Скромность

Да, у меня мания величия. Да, это так. Да, я - маньяк, и амбициозно-заносчивый, и самодовольно-претенциозный. И я позволяю себе... Что из этого? Что из этого следует? Из этого для тебя ничего не следует, кроме того, что у меня мания величия. Не так ли? И чтО я себе позволяю?..

У меня мания, а у тебя - что? Ты думал об этом? Раз хотя бы задумался? У тебя-то - что? У тебя ведь нет мании и ты, значит, в порядке. Но как-то ты связан с этой моей манией, каким-то образом ты от нее зависишь. Вот чего я понять не могу.

Тебя-то что разбирает?

Я говорю о своей гениальности, но я ничего не говорю о тебе. Что так мутит тебя? Я ведь не трогаю тебя. Я ведь не унижаю тебя. Или..?

Как удивительно едины вы в своей неподдельной борьбе за нашу скромность! Далась вам наша скромность. Что вам в ней?

Что тебе в моей скромности? Я либо и впрямь гениален, либо болен душевно и тяжко. Ничего не поделаешь - либо то, либо другое. Впрочем, возможны и варианты. Но ты... ты уж почитай меня в таком случае как гения, либо выдели из сердечной железы немного этой секреции - ты называешь ее состраданием.

Не можешь. Ясно, что не можешь. Ведь все это пустая логистика, - треск правдоподобия. Взгляни, наконец, на себя. Если смотреть, этого нельзя не увидеть. Ты так далек от сострадания ко мне. Уличную собаку ты увлажнишь слезой, сломленную ветку, нищего... Но не меня. Ты добрый. В этом все дело.

Может быть, тебе и очень хочется признать меня больным, может быть, это почти выходит у тебя. И все же что-то мешает. Я, конечно, ненормальный, но как-то не так, чтобы сострадать мне. Я, пожалуй, как-то так ненормален, что это скорее вызывает у тебя сострадание к себе. Смешная ситуация и до известной степени загадочная. Но не для тебя. Будь она смешной для тебя, не существовало бы проблемы.

Ты не можешь сострадать мне и не решаешься почитать мою гениальность. Но тебе и в голову не приходит, что не решаешься. Не правда ли, мысль о почитании меня в качестве гения - эта мысль имеет привкус тонкого позора... Признавая гением Достоевского, ты делаешь это как-то уж очень поспешно в те минуты, когда вспоминаешь обо мне. В те минуты ты становишься воистину щедр.

Однако, сдается мне, что избыток щедрости к другим должен ведь образоваться за счет какого-нибудь убытка. И разве не я - тот пристально обойденный твоим вниманием?

Как все это просто и как недоступно. Если мы требуем, значит чего-то нам надо, что потребно именно нам, но вовсе не тому, от кого требуем. Чего же нам надо, когда требуем от других скромности? В чем наша нужда?
 
И разве этот вопрос не таков, что вряд ли стоит бо'льшего усилия, чем усилие принять на него ответ? А если так, то он безответен для тебя.


__________________________



июль 1987