Напульсник с иглой

После полудня прошло ровно восемь часов.

И Яна вдруг поняла, что больше не может. Не может ни трясти гривой, ни отталкивать вылетающих на нее из гущи слэма, ни отхлебывать из бутылки, которую между песнями подносил ей ко рту ее вечно ухмыляющийся друг. Сцена плыла перед глазами, толпа в камуфляжных штанах слилась в одно бурлящее адское болото, а ритмы грайнд-кора чем дальше, тем сильнее напирали на желудок…

— Я сейчас, — проорала она, обращаясь непонятно к кому, и опрометью бросилась из зала.

Вбегая в туалет, она успела отметить краем сознания ослепительно яркую блондинку, которая стояла у двери, будто кого-то поджидая. Рассмотреть ее Яна не успела — ноги сами понесли ее к спасительной дыре в условно белом полу. Растянувшись всем телом двух ступеньках, Яна склонилась к дыре и отдала мутно плещущейся в ней воде львиную долю выпитого за вечер. Приготовившись ко второму спазму, девушка услышала стук каблуков, звук закрываемой щеколды и опять стук каблуков — очевидно, блондинка тоже устремилась в туалет, но с другой целью.

— Мала в руках і об землю розбила, було так близько — не долетіла... — напевала красотка, справляясь с ремнем.

В другое время Яна задумалась бы: откуда здесь, в этой атмосфере всеобщего ментального изнасилования, в этой райской грязи, в этом воздухе, где вместе с пылью носится удушающий полухаос, — откуда здесь это существо? Эти безупречные бледные локоны, эти звонкие каблуки, этот мелодичный голос, напевающий… если бы последний хит с канала Муз-ТВ, а то ведь песню культовой украинской группы! Но Яне, понятное дело, было не до того — желудок выворачивался наизнанку, и вместе с ним выворачивался наизнанку мир.

 

Олег взглянул на часы на мобильнике и поморщился: Катя, кажется, слишком задержалась. Что случилось?

Она когда-то сказала, что любит такие мероприятия за атмосферу псевдовседозволенности. Мол, кажется, можно хоть минет сделать первому попавшемуся — но только кажется. (Неужто решила попробовать?..) В принципе, Олегу тоже казалось, что можно прийти на грайнд-фест в офисном костюме — но только казалось. Наиболее адекватные из присутствующих удивленно косились на него, наименее — ясно искали повода для разборки (естественно, те, которые еще что-то видели вокруг себя).

— Следующая наша песня, — заорал со сцены вокалист, — посвящена всем присутствующим здесь блондинкам и называется: «Белая крашеная вульва»!

Толпа под сценой заревела.

 

Тем временем в дверь начали ломиться перепившие пива металхэды — туалет здесь был общим для всех. Дверь тряслась, но защелка, казавшаяся на вид хилой, стояла насмерть. И это было хорошо — вряд ли на эту публику подействовал бы благотворно вид двух девушек, одна из которых зверски блевала, а вторая стояла совершенно обнаженная и держала в руке последнюю снятую с себя деталь.

Яна этого, конечно, не видела. Она очнулась от своего гастрального оргазма только тогда, когда почувствовала, как под майку пролезает рука с нарощенными ногтями. Вздрогнув, она попыталась вывернуться из объятий божественного существа, но существо другой рукой откинуло ее волосы и принялось ласкать шею. Яна хотела было спросить хотя бы имя нападавшей, но та вдруг больно схватила ее за волосы…

До толпы металхэдов, которая за минуту здорово разрослась, долетел глухой удар и хриплое взвизгивание.

— Что за ***ня? — проорал кто-то из них.

— Там девку насилуют, — ответили ему, — слышал, скримит?

— Слышали, как ее о кафель ****анули?! — откликнулся еще кто-то.

Двое самых инициативных решили идти на таран, но дверь каким-то магическим образом не поддавалась.

Блондинка же тем временем аккуратно вытерла кровь с разбитой головы безвольно лежащего тела и принялась за то, чего, собственно, это тело минуту назад и ожидало. А именно — принялась его раздевать. Раздев полностью, стало неторопливо одеваться в снятое. После этого подошла к умывальнику и смыла косметику — гламурный макияж плохо сочетался со старыми джинсами и майкой, надетыми по случаю слэма.

Все это заняло столько времени, что металхэды снаружи успели изменить свое решение: криков больше не слышно, звуков борьбы тоже — да никого там не насилуют, пошли бы вы нахуй! Идем в кустах поссым!

Дождавшись, когда шаги и голоса стихнут, божественное существо — впрочем, такое ли уж божественное теперь? — бросило все свои тряпки на неподвижный объект с разметанными волосами и спокойно вышло в темный коридор.

 

Ровно за секунду до первого риффа в песне Олег увидел перед собой Катю. Она, как выяснилось, уже полминуты молча стояла перед ним, не решаясь обратиться к нему первой. Махнув рукой, он повел ее прочь из зала, чтобы в холле ДК получше рассмотреть ее новый наряд.

— Все сделала, как я сказал? — спросил он, оценив черную ношеную майку и рваные — не от кутюр, а от старости — джинсы.

Катя молча кивнула.

— А почему босая? — строго поинтересовался он.

— Т-там… у нее кеды… совсем старые… — прошептала она, опустив голову. Олег резко поднял ее голову за подбородок. Зрачки все еще суженные. Что-то слишком долго ее не отпускает…

— Немедленно вернись и принеси, — приказал он.

Девушка без единого звука повернулась и, пошатываясь, — разве она так шаталась, когда мы пришли? — направилась в туалет.

— Стой, бешеная! — он схватил ее за плечо, вовремя сообразив, чем это может обернуться. Затем деловым жестом запустил руку ей в штаны. Вместо кружевных стрингов нащупал что-то такое же ветхое от времени, как и джинсы. — Так, вижу, трусы тоже поменяла. Вот и молодец, а говорила, что не сможешь. — Он ободряюще улыбнулся, и Катя жалко усмехнулась в ответ. — Ну все, поехали домой.

 

Отъехав на машине подальше и поставив ее в каком-то дворе, они принялись целоваться, — вернее сказать, Олег целовал Катю, а та не сопротивлялась. Девушка все еще была под действием принятой час назад таблетки, и ее не интересовало ничего, кроме напульсника на ее собственной тонкой руке.

Сняв его со своей жертвы, она долго не могла разобраться с застежкой. А в ходе разбираний обнаружила, что если с силой повернуть крайний шип, то из среднего выдвигается короткая игла. Если повернуть обратно — складывается и опять превращается в тупой шип. Сейчас она была тупым шипом, и Катя мучительно пыталась вспомнить, что же надо сделать, чтобы она перестала им быть…

Олег был безмерно доволен собой. Он до последнего момента боялся, что наркотик окажется недостаточно сильным или подействует не так, как ожидалось. Однако испытуемая, приняв его, безо всякого гипноза и подготовки готова выполнять самые нелепые, рискованные и сложные приказы, не задавая вопросов. Теперь можно было этим воспользоваться и, так сказать, в более практичном ключе. Вот только бы понять, что она там делает руками…

— Ну что ты там возишься, — недовольно буркнул Олег, оторвавшись от ее губ и схватив ее за руки. Однако девушка уже успела понять механизм, и на середине ее запястья возвышалась тонкая игла. Олег сначала подумал, что ему померещилось невесть что в темноте, и он зажмурился, отгоняя видение, но игла никуда не исчезла.

В его душе зашевелилось беспокойство. Неужели жертва тоже оказалась не так проста?..

— Ну-ка дай. — Он осторожно приблизил ее руку к себе, но тут произошло непредвиденное: глаза девушки блеснули, как острие иглы, и в следующий миг это острие вонзилось в его шею.

Почувствовав что-то горячее, Олег выпустил руки Кати и схватился за горло. Мышцы шеи сжала судорога, хватка ее становилась все сильнее…

Он даже не попытался удержать Катю, когда она, почти выломав дверь машины, вывалилась на свежий воздух и побежала, спотыкаясь и падая, к ближайшему дому; к тому времени, как она добежала до подъезда, удушье уже заграбастало его своими цепкими лапами.

 

Впервые за последние две недели на Яне ничего не было. Почти как тогда, после нападения неизвестной. Только подташнивало теперь меньше — сотрясение мозга хоть и было довольно тяжелым, но уже понемногу проходило.

Рядом с ней лежал, положив руку ей на плечо, субъект с длинными черными волосами и кривой ухмылкой на лице. Ухмылка смотрелась довольно жизнерадостно, и нужно было приглядеться, чтобы понять, что левая половина этого красивого, в сущности, лица сведена вечным спазмом. На щеке виднелся маленький шрам от укола иглой.

— Ну а что дальше-то? — нарушила Яна паузу, возникшую в разговоре.

— Да ничего. Девочку отправили в диспансер, она чуть не ебнулась от той ***ни, что ей тот мудак дал. Напульсник я успел вовремя с****ить, раствора там в игле не осталось. Так что не беспокойся ни о чем. Но вот ты мне скажи, как ты всегда умудряешься встревать в такие истории?

— А нехуй было меня так поить! — огрызнулась Яна. — И чего мы вообще туда поперлись?! Проделали бы все дома, и все!

— Спокойно! — пошел в контратаку ухмыляющийся. — Пошли мы туда потому, что ты так захотела, не надо вину сваливать. А алкоголь нужен, чтобы все прошло нормально и безболезненно. Этого ты тоже сама захотела. Да и вообще, — тут он ухмыльнулся действительно искренне, — как можно слушать грайнд-кор трезвым?! — Он попытался ее обнять, но Яна выскользнула и заявила:

— Ну, все. Ты как хочешь, а я больше в твоих играх не участвую. Я что, вообще не могу к вам вступить без… этого?!

Он медленно провел тыльной стороной ладони по ее щеке.

— В качестве жрицы — нет. Если ты боишься сделать себе самой укол…

— Иди ты! — Яна оттолкнула его от себя. Она уже не понимала, как сегодня согласилась лечь с ним в постель. Не говоря уже о том, как согласилась уродовать свое лицо…

Одевался он молча. А выходя из комнаты, заявил:

— Дура! — И, немного помолчав: — А могла бы… эх…

Когда за ним захлопнулась дверь, Яна ухмыльнулась, как он. Затем быстро расслабила лицо. Ощупала его кончиками пальцев. И только потом, почему-то шепотом, сказала:

— Не очень-то и хотелось…

После полудня прошло ровно девять часов.