Опус 16. Это про холод

Это про холод. Свистят, как пули, каблуки твоих туфлей, вдавливая в тротуар морозный снег. Весь ты сжат в комок, ты сволок в кучу всё, что было в тебе ценного – подальше от стылой периферии. Холодный ветер. Ледяной воздух. Каждый вдох – вторжение. Как злой пронзающий взгляд. Ежесекундная борьба. Такое скоро надоедает. Не поскользнуться, не пустить холод в душу, не грустить, ведь жизнь продолжается и будет продолжаться. Она как метроном, ритмично наносит удары – иногда ласковые, как прикосновения возлюбленной, иногда жёсткие, как удар черенком от лопаты. Неостановимо, вновь и вновь. А ведь сказа-но, «всё, что ни делается, всё к лучшему». И жизнь ритмично в тебя вбивает эту истину. Хотя – это может и истина, но не аксиома. Нет, перечёркивать её ты бы не стал, но вот усомниться в начинке и абсолютности ободряющей сентенции – да. Не всё, что делается, к лучшему…

Как же холодно. И только каблуки мерно давят снег: «Тиу, тиу, тиу». И мысли все, разрозненные, то и дело прерываются на борьбу с холодом, ведь он везде. И от этого страшно…

…Страшно выглядят люди, если они стоят с отрубленной рукой или ногой или ухом, и из раны хлещет кровь, а они, эти люди улыбаются… Страшно. В жопу такую жизненную устойчивость!

Некстати вспоминается шуточная присказка: «Трудно плыть по серной кислоте с отрубленными ногами». Да, это вот действительно трудно. Ты улыбаешься.

Улыбаешься и взлетаешь прочь с ледяного тротуара. Ты поднимаешься к проводам, а тут вообще холод лютый как предательство любимого человека. Ты бежишь от него ещё выше, к крышам домов, и тут тебя цапает ветер и несёт, и подбрасывает. Ты щуришься, и слезящимися глазами смотришь на истинный холод – на бездонный безумный холод космоса, куда тебя неотвратимо уносит ветер и вся эта зима, и круговерть мыслей во вселенной твоей души, и череда твоих поступков среди миллионов других людей…