Пророк на сцене

***
Несколько слов в защиту Неочевидного.
Например, наличия причинно-следственной связи между такими явлениями культуры, как Вертинский, Высоцкий и Библия. Неинтересно – вернитесь к пиву и чипсам.
Всё опутано цепями взаимосвязей – скажут мне те, кто остались. Скорее всего, то, что взбрело Голему в голову, окажется либо бредовым, либо банальным.
Как будто бред не бывает банальным. Я говорю вам, что связь не только существует, но что она прямая и неразрывная.
Интересной иногда бывает даже сама постановка вопроса.
*Кстати, достаточно редко рассматривается вопрос о том, где именно у Медузы Горгоны росли змеи. Допустим, волосы под мышками, постоянно откусывающие горлышко у флакона с дезодорантом, способны причинить массу неудобств* (Терри Прачетт, «Роковая музыка»).
Что значит установить прямую причинно-следственную связь? Доказать, что есть система координат, в которой все три указанных точки лежат на одной прямой.
Как вам такой способ поверить гармонию алгеброй?
Вначале определимся в терминах.
В заголовок вынесено слово пророк. Это кто?
В моей трактовке, пророк – это человек, который, используя душу и тело, как рецепторы и проводники, получает в духе откровения извне и делится ими с окружающими.
Не припомню, чтобы кто-то давал подобное определение вне пафосного пространства… отлично, значит, моё будет не хуже других.
Человек воспринимает окружающее с помощью Тела, то есть рецепторами (органами чувств). Их, конечно, немного больше пяти, но про остальные пока придётся забыть. Воспринимаемое извне находит в активном сознании эмоциональный отклик и побуждает к некоему действию, то есть работает Душа (психо по-гречески, если не ошибаюсь).
То, что побуждает к действию, называется умом, то есть совокупностью навыков, преломлённых сознанием в соответствии с типом личности (вся терминология – на совести автора). Эффективность действий определяется наличием разума, то есть мудрости. А мудрость, или высшее знание – это атрибут Духа.
Руководит же любыми движениями важнейший из атрибутов психики – воля.
*Воля ведёт воплощённый разум* (Автор, «Посвящение Бродскому»)
Не зря подмечено: умный малый, но такая бестолочь!.. ум есть, да нет мудрости.
Итак, если ум – это тактик, то мудрость – это человечий стратег.
В Духе же хранится высшее духовное знание – Интуиция. Вот откуда возникает в нас творческое озарение, безотчетная неприязнь, а также любовь с первого взгляда.
Это не баптистская проповедь. Заменим Дух подсознанием –
 и получим нормальную фрейдистскую модель поведения. Разве что с тотальным влиянием либидо Фрейд, кажется, погорячился. Источники мои, если угодно – усеченные аспирантские семинары по психологии плюс работа с Библией, а также работы Фрейда, приобретённые в свободной продаже.
Ну и для чего нам знать всё это? спросите вы. Сейчас посмотрим.
*Когда человек спрашивает, зачем всё это, с ним явно не всё в порядке* (опять Терри Прачетт).
В минуты отрешённого экстаза библейские пророки получали сверхъестественное откровение и, спеша и поскрипывая пером, записывали его на довольно-таки дорогих папирусах. Настолько дорогих, что мне иногда представляется, что записывал всё-таки не пророк, а какой-нибудь просвещённый богатый бездельник, вроде библейского Никодима.
Но читать тогда мало кто умел, да и желающих научиться практически не было.
Чем не современная Россия?
Вопрос: как сделать так, чтобы глас Бога дошёл до широких масс? Ну ясен пень, орать что есть мочи в местах массового скопления – на торгах, на площадях, у городских ворот и у ворот храма, у родников и колодцев… и желательно на одной ноте, царапая лицо, раздирая одежды. Регистрацией граждан тогда никто не интересовался, свой-приезжий – сиди слушай, что дают. Свои были табели о рангах, равно как и свои неприкасаемые.
Между прочим, описываю один из первых в истории перформансов.
Ритуалы жрецов и шаманов работали на их самоутверждение. Никакая мудрость там, в этих ритуалах, даже не ночевала (подчеркну – в ритуалах, но не в самих жрецах и шаманах), а потому этих ребят я просто-напросто игнорирую.
Чтобы окружающие пророка слушали, в усладу души и плоти ставилась динамически живая картинка, с минимумом изобразительных средств. С минимумом! Это принципиальный момент – дабы не увлекались слушатели чрезмерно изобразительным рядом, поскольку это только приманка.
Попса, познавши законы жанра, выдаёт теперь приманку за суть. Флаг им в руки.
Ну а чтобы пророка услышали, то есть откровение приняли в мудрость, в подсознание, он, пророк, должен был преодолеть сопротивление чужого слушающего ума и заставить его принять в дух нечто новое. Важно, что пророк при этом ощущал себя совершенно свободным от казённых или житейских норм, то есть орал что хотел, адресуясь то к царю, то к девицам.
Мне вообще кажется, что важнейшие места в Книгах Пророков повторяются именно в помощь моему подсознанию.
Разум людской, устремляясь вслед за пророческим речитативом, впадал в неповиновение власть имущим, за что пророков и прессовали в меру фантазии – отправят в изгнание или в зиндан загонят, язык вырвут или на кресте подвесят. Эмигранты-изгнанники появились задолго до возникновения фараонов.
Гречка-то где, спросит нетерпеливый читатель. Сейчас будет и гречка.
Чем выделялся Вертинский? Разве без него не было в Истории скальдов-бардов-трубадуров и прочих менестрелей и миннезингеров?
Культ Прекрасной Дамы я пропускаю. Петь про любовь случались мастера и покруче, чем Вертинский или Высоцкий. Интересует меня только борьба общественного рабства с индивидуальной свободой.
С прогрессом музыкальной культуры пророки быстро вырождаются в шутов-скоморохов. Сочинители уже не записывают свои скоморошины – слишком конкретно и нелицеприятно. Достаётся в них и земным владыкам, и небесным… скоро, совсем скоро имена скоморохов окончательно канут в Лету. Останется только царский шут Балакирев, да и то в широкой тени императора. В батоги свободолюбивых горлопанов берут так же нещадно, как и в библейские времена.
Но в начале прошлого века, когда телесные наказания упразднены, то есть заменены более изощрёнными, появляется новый шут. Дитя серебряного века русской поэзии – Александр Вертинский. Выбеленная маска Пьеро с ярким ртом, широкое накрахмаленное жабо, черное трико – персонаж комедии дель-арте? только на первый взгляд, чтобы зрителям было легче привыкнуть к главному – о чём это он поёт?
Он поёт странные, написанные им пиэски, ариэтки, как он их называет, выраженные в музыке собственного сочинения. То, что Высоцкий всего через шестьдесят лет назовёт рифмованной прозой, положенной на музыкальную основу.
И если отодвинуть на край тарелки весь шутовской балаган Вертинского, этот его развесистый гарнир: лиловый негр, бананы, мулатки и Сингапур… то герой его – это маленький человечек, противоставший вселенной, подавленный, но не смятый огромным, отчуждённым, цельнометаллическим миром.
Что он проповедует? Только одно – отлагаемое в подсознание право остаться самим собой в царстве тотальной несвободы. В русле традиций мировой отечественной литературы. Если выборочно:
Достоевский, Идиот, Преступление и наказание.
Пушкин, Повести Белкина.
Гоголь, Шинель.
Гончаров, Обломов.
Лермонтов, Герой нашего времени и На смерть поэта.
Скоро наступит время для прямой конфронтации Вертинского с власть предержащими. За исполнение нашумевшего романса То, что я должен сказать, посвящённого революционному расстрелу в Москве трёхсот юнкеров, молодого артиста вызовут на допрос в ЧК, и на недоумённый вопрос: не можете же вы запретить мне петь? – он получит исчерпывающий ответ: надо будет, и дышать запретим! Дальше, естественно, внешняя эмиграция, двадцать лет неприкаянной одиссеи. И еще почти пятнадцать лет внутренней эмиграции. Цена свободы пророка в эпоху социальных революций.
Как некое соединительное звено, я должен упомянуть здесь еще и Галича с Окуджавой. Оба они вынужденные эмигранты, один – в конфликте с властями, другой – в конфликте с самим собой, с тем глянцем-гламуром, в который его начали паковать. Не сумела власть подавить - задушит в объятиях. Борьба с затейщиками-скоморохами принесла свои плоды. Окуджава родил КСП, а Галич – Валерию Новодворскую.
Что делать. Вертинский вообще породил всю зомбированную попсу, а Высоцкий – приблатненно-эстрадный шансон… это уж как их, творцов, сумеешь подать. А подавать умели.
Окуджава с молодыми поэтами (незачем их перечислять) объединил всю думающую часть общества – назвал бы её интеллигенцией, да слишком уж термин изгажен. Возьмёмся за руки, друзья, чтоб не пропасть поодиночке! ну-ну, возьмитесь. Так вас легче пересчитать.
Что такое расцвет Окуджавы? После невиданных в Истории репрессий оттепель хрущёвская наступила. Кажется, протяни руку – и вот она, свобода! да фиг там. И понеслась, как спущенная с поводка – а не исключено, что был он, стартовый поводок – разного рода митяевщина: как здорово, что все мы здесь сегодня собрались! - так нальём же и немедленно выпьем.
Ерофеевская реминисценция здесь отнюдь не случайна – достаточно представить себе поэму Москва-Петушки, как естественную рвотную реакцию здорового организма на насаждаемое сверху социальное спаивание. А пьяные на свободу не рвутся - они ею потихоньку блюют.
Ну что же, Галич свободолюбивые хрущёвские иллюзии быстренько отозвал, развалив всю думающую часть общества на партаппарат, стукачей и вольнодумцев. И власть ему сказала: гуляй, Галич! надо будет, и в Париже достанем.
Правда, на сей раз было уже поздно, тема личность vs власть была возвращена в обращение и только ждала своего часа. Эмигрантов, с Вертинским, считай, уже трое, и все они поют об одном – об одиночестве героя. Только нечем пока герою заняться: едет за каким-то хреном в синем троллейбусе, потому что невмочь ему пересилить беду.
Смотрим, а что же там в КСП: герой рефлексирует, нажирается, волочится за юбками, а обломавшись, тут же едет за туманом – всё идёт как по нотам. Наконец, появляется Высоцкий – четвёртый наш, пусть и внутренний, эмигрант, недвусмысленно заоравший о несвободе рабов, о неизбежности возврата к вечным духовным ценностям, то есть о реальном крушении социализма... фуух, здесь уже можно, пожалуй, перекурить.
Высоцкий вышел на сцену площадей и дворовых колодцев, ничем не приукрашенный, не интересный внешне, с хриплым, незабываемым голосом (помните про минимум изобразительных средств?)… и совсем уж не музыкально, в стиле плача библейского Иеремии, проорал пророчески – тем самым языком, с которого я никогда уже не сверну:

Я вышел ростом и лицом,
Спасибо матери с отцом,
С людьми в ладу –
Не помыкал, не понукал,
Спины не гнул, прямым ходил,
И в ус не дул, и жил как жил,
И голове своей руками помогал…
. . .
И ни церковь, ни кабак –
Ничего не свято!
Нет, ребята, всё не так,
Всё не так, ребята…

И вот, благодаря нео-свободе, всплывшей из генетических глубин подсознания, всё прояснилось: как жить, что делать и кто виноват.
Разве не о том же учат пророки?