Утренний сон г-на Поприщина

* * *
Ха, ха, наконец-то! Вчера мне исполнилось сорок девять лет – час пробил, время исполнить предначертание. В седьмой раз обновилась загустелая кровь моя, дыхание испепеляет и жжёт; и теперь, когда на закате прожитого века гости едут, зевая, с ярмарки, я, отвергая жертву смирения, восстаю из праха и возвращаюсь к своему Создателю. К Богу? Зачем мне к Богу? Он ещё не готов к такой встрече.
.
Нет, пусть накладывают на себя руки всякие тетери и неудачники – я буду Гоголь, и не просто Гоголь, я буду Гоголь со значением, с именинами сердца. Слушайте же: я задумал перенести Россию в тепло, поближе к родной Отцу моему Гоголю Италии, в самое голенище её хромового... нет, хромированного сапога – пора, пора уже оттеснить барственных италийцев с благодатного Севера на удушливый, горестный Юг! На Сицилию их, в край выжженных пустошей и нищих виноградников!
.
 Повторить подвиг Моисея – разве не затем вызвал меня из бездны говорливый дух изящной русской словесности? Исполнившись чудной силы моего таланта – а ведь я столь же талантлив, сколь и создатель мой – малые и большие города России, сибирские поселения и убогие шахтовые местечки, деревеньки и целые волости собрались в одночасье и пошли следом, следом, следом за моей неказистой повозкой...
.
Где теперь будет Россия? Там, где будет народ России.
Подобно гаммельнскому крысолову, я с пением увёл за собой детей, за ними с плачем потянулись матери – за ними с руганью бросились отцы, деды, бабки, племянники... На месте брошенных поселений, с гортанным, птичьим курлыканьем, уже зароились желтолицые, узкоглазые особи в синем, с плоскими застывшими личиками. Одноэтажной картонной коростой скороспелых домиков и лачуг на глазах зарастают, как лебедой, брошенные пустоши Сибири и равнины Нечерноземья...
.
Но не все уместятся на дне повозки моей. Нет, не все.
Дух лукавого царедворца, воплощённый в богоданной народу власти, останется здесь – но отныне бороться он будет не за своё, а за подлинное процветание России! На самом берегу Киммерийского моря поставим мы гигантский газо-нефтяной Резервуар. Встанет к нему с пустыми вёдрами отощавшая, замёрзшая, сморщенная Европа. Со всех сторон, от нефтяных и газовых месторождений к Резервуару потянутся трубы, на конце каждой – рычаг с привязанным насосом; к насосу наручником пристёгнут кремлёвский чиновник, плутократ, протобестия: веселей качай, бедолага!
.
Далее на трубах сидит-следит за сохранностью перекачки прочая-разная чиновничья мелюзга – градоначальники, градоначальники, градоначальники... тридцать пять тысяч одних градоначальников!
Я вижу застёгнутого в свежий серый халат Фрадкова – он водит указкой, объясняя трем медсёстрам и двум врачам, сколько мы успеем продать нефти и газа, чтобы успеть достроить полевой госпиталь. Дети в дороге болеют, но идём – далеко ведь Италия.
Моря я не боюсь, что человеку море... ковчег построим или там воздушный шар, всё равно. Вы не видели, через какой ров провёл себя русский народ? и Бог не сжалился над ним, не привёл нового Моисея-утишителя... потому и вышли изо рва, а перед глазами – снова пустыня. И строим, строим, а сзади идёт власть и вновь разрушает построенное.
.
Вы усомнились – нет-нет, я вижу, вы усомнились: а подлинно ли тут Гоголь? Так вот вам – стыдитесь же, маловеры!
Страшно закричал мертвец и уже хотел было вонзить в парубка жёлтые, длинные зубы свои, как вдруг неизъяснимый покой сошёл на промёрзлую землю, в лиловой россыпи звёзд утих вдруг Гайдамацкий Шлях – и, плача крепкой казацкой слезой, старый Перебийнос, да Явтух Сиромаха, да Чумаченко, да Нетудыхата, да другой Чумаченко, да и весь Незамайковский курень вдруг обнялся, свился в клубок и, славя запорожское лыцарство, покатился так далеко, что более никогда уже не возвращался...
.
А? А? Хотите ещё доказательств? Нет-нет, я вижу – вы не уверены более в своём пессимизме. Оставим это. Истинно, истинно говорю вам, что не возьму с собой в землю обетованную эти рыбьи, обглоданные кости, загнутые кверху, с грудой вовремя не выброшенной, переливающейся перламутром требухи. Да-да, я говорю вам о Петербурге – пусть себе остывает в зыбких чухонских топях.
.
Я не возьму с собой и этот новый Вавилон, эту пережравшую купчиху-Москву, тяжело пыхтящую от натуги, лёжа на семи осевших холмах: от неё, несмотря на наведённый заморский глянец, всё ещё тянет подмышками и подолом. Мне нужна новая столица.
.
Мы идём. Не надо бежать, Европа – но стоит вовремя посторониться.

---------------------------------
*Титулярный советник Аксентий Иванович Поприщин, напомню для начинающих – персонаж повести Н.В.Гоголя *Записки сумасшедшего*.