Трусливый архангел

 ТРУСЛИВЫЙ АРХАНГЕЛ
В печали смотрел я на застывшее пламя заката сквозь пыльную маску плотно закрытого окна. Ещё один вечер безмолвно умирал на моих глазах, унося в складках своих горящих закатным солнцем одежд очередной день, прожитый в тягостном и утомительном полусне раздумий, тревог и ленивых, ни к чему не ведущих споров с самим собой. Мысленно просмотрев все основные события этого дня, я пришёл к выводу, что не было вообще никаких событий. Да их и не могло быть! Как не было вчера и как не будет завтра…. Я приблизительно могу представить каждый свой последующий день с самыми исчерпывающими подробностями, заведомо исключающими любое изменение к лучшему. Лишь новые неожиданные беды и трудности (эти красноречивые «подарки», которыми Судьба столь часто меня наделяет) скрыты от меня дымкой неясности и непредвиденности. Поэтому лучше уж никаких изменений!
Так размышлял я, глядя на тающий лик заката, искажённый отчаяньем и болью безысходности. И вдруг на фоне вечернего огня стала едва различима, но всё- таки заметна фигура странного человека в длинных одеяниях, какими обычно наделяют людей, живших в эпоху античного мира. За спиной этого порождения закатного пламени сверкали и переливались шесть огромных расправленных крыльев, сиявших ярко-красным пламенем и богато разукрашенных чем-то вроде рубинов и янтаря. Но лицо его было бледно-синеватым, а тёмные зелёные глаза излучали скорее не свет, а тьму. Он безмолвно приближался к моему окну, застыв как статуя, и не производя ни малейшего движения или звука. В ужасе я отшатнулся и отступил вглубь своей тёмной и душной комнаты, чей воздух был жёстким, словно щетина дикой свиньи. Между тем, молчаливый дух просочился сквозь окно, величественно и неторопливо, как свет заходящего солнца. Он встал передо мной и уставился в мои глаза с той тоской, которая всегда говорит сама за себя – «выслушай меня, ибо моё горе безмерно, а я одинок и могу поведать его лишь чужому!» Я же, не зная как поступить, разглядывал своего чудесного гостя. С удивлением, страхом и отвращением я обнаружил, что всё его тело, лицо и даже крылья покрыты громадными язвами, гноящимися и нестерпимо смердящими. Жуткие и диковинные черви копошились в тех язвах, издавая чуть слышный, но оттого ещё более чудовищный свист, который отдалённо можно было бы сравнить со змеиным шипением или с чем-то подобным. Их жирные и блестящие тела медлительно ворочались в тлеющей плоти ангела, явно причиняя ему страшную боль, о которой я мог судить по выражению его лица. Впрочем, вряд ли та боль, тяжёлая печать которой навечно исказила его лицо была вызвана только эти хоть и гнусными, но, тем не менее, ничтожными тварями.
 - Я Бельфагор, бывший некогда ангелом небесным… - не спеша и, как мне показалось, несколько неуверенно начал мой гость, прервав наконец тягостное молчание. – Мне известно, о смертный, что ты один из тех, кого люди именуют писателями и потому я явился тебе, чтобы поведать свою историю.
 - Благодарю за такое доверие! – ответил я. – Хотя ты, пожалуй, и первый, кто причислил меня к писателям. Люди (увы!), как правило, именуют меня совсем иначе.
 - И всё же послушай меня – сказал Бельфагор, которого, похоже, совершенно не интересовало, что я ему говорю и, тем более, что я думаю. – Во дни глубокой древности я жил на высшем из небес среди сонмов ангельских, славословящих Творца. Вас, людей, и вашей земли ещё не было. Но вот Господь решил, что ангелы его возгордились и, чтобы показать им, насколько прекрасна их жизнь и сколь ужасной она могла бы быть, он вознамерился создать существ совсем иного рода, чем ангелы. Для этого он поднял из Великой Бездны Первородного Мрака грубую и непрочную материю, совсем несхожую с той, из которой произошли бессмертные жители небес. Он создал ваш мир, населив его бессмысленными тварями, ведущими непрекращающуюся войну друг с другом за жалкое, короткое и мучительное существование. А потом он создал двух первых смертных – Адама и Женщину. Они то и должны были показать на собственном примере всю ту полноту божьей милости, которой Всевышний наделил ангелов – ведь если мы, чины небесные, были прекрасны, счастливы и умиротворённы, то предки ваши, отдалённо напоминая ангелов, были полной нашей противоположностью. Их жалкие и немощные тела были подвержены ужасу боли, коварству болезней и безумию животных инстинктов. Чтобы придать им сходство с нами, ангелами, Господь наделил их слабым подобием разума, который нельзя назвать иначе, как насмешкой над этими несчастными. Создав Адама мужчиной, Всевышний вселил в него безудержную страсть к Женщине, а в Женщину, наоборот, отвращение и страх перед Адамом. И когда Адам встречал Женщину, то кидался к ней, она же в ужасе убегала от него. Так Господь показал нам, что может своей безграничной властью унизить высших пред низшими. Всё это было сделано им лишь для того, чтобы, видя людей во всём их убожестве, поняли ангелы, как радостна и беспечальна их собственная жизнь. Но ангелы, увидев такое различие между собой и людьми, возгордились ещё больше. А более всех превознёсся Архистратиг воинства божьего, Сын Зари Господней, великий архангел архангелов и серафим серафимов Люцифер, Херувим Осеняющий. Не было ему равных ни в мудрости, ни в красоте, ни в силе. Он возомнил, что равен самому Господу и решил сравняться с ним в величии. Бог создал ангелов из ничего, Люцифер же захотел превзойти его – создать ангелов из более чем ничего, из нелепых и жалких людей! Он знал, что Господь поместил на земле Древо Познания Добра и Зла, но запретил есть с него людям. По незнанию, Люцифер решил, что какие-то жалкие плоды сделают ангелами этот одушевлённый прах! Прибегнув к своей необъятной мудрости и красноречию, он вначале уговорил вкусить от плодов Древа Женщину, так как справедливо решил, что принудить сделать тоже и Адама с её помощью не составит никакого труда. Но люди, конечно же, не стали подобны ангелам. Непосильное для них бремя познания лишь усилило их скорбь и преумножило их многочисленные беды. А Люцифер впал в немилость Господа ибо тот сразу узнал обо всём произошедшем. И тогда наш Архистратиг ожесточился и стал призывать ангелов к бунту против Предвечного.
- Пусть я и сын божий, но я не раб его! – говорил он, поднимая восстание на небесах. – Что за счастья для нас, наделённых великим разумом и ещё не испробованной творческой силой, вечно восхвалять чужую мудрость, чужую силу и чужие творения?!!
Долго убеждал он нас в своей правоте, весь бездонный океан своего красноречия излил он на наши души, давно жаждавшие перемен и без его призывов. Многие ангелы пошли за ним и я был в их числе. Но когда наши гордые рати подошли к Престолу Божьему, вокруг которого собрались верные Господу, во мне исчезла вся былая решимость. В ужасе подумал я о том, каким безумием, каким непростительным преступлением против самого себя было идти войной на того, чьим слабым отблеском ты являешься! И когда Господь обрушил всеиспепеляющий ад своего гнева на армию Люцифера, ещё мгновение назад казавшуюся мне такой могучей и непобедимой, когда горящие и кричащие ангелы посыпались на землю, точно метеориты, я и те ангелы, что находились под моим началом воззвали к Господу о пощаде. Так мы вышли из сражения, предав своих соратников. Увы, в огне страха не только храбрость и честь, но порою даже здравый смысл сгорает быстрей, чем сухое дерево! Это подобно тому, как оскалившийся тигр, изображённый на листе бумаги, в одно мгновение превращается в бесформенную кучку пепла от едва заметной искры, случайно упавшей на него со свечи, поставленной рядом, чтобы освещать его грозную ярость. Так и страх, призванный укрепить нас в борьбе и озарить своим мрачным пламенем нашу воинскую доблесть сжёг дотла былую смелость, превратив нас в серый пепел немощной трусости, достойной лишь презрения и, совсем немного, жалости и понимания. Но как могли мы ожидать понимания от наших собратьев по оружию, которые, в отличие от нас, сражались с всесильным врагом до последнего. Закованные в лучезарные доспехи решимости, сияющей блеском тысячи солнц, воздевшие над своими головами пламенно-кровавые стяги гнева, они шли в бой против превосходящих сил чинов небесных, оставшихся верными Богу и против самого Всевышнего, принявшего облик гигантского чудовища, состоящего из адского огня и чёрного дыхания Великой Бездны. Впереди мятежных ангелов шествовал Люцифер, чей холодный ледяной взор вселял трепет в души ангелов господних и обращал их в бегство. За ним шли неустрашимые (в отличие от нас!) полководцы Молох, Ваал и Самаэль, позже наречённый людьми Вельзевулом. Каждый взмах их многомощных рук и широких крыльев повергал тысячу малых ангелов. Но вот в бой с ними вступили поководцы господней армии – Михаил, Гавриил, Рафаил и огнеокий Уриил, царящий надо всеми светилами во вселенной. И Михаил сошёлся в бою с Люцифером, Гавриил с Молохом, Рафаил с Ваалом, а Уриил с Самаэлем. Долго бились они и победили бы воины Люцифера, если бы Господь не направил на них свою мощь, для которой нет никаких преград. Пали восставшие ангелы, пали, из-за тщеславия своего, лишившись навечно небес и вечного блаженства. Некогда прекрасные, покрылись они по воле Всевышнего мерзкой, постоянно гноящейся чешуёй и уродливыми струпьями, в которых нашли себе приют неусыпные черви. Отныне стал их жилищем мрачный Шеол, в котором никогда не восходит солнце. На меня и моих ангелов также легло проклятие. Мы изгнаны из небес, нам стыдно спускаться в Шеол, к тем, от кого мы отступились, поэтому мы и вынуждены бесприютно бродить над вашей землёй. Днём, скрываясь от взора божьего, мы прячемся в пещерах и расселинах, а по ночам блуждаем среди людских жилищ незаметными тенями, изредка общаясь со смертными, ибо друг с другом мы не встречаемся со дня нашего падения.
 КОНЕЦ