Зеркало

                   Маруся пришла домой, бесшумно открыла входную дверь и на цыпочках, проскользнула в свою комнату. Она не хотела, чтобы семидесятилетняя бабушка, Илона Иосифовна Лейбензон, с которой они вдвоем жили в огромной квартире в центре столицы, заметила её приход. Не переодеваясь, как обычно в домашний халат, Маруся в задумчивости постояла несколько минут у окна, глядя через тюлевую штору на улицу. Потом устало подошла к дивану, легла, укрылась с головой тёплым пледом, и отвернувшись к стенке, замерла.

                Илона Иосифовна расслабленно сидела, в уютном кресле качалке в соседней комнате и перечитывала любимые рассказы Антона Павловича Чехова. В ее позе в движениях  угадывалось умиротворение и нега. На лице блуждала таинственная полуулыбка. Иногда губы слегка шевелились, произнося про себя, особенно понравившиеся слова или даже фразы автора. Глядя на отрешённый вид пожилой женщины, было понятно, что она получает огромное удовольствие от чтения. Даже могло показаться, что ее, вообще, здесь нет, а гуляет она, где-то по тропинкам Вишневого сада. Несмотря на солидный возраст, Илона Иосифовна имеет отменное зрение и  много читает. Она,вообще, старается все делать самостоятельно, чтобы не быть обузой внучке. Например, сама себе готовит пищу, но правда делает это ещё и потому, что в еде придерживается уникальной, по её разумению, научной диеты, которая якобы поддерживает в ней жизненные силы. Илона Иосифовна, считает себя вполне здоровой, подвижной, не нуждающейся, в чьей-либо помощи зрелой женщиной.

- Именно женщиной - подчеркивает она всякий раз, когда кто-то случайно или намеренно называет её бабушкой.

- У меня ещё нет внуков, отчего мне носить знаки различия, звания и регалии, коих я не заслужила. Вот появятся внуки, пожалуйте к бабушке на блины, а так просто, извольте обращаться ко мне вежливо!

Впрочем, называют бабушкой Илону Иосифовну крайне редко, поскольку выглядит она значительно моложе своих лет. Кроме того, она всегда опрятна, ухожена и одевается не абы как, а в элегантные брючные костюмы, которые ей очень идут. Стиль светской леди выработался у неё за долгие годы работы преподавателем в местном педагогическом институте, где она читает лекции по зарубежной литературе восемнадцатого века.

– Моя работа обязывает иметь благообразный вид - говорит она иногда, как будто оправдывая себя за пристрастия к стильной одежде. Впрочем, работа наложила отпечаток не только на внешний вид, но и на все в жизни Илоны Иосифовны. Именно работа сделала ее властной, гордой и весьма независимой женщиной, не жалующей людей, если не сказать больше, не любящей их.

- Этакий, мизантроп в юбке, — называют ее друзья, которые сплошь преподаватели да профессора, и других она не имеет и не заводит.
                Илона Иосифовна время от времени отрывается от чтения. Взгляд становился осмысленным, она смотрит на часы, подходит к окну, осматривая ту часть улицы, которая видна из окна, но, как будто, не увидев там то, что хотела, снова садится в кресло и углубляется в чтение.

                Сегодня был особенный день. Женщина с тревогой ждала Марусеньку, встречающую на вокзале своего возлюбленного. Это был молодой человек, с которым, после одной единственной встречи, внучка долго переписывалась по электронной почте.

                Дмитрий, так звали молодого человека, некогда был студентом Илоны Иосифовны, потом уехал работать в маленький провинциальный городок, и мечтал вернуться назад. Однако сделать этого не мог по многим причинам. Главной из них была та, что он никак не мог найти приличного места работы в столице. Зная, каким авторитетом пользуется Илона Иосифовна в институте, а также и то, что она давно на пенсии и собирается оставить работу, как только подберёт себе замену, он однажды и пришел к ним в институт, а уж потом без приглашения домой, с целью просить похлопотать за себя, получить её место. 

                Илона Иосифовна запамятовала, каким студентом был юноша, и уже собралась, было, пожурить его за неучтивость и нахрапистость, да вон выставить, но осеклась, видя, что к нему проявляет интерес её внучка. Если бы она могла, хоть на десятую долю, предположить, во что выльется этот интерес, то, непременно, выгнала бы Дмитрия с треском.

                Маруся, ее диковатая, некрасивая, невысокая и потому незаметная, но умная и добрая девушка, работающая в небольшой газете редактором, просто потеряла голову. Она от всего сердца, и без памяти, влюбилась в Дмитрия странной виртуальной любовью.

 — Это все потому, что Маруся не знает, что это за чувство. Да и откуда ей знать, ведь она и не встречалась-то, никогда и ни с кем, а возраст уже такой, что предполагает иметь, как минимум двоих детей - думала впоследствии Илона Иосифовна.

                Дима и Маруся ежедневно писали друг другу нежные письма в течение трёх месяцев. Девушка оживилась, похорошела, расцвела от любви. Теперь она была весела, всем довольна, разговорчива. Она была счастлива. И чего только не делала бабушка и увещевала, и объясняла глупышке, что у молодого человека простая корысть, но Маруся и слышать ничего не хотела. Теперь после работы она бежала домой, чтобы включить компьютер, и получить письмо, от него, любимого Димочки. Сначала она с мечтательной улыбкой читала его сама, потом зачитывала фрагменты бабушке. Потом долго писала ответ. И снова ждала.

- Марусенька, да опомнись, дитятко! Это же, просто машина, твой компьютер! Ты не допускаешь мысли, что и на письма то, отвечает не Дмитрий, а какая-нибудь программа?

- Бабуля, ты, намеренно, хочешь меня обидеть? Ты, просто ревнуешь меня к нему. Нет бы, порадовалась, за то, что внучку любит такой достойный мужчина.

- Помилуй, голубушка, о какой любви ты говоришь? Нечто это можно назвать любовью? Вы, и виделись-то всего однажды. Вы, впрочем, как и всё Ваше, поколение, умеете ли любить?

- И совсем неправда, что некоторые люди не умеют любить, они просто забыли, как это делать - бойко парировала Маруся.

- Хорошо, хорошо! Только возьми себе на заметку, что мужчина охладевает к женщине, которая слишком сильно его любит, и наоборот
    
- видимо, с сердечными чувствами дело обстоит, как с благодеяниями: кто не в состоянии отплатить за них, тот становится неблагодарным - отбивалась внучка

 - к тому же мы ни этой, ни к той категории не подходим. У нас все, не как у всех.
                Илона Иосифовна, первой заканчивала беседы на эту тему, которые возникали ежедневно, видя, что они никак не влияют на отношение девушки к виртуальному любимому.

                Женщина огорчалась, понимая, как наивна ее внучка и приходя на работу в институт, иногда обсуждала свою, как она считала проблему с Лизой, молоденькой секретаршей.

- Ах, Лизонька, каков подлец! Дерзко с его стороны. Смешной! Неужели думает, что не понимаю ничего?

- И не говорите. Недавно мне пришлось наврать своим коллегам по работе. Не хмурьтесь. К Вам, Илона Иосифовна, это не имеет отношения. Не буду описывать детали, и дело не в этом. А в том, что мне ни капельки не жаль! Конечно, я, давала себе отчёт, в содеянном, а сама, почему-то рьяно оправдывала свои действия. Верней - слова! А слов было предостаточно. В отсутствии красноречия меня не упрекнуть. Верно Илона Иосифовна? Теперь сижу и карю себя! Вот, оказывается, какая стервочка - а? Кто бы мог подумать. Для чего мы врём? Зачем? Почему?

- Для спасения собственной шкуры, милочка, и токмо корысти ради! Но говорить надо: «караю».

- А если "она" не в опасности, шкура? Все-таки не война. Если истинной целью было пресловутое желание приукрасить себя, в глазах окружающих. Допустим даже и для дела. Оправдание? Но ведь в своих глазах не становишься лучше, а только хуже. Порочней. Глупее.

- Хорошо, что ты, понимаешь это сама. Бывает гораздо хуже. Вот лжёт этакий селадон и думает, что тот, кому лжет - глуп. Досадую на это. Звонил ли наш лжегерой?
- А как же! Но, я все, как Вы велели, сказала.

- Спасибо Лизонька. Ты умница у меня. И тебе хочу сказать:

- Не торопись, девочка. Побудь ещё немного маленькой. Побеседуй с мамой, почитай побольше книг, походи с девчонками по улице, совсем беззаботно, не думая ни о чём и особо не напрягаясь. Поиграй в разные игры, запишись на какие-нибудь курсы или в секцию спортивных танцев, пусть тебе покажут танец живота, да и научат заодно. Чего время терять? Не торопись. Не торопись становиться взрослой. Не играй во взрослые игры. Никуда это не денется, и никуда не уйдёт. Успеешь ещё!

          Между тем, переписка Дмитрия с Марусей продолжалась. И в каждом письме он спрашивал у девушки, как обстоят дела с его просьбой. Маруся, в свою очередь, спрашивала у бабушки.  Илону Иосифовну это раздражало. Тем не менее, сначала она отвечала внучке, что решение по исходу, зависит не от неё, потом, что вопрос почти решён. А на прошлой неделе, не выдержав натиска и пытки, которой ежедневно подвергала ее внучка, сообщила, что вопрос решен и в начале месяца Дмитрий может приступать к работе.

            Наконец настал день, который Марусенька ждала с таким нетерпением. Утром она проснулась с улыбкой, потому что шла в новую жизнь с предвкушением будущей любви и счастья, побед и поражений, ненависти и обожания. Она была готова идти с Дмитрием по жизни. Была готова на любые безрассудства, на любой подвиг, и даже на преступление для него и за него, и ради него.

— Вот так нужно делать ради любви! И я буду так делать, - думала девушка, тщательно собираясь на вокзал встречать Дмитрия.

- Каким поездом он приезжает? Спросила, Илона Иосифовна. Маруся не ответила, и только выходя из квартиры, когда бабушка переспросила ее, рассмеявшись звонко, как колокольчик выкрикнула

- Не знаю, бабуля, он не написал. Хотел, должно быть, сделать сюрприз. Но я решила, что буду все поезда встречать, пока не встречу.

- Марусенька, да в своём ли ты уме? Начала было говорить бабушка, но услышала, как девушка захлопывает за собой дверь.

- Ох, девочка - подумала Илона Иосифовна, сокрушенно покачав головой. А затем, поскольку домашние дела были переделаны заранее, женщина взяла книгу и села читать.

                Услышав скрип входной двери, она, поняла, что внучка пришла домой. Обычно Маруся, раздевшись в прихожей, заходила поцеловать бабушку и рассказать, как прошёл день, какая стоит погода, кого она видела из знакомых и о других разных мелочах, но сегодня, по особенной причине, не сделала этого.

- Странно, подумала Илона Иосифовна, должно быть, не встретила. Она еще немного подождала Марусю, затем отложила в сторону книгу, встала и направилась в ее комнату сама. Подойдя к двери, она сначала прислушалась, и только потом нерешительно приоткрыла ее. Маруся лежала на диване, и будто не услышала звука открывающейся двери.

- Марусенька, - тихонько позвала внучку бабушка, — а я думала, что мне показалось. Вот зашла посмотреть, действительно ли ты пришла домой? Маруся не отвечала. Глядя на ее худенькое тельце, трогательно сжавшееся в комочек, можно было подумать, что она спит.

- Ты, спишь, моя деточка? Или просто замёрзла и прилегла?

- Бабуля прости меня, но я хочу побыть одна.

- Да, что случилось-то? - спросила бабушка более решительным голосом. Она подошла к дивану, присела на краешек и начала с любовью поглаживать внучку по голове, по маленькому худенькому плечику, по руке.

- Давай-ка, рассказывай, как прошло свидание? После этих слов плечико Маруси вздрогнуло, и послышались сдавленные всхлипывания.

- Ну, поплачь, поплачь, мой солнечный лучик. Тебя обидел этот волокита? Говорила я тебе, учила, не доверяться ему. Пустое видно издалека. Уж с первого раза видно было. Вон как севрюжину-то с хреном уплетал. Маруся резко перестала плакать, повернула к бабушке заплаканное лицо и досадливо сказала.

- Ну, начинается музыка, делая ударение на "ы".

 — Вот отчего Вы, его так недолюбливаете? «А бабуля?» —с вызовом спросила Маруся. Она села на диван и глядя в глаза бабушке сильно волнуясь, добавила,

 — бабуля отчего? А затем всплеснула руками, потому что от волнения не могла больше говорить, заплакала в голос.

- Ну, полно, полно сказала бабушка и поцеловала внучку в мокрую от слез щеку.

- Как же, бабушка, — начала говорить Марусенька, глядя куда-то в сторону, и дрожа, как последний осенний листочек на дереве дрожит от порывов ветра. Её личико то бледнело, то вспыхивало и заливалось краской стыда. Из глаз беспрерывно лились тоненькими ручейками слезы и капали на кофточку на вздымающейся и ходившей волнами груди, образовывая мокрое пятно.

- В сущности, он очень порядочный человек. Мой милый человек-соловей. Но он убил меня. Убил, бабулечка, насмерть - смогла произнести она и опять захлебнулась рыданиями.

- Да что же случилось то. Чем он обидел тебя, моя горлинка? Илона Иосифовна наклонилась, поцеловала Марусю, вытерла слезы и продолжала.

- Он что осрамил тебя? Поругал или еще что? Ну и Бог, ему судья девочка, кто не ошибался, все ошибаются и ничего. Будем жить.

- Да что ты, бабуля, уж лучше бы осрамил, но любя. Он просто сказал мне, что он, зеркало. Он просто смеялся надо мной. Он показывал мне саму себя и не более. Он говорил это так холодно и жестко, что мне впору было провалиться под землю. И Маруся в сердцах показала, понизив голос, как и что именно говорил он ей снисходительно.

- Я полагал. Надеялся, что Вы, сами это поймете! Вы не волнуйтесь. Прощайте!
Договорив это, Маруся снова расплакалась.

- Каков! Воскликнула Илона Иосифовна! Рационально Индифферентно. Будет тебе, плакать уже более жестко добавила она. Не на тех напал, тритон, вертопрах, такой. Сейчас чайку принесу. Выпьешь, успокоишься. Говорила она, с металлическими нотками в голосе. Глаза ее потемнели от обиды за внучку и желания наказать обидчика, она гордо вскинула голову и ещё тверже произнесла:

- Зеркало говоришь? Да уж хороша идейка-то.
Но, Маруся ничего не слышала, она продолжала плакать.

                На следующий день Илона Иосифовна пришла на работу раньше обычного. Она взяла из своего стола папку с личным делом Дмитрия Усольцева, на которой стояла резолюция «Соискателю отказано», подписи комиссии по рассмотрению заявления на замещение вакантной должности и вписала дату задним числом. Число Илона Иосифовна намеренно, поставила, то, когда он познакомился с Лизой у них дома. Затем она достала из сумочки напечатанное письмо, вложила его в дело, и, дождавшись Лизу, отдала ей.

- Придет, кандидат на замещение моего поста, отдайте ему его документы. Они лежат три месяца. Мне все как-то недосуг было отправить их почтой. Меня прошу не беспокоить! И улыбнувшись, подумала.

 — Вот и вам Зеркало. Уж посмотритесь, какое в нем рыло!

                Первого числа, текущего месяца Дмитрий Усольцев явился в институт на четверть часа раньше положенного времени. Заложив руки за спину, он важно прохаживался по вестибюлю здания института, рассматривая стенды, развешенные по стенам, искоса наблюдал за входящими студентами, которых было не очень много, поскольку сейчас был экзаменационный период и сдавшие экзамены, и зачёты студенты, уехали на меж сессионные каникулы. С преподавателями Дмитрий почтительно здоровался и, если удавалось, сунуть руку для рукопожатия, быстро представлялся.

- Дмитрий Григорьевич Усольцев, здравствуйте! В ответ же слышал в лучшем случае

- Доброго здоровья. Некоторые просто, что-то буркали и быстро шли дальше, кто-то кивал. Дмитрий видел недоуменные взгляды в ответ, на его приветствия, и потому ехидно думал

- Смотри, какие снобы, ладно, мы ещё посмотрим, как Вы, потом будете здороваться. Вскоре пришла Лиза и открыла кабинет. Дмитрий вошел внутрь.

- Здравствуйте - заговорил он слащаво.

- Я, Ваш, новый преподаватель, Усольцев Дмитрий Григорьевич.

- Да-а-а? - протянула Лиза
- Странно? Извините, но я, не получала никаких распоряжений относительно нового состава.

- Как же, мы ведь с Вами, разговаривали по телефону? Вас, ведь Мила зовут?

- Вы, ошибаетесь, меня зовут Лиза. Но, подождите, сейчас я посмотрю. Кажется, это Вам. Она вытащила из стола папку личное дело и подала Дмитрию в руки.

- Точно, три месяца лежит, адрес не точный. Не знали, как отправить. У нас есть приёмная. Там можете за столиком почитать - сказала она, указывая мужчине на дверь.

Дмитрий прочитал на обложке дела резолюцию на отказ и в растерянности вышел в коридор. Машинально открыл папку и увидел кнверт. Он распечатал его, вытащил лист с рукописным текстом и тут же принялся читать.
Лицо его при этом то бледнело, то краснело, и теперь уже он никого не замечал, пребывая, будто в шоке.

Любезнейший, милостивый государь!
В здравом ли Вы рассудке, при полной ли памяти? Не "под шафе" ли, хвативши 1/2 бутылки финьшампань? Я же кротость, скромность, доверчивость, бланманже и прочее, хоть и стара, но мудрее Вас! Эк куда хватили!
Кто же места так зарабатывает и получает. Уж, так хотели мы с Машенькой- то разыграть Вас. Да и порадоваться не успели. А Вы, еще тот шельмец. Когда же раскусили-то игру нашу?
Марусенька фельетон-то по теме "Виды коррупции - протекционизм" три месяца писала. А Вы ее сразу и наповал. Эх, актёр то из вас зря не вышел. Уж до того персонаж интересный.
Как можно безо всякого смысла тварь божью портить? Вы ее нешто можете воскресить? Мне и то, по человеколюбию обидно за Марусечку. Можно ж взять было, да и просто по морде...! А Вы, стало быть, решили, что уже, "Veni. Vidi. Vici"!
Не хмурьтесь, мой друг. Я пошутила.  Давно уже хотела сама придушить ее, mon petit... Но разве это возможно? Мне легче камень осельный на шею, чем ее, вот что! Уж бранила ее, и принималась жалеть ее с горя, а она: да отпусти ты меня Христа ради! Пойми, не я прошу. Душа просит! Ведь если не удовлетворю своей страсти, ведь я могу преступление совершить против человечества. Я, Бог знает, что могу сделать! Ну, покорнейше прошу! Сделай милость! Унижалась. Боже как унижалась. А все от величия ума, да по нелепию. Чертова кукла. Стала сознавать каналья, что она человек, и что она, стало быть, царь природы. Эх, кикимора! Иной раз начну ей выговаривать: Послушай, Маша, что заставило тебя так низко пасть? А она и слова сказать не дает: пробовала не показывать им их рожи-то, да ничего не выходит! Ничего. Не быть с меня толку! Хочу справедливости и все! Правдина-говорит! Ну, тут уж я не выдержала. Псевдоним мой употреблять?! Удушу! А, она: "Бабулечка мне там только и хорошо, где, Правда!" И давай пуще прежнего жизнью рисковать и письма любовные строчить, да в сети свои фельетонистские заманивать. Так и не смогла ее скотину, этакую, в стойло поставить.
Ах, если бы не Вы. mon ange. Умница. Голубчик! Какая прелесть…. Чмок, чмок, чмок! Вас за подсобление! Отслужу, видит Бог, отслужу! Ловко это у Вас получилось. Умно! Красиво! Как Вы ее оконфузили зеркальцем-то. Как поняла она, что с Вами не знакома, вовсе, видела то бишь свое отражение в зеркале, видя сама себя и разыгрывала сама себя. Как поняла, что Вы человек порядочный, да и правду сами любите, да за неё горой. Думала, что это у Вас, вместо лица то рожа, то морда сплошная, да харя, то и вовсе звериное пугало! Ан, нет! Вы мастер преклоняюсь перед Вами - (не юродствую) Ха-ха........ тут такое началось! Вчера спиритусу накушалась, фалда дворовая, танцы грязные танцевала, уж не знаю, может и места интимные, кто видел. Ну не Сукина дочь ли? Наутро все рассолу требовала, да объяснительные в издательство строчила.  Писала о том, как встретила Вас и поняла, что переиграли Вы её. Потом потухла совсем, опечалилась.  Уж и додушивать-то нечего. Вот за это видеть Вас не желаю. Вы, там батенька по мне бы лучше прошлись — обозвали страшной, да бескрылой, клерикалкой, филистеркой? В лицеприятии меня упрекнули. Да я на Вас не сердилась бы! И сама-то виновата. Документы вот вовремя не отправила. Пусть, по-вашему, будет. Уж, как хотите, так и зовите. Можно и меня зеркальцем-то обозвать не обижусь. Ей-Ей!
Коль пожелаю пообщаться, напишу. Адрес тот же? «Глушь, Саратов.»

 — Вот ведь какие подлые бывают люди - подумал оглушённый Дмитрий, сложил письмо и решительно пошёл к выходу.