Саквояж всегда под рукой

Саквояж всегда под рукой. Даже когда брынза зреет, когда сон не в руку и кирпич на вертел не насаживается. Рука нащупывает хромированный замок и на кнопочку давит. Металлическая челюсть на пружинах открывается, и запах старой кожи, пожелтевших таблеток, сургуча, медного купороса наполняет воздух. Вспоминается дед, который носил в нём бутыль с чаем и хлеб, а ещё очки в футляре, с перемотанными лейкопластырем дужками, и бухгалтерская тетрадь. Отец, который укладывал по утрам на дно циркуль, карандаш и рулетку. Вот и твой черёд настал. Музыкальная шкатулка легко входит внутрь. Печатная машинка с трудом, но тоже вмещается. Фонограф без трубы сидит как влитой, с граммофоном посложнее. А вот старенькая кинокамера прекрасно себя чувствует. Плёнки нет, но всё равно можно снимать фильмы. И в любом городе они смотрятся регулярно по выходным, и просто в семейном кругу.

Все картины давно теперь о жизни долбоёбов. Хотя один фильм снят с гвоздя и перевешен на другой, более ржавый и кривой. Но паук тянет свою паутину и приходится бежать по ней босиком. Рыжеволосая до сих пор улыбается из люка на потолке. Её взгляд приковывает и в то же время направляет к выходу. Хельмус опять срыгивает золотым творогом. Яичко куропатки легко разминается в руке и мажется по сухому. Клякса крови на салфетке - узор. С пересадкой не везёт, да и запах уже не тот. Трёхлитровая банка с одеколоном пуста и в тоже время наполовину цела. Сплетённая из сухожилий скунса кольчужка прекрасно выглядит и не жмёт. Выбритые на лобке седые волосы сожжены, а оставшиеся сплетены в косичку. На пасеке *** можно спрятать в улей. Хорониться лучше в хоромах, а жевать надо жевунца. После погружения в проявитель сразу в закрепитель и в фиксаж потом. Линзу пальцем нельзя шевелить. Ветошь в гробу не хранится - воспламенится может. Пульс через брезент прощупывается с трудом. Но это пустяки, главное чтобы гастроли не отменили и чаевые дали. А потом можно вернуться к себе в гримёрку и закинуть его в угол. И не вспоминать о нём пока не придёт осень.