Кода

 Так уж случилось, что с детства Эдуард Николаевич не переносил классической музыки, особенно хорового пения. Как только раздавались первые звуки оперной арии, кантаты или оратории, симфонии или скрипичной сонаты, или какого - то другого подобного
произведения, он будь в кабинете, или на отдыхе решительно выключал транзистор или телевизор. Дома с ним уже не спорили – все давно смирились с его аллергией к классике. В компаниях же, на фирмах или на переговорах, где он часто бывал, ему иногда бурно возражали, особенно женщины, правда, не все и не столь твердо, но он тут же мог спокойно и убедительно доказать, что это есть озвученная скукой напрасная трата свободного времени, предлагая заменить её ( трату времени ) на распитие бутылочки «Балтики», игру в покер или тотализатор…
 Но зато ещё со школьной скамьи Эдуард Николаевич обожал когда-то услышанный от учителя пения термин – «кода». Урок пения, не успев начаться, для него сразу и заканчивался. «Ну, Эдик, крепко медведь тебе на ухо наступил! Иди на коду!» - говорила ему в сердцах молодая, симпатичная, красиво одетая Маргарита Петровна. И он мог вместо урока пения спокойно рассматривать в коридоре любимый альбом с марками, заранее прихваченный из дома...
 И вот все работники совместной российско – итальянской компании по поставкам овощей и фруктов знали об этом ярком выражении из интеллектуального багажа своего удачливого шефа…
 Со временем диапазон применения музыкального термина стал поистине безграничным и универсальным. Идет ли речь о декадных или месячных поставках, о ремонте складских помещений или автомобильных рефрижераторах, о платежах за продукцию или об окончании переговоров, встречах или проводах партнеров, неизменно Эдуард Николаевич
заключал:
 - Итак, как чувствуется по нашим напряженным спинам и очень уместным замечаниям дорогих гостей надо побыстрее переходить на завершение - мольто прэсто кода. – И, скупо улыбнувшись, добавлял: сложная каденция гармонически завершена подписанием делового контракта. Всё - кода!..
 Итальянцы и русские его заключительные слова прекрасно понимали!
 И все так же хорошо знали, что коду надо хорошо обмыть. Кода – есть кода! Это что-то очень важное, значимое, российское, давно заведенное; удалое, дружеское
( часто - до свинячьего визга ), но доброжелательное и вкусное, но, увы, без хорового, «подблюдного пения». Хотя, иногда бывали и исключения!
 Так произошло и на этот раз. Итальянские коллеги, услышав призыв «а тэмпо кода», быстренько уложили подписанные договора в свои дорожные баулы и с лёгким сердцем направились в зал переговоров, где на столах уже стояли закуски, бутылки, рюмки, ножи и вилки. Ведь надо успеть на самолет! Работники компании, разумеется, не отставали. И банкет дружно начался. Зазвучали тосты за подписанный договор, за мужскую солидарность, за взаимовыгодное сотрудничество, за отечество, за вечный город, разумеется, за женщин и любовь и тому подобное. Эдуард Николаевич, как всегда, был в ударе!
 После пятнадцатого или семнадцатого тоста он, прищуриваясь обеими глазами, пристально осмотрев коллег и покачиваясь, умиленно, но невнятно произнёс:
 - Друзья мои, думается, каденция завершена? Всё – кода!..
 - Кода! Кода! – подхватили призыв президента компании итальянцы и русские, и, по-дружески взяв Эдуарда Николаевича под руки, повели его из переговорного зала в кабинет.
 Через некоторое время, оставив Эдуарда Николаевича в кабинете, вся мужская компания опять собралась в зале переговоров, чтобы завершить банкет – выпить по-русски «на дорожку». И усиливающиеся разговоры и нестройное пение говорило об этом.
 И вдруг сильный голос заполнил весь объем переговорного зала:
 
- «Вот мчится тройка почтовая…»
 Все испуганно посмотрели на дверь. В дверном проеме, придерживаясь и слегка покачиваясь, стоял Эдуард Николаевич и старательно, как по нотам, выводил:
- «По Волге – матушке зимой…».
 А ещё через несколько секунд стены офиса совместной компании содрогнулись от дружного, мощного, воодушевленного появлением шефа, мужского хора, подхватившего:
- «Ямщик уныло напевая,
Качает буйной головой.»
 - С коды на начало! – перекрывая радостно орущий хор, прокричал Эдуард Николаевич и, в такт музыки, ударяя себя руками по бёдрам и коленям, пустился в пляс, выкрикивая:
- «Ба-ры-ня, ты мо-я,
Су-да-ры-ня, ты мо-я…»
 До вылета самолета в Рим оставалось два часа…