Чистотел

Это было трудное время. Ввели талоны на продовольствие. Согласно этим талонам, жить нам еще разрешалось, но уже как-то сильно в проголодь. Тот, у кого были деньги, мог покупать продукты, в принципе, на рынке, где никаких талонов не спрашивали. Но рынки скоро превратились в подобие государственных магазинов: очередь на рынке начали занимать задолго до открытия, чуть ли не ночью.

Ко всем трудностям добывания продуктов в ндустриальном ландшафте лично мне прибавилась еще одна: у маленькой дочери обнаружилась аллергия на пшеницу. В условиях, когда основными продуктами питания являются хлеб, макароны и манная каша, это было просто катастрофой.

Мы срочно присмотрели дачу – заболоченный участок земли с низеньким домиком в одно окно. Хозяйка дачи, старушка лет семидесяти, посмотрела на наших детей и сбавила цену.

- У меня недавно был третий инфаркт, - сказала она просто.

Дети смотрели дачу вместе с нами по простой причине: их не с кем было оставить. Что бы я ни делала, куда бы ни шла - в магазин, в аптеку, на рынок, на прием к врачу, детей приходилось брать с собой. Им было 2 и 3 года – не тот возраст, когда детей можно оставить одних. Раньше, когда мы жили в общежитии, можно было объединиться с подружками. В случае необходимости мы следили за детьми друг друга. Через несколько лет подошла наша очередь на квартиру, и мы все получили жилье в разных концах миллионного города. Надеяться стало не на кого. В доме, куда въехала наша семья, жили милые люди, но они работали, днем дом вымирал. Исключение составляла соседка слева, маленькая бабушка-татарка, пенсионерка. Муж ее еще работал, и старушка тихо напивалась в одиночестве каждый день. Однажды в дверь ко мне зазвонили и забарабанили. Взволнованные женщины кричали, что соседка перелезла через балконные перила и под проливным дождем висит на них снаружи на шестом этаже. Женщины уже безуспешно звонили соседке в дверь и хотели теперь попытаться затащить ее назад через наш балкон. Наш балкон был отгорожен от соседского капитальной стеной, к тому же далеко выступающей вперед. В разгар чрезвычайного совета из лифта появился сосед. Он открыл дверь, забежал в квартиру и затащил жену на твердую почву. У них был сын, милый молодой человек, который сел вдруг в тюрьму за иснасилование. Несколько лет спустя он вышел, и участковый прошелся по соседям, собирая отзывы от нем. Проблема была в том, что молодой человек, освобожденный досрочно-условно, попался с пистолетом при каком-то контроле. Он утверждал, что пистолет ему незнаком и попал к нему совершенно случайно, может быть, упал откуда-то и завалился в карман.

В это день я стояла в очереди за крупой. Может, за рисом, может, за перловкой, уже и не вспомнишь. Дети, как всегда, со мной. Старший ждал терпеливо, он уже привык, а дочка хныкала и хныкала тихо. Она не понимала, зачем опять стоять долго в душном магазине, почему не уйти? Я успокаивала ее сначала в полголоса, потом одернула, потом прикрикнула на нее.

Господи, да разве я сама хотела стоять в этой бесконечной очереди? Разве мне самой не надоела эта беготня по магазинам в поисках чего-то, чем можно накормить детей? Разве не надоело мне штопать без конца одни и те же колготки и зимой ходить все в том же пальто, которое мне купили на шестнадцатилетие? Перешивать и перешивать свои старые вещи в детские? Делать вид, что не люблю масло – детям оно полезно, а мне никогда не хочется? Толкаться в вечно переполненных автобусах, чтобы попасть на дачу – «Куда лезешь с детьми? Нарожали и лезут!» Копать и полоть, полоть и копать, распрямляясь после этого по частям, медленно, потому что дети-погодки наградили меня страшной худобой и малокровием, так что резкие движения моментально приводили к банальным обморокам. Боже мой, да разве я хотела всего этого, всей этой жизни?

Женщина, стоявшая в очереди передо мной, обернулась и осмотрела тихо стоящего сына, терпеливо дожидающегося, когда это все кончится, плачущую дочку и меня.

- У девочки диатез, - сказала она неожиданно. – Вы уже нашли причину?

- Да, - ответила я неохотно и, наверное, неприязненно. - Пшеница.

Женщина покачала сокрушенно головой.

- Приходите сегодя после шести вечера, я дам вам чистотел. Я как раз собираюсь сейчас на дачу, и у меня на даче есть чистотел.

Она продиктовала адрес голосом, не терпящим возражения. Подошла очередь, мы поменяли талоны на пакеты с крупой и разошлись.

Вечером я пошла по названному мне адресу. Это было по-соседству, искать не пришлось. Женщина провела меня на крошечную кухню, заставленную убогой старой мебелью, и усадила меня за шаткий столик.

- Вот, - она развернула газету и показала сноп травы. – Купайте дочку ежедневно в отваре. Кипятком залейте, дайте постоять и добавьте в ванну. Смотрите, некоторые семена спелые, посейте их у себя на даче, будет свой чистотел. Яблоки у вас есть?

- Нет, - ответила я. – Мы посадили несколько яблонь, но они еще молодые.

Она кивнула, как будто того и ожидала, и вытащила из-под стола ведро яблок.

- Я в пакет пересыплю.

Она вручила мне тяжелый пакет с яблоками, завернула траву снова и молча протянула мне еще пакетик с конфетами. Я кое-как взяла все в охапку, поблагодарила и вышла.

«Господи, - подумала я вдруг. – Какой чистотел мне нужен? Ну какой чистотел? Да что там тело? Душа была бы чистая, и ничего, и как-нибудь все будет, как-нибудь все образуется, как-нибудь, ничего, как-нибудь...»