Сияющие горы часть 3
Конрад Файнберг, Володька Скосырев и Володя Матвеев были друзьями с детства и учились в школе № 659. Она располагалась рядом с кондитерской фабрикой «Большевичка» и была окутана ванильным ароматом. Но жизнь после Второй Мировой войны у мальчишек была совсем не сладкая. Приходилось периодически таскать настоящие конфеты из проезжающих на фабрику грузовиков.
Таким способом подкрепляли свои неокрепшие организмы практически все активные школьные пацаны. Даже Юрка Визбор, который учился на два класса старше. Папа и Владимир Александрович Скосырев рассказывали, как Визбор пел вместе с другом Ереминым, подыгрывая на самодельном барабане, про учителя английского – Михаила Семеновича Зисмана:
Михал Семеныч, за что же кол?
За мистрис Рид, за мисс Тридон?
За то, что дома ты крутишь патефон!
Это были послевоенные годы, когда на улицах Ямского поля стояли бараки, строилась гостиница «Советская», а шпана жила по законам военного времени. Мой папа – Конрад Файнберг, или как его звали друзья Радик, был отъявленным хулиганом. Он занимался боксом, пользовался авторитетом у местных бандитов, и с ним было надежно.
Его отец, мой дед – Абрам Исаакович Файнберг был ответственным редактором «Известий». Часть семьи Файнбергов эмигрировала из Лондона по политическим соображениям. Они верили в коммунистическое движение! Дед знал несколько языков, в уме свободно производил арифметические действия с шестизначными цифрами. Выдающийся человек. Он переводил труды Сталина и был одним из немногих в СССР, кому разрешалось переводить Сталина с одного иностранного языка на другой, минуя русский.
Кстати дача в Домодедово нам досталась от дедушки. Тогда это была конечная станция по Каширскому направлению. Дальше электрички просто не ходили.
Не прошел мимо нашей семьи и тридцать седьмой год. Папа рассказывал, как однажды двери квартиры слетели с петель, и красноармейцы в буденовках, вооруженные винтовками, ворвались внутрь. Дедушку забрали, и никто не знал, вернется ли он когда-нибудь.
В своем обращении к народу Иосиф Виссарионович процитировал «Капитал» Карла Маркса. Дед перевел. За неправильный перевод на английский язык, который был родным для деда, он был причислен к врагам народа и попал в тюремный изолятор. Светило десять лет без права переписки. На специальном заседании редакционного совета, убеленные сединами специалисты, доказывали деду, как надо правильно переводить Маркса.
Спасла Абрама Исааковича уникальная память. Он помнил «Капитал» наизусть. Маркс не знал русского и написал свой незабвенный труд на немецком и английском. Дед привел ту самую цитату, упомянутую вождем народов дословно. Именно так, как ее написал сам Карл Маркс. Если переводить эту же фразу с русского варианта «Капитала», она звучит по-другому.
Абрама Исааковича отпустили, но отношение к коммунистическому движению в Союзе у него в корне поменялось. Он очень рано умер, пережив Сталина всего на несколько лет.
Мне не посчастливилось увидеть дедушку при жизни. Остались немногочисленные фотографии этого удивительного человека, его труды и в том числе сигнальный экземпляр книги о Ленине, которую не пропустили дальше типографии.
Но все это было впереди, а началось как всегда с любви между юным коммунистом эмигрантом и моей бабушкой – Елизаветой Федоровной Передерий, работавшей экономистом в Центральном банке. Следствием этой любви стала крепкая советская семья и дети – Конрад и младшая Ниночка Файнберги.
И у моего папы, благодаря высокому социальному положению, помимо крепких кулаков всегда была еда. И он щедро делился ею с местным уголовным элементом, что, естественно, укрепляло положение в дворовом обществе. Так что маленьким Скосыреву и Матвееву, детям интеллигентных родителей, было на кого положиться. Их приключения заслуживают отдельного рассказа, но это уже чужие события, на которые я не вправе посягать. Вернемся к моим собственным.
СКОСЫРЕВ И МАТВЕЕВ
Во все времена Файнберг, Скосырев и Матвеев оставались верными друзьями. Они живы до сих пор, и хотя им уже за 70, но преданность друг другу хранят с удивительной теплотой. И естественно, что их дети – Юрка Матвеев, Генка Файнберг и Лешка Скосырев не могли не подружиться. Лешка, на год старше меня, а Юрка на год младше. Но основная разница проявлялась не в годах. Юрка был вундеркиндом, Лешка – оторвой, а я где-то посерединке.
Первое воспоминание с их участием связано с моей болезнью, в возрасте четырех лет. Старшие Скосыревы и Матвеевы пришли навестить моих папу и маму, а дети соответственно зашли поддержать больного. Юрка решил развлечь меня анекдотом, а младший Скос рассказал фантастический рассказ. До сих пор помню и тот самый анекдот и, рассказ, прочитанный Лешкой на английском, переведенный и пересказанный мне.
- Запустили наши самолет. Вдруг он разваливается в воздухе. Оказалось, что вместо антикоррозионной краски конструкторы покрасили швы на крыльях коррозионной краской.
Представляешь, как смешно, хохотал маленький Юрка Матвеев. Положа руку на сердце, я узнал, что такое коррозия только лет через десять. Такая, наверное, у нас и была с ним разница, хотя по паспорту он был младше меня на год. Из-за его удивительных мозгов, которые все время думали, анализировали и помнили, мы сошлись с Юркой значительно позже, а вот с Лешкой Скосыревым меня связывало все школьное детство.
Его родители – известные журналисты международники, брали Лешку с собой в Индию и Англию. Он свободно разговаривал на хинди и читал английскую фантастику. Еще он был очень спортивный. В этой тяге к спорту мы с ним и сошлись. Когда я только собирался с папой записаться в секцию, он уже, оказывается, раз пять или шесть сходил на тренировки.
ДЗЮДО
Лешка любил покровительствовать, у него это как-то естественно получалось. Он притащил меня в Динамовский зал, поставил рядом с собой и, когда тренер зачитал фамилии, подошел к нему и возмущенно стал доказывать, что весной записывались мы оба, а Файнберга опять пропустили. Так я попал в дзюдо.
Представьте сотню мальчишек в тренировочных костюмах, которые, открыв рот, стоят на татами в огромном зале. «Динамо» в 70-е годы активно отстраивалось, и снаряжение потрясало своей новизной и солидностью.
Через месяц-два нас осталось меньше половины, а потом и совсем мало. Тех, кто прогуливал или не старался, отсеивали моментально.
Захват, нырок в ноги. Правой рукой - под пятку, левой - за рукав. И на развороте вниз к полу, через себя. Оценки коко, юко, вазари и ипон – чистая победа.
Это событие одето в белое кимоно, пропитано боевым потом и ярко горит серебряной медалью на моих первых соревнованиях, которые я выиграл в третьем классе. Лешка был в старшей группе и на каком-то этапе перестал меня поддерживать. Одному, без друга, заниматься стало скучно, из я дзюдо ушел. Но не заниматься спортом уже было невозможно.
Летом, после очередной недели в Домодедово, где мы снова с кем-то подрались, я пошел записываться в секцию бокса. И вновь судьба распорядилась по-своему. Боксеры занимались в подвальных помещениях стадиона «Дианамо», довольно далеко от зала для гимнастики, с которым связано очень важное событие моей жизни.
ДЯДЯ МИША
В тренерской секции бокса сидел человек, в результате знакомства с которым я очень много понял в жизни. Это был тренер по гимнастике, серебряный призер Олимпийских игр Михаил Игоревич Фомин. Он тогда уже был пенсионного возраста и в людях разбирался потрясающе.
Дядя Миша взял меня за руку и провел по спортивным закоулкам. Показал, как падают в нокауте боксеры, отшибают почки самбисты, а потом привел меня в свой родной зал. В то время это был лучший зал для гимнастики в Европе. Чтобы в него попасть с улицы, сначала надо было пройти по балкону через ледовый дворец, где тренировались фигуристы и хоккеисты, а дальше попадаешь в царство гимнастики.
Два огромных зеленых поля для вольных упражнений, батуты на одном уровне с полом, откуда можно было прыгнуть в яму, набитую поролоном, брусья, кольца и т.д. Потолок терялся где-то в небе, и зал произвел на меня неизгладимое впечатление. Я решил стать гимнастом. Первого сентября пришел к Михаилу Игоревичу и начал тренироваться.
Это очень многогранное событие, охватившее во времени почти три года. Оно представляется мне упорным мальчишкой, который, разрываясь пополам, изо всех сил садится на шпагат и тянет «в носочек» совершенно негнущуюся стопу с продольным и поперечным плоскостопием. Еще, конечно, магнезия, как сахарная пудра, летающая по всему залу, но без которой срываются в кровь мозоли на ладонях от беспрерывных подтягиваний и подъемов с переворотом.
Наши ребята, гимнасты, с ними мы выступаем на соревнованиях, а родители и сестра Наташка смотрят с балкончика вниз. Бессилие, пополам с обидой, что уже целых пол года ничего не получается, а дядя Миша совершенно не обращает на меня внимания.
Он был очень опытный тренер и ждал, когда подрасту, наберусь сил и немножко поумнею, а я не выдержал и ушел. Дядя Миша звонил родителям, пытался говорить со мной, но было поздно. Сломалось внутри что-то, а ведь даже в спортивную школу при «Динамо» собирался переходить. Еще немного занимался гимнастикой на стадионе «Юных пионеров», рядом с «Динамо». Сдал там второй взрослый разряд, но дальше не пошел. Перегорел. Папа меня потом осуждал за бесхарактерность, но в гимнастику я так и не вернулся.
Помните из Маленького Принца – ты в ответе за тех, кого приручил, но есть еще одна сторона этой медали. Прирученные тоже в ответе, за своих учителей, тренеров, любимых. Не надо, чтобы те плакали из-за того, что от них уходят.
Ты в ответе за тех, кто тебя приручил, - такой вывод я вынес из гимнастического события. И сейчас обидно не за то, что не стал гимнастом. Жалко дядю Мишу. Он так в меня поверил, а я оказался слабаком.
Уйдя из гимнастики, я какое-то время метался по своему родному «Динамо». Искал спортивное пристанище, не понимая, что подспудно ищу не спорт, а тренера. Личность в спорте. Два месяца занимался саблей. Вдруг совершенно неожиданно заболел пневмонией, хотя на здоровье никогда не жаловался и болел относительно редко. Фехтовальщика из меня так и не получилось.
Очень важно отличать в своей судьбе события, которым не суждено завершиться. Всегда на пути встречается масса указаний, малых и больших знаков, предупреждающих человека о возможности развития событий. Не берусь быть учителем в этом ответственном вопросе. Наверное, к пониманию мы приходим опытным путем.
КАРАТЭ
У события свои ограничения. Пространственные, временные и материальные. Чтобы войти в событие, необходимо оказаться в нужном месте, в нужное время и с конкретными людьми.
От человека требуется, прожить событие в полную силу, которая, кстати, сразу же и выделяется, вместе с людьми, временем и местом.
Лешка Скосырев всегда был связан с моей спортивной жизнью. Пока я тренировался в гимнастике, он занимался борьбой. Уйдя из дзюдо, Лешка занялся недавно появившимся в Союзе каратэ. И, что характерно было для Скоса, попал к харизматическому тренеру.
Русский атташе в Китае, Сергей Иванович Иванов был влюблен в азиатскую культуру. Свободно говорил на нескольких диалектах. Получив черный пояс в школе гюдзю-рю у основателей этого направления на востоке, одним из первых в России организовал свою школу каратэ. Лешка Скосырев сразу же туда попал, и притащил за собой меня.
- Чего ты хочешь от каратэ? - Спросил тренер.
- Побить Димку Красникова, - не задумываясь, ответил я.
Димка, действительно, не давал прохода. Несмотря на совместные наши усилия с другом Витькой Саловым, никак ума разума не набирался. И я был уверен, что для вразумления Димку надо было стукнуть каким-нибудь кия!
Сергею Ивановичу мой ответ не понравился, но перед Лешкой он устоять не мог. Сказался, видимо, еще и дипломатический авторитет Скосыревых-старших.
Каратэ было бесконтактным, и, как оказалось, безнадежно далеким от прикладного применения. Ни разу в жизни мне так и не пришлось использовать полученные за три года занятий навыки. Да оно и к лучшему. Зато тренировки были пропитаны духом Востока. Счет велся на китайском. Приемы назывались соответственно: майгири, уромаваси. Осс – это крик такой на выдохе. Начинались занятия с получасовой разминки, дыхательной гимнастики и медитации.
События, которые начинались Лешкой Скосыревым, потом никогда с ним не ассоциировались. Он сам был событием, а в моем спорте проявлялся только как спусковой механизм. Скос нажимал на курок, а отстреливаться приходилось уже самому.
Все событие, которое можно назвать каратэ, изначально было пропитано скрытностью и запрещенностью. Нельзя было официально тренироваться. Ютились в каких-то ПТУ, подвальных спортзалах, летом - в парках.
Оно завязано в коричневый пояс, который я получил перед тем, как нас разогнали. И слышится крик осс – терпи, им сопровождался любой удар или блок. Гюдзю-рю заложило во мне основательность. Вот что характерно для этого события. Два–три удара мы отрабатывали больше года. Иванов никуда не торопился. Каратэ - это на всю жизнь. И хотя прошло уже больше 25 лет, но любое спортивное мероприятие я начинаю с той самой каратисткой разминки.
Удивительно, но каратэ практически полностью подавило мою агрессивность. Произошло это вовсе не оттого, что я почувствовал свою силу. Как раз наоборот. Все удары бесконтактные. Схватки не настоящие. Не больно, если пропустил, не чувствуется, когда попал. Вроде бы, вот он противник, напротив. И, кажется, проведи кулак чуть-чуть подальше, насквозь его пробьешь. Никакой блок не убережет. Но дело в том, что это только так кажется. Когда бой понарошку, бьешь впустую - силы на ветер.
Через много лет я открыл для себя искусство нападения и обороны словом. Из восьми этапов обучения ориентирования во времени, нападение и оборона словом стоят на предпоследнем месте.
Человек, который владеет приемами такого боя, называется силовик. Теория весьма далека от практики и в словесном поединке. Без противника, который может ответить, ничему не научишься. Как с подушкой ругаться. Кричать впустую, - слова на ветер.
Бесконтактные тренировки подрывают дух бойца, и ничего, кроме оздоровительной культуры, каратэ, мне не дало. Я в этом убедился, когда действительно надо было драться. И перешагни я тогда через свои страхи, наверняка меньше было бы негативных последствий. Агрессивные события требуют немедленного завершения. В них скрыто очень много сил. Они спрессованы во времени, как выстрел.
Попав в агрессивное событие, действуйте быстро, не пускайте внутрь страх. Он придет извне, будет стучаться частыми ударами в сердце. Придумает кучу слов и сложит их тяжелой гирей в животе.
Выдохните резко, напрягите пресс. Соберите волю в кулак, чтобы пальцы заныли. А то так никогда и не научитесь управлять этими прекрасными агрессивными силами. Все у вас будет понарошку.
Запомните первую мысль, побуждающую к активным действиям. Начинайте бой. И - в полный контакт, до слез, до крови. Попал, пропустил - неважно. Потом разберемся. Или убегайте. Это тоже выход. Очень часто самый правильный.
Только не давайте событию развиваться самостоятельно, оно обязательно переродится во что-то неуправляемое и страшное.
Свидетельство о публикации №207061700177