Музыка, которую играешь сам

Когда-то давно, наверное, в самом детстве, я мечтал стать рок звездой. Перспектива космонавта меня абсолютно не прельщала, а славы, как и всем в детстве, конечно хотелось. Поэтому рок звезда! Тогда я слушал записи на стареньком магнитофоне, что достался мне от старшего брата. Это были в основном плёнки с русским роком и некоторыми зарубежными исполнителями. Среди записей были и так называемый концертники, на которых были слышны рёв фанатов и овации толпы. В тот момент, когда гитарист исполнял протяжное соло на своих электронных струнах, а толпа визжала от смешанных чувств удовольствия и истерики, я представлял себя на сцене. Я представлял, что я стою на месте этого гитариста, и я исполняю виртуозное соло, и мне рукоплещет толпа, и вообще все фанаты мои. Причём видел я себя на таком огромном столбе, возвышающимся над океаном поклонников, и все кричат мне, хотят меня и орут во всё горло…
В школе, в старших классах, я научился играть на гитаре. Сказать по правде, «научился играть» - это довольно сильно сказано. Скорее бренчать несколькими аккордами, чтобы создавать музыкальное сопровождение для своего пения. Пел я в общем тоже весьма посредственно, но попадал почти во все ноты и старался не фальшивить. Хотя этих умения мне вполне хватало для того, чтобы выступать на публике. А это было обязательным условием. Иначе непонятно, зачем вообще учиться играть. Только для того, чтобы в компании было чем блеснуть. Да и самому приятно. Поначалу все мои друзья и знакомые вынуждены были слушать только одну песню. Затем подучивались новые, и они отрабатывались также на друзьях. Пальцы были ещё не послушны, и аккорды переставлялись с ощутимыми паузами. Но какое это имеет значение? Важно было спеть, спеть от всей души, так чтоб все ахнули, вложить побольше эмоций… Всё это старание подчас выливалось в крик и чрезмерное усилие при ударе по струнам (что тоже создавало весьма немелодичный звук). Песни исполнялись в компаниях, на различных тусовках, в летних лагерях, да и дома, для себя любимого. Для себя, потому что я был самым благодарным слушателем. Ведь я чувствовал детали, как на самом деле льётся музыка, где добавляются басы, где вступают ударные. И снова видишь себя, хоть и не перед ревущей толпой, но перед любимыми друзьями, или наоборот, перед новой компанией, как ты им так споёшь, что они все так восхитятся, что просто умереть не встать.
А с самодельной музыкальной группой я впервые столкнулся ещё в школе, когда сам ещё не играл ни на каком инструменте. Группа эта называлась «Гремлины», и её участниками были: один бывший уголовник, молодой художник, который ныне стал моделью мужского белья, и ещё один баскетболист, который в группе играл на ударных. Последний был моим хорошим другом и он рассказывал мне обо всех событиях на репетициях новоиспечённой группы. Для меня же места в этом коллективе не нашлось и я довольствовался лишь тем, что был особо-приближенным к творческим прочесам. Хотя творчеством, а уж тем более искусством это назвать было никак нельзя. Много фарсу, шуму и самолюбования, а продукта никакого так и не создали.
Но то время было наполнено музыкой. Даже осознание того, что великим гитаристом и рок звездой я уже никогда не буду, не давало мне право забыть о музыке. Музыку нужно было слушать! Если сам не играешь, то почитай мастеров. Но обязательно определись с приоритетами. Такое увлечение данным видом искусства было вызвано каким-то общим настроением в стране, потребностью нашего общества. Молодежи нашего небольшого города необходима была идентификация по какому-нибудь принципу (да и не только моего славного города. Похожая ситуация происходила в множестве городов, не исключая столицы, со своими нюансами, конечно). Почему-то фактором для самовыражения и объединения в группы стала именно музыка, а не какой-либо иной вид искусства. Думаю, что в силу своей гибкости, музыка смогла стать доступной для всех и каждого. Возможность упростить мелодию до ритмичных басов, пронзительного женского голоса и примитивного сюжета повествуемых историй (Он меня не любит, а я ведь очень даже ничего…) сделала музыку доступной для обсуждения. Ведь это куда проще, чем рассуждать об эстетике Матисса или раннем творчестве Пастернака. А спорить было необходимо. И эти споры проходили довольно часто, с завидным постоянством. За о что ты слушаешь РЭП, речитативные исповеди чернокожих братьев под незамысловатое музыкальное сопровождение, легко можно было схлопотать по лицу кожаным сапогом. За приверженность к тяжелой музыке могли отодрать длинные волосы, которые были бы обязательным атрибутом. Даже группировки гладковыбритых парней, которые в принципе, в основу своей идеологии закладывают полит-национальные проблемы, были вынуждены выбрать для себя определяющий стиль музыки, чтобы было о чём подискутировать с народом. Иначе люди не понимают, за что их бьют. Скажи мне, например, один из них, что у меня мол лицо недостаточно русское, или фамилия какая-то непонятная, и за это он сейчас просто обязан дать мне по лицу. Ну тогда я бы его вообще не понял, и ничего бы ему не ответил. Потому что вопросы национальности, а уж тем более политики, меня волновать стали гораздо позже. А бить человека, который не понимает идеи – это не интересно. Потому что насилие подобного рода – оно же за идею. И человек эту идею должен осознавать и понимать, что он не прав, что с идеей не согласен. И тогда насилие становится оправданным. А если не понимают? Другое дело, когда такой человек встречал репера и говорил ему, что тот слушает музыку чёрных, а это негожий поступок для русского человека, что музыка из, дрянь, и он не прав. Репер бы ему ответил что-то типа, сам дурак, и слушаешь всякую ерунду. И они бы подрались за правое дело. А главное, что обоим было бы понятно, почему и за что. И от драки можно было бы получить удовлетворение. А дрались, надо сказать, часто. Подобные стычки, в том спальном районе, где я когда-то жил, были не редкостью. Для боёв было даже специально отведённое место – «между девятиэтажками».
Это потом, гораздо позже, я понял, что музыка бывает просто хорошая и плохая. А ещё позже, понял, что музыку вообще не стоит классифицировать. Что есть только та, что е нравится, и та, что не нравиться. Правда, как только я это понял, бить стали уже за фамилию.
А я к тому времени стал вполне сносно играть на гитаре и выучил довольно много песен наизусть. Теперь мы уже пели с друзьями в тихом осеннем сквере за бутылочкой портвейна, а также на квартирах, в школах и где только появлялась возможность. Однажды я познакомился с юным композитором. Тогда эта идея ещё только приходила в его облысевшую голову. Надо сказать, что лет ему было не так и много, а он был уже лыс и работал в аптеке. Он работал в ночную смену, и я частенько заходил к нему коротать вечера. Аптека была закрыта и открывалась только по звонку в дверь. А поскольку приходили не так уж и часто: в основном мужланы за средствами контрацепции, да подростки за шприцами, то мы могли спокойно проводить вечера в приятой атмосфере. Мы пили чай, с крепкими настойками, слушали записи Вертинского, разбавляя его «radiohead», и обсуждали смысл бытия, отвлекаясь на планы на будущее. Аптекарь рассказывал мне, что собирается стать великим композитором и писать новую классическую музыку. Мне казались эти планы уж слишком самоуверенными, но я стался быть вежливым и не слишком на него давить. Я привёл его к себе домой и с тех пор, он у меня частый гость. Мы не редко проводили с ним долгие «дешёвые вечера». Я так прозвал их за дешёвое вино и весьма посредственные стихи Аптекаря. Но эти вечера были всегда очень атмосферны, и я радовался каждой нашей новой встрече.
Пару лет спустя я уехал в столицу. Кстати, через год туда же приехал и мой друг, композитор и аптекарь, чтобы осуществить свою мечту – учиться музыке! А мой переезд в другой город привёл к тому, что я стал всё реже брать в руки гитару и петь. Сначала потому что не было инструмента, потом не было времени. Да и кому было играть? Разве что себе, иногда. Наверное я бы совсем перестал использовать гитару для извлечения звуков и превратил бы её в элемент декора, если бы не один случай. А вернее даже будет сказать не случай, а человек. Какое-то время жил вместе со своим братом, который вечно пропадал целыми днями на работе, а по вечерам иногда приводил в дом друзей. Однажды вечером вместе с ним пришёл человек, который называл себя Степным волком. Это был мужчина с приятным, но весьма уставшим взглядом, шотландской бородкой и звучным и глубоким голосом. Он много курил, но сквозь сиреневый дым… он выглядел ещё более эстетично. Так мы познакомились, а затем, он бывал у нас не раз, мы сдружились, и он открыл мне совершенно новую сторону домашнего исполнения любимых песен. Ведь раньше в игре на гитаре всегда было много театра. Важна была подача. Исполнение Людой песни было нацелено на аудиторию. Ещё нужно, чтобы все остались довольны, самому не облажаться, так чтоб тебя не застебали. А это подчас порождало дикое волнение, выливающееся в крик и чрезмерно-сильные удары по струнам. А если у тебя всё получилось, и ты спел красиво, то есть попал во все ноты, и сыграл достойно, то всё удовольствие ты получаешь от реакции публики, от восхищения друзей. Твоя роль удалась – значит хорошо играешь. Но когда мы пели вместе со Степным волком у меня на кухне, для меня открылось совершенно новое удовольствие. Возможно это было вызвано совпадением каких-то волн, может быть атмосферных, духовных или эмоциональных – я не знаю. Я не могу этого понять. И дело отнюдь не в том, что это, наше пение, как-то качественно поменялось. Нет. Хоть Степной волк и намного ловчее перебирал пальцами по струнам чем я, это не делало его виртуозом. Да и голоса наши были далеки от идеала. Но дело было не в этом. Песня шла откуда-то из глубины, вбирая всю чувственность и эмоциональность переживания. Исполнение любимых песен получило какое-то новое наполнение, новый взгляд на старые песни. Уж коль мне не суждено рвать толпу и купаться в лучах славы, стоя на высоком столбе, то стоило петь для себя и своей души, сидя на красивом холме. Петь так, чтоб всё тело извлекало звук. Музыка должна идти от всего тебя, всему телу перелиться в песню. Получать удовольствие от самого процесса, от того что поёшь, от того что переживаешь и выплёскиваешь эти переживания.
Душевные вечера со Степным волком случались редко. Они заменялись встречами с кем-то ещё, а иногда и вовсе прекращались. Гитара то надолго пропадала из поля моего зрения, то вновь всплывала. Это стало не так важно. Важен был подход к взаимоотношениям с музыкой, которую играешь сам. Когда нестерпимо хотелось вылить какую-то эмоцию, так, чтоб она обрела краску, сочность и какое-то звучание, гитара всегда находилась. Или её кто-то приносил и говорил: «А сыграй-ка чего-нибудь…» И я брал в руки гитару и старался петь как можно искренней.
Как-то, не так давно, я навещал свой родной город. Мои друзья, которые ещё года три назад не имели никакого отношения к музыке, сейчас организовывают группы. Мне, конечно, как обычно не нашлось в них места. Но только на этот раз – это не важно. Появляющиеся на свет группы, как и раньше, прежде всего придумывают название и концепцию. И уж только потом ищут инструменты и пытаются репетировать. И даже, когда меняются режимы, изменяются города, проблемы, настроения – музыка всегда преследует человека. Каждый из нас, хотя бы один раз за день, а обычно чаще, послушает какую-нибудь композицию через провода своего плеера, или в машине, или в магазине, на улице из киоска. А может быть сам пробубнит свою любимую песню себе под нос. Но есть и те, кто хочет поделиться музыкой со всеми. Я не о профессиональных музыкантах. А о тех ребятах, что не смотря на холод или дождь выходят на улицу и играют свои любимые песни, делятся своими переживаниями и страданиями. Так на любимой улице моего родного города, паренёк душевно выл о сложной мужской любви:
 «Я вчера ходил
 на «Агата Кристи»
 Ты пенал по скверу
 Золотые листья
 Не со мно-ой ты
 Не со мно-ой ты
 Не со мно-о-ой»