Сияющие горы часть 4

МЕСТЬ
После восьмого класса из рафинированной специальной английской школы, мы с моим другом Витькой Саловым перешли в обычную. В класс, где учились регбисты. Мы были чужие, да еще и не соответствовали физическим стандартам.
Знаете, сколько бы не подтягивался в 9 классе, как бы ни был могуч твой удар по кирпичу, когда ты на две головы ниже и на тридцать килограммов легче, силами особенно не померяешься. И дух оказался слабоват. Кишка, что называется, тонка. Нас начали бить. Не то чтобы очень сильно, но регулярно. Школа превратилась в место казни. Я упорно затягивал решение этой проблемы. От страха, что побьют еще сильнее. Именно страх заставил меня позвонить Лешке Скосыреву и пожаловаться на жизнь.
- Готовьтесь на субботу, - решил Леха. - Придумаем что-нибудь. Есть у меня кому позвонить.
Мелкие драки, которые регулярно происходили с нашими одноклассниками, даже не заслуживают называться событиями. Я их и не запомнил. Всплывает и окутывает липким совсем другое событие – месть. Таким словом оно лежит в моей внутренней копилке и заставляет вновь переживать лавину сил, которую мы стронули, пустив в свое сердце страх.
В пятницу, уже после звонка Скосу, по классу должны были дежурить Женя Стокин и Боря Полканов. Наши основные обидчики. По законам дедовщины им убираться статус не позволял. Не знаю, как сейчас, в мою школьную бытность, по окончании уроков оставались два ученика и вытирали доску, мыли пол, переворачивали стулья на парты.
- Чтобы все было чисто, - рявкнул на меня Полканов.
- А то в понедельник можете в школу не приходить, - добавил Стокин. - В котлету уделаем.
Вместо унизительной уборки мы с Витькой отправились в учительскую и переписали их адреса. Сделать это было достаточно сложно. В учительскую просто так учеников не пускали. Но именно тогда, в учительской, я почувствовал, что мы стронули какой-то невидимый механизм. Месть уже началась.

У мысли есть проникающая сила и сила воздействия. Они несут энергии, которые воплощают событие в жизнь.
 
Нас допустили до журнала, где содержалась закрытая информация с адресами, оценками и другими сведениями об учениках.
Утром в субботу родители уехали на дачу. Мы с Наташкой остались вдвоем. Звонит Скос.
- Через пол часа жди.
Тут же прибежал Витька Салов. Звонок в дверь, открываем… На пороге стоят человек десять здоровенных мужиков, старше нас лет, наверное, на пять минимум, совершенно бандитского вида: Комар, мэр из Марьиной рощи, Лом и остальные в том же духе. Вышибала какой-то из бара. Во главе компании довольный Лешка Скосырев.
- Ну, веди, кого бить будем?
У нас с Витькой жажды крови-то и не было. Отомстить, конечно, хотели, но не до такой же степени. А тут мы сами спустили лавину, и вот она идет вместе с нами к Борьке Полканову.
- Боря дома?
В дверях появляется милейшая женщина, мама, наверное.
- Бори нет, он уехал на дачу.
Вдруг на лестничной площадке становится тесно и страшно от набежавших «бандитов». И самый здоровенный начинает очень вежливо рассказывать о неправильном поведении ее сына.
Оставив перепуганных насмерть родителей Полканова переваривать услышанное, мы, довольные, отправились к Стокину. Я был ужасно рад, что не случилось мордобоя, а с другой стороны, так внушительно выглядело. Но месть есть месть, без крови не обошлось.
Приходим к Стокиным. А их уже предупредили, и когда гоп-компания предстала перед его мамой, она так радостно стала зазывать всех в гости.
- Посидим, поговорим. Жени сейчас нет, за грибами уехал.
- Спасибо, у нас дела, - вкрадчивым голосом перебил маму Мэр из Марьиной рощи. Но если ваш Евгений еще хоть пальцем наших двух маленьких друзей тронет, мы ему эти пальцы вместе с руками оторвем. В общем, предупредили.
У мамы Стокина, конечно, железные нервы были. Потому что ни за какими грибами он не уехал. А шел себе, ничего не подозревая, из булочной. И встретился с нами прямо у подъезда.
Его ударил Лом только один раз. В челюсть. Но летел Стокин метра три, не задев даже оградку рядом с домом. Упал в кусты, полежал несколько секунд, вскочил и удрал.
После одержанной победы, мы распрощались с Лешкиными бандитами, но событие набирало обороты уже без нашего участия. По пути к Белорусскому вокзалу скосыревские бойцы нарвались на толпу спартаковских фанатов. Человек триста. Еле ноги унесли. Лешка, чтобы оторваться, прыгнул на заднюю лестницу проходящего троллейбуса. Остальные, уворачиваясь от машин, перебежали через дорогу Белорусского моста. Движение там страшное. Хорошо еще, никого не сбили. На этом приключения для бандитов вроде бы закончились, а наши еще нет.
В воскресенье мы с Наташкой уехали к родителям в Домодедово. Сестра держала рот на замке. Родителям я только через несколько лет эту историю рассказал. А к Витьке домой завалились Полканов, и еще человек шесть. Хотели нам отомстить, но Витька не растерялся.
- Ага, вот вас-то, уродов, мы вчера и не нашли. Сами пришли. Сейчас мужиков позову, они на кухне у меня сидят, и убивать вас будем. Прямо здесь, у моей квартиры. Спишем все на самооборону.
И начал кричать в пустую квартиру, вызывая Мэра, Лома и других вчерашних головорезов.
- Отвернулся от них, - рассказывал на следующий день Витька, а сам холодным потом обливаюсь, вдруг не поверят. Повернулся обратно, а их уже и след простыл. Пронесло.
К нам уже никто не приставал до самого окончания школы. Но это событие оставило очень острый вкус опасности и неуправляемости. Снежная лавина сошла, сметая все на своем пути. Ты уже после разгребаешь остатки и удивляешься, что пронесло. Могло бы быть значительно хуже.

ПЕРЕЗД В МОСКВУ

У людей есть корни, только невидимые. Как у растений они привязываются к земле, на которой живут. Самые первые ниточки появляются с рождением и потом укрепляются.
Долгожители возникают только среди людей, не менявших своего места жительства в течение всей жизни. Энергетические корни между землей и такими людьми очень прочные.
 Но случается, что растения пересаживают из одного места в другое, так же и люди меняют квартиры, прирастая корнями к новой территории.


Переезд из Зеленограда в Москву, в квартиру, полученную еще дедушкой, готовился моими родителями давно. После окончания Первого Медицинского Института Конрад и Маргарита отправились молодыми врачами в Ленинскокузнецк. Узнавать жизнь и учиться практической работе. Юношеский романтизм постепенно выветрился северными морозами, и они вернулись в столицу. Папа устроился хирургом в клинику Бориса Васильевича Петровского, а мама начала работать в институте сердечно-сосудистой хирургии им. Бакулева. В середине 70-х родители переехали в Зеленоград, куда папу назначили ведущим хирургом города. Маме приходилось ездить в Москву, тратя на дорогу почти четыре часа в день.
Годы шли, Елизавета Федоровна, моя бабушка состарилась и плохо себя чувствовала. Родители навещали ее по выходным, но этого явно не хватало. Тетя Нина, папина родная сестра вышла замуж за американского физика и, в начале 60-х эмигрировала в США. Бабушка осталась в коммуналке одна, с совершенно чужими соседями.
Квартира располагалась на четвертом этаже сталинского дома. С высоченными трехметровыми потолками, толстыми кирпичными стенами и большим двором недалеко от Ленинградского проспекта. Представляете себе коммуналку? Это ужас. Ничья квартира. Сгнивший паркет, дырявые потолки, откуда не просто капает, а льется вода, так что приходится подставлять тазы.
- Сосед сверху опять запил! Что с ним поделаешь…
Никто ничего и не делал. Ведь это не родной дом, а так, общежитие. На кухне и в коридоре стоял устойчивый затхлый запах, который невозможно было выветрить никакими сквозняками. Рядом со звонком входной двери висели таблички с фамилиями - Файнберги – 1 зв., Тихомировы – 2 зв., Прошины – 3 зв.
И в такое место собирались переехать родители. Мне очень этого не хотелось. Тем более, что в Зеленограде оставались друзья и родной двор. Но папа умудрился произвести восьмерной обмен и за полгода отремонтировать московскую квартиру. Работало две бригады, вывезли четыре грузовика мусора. Постепенно наше новое жилье приобрело вполне цивилизованный вид.
Бабушку похоронили на Донском кладбище в 79 году, рядом с дедом. Памятник Файнбергам страшим, из черного гранита стоит недалеко от могилы Фаины Раневской. Ушло первое поколение хозяев московской квартиры. Уже до них не достучаться, но остались родные люди. И мы храним память о событиях, связанных с их жизнью и жизнью московской квартиры.

НАШЕ ПРОСТРАНСТВО
Когда начинаешь задумываться о связи человека с местом жительства, понимаешь, что именно события, которые произошли на конкретной территории, и есть те самые корневые волокна, по которым протекают жизненные силы.
 Мне сразу же представляются квартира, и московские дворы, где я проводил основное время после школы. «Наше» пространство тянулось от улицы М. Расковой, гостиницы «Советской» до Белорусского вокзала. Этот район захватывал улицу «Правды», спортивный клуб «Крылья Советов», все Тверские-Ямские улицы и двор «Второго Часового» завода.
Особой любовью пользовались два детских садика, рядом с моим домом, сзади от кинотеатра «Красная звезда». Эти садики находились во внутреннем дворе культурного центра Болгарского посольства и соприкасались с двенадцатой детской поликлиникой.
Жирной чертой наш район был отделен от остального мира Ленинградским проспектом. По ту сторону шоссе шли Беговые улицы, и там уже была чужая территория.
Теперь все изменилось. Кинотеатр «Красная звезда» превратился в модный клуб «Голден пэлас», а моя родная 3-я улица Ямского поля - в пошлую голден стрит. Совсем другие жизненные силы наполняют это место и мне больно за старушку-Москву. Она все больше становится похожей на Лас-Вегас. Только казино «Империя», появившееся на месте любимого клуба «Чкалова», вовсе не украшает улицу «Правды». И сама эта улица стала другой.
Раньше она вмещала и секретный завод «Чайка», уютный молочный магазинчик и тянулась до типографии издательства. Сейчас улица Правда начинается рекламой крупнейшего в Москве казино, на месте завода раскинул свои хранилища Центробанк, а издательство крупнейшей газеты захирело. Теперь у мальчишек и девчонок, которые растут в «моем» районе, другие пространственные ориентиры, и называются они другими словами, совсем чужими для меня.
После окончания медицинского института я вновь переехал в Зеленоград, где и живу по сей день. Когда приезжаю в московскую квартиру, с трудом выдерживаю не больше двух-трех дней. Видимо, не приживаются внутренние корни к этому изменившемуся месту. Но школьные и институтские годы прошли в московских двориках. Первые воспоминания о переезде сливаются с поступлением в новую школу, в которой произошла масса событий.

СПЕЦИАЛЬНАЯ АНГЛИЙСКАЯ ШКОЛА
В семидесятых годах, в Москве было несколько специализированных английских школ. В них преподавали язык со второго класса, а во всех остальных - с шестого или восьмого. Мама очень ответственно подходила к моему образованию, одним из поводов переезда в Москву стала как раз английская школа. Посередине учебного года, пройдя массу собеседований и преодолев кучу препятствий, мама все-таки устроила меня в школу № 69.
Чтобы добраться до места учебы, в начале седьмого утра я бежал на 12-й или 70-й троллейбус, проезжал до остановки «Аэропорт» и оттуда шел два километра до улицы 8-го Марта. Из всех маршрутов чаще других выбирал путь через дворы. Так подробно описываю дорогу, потому что за годы учебы она превратилось в отдельное событие, на котором проступают разнообразные происшествия.
Вспоминается одна холодная зима. Выпало очень много снега, и вот я бреду в легких башмаках и без перчаток. Постепенно немеют пальцы на руках и ногах, они страшно болят, когда оттаивают в школьной раздевалке. С тех пор мне все время напоминает об этой зимней дороге боль в отмороженных в детстве пальцах.
Если сажусь в троллейбус, обязательно перед моим внутренним взором появляются вредные контролеры, которые немилосердно отлавливали безбилетных школьников. Однажды даже притащили в отделение милиции, где мы проторчали два часа, а потом так ни с кем и не поговорив ушли.
Вспоминается еще один неприятный случай. Он промчался огромной «Волгой», которая успела отвернуть в сторону, и врезалась в светофор, когда я бежал через Ленинградку уже на красный свет.
- Не стал фары кровью пачкать, - сказали милиционеры. А меня посадили в машину с мигалкой и сдали с рук на руки бабушке.
Интересно, что после окончания школы обратно в нее совершенно не тянет. И когда случайно, доводится зайти в здание, я бываю потрясен невероятным шумом, который ни на секунду не затихал на переменках и абсолютной тишиной во время уроков. Шум даже не совсем правильное слово. После звонка одновременно распахиваются все двери в классах, и в коридоры, словно океанской волной, выносит толпу учеников. Они мгновенно заполняют все видимое пространство и девятым валом мчатся по лестницам вниз. Мальчишки прыгают и дерутся, девчонки играют в скакалочку. В туалете свой табачный мир, тщательно скрываемый от якобы ничего не подозревающих учителей.
 Пока сам был учеником, ничего подобного и не замечал. Главным были уроки и учителя, которые запросто могли поставить двойку, а за плохую отметку получить потом от родителей по первое число. Еще, естественно, главными оставались друзья. Здесь необходимо познакомиться еще с одним событийным человеком – Витькой Саловым.