Постельное белье, белоснежное и накрахмаленное, не слишком отличалось по цвету от лежащей на нем трехлетней девочки. Почти полное равнодушие ребенка к незнакомой встрепанной тете, явившейся по зову родителей рано утром, мне сильно не понравилось. Врача должны бояться, не любить, отбрыкиваться или, что реже, радоваться и нетерпеливо тянуться к интересной игрушке на шее доктора, или… В общем, неотложникам неприятно детское безразличие. Не к добру. Тем более, головка девочки, чуть запрокинутая назад, никак не хотела сгибаться под моими руками к нормальному положению, да и сердечко колотилось так, что пульс можно было считать, не прикладывая фонендоскопа а просто глядя на ритмично и часто приподнимающийся участок груди.
Глаза Тани, так звали мою пациентку, выражали муку. Данных осмотра для диагноза и госпитализации было более, чем достаточно.
- Собираемся в больницу, - обратилась я к родителям, с испуганной надеждой ожидающим моих слов.
- А что с ней? – недоверчиво спросил папа, дородный мужчина лет тридцати с добродушным лицом.
- Я не могу исключить менингит. Дома это, сами понимаете, не лечится.
Мамка охнула, побледнела:
- Неужели все так страшно?
- Ну, - дипломатично вильнула я, - может, и не так. Но пусть уж лучше вы сейчас съездите, тамошний доктор посмотрит и скажет, что я не совсем умная, чем диагноз подтвердится, а вы не поедете.
Весьма сомнительное утешение, произнесенное подходящим тоном, вроде, подействовало: женщина взяла себя в руки и вскоре сумка с наспех собранными вещами стояла у выхода.

«Волга» неспешно ползла по предрассветной мгле двора, обгоняя полусонные силуэты обитателей многоэтажек. Время от времени свет фар выхватывал различные цвета: красную сумку солидной дамы в длинной шубе и меховой шапке, пестрый рюкзак первоклашки, поспешно волочащего за руку упирающегося младшего братика или сестренку в ближайший детский сад… Некоторые силуэты, пропуская машину, оборачивались и тогда сквозь стекло дверцы наши взгляды встречались. За какие-то секунды я соглашалась с совершенно незнакомыми мне людьми, что зима это скучно и холодно, а по утрам еще и тоскливо, потому что надо идти в ясли, школу, на работу, а иногда и во все три места подряд; что возвращаться придется сквозь такую же темень, но уже вечернюю, чтобы завтра повторить все сначала…
Потом автомобиль плавно проносил меня дальше, и, снова безмолвные, безликие темные силуэты уменьшались в боковом зеркале, пока не исчезали совсем.
Зато улица гудела моторами, звенела трамваями, ругалась остановками и пела ларьками шавермы, всячески, при этом, пытаясь показать, что когда темно – цветов больше, чем днем, демонстрируя в оранжевом свете фонарей зеленые, красные, желтые огни светофоров, синие голубые, фиолетовые светящиеся вывески витрин магазинов и павильонов игровых автоматов.
Безучастно наблюдая за громадной фурой в правом ряду, грустно пыхтящей в нашу сторону выхлопной трубой, я размышляла о том, что мои рабочие сутки приближаются к своему финалу. Теоретически. Практически же – за перегородкой в салоне лежал больной ребенок, которому как можно скорее надо было попасть в больницу.
Чувство долга сцепилось с усталостью на равных и никто не хотел уступать.
- Юр, а Юр, - вкрадчиво начала я, - А вот нам бы надо на Петроградку смотаться….
- Ты что? Думаешь, тебе заплатят? Мы же к полудню вернемся, если не позже! Не видишь, пробки какие?
- Ну, Юр, ну, ребенок нехороший…
- Смотри сама, - сдаваясь, буркнул водитель и включил приемник.
Судьбоносный перекресток был в десяти метрах. Налево поедешь – смена закончится вовремя. Направо – очень и очень не скоро, судя по нескончаемой череде машин, практически не двигающихся в сторону центра.
- Ну? Куда? - почти без надежды спросил мой шофер, готовясь к правому повороту.
- Фиг с тобой, поехали на станцию, - приняла я решение.
- Правильно, - одобрил Юра, в последний момент выкручивая баранку в сторону неотложной, - Что мы – рыжие? Да и бензина почти не осталось…
Обернувшись, я сообщила женщине, что придется сделать небольшой крюк. Та только кивнула головой, не переставая гладить дочку, так же вяло лежавшую на носилках.

Радио трещало помехами все дорогу, но когда, наконец, водитель заглушил мотор, довольно чисто сообщило: «В Москве десять часов».
- Точность – вежливость…
Закончить фразу мне не удалось. Крик матери «Таня, Танюша!» заставил выскочить из кабины, почти силой вытащить оцепеневшую от ужаса родительницу и, подхватив начавшую судорожить девочку на руки, устремиться к двери неотложной.

Судороги оказались кратковременными, но, наученная горьким опытом, я не пожалела лекарств и шприцов, радуясь лишь тому, что случившееся не произошло в центре какой-нибудь пробки.
Уходящий домой Соколов покачал головой, увидев мои хлопоты и ребенка, проронил вскользь:
- Менингит притащила? Где ты их только берешь? Все тяжелые на тебя.
- Могу поделиться, - вежливо предложила я. – Смена пришла?
- Да, вроде, видел…
Доктор Баритонова неохотно оторвалась от утреннего кофе, но открыто выразить свое недовольство при заведующей не посмела, только сверкнула многообещающе стеклами очков в мою сторону и накинулась на водителя, не слишком торопившегося, по ее мнению, выполнять свои обязанности.
Одной бригадой на станции стало меньше и, заняв освободившееся за столом на кухне место, я нажала кнопку электрического чайника. Можно было начинать расслабляться.