День как день

Мишка немного с опаской шел домой после школы, конечно ничего страшного не произошло, и тем более, что уж такого страшного, что училка по физике влепила ему парашу, подумаешь пара, вон Белов из параллельного 8-б получает двойки чуть ли не на каждом уроке и ничего, жив.Но нутром Мишка чувствовал, что влетит ему дома сегодня на орехи по первое число. Батя еще вчера ему сказал, если он, Мишка, не исправит свое поведение и не улучшит, батя так и сказал - не улучшит,свои оценки, то быть ему драным отцовским ремнем по голому заду, так и должен знать это Мишка. Идти домой совсем не хотелось, еще вчера дома, на семейном совете, ему устроили выволочку за все его мелкие и крупные провинности, за все его шалапайство, после чего и пригрозил отец поркой ремнем по попе, а может и обойдется, с тоской думал Мишка, может немного поругают и все, отпустят, но нутром, самым сердцем, Миха чуял - не обойдется, не будет больше батя тратить свое драгоценное время, как много-много раз уже слышал про это Мишка, на его, Мишкино воспитание, а потому, как и обещал отец, будет папка вбивать науку прилежного отношения к учебе через Мишкин зад, и попа Мишки болела и гудела, как будто тоже чувствовала скорую расправу над ней.
На улице погода, как назло, хорошая, почти по-летнему тепло и ярко светит солнце, в лучах которого блестят, переливаются всеми цветами радуги редкие лужицы, оставленные ночным дождем прямо на асфальте, громко, словно дразня Мишку, поют и щебечут птицы, им-то хорошо, думалось Мишки, им-то не надо ходить в школу, они и так все знают, все умеют. А еще солнце-предатель сегодня по-особому весело и озорно заигрывает с Мишкой, слепит его в глаза, щекочет его по щеке, и всячески пытается его развесилить, но все бесполезно. В другой бы раз Мишка пробежался бы по лужам с громким топотом, разбрызгивая их на все строны, потом швырнул бы камнем в стайку щебечущих птах, но это все было бы в другой раз, даже скорее в другой жизни, а счас совсем другое дело, счас надо идти домой. Но вот и дом, как и все хорошее заканчивается, дорога тоже закончилась, Мишка немного потоптался около подъезда, потом вздохнул и взялся за ручку.
Не прошло и трех минут, а отец уже строго спрашивал его в комнате:
- Ну, бездельник, хвались, с какими ты сегодня отметками пришел к нам? Ну, выкладывай.
Мишка опять вздохнул и с тоской подумал, пороть-то будет здесь или потащит в комнату, чтобы и брательник видел, доставая из ранца свой дневник. Отец его молча взял из рук сына и стал смотреть:
- Ну, а это, что за оценка? - спросил отец Миху, указывая пальцем на жирную двойку в его дневнике.
- Пара, - тихо ответил Мищка, потупив свою лобастую голову.
- Вижу, что не пятак, - сыронизировал отец. - Ты, что обещал нам с матерью еще вчера, а7
Мишка молчал, да и что тут можно сказать, когда и так все ясно, уж скорей бы, что ли, подумалось ему, любит батя нотации читать, турусы на колесах разводить, что это означает, Мишка не знал, но так всегда говорил их школьный математик, когда кто-нибудь из учеников застревал около доски, не умея и не зная, как решить пример или задачку, и Мишки понравилось это выражение, к месту и не к месту он его вставлял в свою речь.
Между тем отец сурово посмотрел на него:
- Помнишь, о чем вчера говорили? - Мишка кивнул, еще бы, такое не забудешь.
- Помнишь, что я тебе обещал? - Мишка снова кивнул и поежился, ну вот, счас начнется, скорей бы уж.
- Ну раз все помнишь и понимаешь, то раздевайся, - Мишка взрогнул, пороть по голой попе еще куда ни шло, но полностью голым, это уж слишком, ему как-никак 14, Мишка посмотрел на отца:
- Батя, может не надо? - проговорил он, однако понимал, что это бесполезно, отец был упрямый, и раз сказал, то так и сделает.
Отец м впрямь нахмурился и почернел?
- Ты никак собираешься мне перечить? - потом вдруг побагровел и заорал, - Молчать! Скидавай одежду и на диван, кверху попой, чтобы все видели, что у меня сын бездельник и лентяй, чтобы все знали, какого олуха царя небесного я выростил, чтобы все могли...- тут отец не докончил свои вопли-крики, посмотрел зло на Мишку и устало повторил:
- Раздевайся, я долго буду ждать?
Мишка покорно оголился, он запаздало понял, что совершено зря перечил отцу, так как на его крик пришла мать и брат, пай-мальчик, отличник, родители часто ставили брательника ему в пример, иногда Мишка его просто ненавидел. Вот и сейчас он смотрел на Мишкин позор, смотрел, как Мишка укладывается кверху попой на диван и злорадно улыбался.
Мишка обхватил руками подушку и уткнул в нее лицо, он ждал и боялся, его ягодицы сжались упрямой струной, отец замахнулся, и ремень ожог больно попу, потом новый удар - новый ожог, боль распространялась по всему телу, на цыпочках забиралась в каждую его клеточку, устраивалась там удобно и ждала продолжения, Мишка крепился, не хотелось перед младшим братом позориться - реветь, но вот боль нашла выход, и Мишка заревел, ему было обидно и жалко себя, а главное очень и очень больно, отец лупил на славу, старался, оно и понятно, попа-то не его, потому и лупит с дури со всей силы, а Мишка уже отбросил всякий стыд и гонор, он пронзительно голосил во весь голос и заливался слезами, тут вмешалась мать:
- Ну, будя, отец, хватит с парня, чай теперь не будет озорничать, - потом обратилась к сыну, - Все понял, паршивец, будешь теперь знать, - и примирительно добавила, - Отец тебе только добра желает. Отец бросил ремень на спину сына и вышел в коридор, Мишка лежал, кожей ощущая своего мучителя, который только что исполосовал весь его зад, попа горела неугосимым огнем, всхлипывая и растирая слезы Мишка стал подниматься с дивана, ремень упал на пол, и Мишка заметил, как его брат вздрогнул, испугался, предатель, он хотел натянуть трусы:
- Господь с тобой, болеть будет, ты уж так сегодня посверкай голым задом, авось завтра сможешь одеться, - посоветовала ему мать, она взяла брата за руку, и они оба вышли из комнаты Мишки. Какое-то время Мишка стоял около дивана, попа горела, и он попытался потереть ее руками, нестерпимая боль пронзила все его тело, права мать, никак сегодня не придеться походить в трусах, подумалось Мишки, он попытался присесть, но тут же соскочил с дивани, попу опять обожгло, здорово черт меня отделал батя, подумал про отца Мишка, а брательник тоже хорош, стоит, лыбиться, и Мишка погрозил зло кулачком куда-то в потолок.
За окном вечернее, огнистое солнце, распушив свои вееры-лучи, улыбалось сверху Мишки, и Мишка смотрел сквозь окно на солнце, на лужи, которые уже подсыхали, на птах, которые беззаботно чирикали за окном и думал, что эту пару по физике он, Мишка, непременно исправит и исправит завтра же, чтобы доказать отцу, что зря он его выпорол, и что он не такой уж и плохой, как-никак, а он, Мишка, его сын, а брательнику он еще покажет, еще как покажет. Скрипнула дверь, и в проеме двери показалась вихрастая голова брата:
- Миха, можно? - виновато спросил брат, Мишка потупился и молчал, брат, не дожидаясь приглашения, прошел в комнату. - Больно? -участливо спросил он.
- А ты, как думаешь? - тут только Мишка поймал себя на том, что он и говорил и поступал всегда, как и его отец, выходит он всегда хотел на него походить, выходит он его любил, выходит он и вовсе никакой ни черт, а его, Мишки, отец, чудно.
Брательник осторожно попытался потрогать попу Мишки, тот дернулся:
- Больно же, чертяга, - и улыбнулся, теперь Васька, брат Мишки, не казался ему исчадием ада, он понял неожиданно для себя, каким-то нутром понял, что Васька его любит и переживает за него. Тем временм Васька прижался к брату:
- Знаешь, как мне было тебя жалко? Знаешь, как я за тебя переживал? - и он еще крепче прижимался к брату, и Мишки стало вдруг ясно, что они с Васькой братья, что он никогда и никому не позволит обижать своего брата, что будет его защитником и другом на веки вечные, навсегда.
Так они стояли вдвоем у окна, смотрели на улицу, и каждый думал о чем-то своем, дверь опять тихонько открылась, в комнату заглянул отец, он увидел, что братья стоят, прижавшись к друг другу, как два сиамских близнеца, только один голышом, с темно-красной, почти вишневого цвета попой, а второй - готовый прийти на помощь первому, если только ему его помощь понадобится, отец закрыл дверь.
День сегодня был, как и все дни, подумал Мишка, совсем и не плохой....