Щелкунчик

Зарубежный детектив
Анри П.Кюссон



ЩЕЛКУНЧИК.
(Из сборника “Блеф по четвергам”)

“Щелкунчик”- так подписывал он свои короткие послания. Потом записка складывалась вчетверо и всовывалась в приоткрытый грецкий орех. Лицо, обнаружившее у себя в кабинете на письменном столе (или в машине, или в кармане плаща, или где там еще) орех, оставляло в указанном шантажистом месте требуемую сумму в обмен на обещание молчать. Жертвы выполняли условия безропотно: пара строк убеждала их, что качество компромата, попавшего в руки злодея, безупречно. Никто из семнадцати человек не заявил в полицию. Тот, кто называл себя Щелкунчиком, действовал благородно (если такое выражение уместно в данном случае): во-первых, сумма, которую он просил, была далека от астрономической, во-вторых, он никогда не беспокоил клиента больше одного раза, и, в-третьих, товар, предлагаемый им, - молчание - был настоящим.
Осечка вышла с кандидатом №18. Г-н Донжон позвонил в полицию. То, чем его пытались шантажировать, вот уже три часа не стоило ни гроша. Потому что три часа тому назад мсье Донжона вышибли с должности секретаря Министерства юстиции. Министр самолично, хотя и совершенно случайно, безо всякой помощи со стороны, застукал секретаря с мадам Пенье, своей женой.
...Обнаружив в машине орех с запиской и прочтя ее содержание, Донжон расхохотался: “Не повезло тебе, приятель... Прости, но ты опоздал!”. К Донжону вернулось хорошее расположение духа. И он позвонил в полицию просто ради того, чтобы что-нибудь сделать. Зла на неведомого негодяя он не держал.
Орех и записка с вырезанными из газет аккуратно наклеенными буквами были изучены экспертами на предмет наличия “пальчиков”, но никаких отпечатков, кроме следов самого Донжона, конечно, не обнаружилось. Аналогичные случаи шантажа по картотеке не проходили, и дело, по всем признакам, должно было бы тихо испустить дух. Скорее всего, так бы оно и случилось, если бы не болезнь инспектора Треньеля, который вел расследование. Материалы по делу Щелкунчика перекочевали к инспектору Дюссонье. Педант и аккуратист Дюссонье уже на следующий день выяснил, что исчезновению писем мадам министерши (которые, собственно, и были предметом шантажа) из личного сейфа Донжона предшествовали некоторые любопытные события.
...Около трех месяцев назад кабинет Донжона атаковали огромные черные мадагаскарские тараканы. Бригада специалистов разделалась с пришельцами в два счета. Но через несколько дней после этого из сейфа полезли какие-то белые клопики. Инсектологи определили, что это так называемая “арагонская тля”, с удовольствием пожирающая хлопок и бумагу, и попутно заметили, что это уже не первый случай появления тли в Париже. Слабощелочной раствор и кварцевые лампы сделали свое дело. Наводя порядок после ухода бригады, Донжон произвел ревизию бумаг и уничтожил ненужные. Уже укладывая документы в сейф, обнаружил отсутствие двух из трех писем госпожи Пенье, и решил, что случайно сжег их вместе с остальной макулатурой.
Инспектор Дюссонье просмотрел отчеты санитарной лаборатории. За последние полтора года специалисты двадцать раз выезжали для ликвидации тараканов и через несколько дней - в восемнадцати случаях - по тем же адресам для уничтожения тли. Состав бригады варьировался, но почти всегда (за исключением двух выездов) присутствовало одно лицо - заместитель начальника лаборатории, некий мсье Лавальяк. Дюссонье отправился по учреждениям, которые подвергались нашествию противных насекомых. Он успел проверить четыре адреса, сумел найти и разговорить людей, шантажированных Щелкунчиком.
... Лавальяка арестовали, хотя прямых улик против него не было. Около полутора фунтов грецких орехов, найденных у него дома, сами по себе криминалом не являлись: тысячи людей в Париже употребляют грецкие орехи. Буквы, из которых Щелкунчик составлял слова, вырезались из разных газет. Лавяльяк выписывал пять наименований, и все найденные у него экземпляры были абсолютно целы. Но Дюссонье, представив безупречный анализ имевших место совпадений, сумел убедить прокурора, и тот подписал ордер.
За два последующих месяца не зарегистрировали ни одного случая появления тли, не поступали и заявления по поводу шантажа; шансов у Лавальяка практически не осталось: в том, что он и есть Щелкунчик, больше не сомневался никто.
И вдруг тля выползла сразу в трех местах. Дюссонье лично контролировал каждый выезд бригады, и тем не менее через неделю в полицию обратился президент компании “Недвижимость Крейга”, получивший “привет” от Щелкунчика . Прочтя послание, Крейг взорвался. Его возмутил не столько сам факт шантажа, сколько подпись. Крейг, с детства обожавший Гофмана, и, в особенности, “Щелкунчика”, до глубины души был оскорблен таким святотатством. В унисон с сентиментальной бюргерской душой господина Крейга выступили врожденная жадность и циничный рассудок, резонно подсказавший ему, что были бы деньги, а репутация найдется.
Щелкунчик на свободе и действует? Радости газетчиков не было предела. Дюссонье, которого они и так не жаловали, подвергся полной обструкции. А весьма почитаемая инспектором “Пари Ноар” ласково назвала его “полицейской клизмой”. Но Дюссонье отнюдь не выглядел расстроенным, а со свойственным ему упорством принялся разрабатывать новые версии.
... Лавальяка, в конце концов, пришлось освободить из-под стражи. И уже через две недели, во второй декаде декабря, он вылетел в Аргентину на симпозиум по инсектологии.

* * *

За день до Рождества в пентхаусе одного из красивейших ослепительно-белых домов Буэнос-Айреса, в комнате окнами на океан беседовали двое:
- Все-таки, тля - очень трудоемко... У меня есть идея получше: бабочки!
- Бабочки?
- Ну да, слушай...
Первый собеседник говорил тихо и быстро, второй внимательно слушал, периодически кивая в знак одобрения.
Часа через два, когда суть дела была изложена, гость собрался уходить:
- Кстати, где ты встречаешь Рождество? Может, поужинаем вместе?
- Извини, не могу к тебе присоединиться... Я тут приглашен к одному типу, в интересах дела придется присутствовать. Говорят, что он сентиментальный зануда, но человек надежный. Я свяжусь с тобой дня через два, оставь координаты.
Собеседники расстались. Хозяин квартиры вышел покурить на балкон и обнаружил в пепельнице полураскрытый грецкий орех. На мгновение ему стало не по себе. Он развернул записку: “Счастливого Рождества, Щелкунчик!”. Щелкунчик, он же талантливый инсектолог и отличный психолог, мсье Пьер Лавальяк, рассмеялся и помахал рукой гостю, который усаживался в серый “Порше”. Гость, сделав ответный жест, исчез в авто.
... Грецкий орех с торчащей из него бумажкой находился в прозрачном пакетике, привязанном к камню, влетевшему в распахнутое окно гостиной номера 603 отеля “Риц”. Хозяин номера, разбуженный произведенным шумом, взглянул на часы: 3-45. Потом, зевая, встал с постели и босиком прошлепал в гостиную. Презент, обнаруженный им на полу, помог развеять остатки сна. В записке была указана сумма, место и время - шесть утра. Внезапно нахлынула и так же быстро исчезла ярость. Человек как-то сник, потом вздохнул и стал собираться. Через десять минут, прихватив небольшой кольт, он покинул номер.
... Он неподвижно сидел в машине возле дома Лавальяка. Ничто в мире не имело смысла - беспредельное безразличие вечности... Наконец, он завел мотор, развернул “Порше” и двинулся в сторону пляжа.
Возле шестой кабинки для переодевания он действительно увидел наполовину присыпанный песком картонный ящик из-под апельсинов. Он пнул его носком спортивной туфли: в ящике явно было что-то тяжелое. ...В пластиковом пакете со льдом лежала литровая бутылка отличного виски, в другом , поменьше - приглашение на две персоны на Рождественский ужин в “Президент Палас” и записка : “Счастливого Рождества, Щелкунчик-2!”
И тогда Щелкунчик-2, он же “полицейская клизма”, он же педант и сухарь инспектор Жак Дюссонье почувствовал даже не облегчение, а какую-то отчаянную радость. “Сам ты - сентиментальная зануда, придурок, идиот... Сам ты...” - Жак прижал ко лбу к холодную бутылку. Потом отвинтил крышку и сделал сразу несколько больших глотков. Потом - по два глотка после каждого выстрела в восходящее солнце. Потом, зашвырнув кольт в океан, еще пару. А потом, плюхнувшись на песок, еще.
Лавальяк издали увидел распростертое неподвижное тело, и у него упало сердце. Пьер бежал, как бегают во сне: песок хватал за ноги, не пускал.
...Порозовевший от выпитого виски и теплого аргентинского солнца, его брат по разуму сладко спал. Неведомый мотылек с прозрачными крыльями дремал на правой щеке Щелкунчика-2. Пьер аккуратно смахнул насекомое, поднял и завинтил недопитую бутылку. Потом вернулся к своему “Ягуару”, и, игнорируя запрещающие таблички, подогнал машину почти к самой воде. Устроив невменяемого друга на заднем сидении, позвонил в службу “Поддержка на дороге” и попросил прислать водителя для “Порше”.