С. Петров Броккер-спаниэль

 
Кто ж не знает банкира Ржевско-Смоленского! Все знают банкира Ржевско-Смоленского. А если кто-нибудь всё-таки не знает банкира Ржевско-Смоленского, то ваш собственный корреспондент позволит себе представить банкира Ржевско-Смоленского дорогому читателю. Представьте себе, дорогие читатели, что ваш собственный корреспондент, ни с того, ни с сего, выступает в роли мажордома на светском рауте (нечто вроде ди-джея, но во фраке и с мытой головой). Ваш собственный корреспондент (в роли мажордома) зычным голосом представляет всему бомонду (та же тусовка, только истекающая ароматами Шанель поверх пота, и в бальных туалетах) торжественно входящего в банкетную залу банкира Ржевско-Смоленского: «Его влиятельство, господин Ржевско-Смоленский, глава «Мнимотоп-банка» и мажоритарнейший акционер концерна «Фикус», с супругой и дочерью»!
Всему бомонду (тусовке) несомненно известно, что дочь банкира Ржевско-Смоленского, юная, но уже разбитная блондинка, с декольте на двенадцать персон, посредине которого, в аппетитнейшей впадинке, тяжело перекатывается бриллиант «Звезда Голконды», купленный по случаю у эмира одного из нефтяных эмиратов, на самом деле не совсем дочь банкира. Вернее, она совсем не дочь банкира, но именно это, помимо именно всего прочего, придаёт банкиру в глазах бомонда особенный шарм. Мол, «амур-труа, пардонэ муа»! Ах, как злоязычен этот бомонд, как несправедлив. А может всё обстоит гораздо проще. Может быть, сердобольный банкир Ржевско-Смоленский попросту удочерил бедную выпускницу сиротского приюта, да и вывел её, так сказать, в люди. Ну и она, в свою очередь, доброго банкира уотцовила, а супругу его, как говориться, от всего сердца уматерила. Всё ведь может быть. А бомонд сразу предполагает чёрт те что. Не такой он человек, банкир Ржевско-Смоленский, чтобы разные пошлости… И вся его биография тому порукой.
 Итак, дамы и господа, банкир Терентий Натанович Ржевско-Смоленский. Родился и до определённой степени вырос в городе Нижние Гноики, на территории сопредельного, ныне самостийного государства, в семье кустаря-одиночки, без мотора. Отец банкира, фотограф Натан Смоленский, получил это высокое и весьма прибыльное звание в том числе и за красивые карие глаза с поволокою. Обаятельный Натан Смоленский специализировался на художественном фотопортрете. Он снимал воспитанников ведомственных детских садов, подкарауливая их на прогулке, по предварительному сговору с директорами и воспитателями. Затем, с помощью вышеупомянутых Макаренков и Сухомлинских, настоятельно предлагал отлично ретушированные фотопортреты ангелоподобных деток их польщённым родителям. Берите, мол, берите, все остальные уже взяли, особенно начальство. Родители, на всякий случай, чтоб не оказаться хуже других, предпочитали брать, что приносило кустарю как моральный, так и внушительный по тем временам материальный капитал. Таким образом, юный Терентий Натанович рос в лазоревом гроте достатка, в густой атмосфере изящных искусств, несколько раз видел репродукции полотен импрессионистов в журнале «Юность» и в своё время, развивая природную бойкость, окончил факультет массовиков-затейников местного Культурно–просветительного училища. По окончанию оного напористый Терентий Натанович, с помощью отцовских связей, устроился работать режиссёром театра Драмы и комедии неподалёку от родного города, где и поставил пьесы «Сталевары», «Лесорубы», «Машинисты», «Любовь Яровая» и «Морковь Озимая», получивших хорошую прессу в газете «Вестник Нижних Гноиков». Прессу прочитали, где надо, и к очередной годовщине, сами знаете чего, стал Терентий Натанович членом Горкома комсомола, что и требовалось доказать. На пленумах Горкома совещательный голос Терентия звучал весьма активно и регулярно, но в русле решений. Его перу того периода принадлежит речёвка: «Комсомолка, комсомолец, вы не пейте алкоголец»! Речёвка в широкий прокат почему-то не пошла, но нужное одобрение лично товарища Лигачёва вызвала. Подобный способ самовыражения принёс смекалистому творческому интеллигенту немало политических очков. В глубине же души хотелось прогрессивному Терентию Натановичу совсем другого. Ему хотелось жечь сердца глаголом, ставить Гроссмана, Войновича и, в конце концов, даже Солженицина, даром, что националист и шовинист, но самоиздатовский националист, но опальный шовинист. Только, мало ли чего ему хотелось. Не всякое хотение подлежит немедленному удовлетворению, надо же кое-что и впрок оставить. И вообще, папа Натан, помимо прочего, оставил Терентию в наследство мудрейшую заповедь: «Делай только то, что приносит дивиденды здесь и сейчас». Он так и делал. Глубоко презирал этих неумытых «Сталеваров», но ставил. И чем глубже презирал, тем старательней ставил. На сцене, отсветами от свежесваренной стали, клубился багровый туман, с гулким грохотам падали поваленные деревья, зрителей обдавало опилками, воняло выхлопными газами… Одним словом, производственный процесс был отображён полно и выразительно. Актёрам Терентий, бывало, говорил следующее: «Товарищи артисты! Воплотить образ нашего современника, строителя всего самого для нас священного, можно только руками чистыми не менее, чем у Понтия Пилата».
Оклад очередного режиссёра был ничтожен до полного неприличия, никак потребностям Терентия Натановича не соответствовал, даже с учётом папиного ежемесячного вспоможения. Именно это обстоятельство и побудило ранимого Терентия строго анонимно, но в широких и всё более растущих масштабах, приторговывать антиквариатом и прочими другими разностями, купленным за бесценок у голодных полусумасшедших пенсионеров. Вот тут-то Терентий Смоленский и напал на своё истинное призвание. О, эта бескорыстная романтика поиска, этот божественный охотничий азарт, с взволнованным блеском в глазах! «Для чего у старой дуры на облезлой стенке пылятся неплохая работка Клевера и эскиз Судейкина? Зачем у старого дурака постепенно разваливается на части потрясающий секретер карельской берёзы? Пропадёт добро, ох, пропадёт. Добро необходимо вернуть людям. Эй, люди, вот, я несу вам только добро! Ради этой высокой цели необходимо всё это у бедных старых дураков купить и другим старым дуракам, побогаче, с неимоверной выгодой продать». Но, перед этим, финальным, так сказать, аккордом, и тех и других дураков надо вычислить. Вычислив – надо охмурить и склонить к продаже и покупке по удовлетворительной для Терентия цене. Нужно создать целую сеть осведомителей из числа продавцов комиссионных магазинов и работников соцобеспечения, которые, по долгу службы, вхожи в затхлые жилища старых дураков, где иногда попадаются несметные, но неведомые миру сокровища. Нужно завербовать некоторое количество преданных посредников – не с каждым же из осведомителей и старых дураков общаться самолично… Короче говоря, в этом виде коммерции вычленяется масса разнообразных этапов, один увлекательней другого, хотя суть этого вида коммерции, как, впрочем, и вообще любого вида коммерции, может быть сформулирована весьма лапидарно: «Купить дешевле – продать дороже! Купить дешевле – продать дороже! Купить дешевле – продать дороже! И т.д. и т.п.». Подобный лозунг родился у Терентия после прочтения одной любопытной научно-фантастической книги, где учёным одной лаборатории удалось просканировать мозг юного щурёнка. В мозгу щурёнка звучала только одна, но великая мысль: «Хочу съесть карася! Хочу съесть карася! Хочу съесть карася! Вот, выросту большой и съем карася! И съем карася! И съем карася!» Научно-фантастический щурёнок до чрезвычайности понравился Терентию своей воплощённой целеустремлённостью. Кроме него, в животном мире Терентий сызмальства симпатизировал дятлу.
Казалось бы, у Терентия налицо типичное раздвоение личности. Неумные крикуны и горлопаны так бы и заявили, задыхаясь и плюясь: «Раздвоение личности у него! Ахти, раздвоение личности»! А что, раздвоение личности? Что предосудительного в этом? Что плохого? Удобнейшая штука, если вдуматься. Главное – раздвоиться вовремя и на правильные части. Так или иначе, когда грянула легализация всего прежде нелегального, Терентий, проявивший огромный талант организатора, был во всеоружии. С одной стороны большие на тот момент деньги, с другой – такие связи кое-где и помимо, что Терентий мог хоть всю Рассею купить по знакомству и за некоторую мзду. Он и купил обломившийся ему фрагмент (поскольку, как ни странно, не один он таким прозорливым оказался) по совсем остаточной цене. Фигурально выражаясь, Терентий всё-таки съел карася. Да здравствует принцип: «Купить дешевле – продать дороже»! Да здравствует и другой принцип: «Делай только то, что приносит дивиденды здесь и сейчас» ибо наконец-то пришло время обнаружить всю степень прикровенной любви к Гроссману, Войновичу, Гавелу и прочим тираноборцам, и всю степень отложенной ненависти к тоталитарным «Сталеварам», «Машинистам» и «Лесорубам», благо, что они в своё время и нужны-то были кое-кому лишь исходя из чисто ритуальных соображений. Придержал осторожный Терентий своих козырей, да и зашёл с них в нужный час – глядь, а у него и нефть кое-какая в кармане, и газ, неизменно сопутствующий нефти, и лицензия на открытие банка с весьма впечатляющим уставным капиталом, и парочка центральных газет, и собственный телеканал… Короче говоря, всё как у людей. У некоторых, разумеется, людей. Элита! Отечественная элита, блин! А вы – «раздвоение личности». Вот вам и всё раздвоение личности до копейки.
А ведь вы, дорогие читатели, любите читать про жизнь элиты. Ну, признайтесь, что любите. Ну, не стыдитесь вы этой, вполне естественной в ваших обстоятельствах любви. А как же не любить-то? Если вы, чаще всего, едите на обед кильку в томате, а на ужин – салат из морской капусты, куда как приятно и заманчиво прочитать меню поданного на какой-нибудь презентации или благотворительном ужине. Что там у нас изволили кушать банкир Ржевско-Смоленский с супругой и дочерью и в какой последовательности? Чем они скушанное запивали? В каких таких туалетах почтили они очередное событие своим авторитетным присутствием? Кого ещё туда пустили, а кого не пустили? Во сколько тысяч долларов три билетика на благотворительный ужин обошлись? Что именно спел отечественной элите знаменитый сэр Элтон Джон, поданный на десерт?
Ах, да не частите вы со своими вопросами, дорогие читатели, дайте ответить по порядку. Вот вам, к примеру и для затравки, хроника одного дня банкира Ржевско-Смоленского:
 В этот день с утра смотал Терентий Натанович в Париж, на личном Боинге, с целью прогулять свою знаменитую собачку в Булонском лесу. Привыкла, видите ли, его собачка в Булонском лесу гулять, поскольку она и сама родом отсюда. Селекционеры Йельского университета вывели эту элитную породу по специальному заказу барона Ротшильда. Называется – броккер-спаниель или «собака умеющая играть на бирже». Если при ней, при этой каштаново-золотистой собаке то есть, читать вслух биржевой курс, то при упоминании акций тех компаний, курс которых в ближайшие дни намерен упасть, собака обязательно задирает лапу левую заднюю, а если речь идёт о грядущем подъёме, то правую переднюю. К сожалению биржевых дельцов, броккер-спаниель пока понимает лишь эльзас-лотарингский диалект, который в наши дни столь малоупотребим, что по специальности собака почти не работает, но иметь её крайне престижно, поскольку вся имеющаяся в наличии свора находится в личной собственности семейства Ротшильдов изначально и на вечные времена. Лица, имеющие особые заслуги перед человечеством, или фигурирующие в списке самых богатых, публикуемого журналом «Форбс», могут подавать заявки на приобретение щенков, но только по високосным годам. Заявки рассматриваются на семейном совете и удовлетворение их зависит от солидарного мнения всех членов клана. Стоимость щенка – три миллиона шестьсот шестьдесят шесть евро. Так что в Европе с броккер-спаниелями щеголяют лишь королева Великобритании Елизавета Вторая, Лучано Паваротти, Дэйвид Бэкхем, Ален Делон и Терентий Ржевско-Смоленский. А вот Ленноксу Льюису, папскому нунцию, мега-поп звезде Полиппу Кагорову и балерине Сволочковой щенков не дали, причём – безо всяких объяснений.
Прогулявши пса залетел Терентий Наумович на полчасика в Амстердам, купить дочурке в подарок парочку бриллиантиков, в связи с днём летнего равноденствия, а там и домой, на благотворительный ужин собираться.
Дело, между прочим, совсем не простое. У каждого члена семьи – свой стилист, визажист, массажист, художник по нижнему белью, маникюрмейстер, педикюрмейстер, мозольный оператор и практолог. Перед каждым большим выходом в свет они, окаянные, всей свитой так и роятся вокруг бедного Терентия, так и гудят растревоженным осиным гнездом: один тут растирает, другой там, над ногтями в пять пилочек трудятся – никакого Терентию покоя – а что делать – таков этикет, мать его за волоса…
Короче говоря, не прошло и двух часов, как все обуты-одеты. Вы когда-нибудь видели Ржевско-Смоленского в смокинге? Ну конечно, вы видели Ржевско-Смоленского в смокинге. Не сомневаюсь, что вы видели Ржевско-Смоленского в смокинге. Согласитесь, что Ржевско-Смоленский в смокинге – это песня. Франция-элеганция, как говорят поляки. Он удивительно хорош в смокинге. Просто картинка. А как изящно отставляет он мизинчик, когда любуется в зеркало на себя и свой смокинг, да приговаривает: «Герцог Кентский! Ну, герцог Кентский, один к одному»! Правда, причёска могла бы быть и погуще, но зато какой мощный череп проглядывает в прогалинах между прядями, удивительно мощный череп. А вот в нижнем белье большинство из вас Ржевско-Смоленского не видели, а жаль. У Ржевско-Смоленского великолепный художник по нижнему белью, очень продвинутый дизайн.
Вот уже и лимузин у двери особняка бесшумно пофыркивает, между четырьмя бронированными джипами охраны, со станковыми пулемётами на турелях и ракетами класса «земля-земля». Высоко в небе над кортежем барражирует штабной бомбардировщик, оснащённый системой раннего обнаружения поползновений - «авакс-плюс». Так что приехали к нужному месту без приключений, камердинеры встретили – захлопотали. Вошли в залу бальную. Мажордом хорошо представил, зычно. По залу, как всегда, гулкое женское «ах» раскатилось: «Сам Ржевско-Смоленский! Смотрите, сам Ржевско-Смоленский с дочуркой («дочурку» особенно тоном выделяли). Ах, душка Ржевско-Смоленский!» Прошли в фуршетную залу, освежиться. Приняли по чарке и закусили дежурными яйцами утконоса пашот, фаршированными икрой серебристой барракуды. Потом разговоры разговаривали – надо же общаться с другими представителями элиты - есть же, в конце концов, общие классовые интересы. Прибыли банкиры Морковин, Ковин, Овин, Провин, подъехали металлургические титаны, дюралюминиевый король Потугин и вольфраммолибденовый герцог Семикласка, пришёл Автандил Бандюкидзе, владелец крупнейшей в России фирмы по производству пищевых добавок и специй «Хрен – Вам»…
Пришёл Стаксельшмырг, который, оглушительно квохча, публично снёс для всего российского общество яичко Фаберже… Все, короче, присутствовали, помимо того, который в этот момент немножко сидел в «Матросской тишине». Пошёл Терентий с мужчинами в курительную, перекурили. Заодно договорились временно друг друга не «заказывать» - ввести мораторий на три года. «Ну, бесполезно же, мужики, на самом деле. Всё равно ведь у каждого «авакс-плюс». Чего же понапрасну деньги тратить». Самый главный в России владелец нефтяных россыпей и газовых рудников нервничал, всё время сплёвывал чем-то вроде мазута и дёргал ухом. Терентий втихомолку хрюкнул в лацкан смокинга, мол, на Вере – шубка горит. Поговорили – и разошлись.
Потом публику увеселял известный российский кино-комик Домкратов-Рыжий, рассказывал анекдоты из кавказской жизни. Потом Элтон Джон чего-то там пел. Потом кушали и пили. Приведу и список поданных блюд, сделав выписку из пригласительного билета: «Заливное из зайца. Устрицы жареные во фритюре. Копчёная нижняя челюсть молодого вепря. Стерлядь с хреном. Зразы а ля нельсон. Рагу из фазаньих гребешков, тушёных в бордо 1863 года. Кулебяка с осетром. Скобелевские битки из телятины. Угорь печёный. Соус из щавеля и шпината, огарнированный раковыми шейками. Суп-пюре из рябчиков. Суп-пюре из карасей. Пулярда разварная с эстрагоном. Отбивные котлеты в папильотах с шмпиньонами. Фрикандо из телятины с бешемелем. Антрекот из хвоста аллигатора. Омар ля круа в фисташковом соусе. Королевские креветки, запечённые в седле архара. Лань-фри. Сиги тушёные с хреном и сметаной. Копчёные колибри с банановым пюре. Пудинг из гренландской морошки. Бланманже миндальное. Пюре из каштанов со взбитыми сливками». Утолив первый голод, Терентий дал избранным аккредитованным журналистам компресс-конференцию. (Терентий всегда так шутит. Надо, мол, прессе - компресс на мозги поставить). Вопросы, как обычно, задавали глупые и невпопад, но Терентий был нечеловечески терпелив, особенно с представителями изданий «Час пук» и «Диверсант» (как шутливо называл их сам Терентий). Он всё растолковал журналистам самыми доходчивыми словами и про гражданское общество, без которого нам всем «крышка», и про наличие отсутствия вожделенной политической дискуссии, широкой, как шаровары Тараса Бульбы, и про тотальную порочность властей, которые вознамерились угробить его телеканал за горькую правду и нелицеприятную истину. И про наступление на основные гражданские права и свободы. И про явное желание некоторых кругов (здесь Терентий многозначительно тыкал пальцем вверх) отнять у него всё нажитое тяжелым многолетним трудом (тут Терентий гулко бил кулаком по жилетке). Много говорил про бедненьких мирненьких чеченскиньских боевунчиков, коих задирает и непрерывно крадёт от родного крыльца распущенная (он даже сказал «разнузданная») российская солдатня. Ещё говорил он про то, как все контролируемые им компании, насквозь прозрачные для налоговых служб, с утра до вечера занимаются благотворительностью, а основной работой – урывками, во время ленча, в основном. И про «Школу юного крупье» сеть которой по всей России бескорыстно спонсирует сам Терентий… Журналисты (особенно женского полу, особенно некая Политпросветская) рыдали от восторга и кричали: «Ю ар зе бест».
 Когда лимузин подъезжал к особняку, усталый Терентий наглухо заснул в покойном лимузине. До постели под балдахином его увесистое тело несли шестеро охранников в антикварном портшезе. На постели Терентий почти проснулся и отчётливо пробормотал: «Пошли все вон»!
И приснился в постели под балдахином уснувшему банкиру упоительный сон: В свой день рождения, по инициативе правительств наиболее умственно-развитых стран мира, банкир Терентий Ржевско-Смоленский был приглашён на Ассамблею Организации Объединённых Наций, где, как самый успешный бизнесмен года, должен принимать поздравления от глав дипломатических миссий и заслуженный им приз – статуэтку «Золотая клешня» (эквивалент Оскара), учреждённый той же самой ООН. Статуэтку традиционно вручает сам Коффи Аннан, от которого струиться аромат свежего какао. Кроме того, Терентий должен произносить ответный спич. Войдя в зал в смокинге от кутюрье Лурье, Терентий Натанович посмотрел на темнокожего Председателя, внезапно вздрогнул и прошептал: «Прихожу на ассамблею, а сам – блею». (Это он так пошутил). В дальнейшем спиче спящий Терентий, в частности, сказал следующее: «Либеральная идеология, которой придерживается большинство здесь присутствующих, есть вещь в себе. Я имею в виду, есть вещь, в себе содержащая автоматически, подчёркиваю «АВТОМАТИЧЕСКИ» - всё необходимое для счастья. Я с гордостью причисляю себя к строителям всего, самого для нас священного». Ассамблея Организации Объединённых Наций в едином порыве поднялась со своих мест и разразилась овацией, прерванной лишь с окончанием заседания. Шестеро охранников следом за Терентием с натужным уханьем несли массивную статуэтку, выполненную из червонного золота.
 Вечером, на банкете, состоявшемся по этому приятному поводу, знаменитая певица в интимной обстановке почти спела ему почти на ухо свой очередной супер-шлягер:
 «Говорил мне фельдшер: «Алла,
 сдай с утра анализ кала».
 Я ж, бунтарка и шпана,
 принесла ему говна.
 Хочешь, сволочь, янтаря?
 Ну так грязи - на!..
 Я праправнучка не зря
 Стеньки Разина!
 Хочешь, сволочь, янтаря»?
и тут партнёр певицы, изображающий фельдшера в белом колпаке, молодой, но очень смешной, скорчив забавную гримаску и принюхиваясь вислым носом, поёт в ответ:
 «хОчу, честно говоря».
И публика буквально сползает с кресел от восторга и хохота. Вся огромная страна в течение нескольких месяцев ходила, завывая: «Хочешь, сволочь, янтаря»… А тут такая песня – и персонально для Ржевско-Смоленского. Лестно. Весьма лестно.
А потом женский кордебалет и оркестр Большого театра под управлением почему-то маэстро Тосканини исполнял для Терентия «Танец маленьких лебедей», а сам Терентий Натанович, во всём чёрном, ходил между ними, попеременно щипая юных лебёдушек за ляжки, как злой волшебник Ротбард, добреющий на глазах. И музыка Петра Чайковского звучала так чарующе, так успокоительно, даром, что великий её создатель не той был ориентации, какая Терентия Натановича устраивала…
А потом Терентий сам взял гитару (теперь она находиться в музее Истории Российского Либерализма) и спел сотоварищам и коллегам, всем, пришедшим его поздравить, песню собственного сочинения, задушевную и тревожную одновременно:
 Снова вьётся дорога
 рассекая луга…
 Ухожу от налога,
 как от пули врага.
 Только рвётся, как пламя,
 мой пиджак
 на ветру,
 и подковы о камень
 высекают искру.
 Мы уйдём от погони
 хоть на ост, хоть на вест…
 Фининспектор не тронет
 и свинья нас не съест.
 Есть прямые резоны,
 есть кривые пути,
 нам в офшорные зоны
 от налога уйти.
 Только рвётся, как пламя,
 мой пиджак на ветру,
 и подковы о камень
 высекают искру.