Разности...

Ночь, особая ткань, инкрустированная звёздами, укрыла моменты памяти, но света звёзд достаточно влюблённым, чтобы жить мечтой, чтобы разглядеть дорогу к сердцу, которое мягко светится зелёноватым облаком.
Однажды вечером, в долгом продолжительном разговоре по телефону, уходящем из вечера в ночь, он ощутил необходимость сказать ей, жуткое рвение, фраза, которая стучала внутри головы и вытесняла все остальные мысли, которую столько раз слышал везде и всюду, но которую оказалось так нелегко произнести.… То, что написано на каждом сердечке и переговорено на всех языках мира во всех фильмах и странах, во всех книгах и временах. Он перебрал все варианты, пересомневался в своих чувствах сотни раз и проанализировал себя насквозь, сделав вывод, что «процесс объективный», что он не придумал его. Повисла пауза в разговоре, трубка молчала, а в этот момент из самого сердца забил фонтан искренности, который не было сил сдерживать. Слеза стала пробиваться наружу. Тишина. Часы идут мерным шагом, а сердце обгоняет их на полной скорости и мчится куда-то дальше… Тик-так:
- Даш…
- Да?
- Даш, я люблю тебя. Извини меня пожалуйста, просто я не могу больше держать это внутри, оно просто рвётся наружу...
- Да что ты? Разве за это просят прощения…
- Нет, конечно… Просто, Даш… это правда - я очень сильно тебя люблю… Такого ещё не было в моей жизни, чтобы так вот, чтобы так…
- Я чувствую, спасибо тебе за это, оно действительно очень важно для меня…
Пауза маленькой молнией пробежала до солнечного сплетения и обратно, но продолжилась. Тишина.
- Даш?
- Да. Я здесь… - и ещё один перерыв речи, - я знаю, чего ты ждешь от меня… но прости, я ещё не готова тебе этого сказать, я ещё не чувствую в себе этого… может быть позже…
- Да, конечно! Нет, ни в коем случае, конечно, я понимаю – сорвалось с места и галопом побежало в сторону трубки, - просто нужно время, ничего, извини меня… извини…
В где-то внутри зародилось чувство отваги и ожидания, которые однако так и не смогли вытеснить поверхностно-страшное чувство сомнения, что заплясало, заплясало, попрыгало немного и улеглось с надеждой на счастливое будущее… на долгое такое, настоящее…
Вот и проговорился я… теперь вам и имя её известно… Но что делать? Признание не может быть без адресата, они неразрывны, едины, как ветер и небо, как мысль и чувства, и так же прозрачны… Прозрачна история, можно смотреть и сквозь, но только очень осторожно, ведь всё прозрачное так часто бьётся… И имя её тоже прозрачно. Только оно не бьющееся, оно вечное, мягкое, оно почти… душа… А душа – бессмертна! Так важно помнить это… Но имя своё душа меняет великое множество раз, может быть, в одном имени ей… душно… А может и нет… Но лучше, пускай оно будет прозрачным, имя её…
Снова понеслась учёба, только теперь уже по-другому, ведь учились они вместе… Но класс. Класс был разделён совершенно строго, в классе чётко сложились места, как шахматные клетки, закреплённые за фигурами за прошедшие два года, они делали рокировки, но границы их были определены… Он и она были по разные стороны этих мнимых баррикад, а он не был уверен в её чувствах, он опасался, глупец, он чего-то боялся, иначе бы сразу перемахнул через стену. Он не знал, нужен ли ей, а она молчала. Он ждал ответных шагов, а она считала, что все шаги за юношей. Она радостно общалась в узком кругу подружек, изолированном от остального класса. Он пытался вклиниться в разговор, но в столь женском обществе чувствовал себя лишним… В начале была школа, и школа стала мукой. Хотя сказать, что они часто виделись в школе – очень трудно: она пропускала, он пропускал… Она уходила из класса на переменах, а он на переменах спал, оставаясь один. Спал, потому что рано, потому что думал и не находил ответ, уходила, потому что боялась разбудить, боялась потревожить…