Памяти матери

ВОСПОМИНАНИЯ ИЗ ДЕТСТВА
Повесть-эссе
Пролог
 Памяти матери
 «Ибо Царство Небесное подобно хозяину дома, который вышел рано поутру нанять работников в виноградник свой и, договорившись с работниками по динарию на день, послал их в виноградник свой; выйдя около третьего часа, он увидел других, стоящих на торжище праздно, и им сказал: идите и вы в виноградник мой, и что следовать будет, дам вам. Они пошли. Опять выйдя около шестого и девятого часа, сделал то же. Наконец, выйдя около одиннадцатого часа, он нашел других, стоящих праздно, и говорит им: что вы стоите здесь целый день праздно? Они говорят ему: никто нас не нанял. Он говорит им: идите и вы в виноградник мой, и что следовать будет, получите. Когда же наступил вечер, говорит господин виноградника управителю своему: позови работников и отдай им плату. Начав с последних до первых. И пришедшие около одиннадцатого часа получили по динарию. Пришедшие же первыми думали, что получат они больше, но получили и они по динарию; и. получив, стали роптать на хозяина дома и говорили: эти последние работали один час, и ты сравнил их с нами, перенесшими тяготы дня и зной. Он же в ответ сказал одному из них: друг! Я не обижаю тебя; не за динарий ли ты договорился со мною? Возьми свое и пойди, я же хочу дать этому последнему то же, что и тебе; разве я не властен в своем делать, что хочу? Или глаз твой завистлив оттого, что я добр? Так будут последние первыми, и первые последними, ибо много званых, а мало избранных.
 Евангелие от Матфея, 20 (1 – 16)


 Помню круглое пятно света на столе от абажура, висящего над ним. Голос бабушки Анны: «Как Бог распорядится, на все воля Божья». - Она прикладывает руку к моему лбу, качает головой. – Придется мать с сессии вызывать, - говорит кому-то, кто присутствует в комнате и кого я не вижу ( не хочется шевелиться, чтобы посмотреть, кто пришел.) – Мать заказывала вызывать ее только в крайнем случае, сессия ответственная. Не прошло и недели, как уехала, и вот на тебе!»
 Помню прикосновение щеки матери, холодной, пахнущей морозом, ее губы на моем лбу, и в руках у меня появляется что-то мягкое, которое издает писк под моими пальцами. Это резиновый снегирь с красной грудью. Игрушка! Сознание пробуждается: приехала мать! мамочка! привезла игрушку!
 Помню, как клали на стол подушку, прямо под абажур, сажали меня на подушку и делали уколы, наверное, потому, что там было самое светлое место.
 Потом, когда я поправилась, мать закутывала меня в одеяло и выносила на руках на улицу подышать свежим воздухом. Помню чувство стыда, оттого что меня, уже большую, выносят на руках, хотя я сама умею ходить. Переболела я, наверное, всеми детскими болезнями, и всякий раз во время очередной болезни звучало это слово: СЕССИЯ. Сессия представлялась мне чем-то важным, строгим и очень необходимым для матери, потому что как только я заболевала, обсуждался этот вопрос, вызывать или не вызывать мать с сессии.
 Она привозила игрушки, в основном, мишек. Кукол я не любила. Они казались мертвыми, с холодными негнущимися руками и ногами. Мишки, тряпочные, плюшевые, набитые соломой, были мягкими, теплыми, с милыми симпатичными мордашками. Самый маленький мишка помещался на ладошке. Он держал в лапах «бутылку молока». Средний, обтянутый темно-голубой материей стал моей любимой игрушкой, без него я не засыпала. Я прижимала его к груди, когда болела, он помогал выздоравливать. Было два больших плюшевых мишки, желтый и черный. Но в них не было той доброты и теплоты, которые, как мне казалось, исходили от моего дружочка темно-голубого. Однажды бабушка выбросила его. В ответ на мои горькие слезы она спокойно объяснила, что он стал грязным и замасленным и нельзя так плакать из-за какой-то игрушки. Наверное, бабушка была обеспокоена странной привязанностью ребенка на протяжении нескольких лет к одному и тому же предмету – тряпочному замасленному медведю. Ее жизненная мудрость подсказывала ей, что спасительна в этой жизни умеренность, и обнаружив в ребенке совершенно противоположное качество – страстно, всей душой привязываться к кому-то «прикипать», решила выкорчевать его. Помню все свои игрушки: рыбку, волчка с разноцветными полосками, мишек, резинового снегиря и новинку того времени – лошадку с повозкой. Она самостоятельно ездила по кругу в течение нескольких минут, пока хватало мощности заводного механизма.
 В то время моя мать работала директором Дома пионеров и училась заочно в Ярославском пединституте.
Позднее, когда я училась в школе, долгими зимними вечерами под потрескивание дров в печке мать рассказывала мне о своем детстве.
 Она родилась в крестьянской семье в небольшой деревушке Рахлеево, в нескольких километрах от Иловны, бывшей усадьбы графа Мусина–Пушкина, Мологского уезда Ярославской губернии, когда ее матери, бабушке Ульяне, было 43 года. Брат Анатолий родился раньше ее на десять лет.
 Кроме Машутки (так ласково звали ее родители) и брата Анатолия в семье были и другие дети, но все они умирали во младенчестве. С любовью и нежностью вспоминала она, как ходила с подружками на болото за морошкой и клюквой. А в те времена на болотах от клюквы было красным – красно, горстями собирали, и не в ведра, а в мешки - столько было ягоды, мешки несли на себе до дороги, а на дороге детвору встречали взрослые на лошади, и уж домой ехали на телеге, уставшие и счастливые. Рассказывала, какие были весной разливы , как красив был их край в ту пору, деревья в воде, кое-где на возвышенностях и бугорках первые черные проталины, солнце греет, и едут они между деревьями на лодке в школу. Школа была в Иловне, и дети из соседних деревень осенью и зимой добирались до нее пешком, а во время весеннего разлива их отвозили родители (от Рахлеево до Иловны было 7-8 километров). Сидят они в лодке втроем с подружками, прижавшись друг к другу, а тятя ( так деревенские детишки звали отца) за веслами, и в душе такое ожидание тепла и счастья, и чувство любви ко всему, и к тяте, и к зверушкам, хоронившихся на бугорках, и к учительнице, которая встречала их на пороге школы. А в школе - все было интересно! Ходить в школу было радостью, хоть и приходилось преодолевать несколько километров, и в мороз, и в снег, и в дождь, всегда пешком, кроме поездок на лодке во время благодатных весенних разливов.
 Однажды ранней весной после ночного заморозка, возвращаясь из школы, они втроем решили перейти реку пешком, не дожидаясь взрослых. Внезапно лед тронулся, стал раскалываться прямо на глазах. Три подружки бежали, прыгая с льдины на льдину, Машенька оступилась и оказалась в воде, но сумела быстро выбраться на берег. Прибежав домой, забралась на печку. Помню, рассказывала, что даже насморка не было после весеннего купания. Крепкий раньше был деревенский народ, что ему окунуться в реку в мороз - как соринку из глаза вынуть. Мгновение – и нет ее.
 Неоднократно мать вспоминала на всю жизнь поразивший ее случай, способствовавший становлению ее души, глубинной веры в Бога.
 Однажды с ней произошло трагическое событие, ее вдруг уродливо скрючило и парализовало. Чего только не делали - и вениками в бане парили, и травами поили, и растирали спиртовыми настоями – ничего не помогало. Кто-то сказал ее родителям, вы же очень верующие, отслужите молебен.
 Привезли родители больную дочь в церковь, заказали молебен. Во время молебна девочка Мария заснула. Отслужив молебен, сонную, ее отвезли домой, она спала почти двое суток. Потом проснулась и побежала. Болезни – как не бывало.
 Что касается веры, то ее родители действительно были глубоко верующими людьми. Как мне говорила мать, соблюдение постов в доме было очень строгим, соблюдались все посты и еженедельные постные дни- среда и пятница, и никак нельзя было во время поста вдруг «оскоромиться» или закончить пост раньше срока – отец был очень строг. По праздникам всей семьей ходили в церковь. Иерархия в семье соблюдалась неукоснительно. Когда садились за стол, никто не смел прикоснуться к еде, пока не приступал к трапезе отец. Если кто-то начинал болтать во время еды, получал от отца ложкой по лбу. Народная заповедь – когда я ем, то глух и нем - была в семье правилом поведения.
 Правда, если глава семьи бывал в особенно благодушном расположении духа, для Машутки делались послабления. ( Хочется ребенку поговорить, поделиться своими детскими впечатлениями, получить ответ на многое непонятное и интересное, что постигается в детском возрасте, когда мир предстает прекрасной загадочной сказкой). Тем более, что собирались они все вместе чаще всего за столом. В крестьянском хозяйстве отдыхать некогда: весной – пахота, с утра до вечера родители в поле. Летом - сенокос, самая горячая пора, осенью – сбор урожая так что только по вечерам за столом детишкам и можно было поговорить с родителями.
 -Тятя, почему у зайца уши длинные? Корова сегодня лизнула меня в лицо, а язык у нее шершавый и большой - большой, а у меня маленький, - и с плутоватой улыбкой высовывала свой язык. И тут же получала ложкой по лбу.
 Мать грозила пальцем: « Не шали!»
 Долго молчать было трудно, и Машутка, весело поглядывая на отца, продолжала:
 - Люба и Сергей Гогины сегодня поедут с большими мальчиками в ночное, можно мне с ними? – отец хмурился. грозно смотрел на нее, и чтобы не получить уже крепкий щелчок ложкой по лбу, Машутка умолкала. ( Она была любимицей в семье, знала, что ей все простится, но отца все-таки побаивалась.)
 Ивана Потапова побаивалась вся деревня. Мало кто в сенокос отваживался косить с ним в паре. Он был взрывчатый, вспыльчивый, и уж не попадайся ему под руку, если в чем-то провинился и посмел возразить – прибьет! Благоволил он только к Любаше Гогиной, высокой, удивительно доброй и необыкновенно красивой девушке, которая была старше его дочери лет на 5-6. Наверное, ее добрый отзывчивый характер смягчал крутой нрав Ивана Потапова. Он никогда не кричал на нее, если она что-то не так делала. Думаю, скажи она не то слово за обедом, едва ли он отважился бы стукнуть ее ложкой по лбу. Доброта, сопряженная с красотой, усмиряет самые суровые сердца.
 Мать, Ульяна Емельяновна ( в девичестве Смирнова), была тихая, смирная, спокойная, послушная жена своего сурового мужа.
 В 1935 году вышел указ о затоплении Мологского района и образовании на его месте Рыбинского водохранилища. Вскоре после выхода указа началось выселение жителей со своих мест. Те семьи, у кого дома были новые, крепкие, получали компенсацию (подъемные) для вывоза домов на новое место жительства (но, как говорили старожилы, подъемных хватало только на оплату половины необходимых расходов). Старые дома вывозу не подлежали и затапливались, за них компенсации не полагалась, оплачивали их утерю по цене дров. Куда ехать? Где ставить новый дом? На какие средства? Это надо было решать самим. Куда хотите, туда и езжайте, - говорили власти. А что можно сделать на деньги, полученные за дом, как за дрова? Ни жилплощади где - либо, ни денег на первое время проживания обещано не было.
 При переселении решено было, что сестра Маша берет с собой мать, и они, как смогут, устраиваются в городе, а брат Анатолий увозит с собой отца и ставит новый сруб на месте, которое он присмотрел заранее.
 Матери Ульяне тогда было 60 лет, отцу Ивану 62 года. Ни Анатолию, ни Марии обоих стариков вместе было не прокормить, они это понимали. Брат к тому времени женился, у него была своя семья, дети. А сестра в чужой семье - человек если не посторонний, то обуза.
 Оказались 16-летняя девочка с ее старой матерью в незнакомом городе без близких родственников, без поддержки. Малая родина была затоплена.
 И решила Мария осуществить свою детскую мечту – поступить учиться и стать врачом.
 Сняли комнату, и почти тотчас же по приезде она сдала вступительные экзамены в рыбинское медучилище. Сначала все шло хорошо, пока преподавался курс теоретических наук. Но на первых же практических занятиях по анатомии, когда студентов обучали препарировать трупы, чтобы не по картинкам знали строение человеческого тела, она едва не упала в обморок, от запаха, от вида покойников, чего-то неподвижного и пугающего, исходящего от них. Она поняла - медик из нее не получится. Не создана ее нервная организация для работы с покойниками. Живой человек с его мечтами, идеалами, мыслями, чувствами, желаниями - вот что интересует ее. «Анатомичка» напрочь убила в ней желание постигать медицину.
 Не проучившись и года в медицинском училище, она оставляет его и поступает на учительские курсы, по окончании которых в 1936 году получает свое первое направление на работу учительницей в школу для малограмотных при заводе дорожных машин. Ее, семнадцатилетнюю выпускницу учительских курсов, величали уже солидно: Мария Ивановна. В этом же году она поступает на заочное отделение в Рыбинское педучилище.
 Беседуя со мной, мать неоднократно подчеркивала, что возможность получить образование дала ей советская власть. Конечно, это было так, и это был добрый знак советской власти. Действительно, двери учебных заведений были открыты для детей рабочих и крестьян. Всякий гражданин Союза мог бесплатно получить образование, имея соответствующие способности. Однако и в царской России для детей мещан, крестьян, рабочих, служителей культа двери учебных заведений были открыты. Так называемые казеннокоштные студенты обучались за счет средств казны , которую имели учебные заведения для обучения одаренных детей из бедных семей, не способных вносить плату за обучение. Правда, нельзя не оговориться. Для женщины крестьянского сословия в дореволюционной России что – либо изменить в предначертанном ей образе жизни, свойственном ее сословию, было значительно труднее, нежели мужчине, даже более, - практически невозможно. Советская власть, провозгласившая эмансипацию женщины, помогла реализовать , заложенный в ней потенциал,
 Как и в наше время, в 30-е годы проводились совместные вечера учебных заведений, посвященные тому или иному празднику. На одном из таких вечеров моя мать познакомилась с ее будущим мужем Виктором Георгиевичем Цветковым. Он учился на последнем курсе речного училища и вскоре после знакомства предложил ей выйти за него замуж. У Виктора Георгиевича оказались замечательная мать и замечательный отец. С большой любовью они приняли в свою семью юную Машеньку и ее 60-летнюю мать. Машенька в свои 17 лет была красива, обаятельна, непосредственна и добра.
 Свекор вскоре после женитьбы сына простудился и заболел туберкулезом. Невестка ухаживала за ним, отдавая всю теплоту своего сердца, но поправить его здоровье им со свекровью не удалось. Во время ухода за больным Машенька подхватила туберкулезную бациллу и через некоторое время после похорон свекра заболела сама. Однако и на этот раз деревенский организм выручил. Лечась народными средствами и медицинскими лекарствами, ( к тому времени и в области медицины по лечению туберкулеза были кое-- какие достижения ) она выкарабкалась. В легких от болезни и следа не осталось.
 С первых дней своей жизни в семье Цветковых моя мать очень сдружилась со своей свекровью. Дружба с Анной Ермиловной ( моей бабушкой) продолжалась до конца ее дней ( а бабушка прожила 88 лет ), несмотря на то, что впоследствии брак ее сына с моей матерью распался. Да и я большую часть жизни воспитывалась у бабушки. Мать с утра до вечера пропадала на работе, и только в конце рабочего дня бабушка отводила меня домой. От нее исходило спокойствие и тихая, как ровное дыхание глубоководной реки, доброта.

 .
 На снимке: М.И.Потапова (справа) с подругой из педучилища

Мне было хорошо с ней. Я была счастлива в детстве, благодаря бабушке
 Знаю о бабушке Анне только то, что родом она была из мелкопоместных дворян, старший сын Аркадий ушел добровольцем в Красную Армию и погиб во время гражданской войны, дочь Зоя умерла в детстве от абсцесса. Они с мужем и сыном Виктором приехали в Рыбинск из Свердловска, да так здесь и остались. Мать окончила трехлетний курс обучения в педучилище заочно в два года и была направлена учительницей младших классов в школу №36. Ее муж Виктор в то время работал капитаном на пароходе и надолго уходил в плавание по Волге. Может быть, поэтому их семейная жизнь, в конце концов, распалась. Мужа нет неделю, две, три. Где он? С кем он? Женщины ревнивы по природе своей, и тем более, если ревности давать повод. А поводы, наверное, были. Думаю, один из главных недостатков, лежащих в природе человека, состоит в том, что мы с легкостью умеем обвинять, а прощаем с трудом.
 Однажды мать рассказала мне случай, в котором с самой хорошей стороны проявился характер ее мужа Виктора.
 Было начало навигации. После защиты диплома по окончании педучилища она отправилась в плавание вместе с ним. Тогда многие пассажиры добирались в города Поволжья водным транспортом, цены были доступными для всех (в отличие от сегодняшних) Путешествовали на пароходе и немногочисленные для того сезона туристы – они были пассажирами 1-2 классов. Плавая по Волге, проводили свой отпуск.
 Красива наша Волга. Ранним утром выплывают из тумана раскиданные по берегам дома приволжских городов. Тишину нарушают только редкие пароходные гудки да шум пароходных колес, шлепающих лопастями по воде Затейливой старинной архитектуры, дома похожи на вышедшие из сказки. Белые стены церквей и монастырей - атрибут почти каждого приволжского города.
 Современные новостройки уходят в глубь городов, дальше от реки, но в прибрежных районах сохранились дома архитектуры XV111 – X1X веков.
 Любители старины, в основном, и составляли контингент пассажиров – туристов.
 Один из пассажиров, перегнувшись через перила, потерял равновесие и свалился в воду. Услышав возгласы: «Человек за бортом!», капитан выскочил из рубки, крикнув на ходу в рупор: «стоп машины!», он, не раздумывая, с верхней палубы прыгнул в воду, схватил за шиворот барахтающегося в воде пассажира и помог ему по спущенной для них с борта веревочной лестнице взобраться на палубу. Мать была свидетельницей этой сцены. Она поразилась самоотверженности, с какой ее муж бросился в ледяную воду. Она знала, что ему следует опасаться простуды – его отец умер от туберкулеза, который стал следствием не пролеченного простудного заболевания.
 Помню, когда Андропов стал генеральным секретарем ЦК КПСС, мать рассказывала мне, что в молодости Андропов был дружен с Цветковым, они учились вместе в речном училище, он часто бывал у них дома и казался таким же, как и его сверстники Отличала его свойственная ему внутренняя культура ( он никогда не прибегал к нецензурным выражениям, как бы ни был раздражен), умел хорошо излагать свои мысли (без «мычаний» и «эканий»), и имел необыкновенные организаторские способности. Когда в старости отец заболел, ( у него были проблемы с сердцем) он обратился за помощью к Андропову , приехал к нему на прием в Кремль.
 Друзья юности остаются в памяти на всю жизнь. Светлые ее годы ассоциируются с ними. Какою мы проникаемся нежностью и участием, когда встречаемся после многих лет разлуки и, молча глядя друг другу в глаза, с трудом удерживаемся от восклицания: «Друг мой дорогой! Как же мы с тобою постарели!»
 Андропов устроил его полечиться в больницу им. Склифосовского, помог достать новое эффективное лекарство.
 Как впоследствии писал мне отец, лекарство помогло, состояние здоровья улучшилось, но года через два вновь произошло ухудшение.
 По прошествии времени я поняла, ортодоксальная медицина не решает проблем, которые она назначена решать. Причины болезни не определяются только функционированием тех или иных органов ( плохим или хорошим). Они глубже - в образе жизни, образе мышления, в упорядоченности или хаосе духовной организации, в том, что мы зовем менталитетом человека.
 До момента окончания Ярославского педагогического института мать работала директором Дома пионеров.
 Отчетливо отложились в памяти некоторые впечатления этого самого раннего периода моих детских лет.
 Новый Год. Елка. Это была моя первая елка. Я с нетерпением ждала, когда же появится загадочный дед Мороз. Какое у него лицо, руки, голос? Раз он Мороз, то наверное, холодный, как сосулька И вот он пришел, в красном пальто, валенках, с огромной белой бородой, в белой шапке с красной макушкой. И когда протянул мне руку, она оказалась краснокожей, теплой, с заусеницами на пальцах. Я была поражена коварством взрослых: обещали деда Мороза, а подсунули дядю Юру – гармониста. Все остальное стало неинтересным.
 В то время парового отопления не было, отопление было печным. Камины топили овсяной лузгой (отходами от овса). Послевоенное десятилетие было голодным. Лузгу, которую привозили для отопления, просеивали и из высеянных овсяных зернышек варили овсяный кисель - так сотрудники Дома пионеров спасались от голода. Хоть и малая помощь – а помощь. И вот однажды, должно быть, подбросив к лузге несколько поленьев и, не заметив в лузговой золе головешки, рано закрыли печи. В тот день я была с матерью на работе. Иногда дети сотрудников, которых не с кем было оставить дома, проводили время на работе вместе с родителями. Предоставленная самой себе, должно быть, почувствовав себя плохо, я вышла на улицу и тут же упала на крыльцо, потеряв сознание от угара. Кто-то из сотрудников нашел меня, лежащей на крыльце. А была зима, и каким-то образом инцидент обошелся без простуды и очередной детской болезни. (Наверное, потому, что мама к тому времени окончила институт, и слово СЕССИЯ - дразнилка всех детских болезней – ушло из лексикона взрослых).
 Почти все экзамены на протяжении несколько лет учебы мать сдавала на отлично, и по окончании пединститута ей предложили остаться в аспирантуре. Однако имея на руках маленького ребенка, да и годы были не студенческие, за тридцать, мысли об аспирантуре пришлось оставить. К тому времени она разошлась с мужем. Ее назначили директором школы № 39.
 Как и в Доме пионеров, мне иногда приходилось бывать с ней на работе (и признаюсь, такое времяпровождение мне очень нравилось).
 При школе был земельный участок, на котором выращивались сельскохозяйственные культуры, а за школой - сад с кустами смородины, малины, плодовыми деревьями. Вот он- то и притягивал меня, как магнитом. И сад, и участок мне, тогда совсем маленькому ребенку, казались необозримыми. Гуляя там, я боялась потеряться в зарослях полудиких кустов. Выросшая среди городских каменных стен, я любила этот единственный доступный для меня маленький кусочек природы
Были в школе увлеченные биологией ученики, которые под руководством учителя занимались на пришкольном участке. Они селекционировали какой-то сорт необыкновенно крупных помидор, выращивали в теплице дыни, что было необычным для наших северных условий, и вообще, добились значительных успехов в выведении новых сортов цветов, плодов и овощей, работая на пришкольном участке. Школа со своими достижениями была приглашена на Выставку Достижений Народного Хозяйства в Москву. Все участники выставки, в том числе и мать, были награждены медалями участников ВДНХ.
 Одна из учениц, Наташа Попова, поступила на биологический факультет МГУ им. М.В.Ломоносова, окончила там же аспирантуру, защитила диссертацию.
 Впоследствии, когда я со своей школьной подругой поехала поступать в МГУ, мы остановились у Наташи (она в то время училась в аспирантуре и работала над диссертацией). С нами поехала моя мать. Я удивилась, с каким радушием Наташа встретила нас. Они обнялись с матерью, поцеловались. В дальнейшем, разговаривая со мной, Наташа сказала о матери много теплых слов. Удивительны и необычны были для меня такие дружественные отношения между учительницей и ее бывшей ученицей. Не часто так искренне радуются друг другу и принимают друг в друге участие даже близкие родственники. Наверное, просто встретились на своем жизненном пути два хороших человека, один постарше, другой помоложе, и просто, по-человечески полюбили друг друга.
 Людей без недостатков нет. Возможно, со стороны ученицы была какая-то идеализация ее любимой учительницы, со стороны учительницы, моей матери, возможно, тоже была некая доля идеализации ее любимой ученицы, умницы, которая знала два языка, любила музыку, играла на фортепиано, готовилась к защите кандидатской диссертации на тему из области биологической химии. Но когда жизнь открывает в человеке неизвестные черты, не соответствующие идеальному образу, сложенному о нем, важно не увлечься отрицанием всего хорошего, что в нем было и, конечно, осталось, поддавшись разочарованию, вызванному теми или иными далеко не идеальными поступками или высказываниями. Любите хорошее в человеке, помните об этом хорошем, и не давайте стереть в себе знание его достоинств знанием его недостатков. Жизнь пропускает человека через свои жернова, он выходит покореженный, помятый, но сердцевина, сущность его, если она добра, таковой и останется, и никакие жернова из пшеницы плевел не сделают.
 Так я познакомилась с Наташей Поповой. Впоследствии она вышла замуж за сотрудника госбезопасности. Однажды, будучи в Москве, я заехала к ним. ( По окончании ВУЗа я работала в Обнинске, а это недалеко от Москвы). Как же я была удивлена, огорчена, разочарована. Наташа предстала передо мной располневшая, постаревшая. Учась в МГУ,. среди ее подруг-аспиранток она выделялась необыкновенным интеллектом, я сразу полюбила ее, она казалась особенной, и я была уверена, то необычное, прекрасное в ней, что проявлялось в ее манере держаться, незаурядной памяти и уме, и при этом простоте душевной и чуткости, с течением времени если не разовьется, то, по крайней мере, не исчезнет, но… перед огромной горой немытой посуды на большой просторной кухне московской квартиры, приведением в порядок которой она занималась в момент, когда я позвонила в дверь, стояла другая Наташа. Отпечаток света на лице, присутствие ангела в ее душе - все поблекло. У нее родилось два сына, и вся ее теперешняя жизнь сводилась исключительно к бытовым хлопотам, она протекала по графику: работа – дом. Дом – работа. Куда делись ее стремление к познанию, ее интерес к языкам. Помню, она прекрасно музицировала на пианино. Прикасались ли ее пальцы к клавишам инструмента в этом доме? Едва ли. Разве что когда она вытирала пыль. Муж ее был поглощен своей служебной карьерой. ( Может, он оказал на нее такое негативное влияние?) Но тогда я подумала, неужели прав Толстой, и интеллектуальное обаяние женщины нужно ей лишь до замужества? А дальше цель жизни достигнута - дети, муж, дом. И все? И телесное, материальное, в нас, женщинах, реализуясь, затормаживает духовное, мешая ему развиваться, и данные нам от Бога таланты мы беспечно закапываем в землю бытовых проблем, чтобы они окончательно заглохли в мелких заботах, наполняющих нашу жизнь, и в них-то нам чудится ее смысл? Наверное, поэтому женщина – гений (в музыке, живописи, литературе) - редкость небывалая. Потому что гений означает абсолютное развитие духовного начала, свободу Духа, неоспоримо преобладающую над законами плоти.
 Еще долго на каждый праздник Наташа присылала поздравительные открытки матери. Они помнили друг друга всю жизнь.
 В 1964 году мать назначили директором школы-новостройки №19. К тому времени у нее была большая семья. Она вышла замуж за вдовца с двумя детьми, взвалив на себя всю работу по дому. А что означает приготовить завтрак, обед, ужин для пяти человек, сделать уборку в квартире, постирать, думаю, знает каждая домохозяйка. Это труд нелегкий, но ведь при том она была еще и директором большой, на тысячу и более учащихся, школы. Думаю, что глубинной причиной этого ее «нецелесообразного» (как говорили многие) поступка, было стремление жить не по прихотям человеческим, но по законам Божьим, которые диктуют: с мужчиной должно жить в браке, брать на себя обязательства по отношению к нему (женщина к мужчине, равно как и мужчина к женщине). Противно Библии сталкиваться и разбегаться, подобно шарикам на бильярдном поле. При всей ее природной чувственности в ней был глубоко заложен внутренний нравственный закон, к соблюдению которого всегда стремилась ее беспокойная душа, но жизнь распоряжалась по-своему.
 В школе она работала с утра до вечера. Она не знала, что такое нормированный рабочий день. Если она что-то делала, отдавалась этому делу целиком, всею своею самоотверженной душой. Придя домой после работы, вместо отдыха готовила ужин и кормила семью. Домашняя работа – это фактически второй ненормированный рабочий день. А в сутках только 24 часа. Выдерживать такую нагрузку и дома, и в школе помогала заложенная в ней с детства деревенская закалка. Но с годами организм изнашивается, тем более, если нагрузки, и физическая и психологическая, велики, а в душе нет глубинного покоя, какой позволяет сохранять хладнокровие в любой самой драматической ситуации (а их немало было на ее жизненном пути, как в домашней будничной жизни, так и в школьной рабочей.)
 Наверное, держаться бодрой, уверенной, ей помогала увлеченность школьной жизнью, ее любовь к детям. Был какой-то секрет в ее общении с ними. Она сразу располагала к себе. Говорят, есть такая категория – сценическое обаяние. Это природная данность, независимая от уровня актерского мастерства. В ней было, если можно так выразиться, обаяние общения. Дети ее побаивались, но при всей ее строгости и требовательности дети ее любили.
 Помню, года два назад на одном из рыбинских телеканалов был опрос случайных прохожих на улице на тему: кто Ваш любимый учитель? Одна из опрошенных сказала – Мария Ивановна Потапова. Соседка, которая живет со мной в одном доме, рассказывала мне, что она училась у моей матери. Очень тепло отзывалась о ней и тоже называла ее своей любимой учительницей.
 Талант педагога, на мой взгляд, это не только способность донести до детей знания о предмете, это, не в последнюю очередь, талант общения с детьми, умение заинтересовать их не только предметом, но и своей личностью. Предмет становится любимым, когда любимым становится учитель этого предмета. Полюбят Вас дети – полюбят преподаваемый Вами предмет , и будут хорошо успевать по нему, потому что стыдно получать двойки у своей любимой учительницы.
 Наверное, это качество – умение находить пути к детским сердцам, помогло матери стать отличником народного образования, заслуженным учителем школы РСФСР.
 Педагоги - особенные люди. По-моему, талант педагога – это врожденное качество, так же как сценическое обаяние. Есть в талантливых педагогах какая-то изюминка, нечто, что заставляет слушать излагаемый материал, затаив дыхание. Иной учитель и материал хорошо знает, и использует самые современные методики для его изложения, следует всем рекомендациям и замечаниям методиста, а на уроках – внимание отсутствует, дисциплина плохая, успеваемость – плохая. А ведь кажется, тот же материал излагает, что и педагог в соседнем классе. Вот в том-то и фокус - нет в нем обаяния общения. И ничего с этим не поделаешь. И не помогут никакие учебники по педагогике и методрекомендации.
 В моей матери была эта изюминка талантливого педагога – обаяние общения, которое отличает хорошего педагога от неудачливого.
 В 1960 – 70 –е годы большое внимание в программе школьного обучения уделялось антирелигиозному воспитанию. Директорам школ вменялось в обязанность проводить антирелигиозные вечера с демонстрацией опытов с целью разоблачения церковных «чудес». Не желая идти на компромисс со своей совестью в этом фундаментально важном для нее вопросе, ей удавалось каким-то образом уклоняться от административных рогаток антирелигиозной пропаганды.
 Именно она посеяла во мне первые семена веры. В мои детские годы, вечерами, когда мы ложились спать, спрятавшись под одеяло, прижавшись друг к другу в холодной комнате, (отопление было печным, комната угловая, и тепло было, только пока топили печку), она шептала мне слова молитвы, заставляя повторять их вслед за собой, пока молитва не заучивалась наизусть. Как мне потом помогли эти уроки в темноте, в вечерней тишине, когда слышно было биение сердца. Позднее она призналась мне, что никогда ни в тридцать девятой, ни в девятнадцатой школах не проводила антирелигиозных вечеров. на которых яростные воинствующие атеисты засеивали детские души плевелами безбожия, пытаясь доказать отсутствие божественного начала в природе химическими опытами с теми или иными химреактивами. ( Что само по себе - глупость невообразимая ). И атеистические семена, щедро разбрасываемые активными «сеятелями» того времени, рано или поздно должны были дать всходы. И разве сегодняшняя Россия, утопая в пьянстве, воровстве, наркомании, преступности, коррупции, не пожинает плоды безбожия, заложенные в 1950 – 80 –е годы так называемым атеистическим воспитанием? В гордыне материалистического знания, не желая соглашаться, что нравственное начало в человеке заглохнет, если не будет поддерживаться началом религиозным, мы отринули веками сформировавшуюся максиму: только религия – основа нравственности. А всякая иная ( в том числе и коммунистическая ) - преходяща и непрочна, как пыль на песке. Подует ветер – и нет ее.
 Я разделяла с ее теоретиками коммунистическую идею в старших классах школы, на первых курсах ВУЗа, но которая рухнула при соприкосновении с жизнью. Я поняла, что люди не могут быть друзьями, товарищами, братьями не потому, что живут в несправедливом общественном устройстве, и стоит переделать общественное устройство, как переродится сущность человеческих отношений, исчезнет враждебность между людьми. Общественная собственность на средства производства, государство, как распределитель материальных благ, может, и устраняют борьбу за существование, конкуренцию, свойственную любой стадии капитализма, но разве в социалистической формации внутри рабочих коллективов, в семьях, вообще в отношениях между людьми царствует любовь? царствует справедливость? Справедливость возможна, как форма существования всего органического мира в целом, как изначальное состояние всего сущего, она предполагает любовь всех ко всем, пребывание всего сущего в состоянии любви, включая и животный, и растительный мир, не только мир людей. «И корова будет лежать вместе с медведицею, и лев, как вол, будет есть солому, и дитя протянет руку свою на гнездо змеи» (Библия. Исайя). Революцию должен совершать каждый человек внутри себя, преобразовывая себя по законам Господа, искореняя свое «эго», чтобы послужить фундаментом для искоренения враждебности всего сущего, наступления иного миропорядка. Так в насыщенном растворе формируются кристаллы, и когда они выпадают в осадок, раствор переходит в иное состояние, у него иные физико-химические характеристики. От каждого из нас, от нашей работы над собой зависит, будет ли мир зол или добр, лжив или праведен, чист или грязен.
 Мать была членом КПСС. Для нее было очевидным, что вершители революции, основатели коммунистического учения сделали благородную попытку искоренить недобрые начала в человеке, угнетение одного человека другим, отводя решающую роль государству, ставя государство над инстинктивными хищническими человеческими желаниями в сфере экономики, но которые повлекли за собой его приоритет исключительно во всех сферах жизни общества, вплоть до семейных отношений. . Она не понимала, что путем несвободы человека не преобразовать, невозможно сформировать внутри него нравственный закон на основе нравственных функций государства, взявшего за свой фундамент материалистическую философию с ее воинствующим богоборческим началом. И искусственно навязанные «нравственные функции государства» вне религиозного фундамента, в конце концов, превратились в функции безнравственные.
 По окончании Университета я работала в НИИМР АМН СССР в г. Обнинске. Как-то я шла по своим делам из одного здания в другое, чтобы замерить результаты опыта, и увидела собаку. Она подошла ко мне. « Как оказалась собака на территории института за плотными заборами? Ах, да, - подумала я, - наверное, привезли для опытов, посадили на карантин, а она сбежала». На пороге здания, где делали опыты над собаками, стояли люди в белых халатах и подманивали ее, но она, не обращая на них внимания, пошла за мной. Выражая ко мне полное доверие, она легла на спину лапами вверх и предложила почесать ей живот. Я привела ее в свою комнату, где работала, и, заперев на ключ, убежала в буфет за сосисками. Возвращаясь, едва войдя в здание, услышала собачий лай. Возле моей комнаты собрались все сотрудники лаборатории во главе с шефом. Собака отчаянно лаяла и прыгала на дверное стекло. ( В нашей лаборатории опытов над собаками не производили, и потому присутствие лающего четвероногого существа вызвало вполне понятное недоумение.)
 -Что ты собираешься делать с собакой? – грозно спросил шеф, предполагая, очевидно, что я собираюсь использовать несчастное существо для каких-то корыстных научных целей.
 - Вечером заберу ее отсюда и отвезу домой, - сказала я, протягивая ему как вещественное доказательство серьезности своих намерений несколько сосисок, купленных мной в буфете.
 Шеф заметно повеселел, инцидент был исчерпан, и в конце недели я отвезла собаку к матери, не имея возможности держать ее в общежитии. В тот год она как раз ушла на пенсию, и собака, на мой взгляд, должна была скрасить ее первые дни привыкания к новому образу жизни, отвлечь от грустных мыслей.
 Они привязались друг к другу, моя мать и собака Ритка.
 Помню, слонялся возле дома, где жила моя мать, брошенный кот. Соседи, у которых не было животных, очевидно, не желая обременять себя, не обращали внимания на его отчаянные просьбы подобрать и приютить. Кота подобрала моя мать. Помню, как она ходила в подвалы кормить бездомных кошек. Любовь, сострадание, которые жили в ней по отношению к людям, как-то сами собой распространились на всех живых существ.
 К старости она была больная, но помню, как зимой ночью на своих больных ногах она спускалась с третьего этажа по лестнице, чтобы открыть коту дверь подъезда. На мой протест, что кот мог бы и до утра потерпеть, отвечала сердито::
- Да ведь мороз! Ему же холодно! Он голодный!
 Однажды Ритку искусали собаки. Она едва не умерла от воспаления брюшины, долго кололи антибиотики, Ритка стала поправляться, и вот на прогулке на нее вновь набросилась соседская овчарка. Что могла сделать мать? Отойти в сторону, чтобы не пострадать самой в собачьей драке? Спасаться? Она упала на землю на колени и закрыла Ритку своим туловищем.
После окончания Литинститута у меня были проблемы с «зарабатыванием на жизнь»: конфликты по месту службы, поиски своего пути, необходимость внутренней работы для ответа на многие вопросы, которые ставила передо мной жизнь, (умение отлить их в совершенную художественную форму требовало свободного времени.) В общем, как это бывает у творческих людей в период становления внутренней системы ценностей, когда они как бы «соскальзывают» с общей накатанной колеи и ищут что-то свое, без чего их существование кажется бессмысленным, проблем было много, а средств к существованию – никаких. Возможность иметь свободное время и одновременно ни от кого не зависеть давала работа сторожа, на коей я и подвизалась, зарабатывая хотя бы на прокорм своим животным. Мать в этот сложный период присылала мне половину, а иногда и большую часть своей пенсии. Ущемленная в своей гордости, я отсылала ее переводы назад, но получала их вновь с уверениями, что ей денег хватает и лучше их тратить, чем откладывать на книжку. Позднее я узнала, что она в то время питалась картошкой в мундире и дешевыми школьными обедами.
Когда Тамаре Борисовне Расплетиной отняли ногу (осложнение, связанное с сахарным диабетом), врачи рекомендовали ей постараться достать черную икру. Это был конец 80–х годов, когда не то что черная икра, макароны были по талонам. В то время матери было трудно двигаться, она перенесла инсульт, у нее были больные ноги, но она ходила по всему городу, обошла всех своих знакомых, - искала черную икру. И где-то все – таки нашла. С чувством выполненного долга она отнесла ее больной. Тогда я подумала, что ей самой с ее болезнями, наверное, не менее необходима была бы эта черная икра, а она отдала ее, с таким трудом найденную.
 Это было качество души моей матери: когда кто-то рядом нуждался в помощи, свое « я» отходило у нее на второй план. Знала ее душа, что такое сострадание.
 «Люби ближнего своего больше, чем самого себя» - это о ней. Ведь ближний – это тот, кто нуждается в вашей помощи, для которого она экстремально необходима.
 Жертвенность, неотделимая от любви, – главное в ее сущности, движущая сила ее души. Спрятанная от глаз людских энергичностью, деловыми качествами организатора, руководителя, невидимая в суетных заботах дня, незаметная, как Золушка на фоне своих агрессивных сестер, ее жертвенная любовь проявлялась в критических ситуациях, но именно она позволяла судить об истинной сущности моей матери, ее праведности.
 Я знала ее со всеми ее грехами, слабостями, глупостями, компромиссами, противным мне приспособленчеством, и вместе с тем в ее великой силе жертвенности.
 Библия говорит: «родители познаются по детям их». Нет, не на славянском варианте этого высказывания - «яблочко от яблоньки недалеко укатится» - я остановлюсь, но именно на древнееврейском изречении - « родители познаются по детям их», которое констатирует: что было заложено в зародыше в родителях, незаметное, спрятанное от мира, непознанное миром, открывается, реализуется, прорастает в их детях.
И та мысль, что всякий талант содержит в себе труд души предшествующих поколений, меру их праведности, близости к Богу, укрепилась во мне, когда я поняла сущность души моей матери, ее исток, ее сердцевину.
Люби ближнего больше, чем самого себя, - эту заповедь она не нарушила ни единожды.
Мне часто говорили: ты талантлива, у тебя – дар. Это - от Бога.
Теперь я поняла: талант не есть дар, ниспосланный свыше неизвестно за что якобы баловням судьбы. Талант – это плата неба потомку рода за работу для Бога его предшественников, его предков (включая, впрочем, и его собственную работу, но это уже другая притча) Гений обязан своим явлением в первую очередь свойствам души его родителей, его прародителей.
Так в природе в хаосе размножающихся корневых отростков в котором-то из них, сохранившем память о небе, образуется зародыш ветки. Питаемый силой корня, породившего его, он прорастает, пробивается сквозь толщу земли в своем стремлении к свету, чтобы дать новую жизнь дереву. Это как бы защитная реакция природы, назначенная для сохранения жизни: если крона будет сломлена ураганом, и над деревом нависнет опасность гибели, от корня пойдут новые ветки. Аналогично и человеческое древо рождает ветки от своих корней, (в его представителях в музыке, живописи, литературе) и которые впоследствии дают ему новую жизнь, развиваясь в ствол и крону.
На изломе истории России взамен покореженного поломанного древа дворянской культуры выросла новая ветвь жизни человеческого духа, имеющая истоком своим его корни – крестьянство, ремесленников, рабочих без родословных, громких имен, миллионных состояний: Есенин, Горький, Гладков, Шолохов, Рыбаков и многие другие дали новую жизнь древу культуры России, сутью своего творчества утверждая те же нравственные основы, что провозглашались их именитыми предшественниками.
 Вспомнил ли кто-нибудь о родителях этой новой поросли творческой интеллигенции, а ведь именно они, свойства их души, их искренняя, истинная, глубинная религиозность послужили фундаментом явленного в их потомках таланта. Родители новых творцов, скромные труженики возделываемого ими «поля Господня» не оставили после себя ни одного произведения кроме своих знаменитых талантливых детей, утвердив своей жизнью: только победа в нас нравственного начала, написанного для людей в заповедях Господа, является фундаментом созидательного жизнеутверждающего творчества. В противном случае, следуя желаниям своего «эго», растаптывая нравственные максимы, данные человеку для продолжения его жизни, древо жизни человеческого духа увянет, выродится, ибо корни, питающие его, утратившие память о небе, будут не способны воссоздать в себе зародыши будущих веток, и на очередном изломе истории сломленное, поникшее древо человеческой культуры не сможет возродиться, потому что по материальным законам, законам «эго», корни – родят только корни, ветки – родят только ветки.
 В Господе – сила жизни. В Господе – ее радость, ее движение, ее вечное дыхание.

 Продолжение следует