Спасение. Часть 3

3
Утром нужно было спешить. Накануне вечером позвонил Седов и попросил зайти к нему на выставку. "Для числа, знаешь, ну и все такое. Понимаешь, молодые художники, то да се. И потом, будет телевидение. Надо, надо, Андрей, уважь!" Он пообещал.
Прошла неделя с того вечера, как он увидел ее. Она приснилась ему как-то ночью, и весь следующий день он ходил как в тумане, вырываясь от действительности в чудный, особый, непонятно кем созданный мир. Странное было ощущение – как будто тем вечером он прожил огромное, несусветное количество лет, сравняв сроки существования здесь и там, так что теперь две жизни текли параллельно, секунда в секунду, и ему трудно было сказать, какая из них настоящая.
И все же реальность неотступно преследовала его, то и дело требуя в жертву его время, его чувства и сознание. Теперь вот надо было ехать на выставку Седова, в прошлом – художника-неудачника, а после осознания неспособности к творчеству – человека, эксплуатировавшего свой гений организации разного рода выставок и презентаций. Друга Андрея Андреевича еще со школьных времен.
Утро это было удивительное. После недели непрерывного мокрого и холодного снегопада природа, одарив-таки, наконец, жаждущих огромного количества снега, успокоилась. Андрей Андреевич шел к трамвайной остановке, и радостью и отчаянием билось его сердце. Золотистый солнечный свет зажег небо: оно сияло таким чудным голубым, что глазам делалось больно. Быстро плыли облака. Солнечный свет играл в чистых окнах. Искрился снег, солнечным светом напоен был прозрачный морозный воздух.
В ожидании трамвая Андрей Андреевич смотрел, как стеклят окна в строящейся рядом с остановкой девятиэтажке. Смотрел на густо-голубое, совсем непрозрачное небо, на едва розоватые стены соседних домов, на голые черные ветви деревьев. Радостно было жить, радостно было чувствовать. Невозможно было поверить, что все это способно вдруг исчезнуть куда-то. Невозможно было слово "смерть".
И вот снова трамвай. Замерзшее стекло, за которым все те же пастельные розовый, желтоватый и голубой. Андрей Андреевич подумал о выставке, но мысли его незаметно ушли куда-то в сторону, в область неопределенного, и он совсем было уже погрузился в тот, свой, заветный и загадочный мир, совершенно иной, новый в свете золотисто-розового утра, как…
– Роль, – услышал он женский голос. И вздрогнул от знакомого слова. Вчера, в "Балаганчике" Оля Пожарская, игравшая Даму из Средневековья, долго спорила со своим Рыцарем о том, какую паузу нужно делать перед ее репликой "Роль" и вообще, надо ли ее делать.
 "Роль", – пронеслось у него в голове. Это место было самым любимым и самым таинственным во всей пьесе. Он даже не знал, почему так получалось, но каждый раз, когда он доходил до него, читая для себя, сердце как-то вздрагивало... "Роль". Он помнил, что в первый раз почувствовал всю глубину "Балаганчика", прочитав это коротенькое слово – "роль".
Андрей Андреевич поднял голову: ему хотелось посмотреть, кто и почему произнес это слово. Но он не увидел. Говорящая была близко, но стояла за чьей-то дюжей спиной.
– И все? – спросил другой женский голос.
– И все, – ответил первый. – Она говорит: "Роль". И все. Как эхо повторяет последнее слово. Ну, она там и другие слова повторяет, из следующих фраз. Но это уже не так, а когда я в первый раз прочитала, у меня сердце упало куда-то, и я поняла.
Случайно он взглянул через одно сиденье, на металлическую ручку. И обомлел: там лежала рука, так хорошо знакомая ему, с так хорошо знакомым ему кольцом. Ну да, то самое, целиком из камня, только, только… Сегодня оно прозрачное. Совсем прозрачное, как слеза… Но то же, то же, то же… Он был уверен в этом!
"Она? Неужели? Разве? Но тогда… О нет! Нет! Да!" – он усмехнулся растерянно и тут же тревожным взглядом пробежал по отвратительным спинам. Но где же она? Как отыскать ее среди…
Что-то произошло, и рука с кольцом вдруг исчезла. Он завертел головой во все стороны, вскочил с сиденья, попытался протиснуться между туго натянутыми пальто, но не смог. Он сделал еще одно решительное усилие, и пальто расступились сами собой, перегруппировались, так что желанное пространство оказалось свободным для доступа и … пустым. Андрей Андреевич растерялся.
"Что же это? Как же? Ведь только что… Ах! Черт знает что такое!" мысли неслись, но он прекратил вдруг из бег и резко повернулся назад.
– А что, – обратился он к какому-то зеленому пальто, – остановка здесь была? – делая ударение на слове "остановка".
– Так ты проехал, милый, – ответило пальто старушечьим голосом. – Остановка уже была, – пальто ударило на слове "была" и продолжало еще что-то говорить, но Андрей Андреевич не слушал. Он сорвался с места и бросился к дверям, поскользнувшись на бугорке замерзшего снега на средней ступеньке и, кажется, кого-то толкнув.
– Извините, извините, – бормотал он, а сам все думал, думал…И сердце стучало, и голубое небо все больше и больше расширялось перед глазами.