Откровение

Сколько я себя помню – они всегда были рядом.
Первое мое воспоминание не материнская грудь, не убаюкивающая пелена колыбели и не небо над головою как у многих. Моим первым воспоминанием были три блестящих огня: белый, рыжий и угольно-черный.
Солнце блестело на этих огнях, заставляло их светить все ярче с каждым мигом и ветер, кажется, колыхал длинные языки пламени. Еще я слышала смех этих огней и тянула к ним руки, пыталась потрогать, а они только смеялись.
- Смотри, смотри, Мрер! По-моему она уже признала в тебе брата, - проговорил один из огней, вроде бы, насмешливо-алый. Белый, слепящий и какой-то святой рассмеялся в ответ:
- Все тебе шуточки, Фйтен. Откуда же это существо может знать, что я ее брат?!
Мне стало обидно – что я зверь какой что ли? Не понимаю, не чувствую волны его потаенного восторга и собачьей преданности?! Нашел перед кем скрывать!..
Мир подернулся пеленой, я услышала чей-то начинающийся плач, захлебывающийся звук прорвался из чьей-то – вроде бы моей! – глотки, и вдруг… Я почувствовала еще чье-то тепло. Меня приподняло, убаюкало темное, странное марево, и, ласково касаясь меня, черное пламя прошептало:
- Ну-ну, ангелочек, не надо плакать. Ну, этих дураков, я то всегда буду с тобой!
- Эй, Хбрин, отстань от моей сестры!
- Прекратите драться, напугаете ребенка!..

…В общем, так я с ними и познакомилась, хотя они до сих пор утверждают, что помнить я этого никак не могу – я была совсем маленькой.
Хабрин-Химера, Файтен-Пламя и мой дорогой брат Марер-Смерть, всегда были со мной, чтобы утешать, помогать, оберегать и (что уж скрывать) иногда изводить.
Мне нравиться в них все – начиная с внешности и заканчивая глупыми, так намертво прикрепившимися прозвищами.
А я, с легкой подачи Хабрина, так и осталась на всю жизнь Ангелом.
Меня называют Салита-Ангел.

В моей жизни многое менялось.
Были родители – и вдруг их не стало.
Была красивая, роскошная жизнь в столице – и вдруг я попала в странный туманный городок.
Были подруги, какие-то тетушки и бабушки – но вот исчезли и они.
Одно всегда оставалось со мной, это мой брат и его друзья. И вовеки веков все видимо так и сохранится.

В тот день, все обещало быть как обычно.
Я сидела на крыльце школы и ждала брата. Как настоящая кокетка одиннадцати лет от роду, я постоянно стреляла глазами направо и налево – чтобы не уснуть от скуки.
Это была некая традиция – мои уроки заканчивались на полчаса раньше, чем его занятия в художественном клубе, и я дожидалась его, чтобы потом, по дороге, поймав его друзей, мы шли до вечера гулять по городу.
Я болтала ногами в легкомысленных белых носочках и кожаных сандаликах, время от времени одергивала поднимающуюся от ветра юбку и была неприлично, безгранично, совершенно нагло счастлива. Мне казалось, что лучшего этого мгновенья может быть только одно – когда я увижу Марера.
Сзади полыхнула острая вспышка счастья и я, не оглядываясь, сказала:
- Привет, Хабрин!
- Здравствуй, Ангелочек, - сообщил позади низкий бархатистый голос, и тут же его владелец предстал передо мной. Химера был высок и широкоплеч, хоть и несколько худощав. Длинные, ниже плеч, угольно-черные волосы трепал ветер и прикрывал золотистое от загара лицо и блестящие черные глаза в обрамлении ресниц. Хабрин улыбался и изредка вскидывал длинные пальцы, удерживая волосы у виска, чтобы ловить своим взглядом мой.
«Мое черное пламя, - с нежностью подумала я. – Мое.»
- Он еще не появился?
- Нет, - я покачала головой, с удовольствием глядя, как он следит за моими волосами. И даже еще раз тряхнула головой. Почему-то только Химера так за мной наблюдал – исподлобья, улыбаясь, но очень-очень внимательно. Словно его жизнь зависит от того, что делаю я.
Минут десять мы болтали ни о чем. О том, что бы мне приготовить на ужин для них троих, что нужно купить и заплатят ли Файтену, наконец, за работу. Мы очень нуждались в деньгах. Прокормить трех двадцатидвухлетних мужчин и девочку не так то просто!
В итого сошлись на супе из курицы и домашней лапши, пироге с яблоками и чае – быстро, дешево и вкусно. Осталось только убедить остальных в этом.
Как раз когда мы сообразили, что есть дома и что нужно купить, появился мой брат. Если поставить их рядом с Химерой, то именно Марера назовут ангелом, а его друга демоном.
На самом деле все наоборот, не зря же его называют Смерть.
Мой брат ужасен. Конечно, я люблю его, но все же. Наверное, не будь меня, и Пламени, и Хабрина, он стал бы убийцей. Иногда я долго сижу возле него на полу и представляю, каким бы ужасным он был, если бы нас не было.
Мы альбиносы с братом. Только у меня глаза неправильные, белые и оттого я довольно плохо вижу. Что-то с ними не так и, говорят, когда-нибудь я совсем ослепну, но мне не страшно.
Если я не смогу видеть, то они мне все будут рассказывать.
А вот у Марера глаза алые, даже почти бордовые. Говорят, он страшен, а, по-моему, очень красив. Невысокий, худой с такими же длинными белыми волосами как у меня, он весь как-то нереально призрачен, словно заблудился не в том мире. А еще у него всегда очень уставшие глаза. Это оттого что он много работает.
Впрочем, мы все работаем, кушать-то на что-то надо.
Марер вышел, все еще запихивая какие-то наброски в свою папку, зубами сжимая пакет с половиной булки, что я дала ему утром. Ветер рвал листки у него из рук и бил пакетом по щеке, отчего он рычал как бездомная собака. Я подбежала к нему и протянула белые ладони, он благодарно опустил в них пакет.
- Здравствуй, Хабрин. Что невесел?..
Я улыбнулась. Раз он мне ничего не сказал, значит все хорошо. Он не сердиться на меня, не обижается. Я счастлива.
Смерть кое-как завязал ленточки на толстой папке и схватил меня за руку ледяной ладонью:
- Ну что, Салита, гуляем? – и белозубо улыбнулся. Я зажмурилась.
«Мое белое пламя, - с восторгом подумала я. – Мое.»
- Гуляем! – хором воскликнули мы с Химерой, и втроем дружно двинулись к центральному парку. Но до парка мы так и не дошли.
Квартала через три к нам подбежал какой-то человек и попросил моей помощи. Его жена рожает и очень тяжело. Повитуха, травница, священник все уже там, но его жена бредит и как-то очень странно. Нужна моя сила.
Я еще не сказала? Меня считают ведьмой.
Когда мы вошли в дом этого человека, там уже был Файтен. Кто-то видимо рассказал, куда мы пойдем.
Пламя был пламенем по жизни. Он всегда горел. Та же прическа что и у его друзей, в любое время суток святилась красным – золотисто-рыжим на рассвете и кроваво-алым на закате, на красновато-бронзовой коже всегда скакали какие-то озорные блики, живущие отдельной жизнью в его раскосых зеленых глазах.
Я засмотрелась в эти глаза, пока он что-то весело щебетал мне на ухо. Даже на миг забылось, зачем я вообще пришла сюда.
«Мое рубиновое пламя, - с радостью думала я. – Мое.»
Только стоны и невнятное бормотание из комнаты вернуло мне ощущение реальности, пришлось отстранить Файтена, не обращая внимание на его демонстративно надутые от обиды губы.
В конце концов, это моя работа.
Меня проводили в комнату к роженице, но оказалось, что ребенок уже родился. Правда женщина так и не пришла в сознание.

- …и есть он свидетель верный, первенец из мертвых и владыка царей земных. Ему, возлюбившему нас и омывшему нас от грехов наших Кровию Своею и сделавшему нас царями и священниками Богу и Отцу Своему, слава и держава во веки веков, аминь… - явственно расслышала я среди невнятного бреда женщины. Я наклонилась к ней и положила узкую ладонь на ее лоб. Женщина мучительно дышала, стискивая ладонями окровавленные простыни, и изгибая шею.
Я могу только взять ее боль и ее видения себе. Я не умею лечить, потому и не называют меня целителем. Ведьма я, так люди говорят…
- …я есмь Альфа и Омега, начало и конец, Который есть и был и грядет, Вседержитель…
Чей это голос?..
Хриплый, каркающий? Почему я ничего не вижу, но отлично слышу?
- …имеющий ухо да слышит, что Дух говорит церквам…
Это я. Я говорю. Но слова?.. Откуда эти слова?..
- …я есмь испытующий сердца и внутренности; и воздам каждому из вас по делам вашим…
Как жжет грудь, как пылают глаза… Пламя мое жжет меня…
- …и я видел, что Агнец снял первую из семи печатей… Я взглянул, и вот, конь белый, и на нем всадник, имеющий лук, и дан был ему венец; и вышел он как победоносный, и чтобы победить.
Кто это существо? Кто это на коне – прекрасный и страшный? Кто ты – хочу я сказать. Но только слова продолжают литься другие…
- …и вышел другой конь, рыжий; и сидящему на нем дано взять мир с земли, и чтобы убивали друг друга; и дан ему большой меч.
И снова видение. Снова всадник. Кто ты? Кто ты?! Кто ты???
- …я взглянул, и вот, конь вороной, и на нем всадник, имеющий меру в руке своей…
Совсем нет сил…
- …и я взглянул, и вот, конь бледный, и на нем всадник; и дана ему власть над четвертою частью земли - умерщвлять мечом и голодом, и мором и зверями земными.
Я распахнула глаза, гладя в перепуганное смертным страхом лицо повитухи, и губы сами зашевелились, отдавая последнее из того, что видела я в бреду:
- …ибо пришел великий день гнева Его, и кто может устоять?..

Проснулась я лишь на рассвете. Плохо помню, что я наговорила там, в комнате полной страха и какого-то смутного восторга. Да и не могу я всего помнить – видения приходят, когда сознание отключено, и это почти чудо что я хоть что-то слышала, что сама говорила.
Я зарылась лицом в подушку, стирая неясные образы, вспыхивающие в голове.
Кто эти всадники?..
Кто это существо - …посреди семи светильников, подобного Сыну Человеческому, облеченного в подир и по персям опоясанного золотым поясом; глава Его и волосы белы, как белая волна, как снег; и очи Его, как пламень огненный; и ноги Его подобны халколивану, как раскаленные в печи, и голос Его, как шум вод многих. Он держал в деснице Своей семь звезд, и из уст Его выходил острый с обеих сторон меч; и лице Его, как солнце, сияющее в силе своей…
Кто это – диковинные светящиеся звери возле престола Его?..
Нет ответа и не будет.
Тогда я потерла лицо ладошками и решительно встала. Кто-то же должен приготовить завтрак?
Я сбежала вниз по шаткой деревянной лестнице, и вбежала в кухню как раз в тот миг, когда Хабрин схватил Файтена за лацканы пиджака и слегка встряхнул. Я замерла в проеме, глядя на них, а они на меня.
- Отпусти, - хрипло приказал Пламя и тот отшвырнул его от себя.
- Что происходит? – строго спросила я. Мужчины пожали плечами, Марер тяжело выдохнул и откинулся на спинку стула, взглядом прося остальных тоже присесть. Я повторила: - Что здесь происходит? Вы что не ложились спать?
Они молчали. Химера подошел ко мне, присел рядом и неожиданно обнял, прижимая мою голову к плечу:
- Мы не спали, Салита, - подтвердил он.
- Почему?
- А ты выгляни в окно, - ехидно сообщил Файтен, и Хабрин вновь чуть не бросился на него. Я удержала. Я взяла его ладонь в свою и подошла к окну. Мужчина резко выдохнул и отдернул занавесь.
Вся площадь, на которой стоял наш дом, была забита стоящими на коленях людьми.
- Что с ними? – удивилась я, еще не поняв, что происходит.
- Молятся, - ответил Смерть. – Как только мы вернулись, толпы верующих стали стекать отовсюду. Слух о «свидетельстве Христа», о чудесном воскрешении женщины, умершей еще в начале родов, о божественном пламени над головой городской девочкой… Множество слухов достигло самых удаленных мест города и христиане стеклись сюда, чтобы молиться и увидеть «посланника небес».
Я удивилась и искренне заинтересовалась. Я глядела в окно на этих людей и слышала их страх смешанный с благоговением. Это сладостное чувство ожидания чуда, смешанное с ужасом перед карательной силой Господа, пьянило и захватывало меня. Сколько же здесь человек? Тысяча? Две?.. Не знаю. Но, Боже мой, как сладко ноет тело, наполняясь их эмоциями!..
Мне пришлось оттолкнуть Химеру, когда он попытался мне помешать.
Мне пришлось ударить небольшой молнией в Файтена, когда он схватил мою руку.
А Марера я просто заставила застыть, поднимающимся со стула.
Мне никто не помешает. Да и не должны мешать.
Я выскочила на улицу как была, в белоснежном до пят хлопковом платье, в котором спала. Люди подняли головы, едва я появилась, и сдавленно выдохнули.
За моей спиной колыхались четыре огромных слепленных из света крыла. И я точно знала – откуда? – что я «свидетельство Христа», первый всадник.
Я подняла руку над толпою, и показалось мне, что небо рассветное раскрылось, и солнце уронила первые лучи именно на мои пальцы:
- Слушайте меня люди. Верующие в Господа нашего спасутся от голосов труб Ангелов, ибо послан я помочь Вам. Верующие истинно придите в храм Иоанна святого, что на юге города сего и спасетесь вы от напастей ужасающих. Но лишь с Богом в сердце войдут в тот храм, а змии, прикрывающиеся верой, падут сраженные гневом Его. Дано было Вам на сие время до полудня, ибо придет в полдень всадник второй… И мир будет взят с земли грешной.
…ужас в глазах людей, сложенные в мольбе ладони сводит судорогой…
Боже мой, кто я? Что же я делаю?..

Хабрин потер искалеченную руку и посмотрел на лежащую на кровати девочку. Она здорово их напугала. Впрочем, похоже, она напугала весь город.
Мужчина сел рядом с Марером и успокаивающе улыбнулся. Они поймут что происходит. Только позднее. Смерть улыбнулся и сжал Химере запястье, отчего тот вскрикнул.
- Извини. Крепко она тебя?..
- Да уж, - усмехнулся Хабрин, глядя на обожженную руку. – Я жутко испугался, когда она в меня швырнула это белое пламя.
- Кто-то вспоминал меня? – зевая, спросил Файтен, но от него лишь отмахнулись. Парень присел рядом с остальными, и они все втроем сгорбились, глядя на ребенка. Пламя еще раз зевнул и сообщил: - В городе паника.
- Что такое?
- Христиане штурмуют храм Иоанна Богослова, но многие уже…
- Что?..
- Мертвы. Все как она сказала. Я поговорил кое с кем. Кого почитали истинно верующим, практически все уже в Храме, а кто так, пыль в глаза пускал… Пали от молний с неба.
- Все как она сказала, - эхом повторил Смерть. И вдруг с силой тряхнул головой. – Значит скоро придет второй всадник. Значит, мы должны встретить его и уберечь Салиту.
Все согласно кивнули.
 
Когда я проснулась, за окном светило солнце.
Рядом на диване, сгорбившись, дремали Смерть и Химера. Я поднялась с кровати, уставшая и разбитая, но какая-то… словно заново рожденная.
Я протянула ладонь и ласково коснулась руки Хабрина там, где мое пламя опалило его. Кожа вздрогнула, и исцелилась. От моего прикосновения мужчина проснулся и посмотрел мне в глаза.
Белое и черное. Его глаза и мои. Мое святое пламя и его. Пугающее. Манящее. Родное…
- Хабрин, - прошептала я и приподнялась на цыпочках, обхватывая его голову руками. Мои губы неумело коснулись его губ, и тут часы пробили полдень.
С улицы донесся дикий крик, и мы рванулись туда.
Низко-низко, примерно в метр над асфальтом, парил распятый потоком воздуха Файтен. Одежда с него уже почти полностью была сорвана, и только волосы метались, прикрывая наготу.
Огненные волосы, за миг ставшие длинной до пят.
Судорожно сведенные пальцы рук пытались за что-то зацепиться, а рот продолжал кричать в небеса. На одной ноте. На одном вдохе.
Марер рванул к другу, но его отшвырнуло. Внезапно Пламя заговорил, хрипло с расстановкой повторяя слова моего вчерашнего бреда:
- …и вышел другой конь, рыжий; и сидящему на нем дано взять мир с земли, и чтобы убивали друг друга; и дан ему большой меч.
- Остановите меня, кто-нибудь! – внезапно заорал он своим нормальным голосом. – Остановите! Сам я не могу остановиться! Остановите меня!..
Мы рванулись к нему вновь, но он уже взлетел выше. Волосы опутали его и вдруг превратились в огненно-красные доспехи. Теперь у него была вновь нормальная прическа, а в руках он стискивал гигантский пламенный меч.
- …Пришел великий день гнева Его, и кто может устоять?.. – прорычал Файтен и взмахнул мечом.
Из-под земли вылезли призрачные пламенные воины и рассыпались по домам.
До самой ночи по всему городу слышны были крики о помощи.

Я проревела весь день. Заперлась в своей комнате и рыдала.
Моя сила ушла от меня, как только явился второй всадник.
Кто они, Господи? Кто они?!
Хабрин ходил мрачнее тучи, Марер тоже был очень невесел. На их дом не нападали – интересно, отчего же? – но слышать крики, понимать, что происходит в городе и по чьей вине, было невмоготу.
Она никогда не забудет страшный крик Пламени: «Остановите меня, кто-нибудь!..»
Они не смогли, не остановили и теперь слуги его, как жадные искры огня пожирают все вокруг.

Файтен вернулся в полночь.
Разбитый, зареванный, едва держащийся на ногах.
Хабрин сжал кулаки, едва увидев его, но мой брат его остановил.
- Ты же понимаешь, что это не его вина? – вкрадчиво произнес альбинос, гладя в глаза другу. Химера опустил взгляд.
Мы накормили Пламя и уложили его спать. А он все время твердил одно:
- …ибо пришел великий день гнева Его, и кто может устоять?..

На следующий день завтрак прошел на редкость уныло. Файтен еле кушал, постоянно вздрагивая. Не то чтобы он сошел с ума… но явно был не в себе. Марер угрюмо жевал, о чем-то размышляя, но со мной не делился.
А Хабрин пропал еще на рассвете.
Правда, часов около одиннадцати вернулся.
Злой. Мрачный. Просто убитый чем-то.
- Где ты был? – удивленно спросила я.
- В библиотеке, - угрюмо ответил он, жуя оставшуюся от завтрака булку. – Я читал «Откровение Иоанна Богослова».
- Чего? – искренне изумился Марер. – что ты читал?! Как тебе это библиотекари нашли???
- Я сам нашел, - еще более угрюмо отозвался Химера. – Нет там библиотекарей. Весь город пустынен. – Он еще пожевал и уже спокойно продолжил: - Я вспомнил, что когда-то уже слышал что-то о Всадниках, а потому пошел в библиотеку.
«Откровение Иоанна Богослова» кроме всего прочего рассказывает о четырех Всадниках Апокалипсиса. Салита цитировала «откровение» в тот день, возле роженицы.
В тот день в нашем городе появился первый Всадник.
- …конь белый, и на нем всадник, имеющий лук, и дан был ему венец; и вышел он как победоносный, и чтобы победить, - вспомнила я. – Я первый всадник Апокалипсиса?!
Хабрин мрачно кивнул:
- Именно. Ты «свидетельство Христа», тот, кто повел спасать истинно верующих. Ты даже когда обращалась к христианам, говорила «послан», а не «послана».
В полдень пришел второй Всадник – Файтен. Тот, кто должен выжечь огнем своим часть людей – грешников и отступников. Воин, воюющий только ради войны.
- Значит, - Марер нахмурил лоб, но спокойно произнес то что поняли уже все. – Значит сегодня придет третий Всадник?
Химера кивнул и посмотрел на часы.
Без пятнадцати двенадцать.
- Я третий Всадник, - сообщил он часам. – И поскольку я не знаю, буду ли я вменяем завтра, сообщаю сейчас: похоже, мы обречены.
Мы и есть четыре всадника Апокалипсиса.

Мы сидели и молчали, глядя на часы. Стрелки подбирались к двенадцати, рвались вперед, а мы молчали.
Старые часы напряглись, на мгновение застыли и стали бить полдень.
- Хабрин, - прошептала я, поворачиваясь к мужчине, но он уже исчез. Вспыхнуло черное пламя и пожрало его вмиг.

- …И когда Он снял третью печать, я слышал третье животное, говорящее: иди и смотри. Я взглянул, и вот, конь вороной и на нем всадник, имеющий меру в руке своей. И слышал я голос посреди четырех животных, говорящий: хиникс пшеницы за динарий и три хиникса ячменя за динарий, елея же и вина не повреждай…

- Завтра моя очередь, - задумчиво произнес Марер, продолжая глядеть на часы, хотя стрелки давно пошли дальше. Я прильнула к его колену, обдхватив худыми руками его ноги.
- Но почему мы? – воскликнула я, пряча слезы в его брюках. – Почему?
- Не знаю. Но думаю… думаю, с самого начала мы были рождены для того чтобы стать Всадниками. Не стать… Мы всегда ими были.
- Марер…
- Ммм?
- Помнишь… я тогда сказала… конь бледный, и на нем всадник, которому имя смерть; и ад следовал за ним, и дана ему власть над четвертой частью земли – умерщвлять мечем и голодом, и мором и зверями земными.
- Это я, - с легкостью согласился мой брат. – Это я, Ангел.
- Я еще кое-что вспомнила. В моих видениях Всадник бледного коня наделен атрибутами Господа и «рисует на небе заманчивые картины, макая кисть прямо в ад, в его пустоту, заполняемую только мечтами населяющих землю невежд».
Марер помолчал.
- Иди спать, Салита, - услышала я через некоторое время. А когда уже выходила из комнаты, он добавил: - …И отрет Бог всякую слезу с очей их, и смерти не будет уже; ни плача, ни вопля, ни болезни уже не будет, ибо прежнее прошло.

Город опустел.
Всего за три дня он превратился в руины – выжженные огнем, раздавленные конскими копытами и изгрызенные насекомыми. Сколько всего было за это время не упомнить.
Почти все люди погибли. Осталась жалкая горстка верующих, прячущихся в храме святого Иоанна.
Внезапно я увидела прямо перед собой вылезший из под завалов цветок. Хрупкое, избитое, но упорно поднимающееся вверх растение.
Я наклонилась и пальчиком коснулась слабенького, еле держащегося на ветру стебелька, отчетливо произнося:
- …И увидел я новое небо и новую землю, ибо прежнее небо и прежняя земля миновали, и моря уже нет. И я увидел святый город Иерусалим, новый, сходящий от Бога с неба, приготовленный как невеста, украшенная для мужа своего.
- Какая насмешка, - произнес рядом Хабрин. Я посмотрела на него. Он был как никогда бледен. Кто его знает, что он пережил во время пришествия третьего Всадника.
Впрочем, в отличие от него многие этого не пережили
Я протянула руку и взяла его ладонь в свою.
Мы стояли на пепелище, и каждый из нас слышал ангельские трубы.
- Нам нужно уйти отсюда, - медленно произнес Марер.
- Но разве… все не повториться вновь там куда мы придем? – еле слышно спросил Файтен. Наш насмешник теперь никогда не смеется.
- Повториться, - уверенно сказала я и увидела ужас в их глазах. – Все повториться вновь, после нас еще три печати будут сняты с Книги. Но… Это ведь наше Предназначение? Мы – слуги Его и воля Его – наша воля. Идемте, я вам кое-что покажу.
Через пятнадцать минут быстрого шага мы были возле храма Иоанна Богослова. Возле храма толпились люди – жалкие остатки населения этого города. Их было всего человек сто пятьдесят.
Люди посмотрели на нас – но не так как ранее, с ужасом. Они смиренно глядели на нас как на посланников божьих, а не на слуг Сатаны. Ко мне подошел какой-то старик и неожиданно попросил:
- Благослови меня, первый Всадник.
Рука сама дернулась и коснулась его, оставляя на челе печать Господа:
- …Благодать Господа нашего Иисуса Христа со всеми вами. Аминь.

18-19 июня 2007г.