Бредник. Часть 1

Точка отсчета человека, застрявшего в марте.

Глава 1. 01:07 – 01:48 31 марта 2007 год.


Отражение моих глаз в твоем окне в доме напротив. Сегодня зачем-то снова пошел снег. Твое окно плачет. Мои глаза плачут.
Как сильно замерзли фонари. Если раньше они могли защититься от проклятого снега своим включенным теплом, то сейчас их выключили. Этот снег почувствовал, что он в силе победить. Победить всех нас.
Капли режут мое отражение в твоем окне в доме напротив. Оно деформируется и расплывается как неумело нарисованная картина.
Зачем ты не научился рисовать меня? Зачем ты выкинул все свои краски?
Мой ящик пуст. В нем нет писем… в нем только «пуст» от А до Я. Кто-то сжег мою телефонную книжку – пытались растопить лед на ресницах. Сгорело все. Даже глаза. Теперь у меня нет телефона, стенка зачем-то очень сильно его разбила об себя. Я все никак не могу привыкнуть к тому, что стены в моей комнате периодически нервничают.
С потолка капает свет. Время бежит по круглой штуковине, повесившейся на самой спокойной стене. Свет капает с потолка. Соседи снова не выключили выключатель.
На столе стоит старая фотография. Я уже много лет мечтаю, чтобы она все-таки научилась ходить. Вообще фотографии – это единственное средство тормозить время, при этом оставляющее память о заторможенном моменте.
Боязнь замкнутого пространства – это знакомое мне слово, которое я не умею правильно писать, а в словаре компьютера его нет – в общем, это просто страх перед картонными коробками. Эта жизнь каждый день снова и снова упаковывает нас, все в новые и в новые коробки, иногда забывая их закрывать, а, иногда, запирая так плотно, что почти нет возможности выбраться. Я не хочу работать упаковщицей.
Кто накурил в небе? Даже луны совсем не видно. Неужели сегодня все растоманы, ушедшие из этого мира, по серебряной лестнице с золотыми перилами туда, решили его накурить? Здорово!
Снег все еще превращается в дождь на твоем окне в доме напротив. Это окно хранит тепло моих рук. Я любила смотреть на твое окно изнутри, пытаясь прикоснуться к миру сквозь призму стекла.
Помню, как первый раз оно ощутило вкус моих слез и оставило на своем, только что выкрашенном твоей любимой синей краской подоконнике, отпечатки моих полосатых носочков.
Отражение моих глаз в твоем окне в доме напротив. Кто-то закрыл шторы. Ты никогда не любил большие окна, объясняя это тем, что боишься высоты. Я знаю, что ты лгал… даже самому себе – ты просто очень сильно хотел летать. Ты всегда по вечерам закрываешь шторы – ты боишься моих глаз. Прекрасно знаешь, что не долетишь – я живу этажом выше в доме напротив.
В комнате пахнет жареной клубникой. А в Суши Яме головки спичек красят в синий цвет.
Там тоже любят синее… мо-о-о-о-ре…
Мой ангел курит вишневую трубку. Она почему-то пахнет огурцами. Но он битый час уверяет меня в том, что она вишневая.
В моей комнате сотни запахов: жареная клубника, вишневая трубка ангела, пахнущая огурцами; стакан пахнет выпитым чаем, волосы – сегодняшним шампунем, грудь и шея – духами; а все тело – вчерашнем гелем для душа; кровать пахнет постельным бельем, которое еще хранит в себе запах порошка и кондиционера, смешанный с запахом моего тела; книги пахнут временем и пылью; провода, лежащие на полу совмещают запах электричества и обмотки; гитара пахнет музыкой, клавиатура пахнет кончиками моих пальцев, а кончики моих пальцев пахнут твоей кожей. Это мой самый любимый запах – запах прикосновений к тебе.
Ангел почти докурил свою трубку. За новым табаком идти ему больше не хочется.
Сны выстроились в очередь около двери, чтобы скорее мне показаться. Шестьдесят пять картинок – моя новая галерея.
Верхние ресницы хотят обнять нижние. Они скучают друг о друге уже шесть часов. Нельзя издеваться над любовью.
Мой взгляд медленно тает в твоем окне в доме напротив. Одна любовь убивает другую.
Я люблю твои глаза…
 


Глава 2. 29:23 – 30:07 32 марта 2007 года. (Не верьте мне в этот день).

Голова на гильотине, голова – арбуз, голова – футбольный мяч, голова, голова, голова, голова… БОЛИТ голова.
В небе светится одна большая круглая дыра. Это пока единственный выход из этого серо-зелено-черно-красного мира. Смотрит на меня в упор. Ненавижу, когда это чертова дыра пялится в мое окно – я не сплю. Все говорят, что в небе бывают только черные и озоновые дыры. Вырежьте себе глаза!!! В небе частенько появляется одна большая желтая дыра, только формы принимает она разные, в зависимости от числа людей, стремящихся уйти…
Сегодня она такая уже круглая, почти полноценная. Много народу покинет этот мир за эти дни, пока эта чертова дырень снова не станет узкой щелью.
Мой ангел не курит. И в комнате больше не пахнет жареной клубникой. В ней, возможно, существует запах алкоголя, перегоревшего в моем желудке. Кто-то сжег канаплянное поле. Вчера сожгли. Растоманы накуривали небо.
Хочу, чтобы сбылось мое желание. Очень хочу. Давно загадываю его. Часто повторяю про себя и в любой удобный момент, думаю, как о самой-самой не поражаемой цели. Подарите дураку гранатомет!!! И он возьмет всех да убьет!!!
Разлила воду в стакан – очень сильно хотелось пить. Пыталась затушить алкогольный пожар.
Наверное, я схожу с ума. Во мне рождается новая душа – процесс очень болезненный. Такое ощущение, что сейчас вывернет на изнанку вместе с остатками прошлого. Так противно. Иногда встанет ком в горле, плюнешь, а там маленький кусочек прошлого. Каждый день выпускаешь из себя свое прошлое.
Тюль повесился на окне.
На магистралях загораются фонари. Процесс зарождения утреннего света. Приятное ощущение того, что наступает завтрашний день. И такое противное о того, что наступает он на голову.
Небо переодевается. Оно такое привередливое в выборе одежды. За маленький кусочек большого времени, меняется много-много раз.
А дыра в небе все увеличивается в размерах и опускается ниже и ниже, относительно того, как я ее вижу. Неужели так много людей хотят уйти? Ну зачем? Куда вы все? Останьтесь…
Вены заплетают косички у меня на руках. Ах, как иногда хочется подстричься.
А все на самом деле, как всегда.
Мои глаза снова отражаются в твоем окне в доме напротив, сливаясь с его томной темнотой, теряя свои очертания, растворяясь в тишине спящего дома.
Ты просто не представляешь, как сильно я люблю твои глаза…






Глава 3. 73:37-74:28 34 марта 2007 года

Что за жизнь?! Как кусок оторвавшегося облака плывет по небу в надежде найти свою вторую половину, так и я, плаваю по весенним лужам в поисках… знать бы только чего это я ищу.
Найти бы свой ручеек, сделаться бумажным корабликом и отправится в дальнее плаванье. Приплывать к берегам твоей реки, оббивать пороги твоего дома, молча ловить свое отражение в пустых, давно уже потерявших зрение, окнах.
Удар в лицо, еще и еще удар. Ветер ненавидит меня, я знаю, что он всегда находит момент, чтобы как следует нашлепать меня по щекам. А чьи-то нежные руки, как-то раз, пожалели. Обняли. Как хочется не просыпаться, не идти в университет, не слушать людей, не смотреть разные сны, а видеть только один мир, мир переполненный тобой.
Эта чертова жизнь разлила тебя в этот мир, чтобы я, именно я, именно в тот момент захотела выпить чего-то согревающего. А ты сладким и горячем чаем обогрел меня. Казалось, совсем недавно, что я напилась вдоволь, что меня уже тошнит от твоей теплоты и сладости. Надоело. Плюнула. Ушла. Разбила стакан…
Ну куда же ты??? Зачем ты утекаешь в щели в моем полу, зачем ты прячешься в ворс моего ковра, зачем? Кто давал тебе право занимать мое пространство?
Сначала обжог сердце, а потом испарился.
Свет капает с потолка. Какой противный звук! Каждая капля упавшего света ударом по голове роет в ней глубокую яму до самого-самого желудка, проходя сквозь меня и не давая уснуть.
Если комнату перевернуть вверх ногами, то из потолка будет расти люстра. Красивое такое растение. А главное и ухода-то почти не требует, неприхотливое.
Скоро спрыгну с ума. Вот совсем чуть-чуть и спрыгну. Страшненько конечно, но что поделаешь, пробовать надо.
Внизу голубая река. Вокруг желтый песок, подогретый на солнечном масле. Самый обалденный запах – запах моего воображения. Оно пахнет счастьем. Вы знаете, как пахнет мое счастье? Нет.
Мое счастье пахнет свежестью летнего леса, наполненного до краев самого небесного неба маленькими эльфами, букашечками и таракашечками. Они улетают ввысь, а потом возвращаются, принося с собой маленькие и большие звездочки. Августовский звездопад. Загадывайте желания! Желания оказаться в самом уютном месте, самого неуютного мира.
Хочется лечь на зеленый коврик из самой свежей и самой сочной травы, только что выращенной лесовиком. Опустить небо пониже и считать звезды, считать пока из глаз не покатятся крупные капли солоноватой воды, пока ресницы не начнут обнимать друг друга, пока солнце не сменит луну или пока не упадет небо… я буду считать.
Я обещаю тебе, что обязательно найду нашу звезду! Помнишь? Ту, что каждый вечер было видно из твоего окна, когда подоконник плакал от боли, когда стекла жадно хватали тепло моих рук, когда люди тыкали пальцами и кричали: «Дура, разобьешься!». Ту, к которой я каждый день отправляла своего любимого эльфа с маленьким листочком, свернутым в трубочку, на котором было написано… было написано твое имя.
Теперь я понимаю, что я делала миллионы неправильных вещей: я научила курить своего ангела, я рассказала о том, как пахнет мое воображение, я заставляла эльфов летать за звездами, я делала больно твоему подоконнику, я ненавидела синий цвет, хотя так сильно любила небо, я плакала, я смеялась, я болела, я открывала тебе двери своей души, не замечая, что петли на них нужно смазать маслом, я каждый вечер смотрела (и смотрю) в твое окно в доме напротив, я рассеяла твой запах везде, где только бывала сама, и теперь он пустил свои ростки, я разлила тебя в свою жизнь, я подарила тебе свое солнце и свое небо, забыв о том, что дорогие подарки могут свести с ума, я сшила тебе самые чудесные на свете крылья, я отпустила тебя, научив летать, подарив свободу, снова забыв, что дорогие подарки сводят с ума. Но самое то главное – я так и не разучилась любить твои глаза…


Глава 4. 383:52 – 384:25 46-47 марта 2007 года.

Прошло так много времени с тех пор, как я смотрела в твое окно. Оно, наверное, по мне соскучилось?! А ты?
Я не знаю, что мне делать со своей реальностью… Я так не хочу ее видеть, но она каждый день приходит ко мне в тот момент, когда я открываю глаза и уходит, лишь после того, как я отправляюсь в страну Морфея. Как было бы чудесно, если бы всю мою реальность поменять на ту сказку, в которой я недавно побыла и создать из этого новую действительность, я была бы самой счастливой. Я готова даже пока не ходить в гости к Морфею. Я знаю, что он не обидится. Но…
Время пролетает мимо пассажирскими самолетами, проезжает поездами метро, проходит спешащими людьми. Быстро-быстро. Но чем быстрее оно движется, тем глубже след остается от него. В моих глазах, на моих руках, в моем сердце, на моем лице. Я – фотография своего времени. Старая черно-черно-бело-белая фотография с загнувшимися уголочками. А где-то рядом окно…
Окна больше нет напротив. Оно переехало вместе с моим отражением, вместе с моими прикосновениями, моим теплом, моими слезами. Оно уехало куда-то очень далеко. Туда, где большие улицы садят свой город в тюрьму, где люди топчут асфальт, не зная как ему больно. Туда, где солнце светит ярче оттого, что электричества там расходуют меньше – население маловато. Туда, где твои глаза смотрят в это самое окно и больше не видят в нем дома напротив. Забавно…
Вокруг меня летают эльфы. Маленькие существа с мыльнопузырьными крылышками. Они играют на флейтах. В ком-то из них душа моего знакомого, которого какой-то идиот убил за то, что человек просто хотел сделать счастливой свою половинку и стать счастливым сам. Больно…
На столе стоит солнце. Светит, но почти не греет. Маленькое солнце в маленькой комнате, но для большой души. Для того, чтобы можно было открыть окно и обнять воздух. «Я разбегусь и с окна. Я верю не будет больно. Я помню, как это делать». (Зема). Да сейчас в коробке, что у меня на плечах лежат именно такие мысли. Бред…
Мое сердце бьется в такт крыльям нелетающей птицы. Я просто скучаю. Скучаю по каждому кусочку твоей души, по каждому удару твоего пульса, по каждому дыханию, движению… Я скучаю по тебе. Это жизнь…
В голове каша, правда уже давно протухшая. Есть ее точно нельзя. Стошнит.
Меня тошнит от одинаковой одинаковости вокруг. Я плююсь кусочками прошлого, вдыхая частички будущего, ставшего настоящим.
Вены плетут косы на моих руках. Я все еще хочу подстричься. Все никак не могу дойти до парикмахерской. Жду растущей луны. Уже скоро…
На щеках и губах следы от твоих поцелуев. В ладошках сегодня я ношу твой запах. Он тает. Ты пахнешь первым снегом. Люблю снег…
Мое настольное солнце не хочет работать. Веки запинаются и падают. Ночь стреляет в висок, очень аккуратно, чтобы не было больно. Сны разбрызганы по стенам в моей бетонной коробке. Буду рисовать свою новую ночь, макая пальцы в сны. Чудеса…
Ты знаешь, что я нарисую, ведь я до сих пор очень сильно люблю твои глаза…
 




Глава 5 408:04 – 408:24 48 марта 2007 года.

О, мама мия! Хочу иметь съемную голову, чтобы каждый вечер класть ее на полку и со спокойной душой ложиться спать.
Я рисую белым карандашом на синей бумаге длинные полосы. Красиво. Карандаш «ТУ-154». Это новая серия супер мягких и супер белых карандашей.
В отличие от тебя, я всегда очень любила рисовать и люблю это делать до сих пор. Зачем ты не учился рисовать?
 Мой мозг сегодня стоит в пробке. На ручном тормозе. И, похоже, его это очень даже устраивает.
Завтра снова, то есть уже сегодня опять придется утром поднимать себя с кровати, нести в ванну, просить душ, чтобы он меня все-таки вымыл, заставлять фен делать себе прическу, а потом брать ноги в руки и в универ. Надоело. Хочу уехать на остров, где будут только обезьянки и много-много эльфов. Я очень люблю эльфов. Это мои самые лучшие друзья.
Пальцы играют на клавишах «Собачий Вальс», а не печатают. После драки мысли в голове стонут и воют. Терпеть не могу их потасовки за звание быть первой озвученной мыслью. Потом такие отходники.
А моя кровать поет сладкую песню и зовет меня в себя.
Всем спокойной ночи!
А ты… Ты не забывай, что я все равно, не смотря ни на что, очень-очень люблю твои глаза…




Глава 6. 480:08 – 480:57 51 марта 2007 года


Я комок воды, застрявший в горле у прошедшего дня. Ему было так тяжело дышать. Он задыхался, плевался, пытался кричать. Звуки города глушили его крики. Он был один. Он стремился убежать, измениться, даже пытался сменить пол. Чернея от боли и от недостатка кислорода, он умер.
Прошел еще один больноголовный день. Небо все также в трауре. Дождь все еще вырезает улыбки на лицах людей.
А весь мир стремится напиться. Кому что. Алкоголикам – алкоголь. Земле – вода. Детям – лимонад. Бабушкам – чай с пряником. Мне? А что мне? Я хочу напиться тобой. Только тобой. Хочу утонуть в тебе. Хочу снова разлить тебя в свою жизнь, только с новыми вкусами, с новыми ощущениями. Стань моим любимым напитком. Заставь зависеть от тебя, как от наркотика. Помоги мне, помоги мне стать Youголиком.
Ты вернулся. Твое окно вернулось в старый оконный проем, который уже успел соскучиться. А как я скучала. Теперь я снова вижу свое отражение в твоем окне в доме напротив. Ты снова закрыл шторы. Наверное, у тебя кто-то в гостях. Да у тебя в гостях сегодняшнее одиночество. Вы снова с ним вместе пьете коньяк. Сколько я знаю и тебя и его, вы всегда пьете вместе коньяк. Потом ложитесь спать. Все вместе. Вместе моетесь в душе, вместе смотрите телевизор, вместе готовите еду.
Я помню, как ты сначала его боялся, а потом привык, привык всегда чувствовать рядом с собой не меня, а одиночество.
Ну что, так лучше? Так веселее, не правда ли?
Если бы ты умел рисовать, ты нарисовал бы его портрет, и я точно знаю, что у него было бы мое лицо. Это я твое одиночество. Я твое проклятие. Мое отражение в твоем окне в доме напротив – это клеймо. Клеймо, которое никогда не исчезнет. Это вечная, несводимая татуировка на твоей душе, на твоих глазах, на твоем сердце.
Сбеги ты хоть триста раз на самый край бескрайней земли, ты все равно будешь видеть в своем окне мое отражение.
Купи себе дом без окон – я буду отражаться в соседних. Купи себе дом на необитаемом острове – я буду отражаться в зеркалах. Разбей все зеркала – я буду отражаться в твоих слезах.
А мое одиночество всегда будет рядом – оно уже стало твоим.
Я люблю апельсины. Люблю это маленькое позитивное оранжевое солнце, которое можно скушать. Скушал и радуешься – в тебе есть солнце. Потом сходишь в туалет, и солнца в тебе уже нет.
Пустая баночка из-под детского пюре стоит и смотрит на меня. Я стесняюсь, а она смотрит. Да, да это я сделала ее пустой. Я умею творить пустоту. Пусть кому-то от этого не очень-то комфортно, но мне по большому счету на это просто наплевать. Сегодня. Сейчас.
Как я люблю это сейчас. Хочу себе диктофон для мыслей в голову. Было бы чудесно, мне кажется это самое замечательное изобретение. Я бы все записывала. Записывала. А потом… потом бы это были бы бесценные архивы самых чудесных, самых горьких, самых волшебных моментов моей жизни. А главное, что все было бы известно до малейших подробностей.
Еще хочу индикатор чувств.
Хочу озеро и лес.
Хочу вечное небо.
Хочу всегда мир.
Хочу просто быть счастливой.
Хочу быть рядом с тобой.
Хочу «стать для кого-то главной, кому-то очень нужной».
Хорошо Оставаться Человеком, У которого есть душа.
Вдруг защемило где-то в районе девяти граммов.
Приятное ощущение того, что в тебе зарождается новое солнце, которое не исчезнет после похода в туалет, которое будет светить и освещать других. Которое будет дарить радость и тепло, только потому что кто-то отправил свой сперматозоид счастья и оплодотворил маленькую яйцеклеточку моей души.
Рождается солнце. Новое. Горячее.
Ты чувствуешь, как клеймо начинает жечь твою кожу? Твоя кожа стонет. Как больно глазам? Да? Твои глаза плачут, а я отражаюсь в слезах. Ты закрываешь их, но боль становится сильнее – рождается солнце. Оно обжигает каждого, кто причинил мне боль. Оно сжигает изнутри. Но начинает всегда с глаз. Выжигает зрачки – перестаешь видеть. Жареные глаза.
Гербер погибает. Он устал стоять в синем кувшине похожем на небо. Кто-нибудь видел цветы, стоящие в небе? А у меня на столе стоит небо, а в нем цветок. Только почему-то он погибает. Красный – цвет власти – цветок красный. Зеленый – цвет самодостаточности – листья и стебель у него зеленые. Этот цветок – совершенство!
Почему он погибает? Ведь совершенное не может погибнуть. Я тоже так думала…
Совершенство – это самая тонкая материя, это самое хрупкое изделие. Оно погибает при малейшем изменении окружающего пространства. Зря люди говорят, что совершенства нет. Оно существует, просто мы так часто сами его губим, что не успеваем даже заметить, что погубили.
Мой ангел снова закурил вишневую трубку, которая теперь пахнет мелиссой. За окном жужжат пчелы, те самые неправильные пчелы, которые делают неправильный мед.
За окном танцует ночь.
За окном плачет небо.
За окном город дышит перегаром и выхлопными газами, город дышит нашим дыханием и нашими поцелуями, город дышит плачущим небом, то и дело, закуривая из больших серых труб и выдыхая облака.
За окном люди все еще пытаются найти свое счастье.
За окном мое отражение в твоем окне в доме напротив.
За окном твои глаза.
Сука! Я все еще не могу разучиться любить твои глаза.



Глава 7. 1272:34 – 1272:45 84 марта 2007 года.

Я знаю, что мне до тебя миллионы лет лететь на бескрылых самолетах… Но я все равно рвусь в это небо и шью себе крылья из мокрых и холодных простыней. И стоя на краю в бесконечность катящейся, дождями расстрелянной крыши, я целую твой образ – душа моя падает каплей на этот хмурый растоптанный мир…
Я знаю, что между нами две жизни и миллионы разбитых стекол. И дождь, который тонкими нитями пытается сшить небо и землю. А меня почему-то бросает в дрожь, как при каждом ударе колокола на тризне. Как сокол падает камнем с неба… это были совершенно некачественные простыни.
А напротив меня все тоже открытое окно. Оно глотает этот задушенный воздух, нервно. Захлебывается, кашляет и снова выплевывает.
Ты уехал. Думал, что я никогда не догадаюсь, что тебя больше нет. Что тебя больше не будет. Купил себе билет в один конец. Уезжай! Больше нет моего отражения в твоем окне в доме напротив. Больше нет отпечатков моих носочков на твоем синем подоконнике. Больше ничего и никого нет. Прощай!
Мое одиночество все равно будет всегда с тобой рядом, а я… А я просто буду рисовать твои глаза…