глава вторая

II.

На улице уже начиналась ночь и луна, должно быть, где-то выглядывала из облаков. Снег, конечно, растаял и неприятно чавкал под ногами вперемежку с грязью. Полуночные машины бороздили лужи, в общем зрелище жалкое, снег отыграл свое дебютное выступление и остатки выглядели более, чем ничтожно.
Впрочем, Маю это мало беспокоило, она хоть и обращала изредка внимание на то, что ее окружает, все же больше думала о прошедшем дне и, конечно, о Франсуа, который тем временем думал о ней, сидя в самолете, страдая от турбулентности и заложенности ушей.
Она поднималась по массивной мраморной лестнице своего подъезда и чувствовала беспокойство своего сердца, от которого подташнивало и слегка кружилась голова. Было ощущение частичного отсутствия души в теле, не понятно, что от чего отделилось и реальность вообще отлетала в третью сторону. Хотелось выпить огромный стакан терпкого зеленого чая залпом, захлебываясь, чтобы после этого хотелось отдышаться. Хотелось очень глубоко нырнуть и долго плыть под водой, а потом вынырнуть жадно со звуком задыхающегося заглатывать воздух…Хотелось почувствовать его заново!
Она зашла в квартиру, в ноги ей бросилось неведомое существо «Да, Боня, я тебя тоже люблю», сказала она, взяла зверька на руки и отпустила, когда зашла в свою комнату. Не включая свет, она начала раздеваться, оставляя одежду на полу, потом открыла шкаф, нащупала там бутылку вина и пошла в ванную. Включила воду, дабы наполнить ванну. Щелкнула зажигалкой и медленно зажгла все свечи, которые были расставлены по всей ванной комнате, большие кубы-свечи источали аромат ванили, розового масла и чего-то еще непонятного. В воду, которая постепенно набиралась со звуком Ниагарского водопада в весенний период, наливает густую жидкость, растворяясь она превращается в пену, туда же сыпется соль с едким хвойным запахом и такого же едкого зеленого цвета, еще немного смеси из ароматических масел – она не удержалась и чихнула. Шмыгнув носом, перемешала этот ароматный бульон. Потом налила в бокал вина цвета виноградной крови и выпила его залпом, дорожка малиново-сиреневой жидкости не удержалась и потекла из уголка ее рта, дорожка потекла по скуле, потом по шее и когда остановилась на соске, думая, куда же ей дальше продолжать путь, Мая поймала капельку пальцем и облизнула его. Потом она выключила воду, налила еще вина и легла в ванну. Ванна была почти круглая, ванная комната была только ее и пользовалась ею только она, она было смежная с ее комнатой. Интересно, - подумала Мая, о чем думал Джим Моррисон, принимаю свою последнюю ванну? Она медленно погрузилась в воду с головой, даже с закрытыми глазами она видела те карие и невероятно грустные, подернутые слегка ноткой безумия глаза, глаза, которые она будет помнить до последнего вздоха. Минута, две…спокойные губы, четкие скулы, смуглая кожа и эти кудрявые черные волосы….
Она резко вынырнула и глотала воздух, в голову вместе с кислородом ударило вино, рукой она нащупала бокал и отглотнула, с кончика носа в бокал упала капля воды. В горле был комок, который мешал даже глотать, в мозг проедал мертвый голос мертвого Джимми “I never look into your eyes…again”
- Мая, ты в ванной?
- Да, мам, я моюсь.
- А что так поздно пришла?
- Знакомый попросил проводить его в аэропорт , - не соврала она
- А, ну понятно, я иду спать, так что спокойной ночи!
- Спокойной, - эхом повторила Мая.
Она вспомнила прошедший вечер и Франсуа: светлого и смешного и невольно улыбнулась, надо розу в вазу поставить.
Мая допила остатки вина в бокале, закрыла глаза и прислушалась: свечи потрескивали, в соседней комнате тикали часы, ей стало немного спокойнее, и она старалась ни о чем не думать, хоть это было и сложно. Спокойствие нарушили истерические вопли мобильного телефона из комнаты какой идиот может звонить в час ночи…или два часа? Впрочем, она догадывалась, какой. Она вздохнула, закрыла глаза, закрыла глаза, а потом снова открыла их. И вылезла из ванны, вытащила пробку и канализация с жадным хрюканьем стала заглатывать голубоватую ароматную воду. Мая одела махровы халат на мокрое пенное тело и босиком похлюпала, оставляя после себя на полу мокрые пяточки. Телефон неустанно голосил уже третий звонок подряд.
- Алло
- Аллё, киска, привет!
- Тьфу, ты, привет, Андрей, не называй меня звериными именами, я человек!
- А, прости, - сказал заплетающийся язык
- Ты что, бухой что ли? Ты где вообще?
- Я, ну, я на дне рождения и по… у друга!
- Чего? Так у подруги или у друга?
- Друга!
Мая почувствовала, как начинает снова его ненавидеть.
- Ладно, короче, я поняла, что ты не в самом лучшем состоянии для беседы – дала она ему сотый шанс.
- Ага, ну, спокойной ночи тогда!
 - Спокойной, - эхом отозвалась она
Андрей повесил трубку, а мобильный телефон Маи полетел в сторону дивана, отрикошетил от спинки и свалился на ковер – телефон и не такое терпел, не самом деле.
Мая закрыла лицо руками и вздохнула. Безнадежность. И что держит их вместе, таких разных, она не понимала. Секс? Наверное, как это не печально уже, им обоим это было удобно, иногда. Ему было приятно, что его девушка умная и красивая. Но он не пытался ее раскрыть или понять. По сути, он не знал о ней ничего и не пытался узнать – в этом была его главная ошибка. Он был красивым и веселым, и главное, легким парнем, ему все было легко и он не прилагал к чему-либо особых усилий, а просто жил моментом, от одной девченки к другой: с ними у него никогда не было проблем. Родители обеспечивали его всем, в чем он мог нуждаться, взамен он работал у отца. Учеба? Плевал он на нее, но в армии идти не хотел, к тому же учился на последнем курсе. А что было нужно от него Мае? Тут сработал принцип «лучше, чем ничего». Раньше ей нужны были парни для «прикрытия», просто, чтоб кто-нибудь был и этот кто-нибудь верил в иллюзию их якобы любви, не слишком умный и конечно, не слишком глупый. Вскоре вы поймете, к чему все это. Мая встала с дивана, вспомнила, что она в темноте и включила слабый свет. Подошла к столу, на нем стояло несколько рамок с семейными фотографиями. Одна из них, сделана 3 года назад, летом. На ней их большая семья, точнее 2 семьи, которые давно превратились в одну, по крайней мере, на этом фото. Мама, папа со своим братом, его жена и двое загорелых смуглых и веселых подростка: Мая и ее двоюродный брат. Рядом другое фото: с него на нее смотрит кудрявый темноволосый парень, мышцы его лица как будто напряжены, а губы спокойной сложены так, что линия между ними прямая и мягкая: он смотрит на нее абсолютно серьезно, как будто в последний раз. Фото черно-белое. А Мая стоит и смотрит на это фото так же неподвижно скользя пальцем по гладкому и холодному стеклу рамки. Согнутый палец ее другой руки зажат между дрожащими зубами она смотрит на него неподвижными галазами, пока те не наполнятся слезами, что все мутнеет. Она смыкает веки и слезы собираются в щелках между ними, она сжимает их сильнее и две слезы одновременно слетают с ресниц тяжелыми каплями на щеки, потом еще и еще, она всхлипывает и закрывает открытый в беззвучном рыдании рот рукой, потом опускается на корточки, подбирает стопы под себя, упирается лицом в колени, обхватив ноги руками. Слезы собираются между двумя коленами скользкой и соленой едкой жидкостью. Потом она вытирает слезы краем халата. Беспомощность. Мы не могли быть вместе, мой хороший.
Боня – ханорик лег ей на колени и свернулся комочком. Она погладила зверька и тихонько улыбнулась.