Было и прошло

Свекровь, как всегда, открыла дверь своим ключом. Прошла на кухню, выложила какие-то продукты. Гале она едва кивнула.

Свекровь Галине завидовала. Самой-то пришлось всё отбивать по кусочку, лепить своё гнездо. На это ушла вся жизнь. А Гале – всё на блюдечке с голубой каёмочкой.
 
Квартира в центре (тёткино наследство), непыльная работа, а главное, муж: не пьёт, не курит, по друзьям не болтается. Работает бухгалтером на надёжном месте. Пусть деньги и небольшие, но зато не в какой-нибудь мыльной частной фирме, а в госучреждении.
Витеньку своего она одна на ноги поднимала, пестовала кровиночку, вот и вырос такой. А невестка всё нос воротит, не поделится ничем, не расскажет. Слова из неё клещами не вытянешь. По справедливости, грех обижаться. Молчит, но ведь и против ничего не скажет,да и по дому работу делает. Только вот малахольная какая-то.

Хорошо, хоть Сеньку родила. Свекровь придумала - Владиславом назвать. Уж очень нравилось звучное имя, да и невестке хотела угодить интеллигентным именем. А та – опять наперекосяк, стала Сенькой звать, так и прилипло. Хотя и правда, какой он сейчас Владислав в три года? Сенька и есть Сенька: тощенький, беленький, хохолок на макушке. Вылитый Витя, ничего от матери не взял. В народе говорят, ребёнок на того похож, кто больше свою половину любит. Так и есть.

Галине Свекровь казалась большой рыбой. Она представляла себя в тихом зале, а за стеклянной стеной плыла крупная рыба. Смотрела на нее белёсыми глазами, разевала рот. Галя изо всех сил пыталась понять, что она хочет ей сказать, но не могла. Они жили в разных мирах, не соприкасались. Иногда Гале казалось, что они обе беззвучно плачут, и этой вязкой тишиной заполнено всё вокруг, дышать больно и трудно.

Вот и сегодня: схватила сумку и уже в дверях крикнула Свекрови, что нужны лимоны. Выскочила и побежала. Мечталось бежать так всю жизнь, не останавливаясь. Мимо осенних лугов, рваных оврагов, брошенных деревень. Недавно смотрела такой фильм: там герой бежал и бежал. Ему можно было, а ей – как?

У кромки дороги каблук подвернулся, и Галя рухнула на асфальт. Колёса машины нависли над самым лицом. Вставать не хотелось, зудела одна мысль: "Ну, почему машина затормозила?". Видимо, это было так явно написано у неё на лице, что водитель сначала оторопел, а потом вполне мирно сказал:
- Ну, что же вы так? А меня бы в тюрьму посадили. Лет на десять.

Потом взял её на руки, понёс в машину, устроил на заднем сиденье. Галя вдыхала запах кожи, свежего одеколона, дорогих сигарет. Ей было стыдно, она всегда плохо себя чувствовала, когда из-за неё у людей возникали проблемы. Даже в роддоме чуть не родила в палате: неудобно было отвлекать акушерку от ужина.

Наконец, опомнилась:
- Куда мы едем?
- В больницу, конечно. Вдруг у вас сотрясение, или перелом.
- Нет-нет, всё в порядке. Я хочу домой.
- Успеете домой. А я хочу быть уверен, что действительно – в порядке.
Наверное, он уже понял, что Галей можно командовать, а может, характер у мужика такой.

В больнице Галю крутили во все стороны, осмотрел и хирург, и невропатолог. Рекомендовали постельный режим, чтобы стресс снять. Минут через пять появился водитель машины с больничным листом, где в графе "диагноз" было написано "ОРЗ". Это исключало вопросы на работе и дома. Заполнили данные, вышли на улицу. Галя сказала:
- Спасибо вам.
- Нет, у вас точно сотрясение мозга. За что спасибо?
- Вы же не бросили меня на дороге. Даже не кричали.
- То есть – не матерился? Да, за это можно благодарить. А знаете что, вам ведь прописали снимать стресс. Мне, кстати, его тоже нужно снять. Давайте отметим наше чудесное спасение. И перестанем говорить друг другу "Вы". Мы почти родственники, оба от смертельной опасности убежали, вроде как в разведку сходили. Меня Васей зовут.
- А меня Галя.
- Это я уже знаю. Куда поедем?

Наверное, он ждал, что она назовет какое-нибудь кафе или ресторан, есть же у людей любимые места. Она внимательность эту оценила, только предложить ничего не могла, поскольку практически нигде не бывала. Да и вообще, что она себе позволяет? Как говорится: "ДТП – не повод для знакомства". Но сказала совсем противоположное:
- Выбирай сам.

Ресторанчик оказался крошечным, на пять столов, но по тому, что встречать и принимать заказ вышел сам хозяин, а особенно – по меню, Галя поняла, что это место – для избранных. Они почти и не разговаривали. Галя чувствовала, как постепенно её отпускает страх. Всё-таки, она здорово перепугалась. Пианист наигрывал тихую мелодию,и всё было точно в полусне: немножко яви, немножко сказки. Хотелось продлить, остановить время.... Василий отвёз её домой, и по дороге они даже хохотали, вспоминая своё дорожное приключение.

Наутро Галя сделала вид, что больна почти смертельно, отправилась в поликлинику, вернулась и показала больничный. В голове у неё, видно, точно что-то сдвинулось, потому что Свекрови вдруг сказала:
- Мама, вы на этой неделе не приходите.
Та вскинулась, покраснела от негодования:
- Как это? Не приходите! Ты болеешь, помогать надо.
Галя умоляюще взглянула на мужа. Он помолчал, но всё-таки выдавил:
- Да я сам помогу. Тебе, мама, тоже отдохнуть нужно.

Пять дней Галя не выходила из дома, наслаждалась свободой от всевидящего ока Свекрови, занималась хозяйством, как раз накопилась куча дел. Изредка перед глазами вставали колёса машины, зависшие над головой. Галя мысленно благодарила Бога, что он её пожалел и не оставил Сеньку сиротой.

На работу шла с удовольствием, вдыхала запах палых листьев. Пахло детством. Есть такая поговорка: "как заново на свет народилась", что-то похожее накатило на неё, таял в груди большой и тяжёлый шар неизбывного и непонятного беспокойства. И день прошёл под знаком этой легкости и сладкой печали.

Возле крыльца стоял Василий. И было это так ожидаемо, что она почти и не удивилась. Весь вечер они просто катались по улицам города и разговаривали. Василий, в основном, слушал. Изредка Галя взглядывала на него, как бы спрашивая: "Понимаешь?", он кивал и наклонял голову к плечу.

Никогда она столько не говорила, словно прорвало плотину, понесло поток, и было в нем всё: воронки, брёвна, солома и щепки. Всплывали воспоминания детства, давно забытые и случайные встречи, но оказывается – нужные, просто выкинутые на помойку памяти.

С детства Галя играла в свою выдуманную игру: каждый человек виделся ей животным, она замечала особые черты и повадки, и мысленно звала не по именам, а по признакам породы. В магазине работала продавщица Лисичка, воспитательница в садике – Носорожица, длинноногая и рыжеволосая соседка – собака Колли.

Василий был похож на медведя, не на нашего неуклюжего бурого, а изящного - гималайского. И город был его лесом, и чувствовалась в нём мужская сила и независимость. Гале казалось, что знает его всю жизнь, так дышалось возле него легко и спокойно.

Встречались почти каждый день. Но не больше двух часов: ужинали в том же ресторанчике, иногда выезжали за город. Стояла поздняя осень, небо уже было стылым, срывался первый снег. Тогда и состоялся этот разговор. Говорил Василий:
- Давай уедем. Выходи за меня замуж. Не хитри, ты же знаешь – это судьба. Никогда в эти бредни не верил, но вот случилось. Я тебя всю жизнь искал, а ты сама под колёса мне упала.

Галя этого не ожидала. Правда, мелькала мысль, что должно когда-нибудь закончиться их дружеское времяпровождение, но почему так скоро, и нужно принимать решение. Василий продолжал говорить, а Галя видела свой диван и над ним – два белесых одинаковых хохолка – мужа и Сеньки. Их было двое, но существовали они будто две личинки в одном коконе. Можно кокон аккуратно разрезать, или разорвать и унести одну половинку – ту, где Сенька. Тогда муж останется в своей, натянет на этот бок одеяло, или плед, или заткнет дыру подушкой. Все равно дыра останется дырой, ничем не затянешь и не залатаешь.

Замёрзли ноги, Галя села в машину. Молчала долго, потом сказала:
- Я не смогу. Жизнь ведь не черновик: зачеркнул строчку, написал новую. Потом подумал, ещё зачеркнул.
- А ты хочешь набело прожить? Без ошибок? Сама подумай, свекровь тебя пилит, муж денег не зарабатывает, ребенок растёт. Что впереди? У нас с тобой – шанс, может один из сотни – прожить счастливую жизнь.
- Нет, у меня не получится. Даже если буду стараться, всё равно не выйдет.
- Тогда простимся. Я всё понял.

Вечером, как всегда, Свекровь гремела крышками кастрюль и ворчала, что в борще не хватает чеснока, слышался крик соседей с пятого этажа и плач младенца – с третьего. Муж и Сенька сидели на своём диване, смотрели телевизор, и выражение лица у них было совершенно одинаковым: светлым и удивлённым.